***
Чимина всё вокруг достало, а точнее только один человек. Он чувствует себя использованным, грёбаной тряпкой, об которую вытерли ноги и ушли, посмеявшись. Ноги вытирать о Чимина ведь так эффективно — обувь сразу такая чистая, что не надо и напрягаться, мыть ботинки РУКАМИ. Зачем руки, когда есть такой расчудесный Пак? Чимин бы врезал своему (теперь уже точно бывшему) парню, да не может. В жизни не дрался. И, пожалуй, реальный удар от воображаемого отличается очень хорошо. Он усвоил урок, когда от приступа ярости стукнул кулаком о стену и сломал три пальца. Тогда слезы брызнули из глаз, как лимонный сок, кислый, резкий, разъедающий кожу. У Чимина только одна отдушина. Он благодарен своей идиотской способности за это. Способности читать мысли одного конкретного человека и никого более. Ещё больше он благодарен за то, что этим человеком оказался именно он. Пак истощён, изранен в дуршлаг, у него внутреннее кровотечение мыслей и эмоций. Он еле сгребает себя с пола ванной, потому что должен пойти, он жаждет порции отмщения, справедливости, которая будет хотя бы в воображении. Но ему достаточно. Чимина волочит и тянет к нему непреодолимо. Он знает, где искать. Он так устал. Чимин не ожидает, что в этот вечер застанет здесь их обоих. В этой квартире. От этого ему и хорошо, и плохо. Но больше плохо, всё-таки.***
Юнги пиздецки зол сегодня. Он еле держится, но он всё же пришёл. Он не знает, почему, но его тянуло сюда чувством ярости и невыполненного долга. Юнги видит Чимина, и его нутро мгновенно наполняется чистым воздухом, а затем всё снова пропитывается ядом, потому что лицо младшего обращено на того парня, который не просто какой-то там. А парень Чимина. И дело в том, как он, блядь, на него смотрит. Юнги ненавидит это. Грёбаный кусок дерьма отравляет одно из самых прекрасных существ на земле. Мин верит, что если бы фейри и прочая волшебная тусовка существовали, Чимин был бы одним из них. Он наверняка танцевал бы по облакам. Юнги замечает синяк на шее младшего, который тот неудачно попытался скрыть тоналкой, а потом недолгий, но пристальный взгляд его прекрасных туманных глаз. Юнги пьёт, но не пьянеет. Адреналин сжигает в нём всё. Чимин молча сидит рядом на диване с бутылкой водки, которую явно ненавидит, и он в хлам. Выражение его лица настолько странное, что хрен прочтёшь. У Юнги всегда с подобным было туго. Они не разговаривают, но старший вообще немногословен когда зол, а зол он практически постоянно. Все привыкли, все знают. Думают, что он просто ворчун или типа того. Мин очень рад, что никто не в курсе, что там в его котелке, потому что этот котёл определённо из ада. Никто не должен знать. Это пугает не просто так. Юнги выдерживает долгий пристальный взгляд Пака, который он чувствует своей щекой (будто бы на него упал луч света), а потом появляется этот грёбаный козел, и он тоже пьян. А ещё он очень сильно нарывается, отпуская мерзкую шуточку о том, каков Чимин в постели. О, Мин уже не зол. Он начинает этим наслаждаться, это крайняя стадия. Он смеётся так ядовито, что боится отравиться сам. Юнги буквально жаждет наживую вспороть этому ублюдку брюхо, вытащить кишки и органы и смотреть, как тот подыхает в агонии от боли, шока и потери потрохов. Юнги бы высушил их и вывешивал на свою рождественскую ель каждый год. Да, это был бы его любимый набор игрушек. Чимин рядом внезапно смеётся в свой милый кулачок, и мысли Юнги вновь чисты. Он поворачивает голову к Паку и обнаруживает, что тот смотрит на него очень довольно. — Мне нравится твоя идея, — говорит. — Особенно с игрушками. Специфично, зато в этом есть замысел. Юнги моргает пару раз. В его мозгу проносится странная догадка, что он описывал всё это вслух, хотя это точно не так. — Нет, ты не говорил это вслух, — Чимин в хлам? Нет, Юнги думает, он в ничто. Тот смотрит так, словно собирается поведать секрет, и наклоняется к его уху. — Я могу слышать и видеть твои мысли, — шепчет жарко и влажно. Юнги хреновый человек, поганый. Не самый худший на этом свете, но мог бы стать. А Чимин так близко, Чимин, который просто ангел, луч света, счастье и затапливающая весна одновременно, в одной единственной форме, и опирается ладошкой о колено Юнги, смотрит в глаза открыто. Свежего воздуха так много, что Юнги может, наконец, дышать полной грудью. — И я люблю их. Я люблю всё, что происходит у тебя в голове. Мне нравится этот розовый свет, который ты видишь сейчас. Он красивый, как ты. Чимин улыбается, одаривая Юнги парой слетевших с его губ лепестков вишни, и льнёт под бок, зарываясь в его свитер и блаженно засыпая.