Моя доля

POV Тилль Улица встретила нас теплом, неожиданным для начала марта. От вчерашнего снега не осталось и следа - ночной дождь его смыл, и мы едва не утонули в снежной каше. - От гитары столько неудобств, - поморщился Рихард, дергая плечом, чтобы поправить ремень чехла. - Так давай я понесу, - не дожидаясь разрешения, я аккуратно снял чехол и повесил его на себя. Гитара оказалась не такой уж и тяжелой, но мне нравилось нести ее потому, что шершавый чехол сильно пах Рихардом - цветочный одеколон и слабые нотки табака, настолько незаметные, что почти не казались неприятными. - Да ты у меня заботливый, - Рихард улыбнулся и чмокнул меня в щеку как раз тогда, когда мимо проходила молодая женщина с ребёнком лет шести. Эх мы, подаем подрастающему поколению плохой пример. Ну да ладно, как я знаю, такую мелочь тоже водят на гей-парады. Умудрившись не нарваться на замечание, мы миновали женщину, и тут же нам в глаза ударило солнце. Во дворе, где жил Кристоф, всегда было темно, и, почувствовав яркий свет, я невольно зажмурился. Подтаявший за ночь снег ослепительно сверкал под солнцем, обращаясь в тени от домов в синий и голубой. Солнце высветило все недостатки и без того неприглядного городского пейзажа с закопченными домами и тощими голыми деревьями, но сейчас всё, открывавшееся взгляду, казалось мне красивым. - Тилль, - Рихард потряс меня за руку, заставляя обратить внимание на солнце, - оно греет. Ты понимаешь, греет! - вдруг завопил он и подпрыгнул несколько раз. Ну всё. У человека весна в крови бушует, это понятно. А я, что я чувствую? Я же люблю природу, так почему же смотрю на сверкающее бледное небо так равнодушно? Мы подняли головы и, зажмурившись, долго стояли на залитой ярким светом детской площадке, пытаясь уловить витающее в свежем воздухе тепло. - А ведь реально греет, - согласился я, почувствовав тёплое дыхание весны кончиком носа. Мне казалось, что чем ярче солнце, тем сильнее оно должно греть, но, к сожалению, эти белые лучи всё ещё отдавали зимним холодом. - Ага, - сказать что-то более подходящее ситуации было невозможно. Можно было только стоять и блаженстовать, напитываясь лучами. После зимы я тоже чувствовал себя уставшим, как весенняя муха. Нам обоим нужна была весна, чтобы отдохнуть. Весной всех охватывало приятное чувство расслабленности, плохо влияющее не только на школьников, которым резко переставало хотеть учиться, но и на взрослых. В воздухе носилось это зудящее, теплое ощущение легкости, забывчивости, даже какой-то безответственности, взывавшей к тому, чтобы бросить все дела и уйти гулять. - Теперь хоть не так грустно ждать лета, - вздохнув, добавил Рихард и снял шапку, которую я тут же натянул обратно. Не хватало ещё и того, чтобы мой любимый человек заболел перед концертом. Мой любимый пробовал отбиваться, и кончилось тем, что мы чуть было не подрались, но своего я добился - маленькая черная шапочка оказалась натянутой Рихарду на самый нос. - Кстати, - мечтательно протянул он, жмурясь под солнцем, - а куда ты летом поедешь? - Не знаю... У нас остался дом в деревне, может туда, - я вздохнул, вспомнив тот пригород Берлина, откуда я был родом; вспомнил заросший осокой пруд, где по утрам мелькали серебристые рыбы; вкус диких яблок, которые мы с матерью собирали по чужим садам...вся эта деревенская жизнь, больше похожая на рай, стала казаться мне частью того, что вернуть было невозможно. Я часто думал, что больше никогда не вернусь в это дом, пахнущий сырой древесиной, когда рядом оказался Рихард, мне стала невольно приходить на ум наша жизнь там... И я часто представлял, как мы будем до полуночи сидеть на чердаке или уходить гулять в поле. Я мечтал научить Рихарда плавать в нашем пруду с пиявками и прочей живностью, и свистеть в травинку. И во время этих мечтаний мне казалось, что он обязательно согласится. - Мы с родителями жили там всё лето, каждый год. Я бы не смог оставаться в городе, - вернулся я к так резко оборванному предложению, - люблю природу, знаешь ли... Ну... И вообще я не из Берлина, а из той деревни. Наверное, по мне видно, что я деревенский, да?! - прибавил я громко, чтобы замечтавшийся Рих обратил на меня внимание. - Нет, ты просто