Мы не предатели, мы - заговорщики

      Семнашка гудела и ходила ходуном. Замай с просветленным, серьезным лицом отчитывал их со Славой как школьный завуч: Славу – за отсутствие энтузиазма при общении «с нужными людьми», Ваню за троллинг и тупые шутки. Андрей, кажется, искренне верил, что добьется от них ответственности и манер уровня герцога и герцогини Кембриджских, Фаллен же искренне верил, что еще пять минут – и Слава психанет, пошлет Замая и обоссыт барную стойку. Антихайп же. - Слава, хватит кривиться и закатывать глаза! Нам нужно выжимать из ситуации по максимуму, я не могу делать все сам, понимаешь? Ты сейчас – наше лицо, тебе так сложно поздороваться и улыбнуться? Пообщаться пару минут? Куй железо пока горячо! - Хуй железный пока не отпал! – Ваня отхлебнул из стакана, и, приобняв Замая за плечи, повел его в сторону от Славы. - Ты, Ваня, вообще заткнулся бы сейчас! Ты нахуя это все пиздишь? Зачем говоришь людям, что Оксимирон уехал в Тамбов и теперь на заказ вышивает иконы бисером? Ты хоть понимаешь, что тут сегодня половина окситабора? Ты хочешь пизды от какого-нибудь особо приближенного получить? Чтобы Слава пизды получил? Вот чего тебе неймется? - Андрюша... - Фаллен развернулся к Замаю лицом, убрал с лица улыбку и попытался вложить в голос как можно больше вкрадчивости и убедительности, - сбавь обороты. Ты на него слишком наседаешь. А когда на Славу слишком наседают, ничем хорошим это не заканчивается. – Андрей попытался возразить, но Ваня чуть сильней сжал его плечо и продолжил. – Он пришел? Пришел. Знакомится? Знакомится. Общается? Да. Я знаю, что ты о нем заботишься, строишь наше светлое будущее и блаблабла, но не перегибай. Я прошу тебя, выпей и расслабься. И отъебись от Славки хоть на десять минут. - Хорошо. - Замай примирительно выставил перед собой ладони. - Окей, я тебя понял. Но ты мне сейчас пообещаешь не молоть языком. Тем более... - Он кивнул куда-то за Ванину спину, - там нелегкая бэк-мс всея Руси принесла. Если хочешь с ним бисер и иконы обсудить, не втягивай в это Славу. Забились? - Забились.       Замай двинулся по своим замайским делам, а Ваня обернулся в ту сторону, куда указывал Андрей, говоря про бэк-мс. Рядом с баром царило заметное оживление, кто-то громко смеялся, на стойку выставили батарею шотов, народ подтягивался с разных сторон, а в центре происходящего стоял Охра, Рудбой или хуй пойми, как его надо называть. Он вяло и благосклонно принимал внимание, потягивал какое-то бухло и лениво отвечал на приветствия. "Я весь такой охуенный и популярный, и, хотя вы меня пиздец как утомляете, я слишком душка, чтобы вас послать. Любуйтесь все на мои татухи и вообще на меня такого расчудесного". Прямо Рианна для бедных.       От бара, проталкиваясь локтями через собравшуюся толпу и пытаясь удержать два стакана пива, пробирался Слава. Фаллен слегка напрягся, заметив, что его траектория шла как раз мимо Рудбоя: их разделяли какие-то сантиметры. Но, на удивление, Слава кивнул почти дружелюбно, указал взглядом на занятые пивом руки, а Охра мотнул головой в ответ и вроде как даже слегка ухмыльнулся. Охуеть можно. Ваня уже даже приготовил для Славы обличительную речь, когда его ебануло узнаванием. Тогда, в "Опере", Мирон висел на Рудбое. И со Славой разговаривал – спокойно и без наездов – тоже Рудбой. Сейчас было не в пример светлей, да и ракурс получше, но Фаллен на подсознательном уровне понял, что догадался верно.       Конечно, Замай не согласился бы с таким утверждением даже под пытками, но Ваня действительно знал, когда нужно промолчать и придержать свои умозаключения при себе. Поэтому он просто вопросительно приподнял брови, когда подошедший Слава протянул ему один из стаканов. Слава пожал плечами и молча выпил. Окей. Теперь они не обсуждали не только белого слона, но и белого лемура.       