Моя доля

После услышанного фрау Круспе поворачивается к герру Шнайдеру с таким видом, как будто это он виноват в падении своего возлюбленного. - Но почему он? - спрашивает он дрожащим голосом, - я же почти его не знаю.. Я и подумать на него не могла! И тогда я рассказал всё, начиная с самой первой встречи с Лоренцем. Рассказал и про гей-клуб, и про изнасилование, и про то, как Лоренц ходил с Амелией под руку, когда мы навещали Кристофа в больнице. Упомянул даже ту злосчастную бутылочку, благодародно умолчав, что это герр Шнайдер заставил нас играть. Заставил слушателей, которые смотрели мне в рот, поверить: пропажи Амелии и Рихарда связаны. - Ну как же так? - прошептала фрау Шнайдер, не ожидавшая, что её любимый мог быть причастен к вещам такого рода. Пауль и Кристоф смотрели на меня, раскрыв рты, явно не понимая, как я, тихий, скромный человек смог найти такие приключения на свою голову. И только фрау Круспе села рядом, крепко обнимая меня. - Нет, Рихард точно не пропал, - заговорила она, косясь на часы, - он обязательно придёт. А та девочка... Почему её родители не заявят в полицию? - Там уже поздно заявлять, - вздохнул я, думая о Рихарде, - там уже ничего. Она мёртвая, - произносить это было страшно. Я куда больше волновался за возлюбленного, чем за почти незнакомую девочку. Но люди вокруг сидели в оцепении, боясь говорить. Фрау Шнайдер нервно закусывала губы, как будто чувствовала себя больше всех виноватой в этом. Узкие зубы теребили тонкую бордовую линию, не заботясь уже о том, что с каждым таким движением её макияж окончательно рушится, но в таком состоянии, в каком были мы сейчас, на её преображение никто бы не отреагировал. - А Лоренц этот - он у вас откуда взялся? - наконец прервала молчание фрау Круспе. Она так вцепилась в меня, как я стискивал свои игрушки после просмотра страшных мультфильмов вечером. - Я уже думала, что отдала его в хорошую школу... - Я не знаю, я тут первый год, - покачал я головой, сожалея, что не могу ей помочь. - Кристиан вообще тёмная личность, - прошептала фрау Шнайдер, в глубине души начавшая бояться своего милого. - И мы тоже не знаем.... - Пауль и Кристоф отрицательно и одновременно закивали, как китайские болванчики, - он пришёл на место после смерти нашей классной. И это было в тот же день, когда Тилль в школе появился. - Может это и совпадение, но мне невольно хочется придать их одновременному приходу какое-то значение, - заметил Кристоф, хотя не имел желания говорить в такой обстановке. Но перед этой репликой Пауль тормошил его, вынуждая сказать. - Вы хоть чай будете? - внезапно спросил неизвестно откуда появившийся герр Круспе, - вы же вроде праздновать что-то собирались. - Какой праздник, нам бы Рихарда дождаться, - фрау Круспе окрысилась на мужа, резким взмахом пухлой руки выгоняя его из комнаты. Мы все с удивлением проводили этот жест, и я предположил, что не только у Рихарда такие плохие отношения с отцом. - Да что ты над ним трясёшься так, - совершенно наплевательским тоном заметил он, стоя в дверях. Тощий и долговязый, он совсем не походил на Рихарда и мне всё сильнее хотелось думать о нём отрицательно. - Он же всегда возвращается, - прибавил он, запаливая сигарету, и меня удивило, что его манера курить совершенно такая же, как у Рихарда. - Ну это мы ещё посмотрим, - возразила фрау Круспе пессимистично, на что я попытался уговорить её: - Он обязательно придёт. Я уверен, что с ним ничего не случилось, - но сам в этом был крайне неуверен, и никто не захотел верить словам, которые произносили дрожащим голосом. - Мы просто ещё подождём, - нетвердо обнадёжила нас фрау Шнайдер. Теперь все смотрели на меня с укором, ведь своими словами о маньяке я заставил их ещё больше бояться за Рихарда. В марте темнело не так рано, но нам, закрывшимся в комнате, казалось, что вечер уже давно наступил. Пауль и Кристоф жались друг к другу, в нетерпении посматривая на совсем грустную фрау Шнайдер, которая никого не хотела дожидаться. - Если он не вернётся сегодня, - предупредила нас фрау Круспе, - я ждать не буду, сразу напишу в полицию. И нам остаётся только кивать в ответ. Фрау Шнайдер всё чаще смотрит на часы, думая поскорее покинуть наше невесёлое общество, и фрау Круспе деликатно выпроваживает и её, и Кристофа, и Пауля. - И ты тоже? - нерешительно, грустно спрашивает она, когда видит меня, мнущегося у двери. Я знал, что обижу её, если уйду, но в чужом доме было неловко. - Не хочу стеснять вас своим присутствием, - промямлил я, теребя шапку. Фрау Круспе всем видом показывает, что моё присутствие ей будет только в радость, но я только нерешительно что-то бубню, торопливо одеваясь и попутно думая, что было бы, если бы я соизволил остаться. Наверное, мне бы постелили в комнате Рихарда, и я засыпал бы на постели, где мы занимались любовью. Но я ещё не привык доверять людям. Разочарованный взгляд фрау Круспе не скрывается от моих глаз, и я, кое-как утешив её, что всё будет хорошо, покидаю дом, с которым у меня теперь связаны не только хорошие воспоминания. Телефон отчаянно мигает уведомлением, и я, шаркая по снегу, читаю сообщения: Петер поздравляет меня с концертом и присылает деньги, которые нужно будет снять с карты и