скромный и тихий. Мне это нравится, Пончик, - довольно скоро ответил он, - и моей маме тоже, ю ноу. Я улыбнулся, услышав проскочившее в его речи словечко-паразит, которое было таким же милым недостатком Рихарда, как его тоненькие брови или полные ножки. - А я давно хотел спросить, что конкретно сказала твоя мама, когда звонила, ну тогда... Ты ещё болел.. Мне всегда было интересно знать, что думают обо мне другие, и я всегда сильно зависел от общественного мнения. А что касается фрау Круспе, то я часто представлял ее чуть ли не как новую маму, пусть и она не понравилась в первое знакомство. Потом я уже понял, что она очень хорошая, несмотря на высокомерную внешность. - Всё началось с того, что я ей много о тебе рассказывал - ты же единственный человек, с кем я в этой школе общался. Рассказывал ей, как ты выглядишь, что ты такой замкнутый и неразговорчивый, - Рихард говорил медленно, словно не желая рассказывать всю правду. Его глаза не встречались с моими, а хватка ослабела. - Может она ещё тогда подумала, что я испытываю к тебе интерес, но дружеский. Но потом она заметила, что я очень часто ходил к тебе в гости и оставался ночевать. Конечно, ей стало интересно, с кем я связался, это естественно. Но теперь я боялся, что окончательно спалюсь, и стал таиться больше, потому что привык лгать с тех пор, как завел отношения с Паулем, - Рихард не смог сдержать вздох, полный тоски и сожаления, - говорил, что ты мой очень хороший друг, но создавалось ощущение, что она не очень в это верила. Ну да, трудно верить человеку, который красит глаза, за что "любящие одноклассники" называют его пидором... Хотя мама сама научила меня наводить красоту, ну да ладно.... А потом, когда я не удержался...Она спрашивала, что мы делали, и очень интересовалась. Она нисколько не сердилась, и это даже напугало меня. И тогда я рассказал все... Я очень боялся, боялся, что она плохо отнесется к этому, и, может быть, вообще запретит мне общаться с тобой.. но мама поняла. Мне было легче доверить это ей, чем отцу - тому бы я даже под пытками ничего не сказал. Мама хотела сделать так, чтобы я ни в чем не нуждался, и поэтому никогда меня не ограничивала. И она поняла, что чем я буду несчастлив в браке с женщиной, которая принесет ей совсем не нужных внуков, то лучше буду встречаться с парнем, которого люблю. Она сделает все для нашего с тобой блага, Тилль! У нас есть возможность быть вместе! Я не мог не ответить на такие пылкие слова, и, вместо того, чтобы что-то говорить, просто бросился ему на шею, жадно ловя губами его запах. Пораженный, он было отстранился, но потом обвил меня так же крепко. Его губы было потянулись к моим, но Рихард, не начиная поцелуя, спросил: - Тилль, а вот та деревня, можно я с тобой поеду? А то я каждое лето в городе в пыли, надоело уже.... - Конечно можно, - я расплылся в улыбке, - только там практически дикая местность, ни электричества, ни канализации. - Справимся, - Рихард встряхнул мою руку и повел дальше, - мы ведь к тебе сейчас пойдём? - Ну да. Ты же у меня практически живёшь. - Надо будет порепетировать ещё, - зевая, протянул он, - Кристоф такой требовательный... - Я понимаю, ты хочешь заняться чем-то другим? - я заглянул ему в глаза, прекрасно понимая, что может быть у Рихарда на уме, кроме репетиции. Он помолчал, словно обдумывая что-то. Мы шли через тот самый парк, где меня изнасиловали, и при взгляде на обрыв, откуда было видно кольцевую магистраль и пестрое стекло торговых центров, меня передернуло. Рихард не мог этого не почувствовать. Боясь смотреть на него, я рассказал, что произошло со мной в парке несколько месяцев назад. Услышав полную версию этого страшного случая, Рихард некоторое время смотрел на меня огромными от ужаса глазами - тот же взгляд, когда я рассказал, что убил Кристофа. А потом, ничего не сказав, стиснул меня и зашептал: - Теперь я с тобой, - Рихард приобнял меня, - тебя никто не тронет, пока мы вместе! Но мы должны узнать, кто это сделал! - Только не сейчас, пожалуйста, - я уткнулся в скользкую, почти горячую ткань его куртки, - мне хочется провести с тобой хоть один день, который не будет омрачен чем-то. - Тилль, проще решить это раньше, чем откладывать