Раз уже главного развлечения – рассказывать охуетительные истории про Оксигондона – его жестоко лишили, а Славу Замай снова утащил торговать ебалом, Ваня тихонечко накидывался пивом и скучал. К нему периодически подваливали залетные чувачки, вдохновенно поющие оды про перевернутую игру и свержение короля. Они, кажется, искренне верили, что Слава на днях захватит запланированный Мироном Олимпийский и собственноручно закроет Оксфорд. Дебилы. Вот кому зашли бы истории про Тамбов и иконы.       Народа стало ощутимо меньше, большая часть расползлась маленькими группками, и Ваня дал себе обещание свалить домой максимум через двадцать минут, даже если Замай к тому моменту не выполнит свой сегодняшний план по захвату мира. Пива можно и дома попить, там хотя бы есть шерстяное кошачье пузцо и нормальная музыка. Фаллен решил выйти на улицу и подышать воздухом, но на выходе столпилась куча людей, и он с размаху в кого-то врезался.       Длинный пиздливый язык обязывает уметь оперативно реагировать на неожиданности и подставы, так что Ванины инстинкты сработали быстрей, чем разум: вот он уткнулся носом в широкую спину, обтянутую знакомой черно-розовой тканью, мозг среагировать не успел, а ноги уже унесли его на другой конец Семнашки. Не то чтобы он опасался получить по ебальнику, да и сам мог двинуть при необходимости, но. Лучше тактически отступить, все обдумать, а уж потом выебываться дальше. Вечер выдался откровенно тухлым, так что Фаллену было действительно интересно, кто такой ТожеВаня: все-таки питерская тусовка – большое болото, где все друг друга знали. Можно же и развлечься.       Когда обладатель широкой черно-розовой спины обернулся, Ваня охуел. Рудбой, на ходу стягивая куртку (пиджак? кардиган? болеро? Как эта хуйня назывется?) и разговаривая с Лехой Храмовым, прошел широким шагом к бару. Он говорил эмоционально, смешно шевелил всем лицом, ставил бровки домиком, потом улыбался, затем хмурился и как-то за ебаные пятнадцать секунд умудрился выразить одним лицом больше эмоций, чем Фаллен выражает всем собой за неделю. Рудбой бросил на стойку пачку сигарет, снятую черно-розовую тряпочку - на стул, и ушел, продолжая размахивать руками и что-то объясняя Лехе.       Ну конечно же, ТожеВаня - это Рудбой. Ну кто же еще, блядь. Наверное, если бы Фаллен задался целью вычислить Ивана, номера которого у него не было, но который тусил и на баттле, и сегодня в 1703, то он бы это сделал. Рано или поздно. Но сегодня - вечер внезапных открытий, связанных с Охрой, так что Ваня просто заржал так, что облился пивом. На футболке расплылось мокрое пятно, и он уже подумал снова воспользоваться знакомой шмоточкой, но передумал. Инстинкт самосохранения, хули. - Вань, все хорошо? Ты чего? – Слава, приближения которого Фаллен даже не заметил, встревоженно смотрел и хмурился. – Чего ржешь, как ебанько? - Все хорошо. – Ваня отдал полупустой стакан, выдохнул, последний раз хохотнул и успокоился. – Все заебись. У тебя как? - Добби свободен! Можем домой ехать. - Заебись. - Я вызвал тачку, давай на улице подождем? Дышать нечем.       Они почти вышли на улицу, когда Ваня все-таки решился. Он бросил Славе: "Я сейчас, забыл кое-что" - и вернулся к бару. Шмоточка с неизвестным названием и сомнительным сочетанием цветов все так же сиротливо лежала на стуле. Фаллен, ощущая дичайшее дежавю, попросил у бармена салфетку и ручку. Задумался на пару секунд. Не учатся жизни гламурные киски Швыряют шмотки, игнорируя риски       Не Лорка, но и хуй с ним. В кармане зажужжал телефон, наверное, тачка приехала, и Слава уже копытом бьет. Ваня сложил салфетку, засунул ее в карман Рудбоевского бомбера (ладно, он в курсе, как эта штука правильно называется) и, проигнорировав удивленный взгляд бармена, двинул к выходу. Он надеялся, что Охра не станет перетряхивать одежду перед уходом и допрашивать персонал.