растянуть на месяц. Ну хоть кому-то я нужен. Надо снять деньги сегодня, потому завтра будет тяжёлый день, и я плетусь к торговому центру рядом со своим домом, до которого ещё надо дойти. Дорогу домой я помню, хоть и плохо, и идти по темноте нисколько не страшно. Я включаю наушники, пытаясь не думать, но мысли сами лезут в голову, и я со вздохом вытаскиваю наушники, позволяя им вырваться. Не просто так Рихард не пришёл, когда мы его ждали. Конечно, его мог задержать кто-то из учителей, но не настолько же долго! На детской площадке Кунц и Якоб дымят сигаретами, и я, натянув шапку на самый нос, прохожу мимо, с удивлением косясь на них. Не хватало ещё, чтобы они меня узнали. - Я бы хотел большого зверя, - бормочу я, пиная полурастаявшие сугробы, - но не хочу так рисковать. Идти по снегу неохота, мне неохота замерзать! - я уже не замечаю, как вовсю пою совершенно дурным голосом. Любимая раньше песня прицепилась ко мне, став навязчивой, и последнее время я часто ловлю себя на том, что распеваю её во весь голос. Она, со своей бодрой, но депрессивной мелодией, как нельзя больше подходила к сегодняшней погоде и холодному вечеру с тускло мерцающими во дворах жёлтыми фонарями. Я пел её всю дорогу до дома, пытаясь отвлечься, не думать мысли, чьи призраки свербили голову, как боль. Мне мучительно, невыносимо не хватало Рихарда. Я настолько привык к тому, что он почти всё время рядом, я и не мог представить жизни без него. Я пытался настроить себя на лучшее, но мысли всё равно принимали мрачное направление. Мне было страшно, что он попадёт в беду, и я, не особо раздумывая, свернул в полицейский участок - по счастью, он был недалеко, и наверное, ещё не закрывался. Я впервые попал в такое учреждение и вёл себя так, как будто я сам преступник. Весь персонал косился на меня с подозрением, но я наконец-то нашёл, куда можно подать заявление о пропаже. - Это уже второе за сегодня, - толстый полицейский, похожий на фрау Шнайдер, вытянул бумагу для заявления. - Такое ощущение, как будто в этом районе появилась какая-то чёрная дыра, которая всех засасывает. Заполняйте. Я с интересом прочитал документ. Надо было подчеркнуть приметы пропавшего, и вариантов было множество. Я узнал о таких определениях черт внешности, до каких бы ни один писатель не додумался. Полицейский окликнул меня, заставляя поторопиться. И я, как на контрольной, когда в тесте из четырёх вариантов надо выбрать один неверный, склонился над листом, слегка нервничая. "Нос прямой и курносый, это я точно помню", - я нерешительно подчеркнул слова в пунктах. Глаза голубые, глубоко посаженные, брови тонкие, прямые - мне и вспоминать ничего не надо, тут есть все нужные пункты. Чёрные волосы, плотное сложение. Особых примет вроде нет. Кажется, и всё. - А во что был одет пропавший? - полицейский, едва ли не носом уткнувшись в потрепанный мною лист, читал мои корявые строчки. - Он был в чёрном: майка, джинсы с заклепками и берцы, - вспомнить одежду оказалось труднее, - ну, как рокеры одеваются. - Слишком легко он для марта оделся, - мужчина неодобрительно покачал головой, и я увидел тёмный локон, выбившийся из-под форменной фуражки. Ну в точности фрау Шнайдер, только толще раза в три. Я едва сдержал улыбку, в очередной раз отметив это сходство. - Но может это молодёжь такая, холода не чувствует, - прибавил полицейский, явно желая поговорить. Наверное, он целые дни проводит за этим столом в полутемном помещении, а район у нас тихий. "Холодно, мне так холодно", - при звуке культового слова, как по команде, всплыли в голове строчки из песни и я с трудом отогнал их, посмотрев в узкие, тускло-голубые глаза полицейского. Чрезмерная полнота его уродует, но даже сейчас видно, что это был красивый человек. - Ну он так одет был, потому что мы в помещении были. В школе концерт, и мы с ним выступали, - сбивчиво, с большими паузами между словами, заговорил я, стыдясь жалкого звучания своего голоса. - А потом мы вышли, а он задержался и не вернулся. " Ушёл отец кран чинить и не вернулся", - прочитал я в глазах полицейского, который явно не воспринимал меня серьёзно. Он, наверное, столько раз сталкивался с преступлениями, что не понимал того ужаса, который испытывали пострадавшие. Издержки профессии - те, кто имеют дело с людьми, быстрее становятся равнодушными, чем те, кто управляет машинами. Я только кивнул, с трудом сдерживая желание спросить, знает ли полицейский мужчину по фамилии Шнайдер, который на него очень похож. Может быть, я даже услышал бы запутанную семейную сагу в духе индийских сериалов. Но как всегда при общении с незнакомыми людьми, я промолчал и только указал ещё некоторые координаты Рихарда. - Можете быть спокойны, ваш друг обязательно найдётся, - полицейских развёл своими пухлыми передними конечностями, и я увидел, что руки у него жёсткие, со вздутыми лиловыми венами. - Будем надеяться, - я сглотнул и с удовольствием оторвал затекшее тело от железного стула. Ага, прямо так и надейся, Линдеманн. "Ни в коем случае нельзя настраивать себя на худшее", - с такой мыслью я покинул полицейский участок, чувствуя невероятное облегчение. Рихард обязательно вернётся. Оставалось только дожить до завтра. Завтра всё будет известно.