на потом, - он резко развернул меня лицом к себе, - ты хочешь потом всю жизнь бояться выходить на улицу и остерегаться каждого прохожего?! Мы найдем этого урода, и когда он окажется за решеткой, я буду за тебя спокоен. - Ты слишком много для меня делаешь, - вздохнул я и скуксился. - Я еще ничего не сделал. Я только предложил. И я даже догадываюсь, кто это сделал! Его тонкие прямые брови сурово сдвинулись к переносице, и в углах рта появились злые морщинки. Мне казалось, я еще никогда не видел его таким. - Это Лоренц, - процедил он сквозь зубы, - других вариантов я и предположить не могу. - Но почему он? - прошептал я и дернул Рихарда за рукав, чтобы он говорил потише. Собственно, я догадывался, почему именно так он подумал, но сказать это боялся. - Ты замечал когда-нибудь, как он на тебя смотрит на уроках?! Помнишь, что именно его мы видели в гей-клубе?! А то, как сегодня он набросился на тебя, вообще не заставляет ни о чем задуматься?! - он едва ли не кричал, бросая слова мне в лицо, и я, испугавшись вида его другой стороны, невольно попятился и сплюнул, воскрешая во рту мерзкий запах учителя. - Он даже Шнайдера целовал не так страстно, как тебя! Лоренц испытывает к тебе интерес, ты понимаешь?! А так как он наш классный руководитель, у него были огромные возможности выследить тебя! - Но ведь у нас больше нет улик, - я перехватил его руку, прося замолчать, - хотя в чем-то ты прав. Он кивнул, давая знак, что понял меня, и ускорил шаг, чтобы покинуть парк поскорее. И, когда мы почти подошли к моему подъезду, Рихард решился сказать: - У меня есть идея насчёт того, что мы будем делать сегодня, - судя по тому, как быстро он говорил, Рихарду пришлось долго собираться с мыслями, которые он стеснялся озвучить даже при мне. - И какая же? Рихард держал паузу долго - вплоть до того момента, как мы вошли и переоделись - точнее, просто бросили куртки на стиральную машину в прихожей. Будь со мной родители, мне бы попало за подобную неряшливость. Подумав, я повесил одежду в шкаф и ожидающе посмотрел на Рихарда, который всё это время ходил за мной хвостиком, так и не решаясь озвучить идею, в великолепии которой я не сомневался. Наконец, он поймал меня за рукав и посмотрел исподлобья, словно собираясь что-то сказать. - А ты играл когда-нибудь в ролевые игры? - внезапно спросил Рихард. Я часто замечал за ним такое - он мог долго говорить о чем-то одном, и когда тема надоедала, резко переходил к другой. -Ну примерно знаю, что это такое, - протянул я, - это вроде когда собираются где-то на природе и переодеваются рыцарями? - Почти. Я просто хотел.. - словно невзначай, Рихард коснулся пряжки на ремне, и по этому жесту я понял, что мне предстоит приготовиться к большему, чем незамысловатая театральная постановка, - как тебе идея поиграть в ученика и учителя? - У меня плохие актерские способности, - фыркнул я, внимательно следя за тонкими пальцами, медленно скользившими по блестящей массивной пряжке. - Да ладно тебе, - Рихард подергал за изогнутый язычок, державший пряжку, - всё равно у нас всё заканчивается трахом. - Тогда я согласен, - я положил руки на его стройную, мягкую талию и подумал, что ни разу не видел его без одежды. Странно, ведь раньше я об этом совсем не думал... - Итак, Линдеманн, - придав своему приятному голосу мерзкую хриплую тональность, Рихард скинул мои руки, и влился в роль настолько резко, что я не успел сообразить, что к чему, - в каком году Германия стала существовать как единое государство? Его голос внезапно зазвучал гнусаво, напоминая голос Лоренца. Мой любимый встал на цыпочки, втянул живот. Ссутулившись, нагнул голову, и пародия на учителя вышла такая такая удачная, что я едва смог сдержать смех. Рихарду даже очки были не нужны, чтобы влиться в роль - он оказался великолепным актером. - Линдеманн, если вы не ответите, у вас будет неаттестация, - продолжал Рихард так же серьезно, но по искоркам, пробегавшим в светлых глазах, я понимал, что он изо всех сил старается не рассмеяться. Поддавшись игре, я изобразил на лице величайшую умственную активность и всерьёз решил вспомнить дату основания Германского союза. Но как назло, в голове было пусто, как будто там корова всё