Мы не предатели, мы - заговорщики

      Ваню отпустило только после видеозвонка Мирона. Он убедился своими глазами, что “да, было охуенно”, что “лучшая ночь в жизни”, что “сейчас горы готов свернуть к хуям”, что “Диз пиздатый мужик, я вас познакомлю, Вань, он тебе понравится”, и из тела будто выпустили воздух. Конечно, он смотрел трансу. Конечно, их курятник был на связи, и Жэк – храни ее небеса, святая женщина – каждые пять минут скидывала фотки, видюхи, свои впечатления и просто визги.       Он торчал в Семнашке уже хуй знает сколько часов, просто чтобы не оставаться самому и не сходить с ума от беспокойства за Мирона, и вот сейчас на него навалились и усталость, и – наконец-то - все влитое бухло, на которое организм никак не реагировал весь вечер и ночь. Окси радостно галдел в экране телефона, было очень плохо слышно, но так пиздато Рудбой не чувствовал себя давно. Чувство вины, сидящее где-то под ребрами и зудящее: “Как ты отпускаешь туда Мирона без своей поддержки, вдруг не вывезет” - рассосалось, а дышать стало легко. Впервые за сколько? Месяц? Полтора? Два?       Самые убийственные проебы – это те, в которых виноват ты сам. Те, в которых нельзя обвинить другого человека, а самому развести ручками “я сделал все, что мог”. Рудбой и хотел бы, но не мог никого винить в том, что он остался в Питере, а не полетел в ЛА с Мироном. Когда Ваня понял, что проебал загранпаспорт накануне крайнего срока подачи на американскую визу, они сначала все поржали. Он ведь мог подсуетиться заранее, как сделала Жэк, обнаружить пропажу загодя и успеть сделать новый паспорт, и, скорей всего, уложиться в сроки. Но Рудбой всегда все откладывал до дедлайна, ненавидел делать что-то заранее, и по итогу получил то, что получил. Сначала выяснилось, что всякая еботня типа ФМСа в Пушкине работает два раза в неделю и туда хуй попадешь с первого раза, потом начался гемор с фотками и анкетами. Ваня был бы только рад дать кому-нибудь бабла, чтобы ускорить процесс, но пока вышли на нужного человека, все сроки уже были проебаны и оставалось только смириться: в Штаты Мирон полетит без Вани.       Говоря объективно, особых причин волноваться не было: Мирон находился на очевидном подъеме, в ЛА с ним полетели Порчи, Жэк и Эдди, да и предчувствовалось скорей хорошее. Окси вообще последние недели буквально летал: генерировал идеи сотнями, что-то писал-сочинял, заражал окружающих энтузиазмом и даже успел выебать Ване мозг (снова) на тему записи сольного Охра-альбома. Но блядь. Он не мог не переживать. Не мог не накручивать возможные “а вдруг”. Не мог не ругаться на самого себя из-за тупого, совершенно идиотского проеба.       Так что сейчас Ваня любовался Мироном, с трудом понимая, что он там лопочет. Окси говорил-говорил-говорил, иногда сбиваясь на английский, жмурился и был весь такой счастливый, что Рудбой сохранил бы эту картинку где-то в районе сердца, и показывал самому себе в дерьмовые моменты. До зуда в пальцах хотелось отфоткать Мирона – вот такого молодого и искрящегося. Но Мирон оставался далеко, через океан, с пальмами за окошками и эйфорией в крови. Так что Ваня просто дымил и улыбался. - Блядь, Вань! Я привезу тебя сюда! И Диза в Россию. И Оргэника. Они пиздатые. Жалко, что ты не здесь, да? - Дааа, потому что я еблан. Знаю. - Ну нет. Ведь вещи происходят, потому что должны происходить, знаешь? И только ты решаешь, как с этим поступить. Понимаешь, Вань? - Я сейчас нихуя не понимаю, правда. – Рудбой заржал, Окси заржал с ним тоже. И Ваня отчетливо понял, что готов ради этого – ради улыбки, ради счастья, ради светящихся глаз Мирона – на все. Если не убивать, то ломать кому-нибудь руки-ноги, где-то переступать через себя, отказывать себе лично во всем, да даже записать ебаный альбом – если будет нужно. Потому что есть люди, которые просто должны быть счастливы и должны всегда вот так улыбаться – с морщинками-лапками под глазами.       Ваня понял, что в говно, потому что вся эта сентиментальная херня поднимала в нем голову только под сильной синькой. Когда в комнату, где Мирон с ним общался, в очередной раз кто-то заглянул, Рудбой замахал руками и стал прощаться: - Иди давай. Прилетишь, все мне расскажешь. Давай, пиздуй. Спать хочу. - Вааааня. Мы тебя очень любим. Не скучай там. – Мирон смешно помахал ладонью в экран и отключился раньше, чем Рудбой сказал: “И я вас очень”.       Про “спать” он, конечно напиздел. В крови гулял адреналин, да и последние несколько дней он жил по американскому времени, вылавливая все новости от Мирона и остальных. В Семнашке народ почти разошелся, осталось с десяток самых стойких, но ехать домой Ване не хотелось совсем. Он листал телефонную книжку, потом переписки вайбера, пока не наткнулся на Ваню. Странный чел, который или сталкер, или просто ебанько. Они переписывались уже больше месяца, иногда треплясь по полночи, но последний раз общались больше недели назад. Настроение было подходяще ебанутым, чтобы совершать сумасшедшие поступки, и, казалось, что именно сегодня получится раскрутить личного сталкера на что-то большее, чем простыни сообщений. Рудбой уже практически решился позвонить (и похуй, что почти семь утра), когда прилетело сообщение от Мирона. “Может, к лучшему, что ты в Питере? Был бы рядом, я бы попросил тебя достать контакты Гнойного. И ты бы достал, ничего не спрашивая” “я и так достану, нихуя не спрашивая” “Не надо, Вань”