вылизала. Я печально потряс головой, показывая "учителю", что ничего не понял. -Давайте, я жду, - Рихард наклонился и заглянул мне в глаза так требовательно, как умел смотреть только Лоренц со своими страшными зеркальными линзами. Под этим взглядом все ребята, не только я, тут же забывали все,что им удавалось повторить. - 1870е, вроде, - пробормотал я, опасаясь смотреть на него. - Вы близки, Линдеманн, -лицо Рихарда было уже в сантиметре от моей обескураженной физиономии, а голос, в котором изредка проскальзывали ноты, любимые мной, обратился в рычание, - но я хочу услышать точную дату. - Я не знаю, господин Круспе! - воскликнул я, чуть не плача, и для пущей картины вцепился в волосы. - Хм, - Рихард поджал губы и обошел вокруг меня крадучись, словно тигр, и от этих плавных хищных движений во мне всё сжалось. Я согнулся в комочек, ожидая чего угодно, но не того, что последовало дальше. - Тогда, раз вы не смогли ответить на такой простой вопрос, на который должен ответить каждый германец, искренне любящий свою родину..... Оборвав предложение на полуслове, Рихард встал у меня за спиной, и я почувстовал, как маленькая сильная ладонь стиснула мое плечо. И, грубо массируя его, Рихард заговорил дальше: - У вас есть шанс получить хорошую оценку при условии, что вы отсосете мне. Ошарашенный, я услышал, как тихо вжикнула молния, и в спину, как раз в ложбинку позвоночника, уперлось что-то крупное и твердое. - Всего-то отсосать, - беззаботным, истинно лоренцовским тоном продолжал он, выписывая какие-то тайные знаки на моем плече, - и хорошие отметки обеспечены вам до конца года! Вы же хотите получить высшее образование и поступить в престижный университет, наверняка с гуманитарным уклоном - ведь для этого вы пришли в десятый класс? А для этого вам нужны отличные баллы по всем предметам. И по истории в том числе, - прорычал он, выдергивая из-под меня стул, и я удивился, сколько силы оказалось в этом небольшом, на первый взгляд, теле. Я едва успел подставить руки, чтобы не навредить себе, и встал на колени. - У других учителей вам придется учиться, а я могу предоставить вам возможность получать и хорошие оценки, и удовольствие,-медленно произнес Рихард, плавной, грациозной походкой выходя у меня из-за спины. Я уже не слышал его слов, а только нашел силы широко открыть рот и распахнуть глаза, уставившись на совершенно обнаженного Рихарда. Небольшого роста, с нежным и рыхловатым, но безупречно сложенным телом, почти безволосой, по-детски пухлой грудью с маленькими светлыми сосцами, он выглядел совсем невинно, но выражение его лица - горящие глаза, поджатые губы - выдавали того Рихарда, которого я привык видеть в минуты близости. - Однако, какой у вас вместительный рот, - он взял меня за подбородок, - а с первого взгляда так и не скажешь...такой маленький ротик казался... Он облизнулся и подошел ближе, так, что напряженные бедра оказались на уровне моих губ,и я понял, что же такое упиралось мне в спину. Член у Рихарда был неожиданно большой по сравнению с телом, и твердая головка, уже сочащаяся смазкой, едва ли не касалась моих губ. Я чувствовал себя очень неловко на месте актива, и не понимал, как можно сделать требуемое так, чтобы и доставить удовольствие, и получить его самому. Видя, что сам я ни за что на это не решусь, Рихард властно взял меня за волосы, и я почувствовал солоноватую, всю в вязкой жидкости, плоть, у себя во рту. Вместе с еще не выветрившимся запахом слюны Лоренца это составило такой отвратительный вкус, что едва сдержал рвотный позыв. Рот быстро наполнился слюной, которую хотелось выплюнуть, и я, в совершенно глупом положении, стоял перед Рихардом на коленях, невольно зажав его член зубами. - Мне кажется, или вас не учили не кусаться? - все тем же, учительским тоном процедил он, слегка подаваясь назад. Я почувствовал, как густая, с привкусом смазки, слюна стекает по углу рта, заставляя поморщиться от щекотки. Но отступать было поздно. Завернув губы вглубь рта, я насадился на член, к чьему вкусу уже привык, и осторожно обвел языком крупную головку. Наверно, это доставило Рихарду наслаждение, потому что он тяжело, прерывисто вздохнул и схватил меня за волосы, проталкиваясь в мой рот все глубже и глубже. Я даже не успевал как следует двигать языком, поражаясь тому, как был прав Рихард, сказав про вместительность моего рта. Его быстро распухший член заполнил все пространство и я вынужден был выпустить его, почувствовав, как головка упирается чуть ли не в гортань. Но я и не думал прекращать. Едва Рихард поостыл, я тут же взял Круспе-младшего в рот, но уже с охотой. Странно звучит, но это занятие мне чем-то понравилось, хотя его можно было назвать более чем странным. Наконец, мне удалось уловить нужный темп. Я облизывал напряженно пульсирующий член Рихарда, то покусывая, то посасывая, как чупа-чупс, и понемногу влился в это занятие так, что оно стало казаться даже приятным. В то же время я пытался абстрагироваться и полностью отдаться, но по тому, как дрожали бедра Рихарда, я понимал, что у него уже ноги подкашиваются. Я подхватил его под коленями, не давая упасть, и ещё глубже насадился на него ртом. Тяжело дыша, Рихард вцепился мне в волосы. Его кожа стала липкой и влажной, а я сам уже взмок, и от стараний, и от негромких стонов Рихарда, доносившихся с высоты. Увлеченный, я не сразу почувствовал, как рот резко заполнился чем-то густым и горячим. Слегка солёной жидкости было так много, что она вытекла быстро. Я не успел сглотнуть (а Рихард наверняка этого хотел) и сжавшись, услышал, как несколько капель тихо шлепнулись на пол. Отдуваясь, он выпустил мои волосы и рухнул на диван, по счастью, стоявший совсем близко. Сдерживая желание сплюнуть, я с трудом поднялся, потирая затекшие колени. И посмотрел сначала не на Рихарда, а на белые пятна, оставшиеся на полу. Они пахли приятно и остро, как чесночный соус. - За отсос - пять! - резко вздыхая, прошептал он, но я не услышал этих слов - как зачарованный, наблюдал за искрившейся в резком весеннем свете струйкой пота, сбегавшей вдоль короткой пряди чёрных волос на виске. Его шевелюра, давно не убранная, совершенно растрепалась, делая Рихарда ещё милее. Он с трудом пошевелил пальцем, подзывая меня. Его мягкий белый живот глубоко вздымался, и видно было, как крупные, но не очень хорошо развитые мышцы гуляют под тонкой кожей. Почти обессилевший, я завалился на диван рядом с ним, и не мог не удержаться, чтобы не погладить эту мягкую кожу, наблюдая за тем, как Рихард изгибается, стараясь избежать щекотки. - Ты молодец, Пончик, - прошептал он одними губами. - Ага, - выдохнул я, укладывая лохматую голову себе на плечо, - ещё пол мыть придётся. Говорить было трудно - я все пытался вылизать скопившуюся во рту сперму. Подсохшая, она пахла уже неприятно, и с каждым словом из моих губ вырывалось такое амбре, что самому становилось противно. Дико хотелось пить, а ещё - избавиться от скопившейся во рту дряни. - Пошли душ примем, мы как раз в душе не пробовали, - Рихард возвратился к своему обычныму голосу и попытался встать с дивана, но совершенно лишился сил. Мне стало немного смешно и в то же время жаль его - не испытай я сам ту усталость, которая охватывает после оргазма, я бы и не посочувствовал Рихарду. Но я не мог не улыбнуться, говоря: - А тебе не кажется, что это будет слишком много для одного дня? "Много ты понимаешь, мальчик", - прочитал я в пустом, почти скептическом взгляде возлюбленного. Мы долго смотрели друг на друга, словно играя в гляделки. Это очень трудно - смотреть вот так, не моргая. Я успел рассмотреть сероватые пятна туши, оставшиеся на глазах у Рихарда, они придавали ему вид совсем не здоровый. Да, я ошибся тогда, определяя цвет его глаз - они серо-голубые, как небо во время дождя. Я невольно засмотрелся на них, и не на шутку перепугался, когда безмятежно улыбавшийся Рихард турнул меня в бок. - Ваше величество, к сожалению, моя ванная будет тесной для двоих! - попытался отшутиться я, даже не представляя, как мы будем мыться вместе. Небрежный, истинно королевский жест, сопровождаемый ленивым, как у породистой кошки, взглядом, заставил меня подняться и отыскать два полотенца. - Неси меня, холоп, - стараясь сдержать смешок, Рихард подставил плечи под полотенце. Я закутал его не сразу, и, не обращая внимания на фырканье, доносившееся из душистого кокона, взвалил Рихарда на плечо и понес в ванную.