Моя доля

- Я, пожалуй, пойду, - в квартире Шнайдеров Пауль чувствует себя лишним, и Кристофа это удивляет. Кудрявый пытается сделать вид, что ничего страшного в этом нет, и отпускает возлюбленного совсем неохотно. И всем нужно переварить то, что так неожиданно рассказал Тилль, и делать это нужно по одиночке. Кристоф стоит на лестнице до тех пор, пока входная дверь не выпускает Пауля, и, когда раздаётся заветное пиликанье, со вздохом скрывается в квартире. Фрау Шнайдер раздевается в прихожей, и парень быстро проходит мимо, не желая наблюдать за преображением. Он запирается в комнате и тихо сидит, пытаясь подумать над случившимся. Но наедине с собой в голову не идёт ни одна мысль - Кристоф не из тех, кто привык много думать. В мысли лезут только всякие глупости и напоминая о противном и важном, что он не успел сделать. И Кристоф, с разочарованием вздохнув, закутывается в плед и выходит на холодный балкон. Музыка на полную громкость, чтобы уж точно ни о чём не думать, и парень забывается, с упоением глядя на серое небо. Фрау Шнайдер, оставив пальто на диване в прихожей, приходит в свою тесную, тёмную комнату, где круглый год не растворяются шторы. Никто не должен видеть её преображения. Но она знает, что соседи догадываются о её настоящей сущности, и от этого становится страшно и неуютно. Она позволила себе раздеться до мужчины только перед одним человеком - Лоренцем, который подозревал, что с кудрявой женщиной что-то не в порядке и поэтому так тянулся к ней. Морщась, Дум совсем не женским жестом вытаскивает из волос заколки, сдергивает тонкие колготки, не заботясь, что они порвутся, расстегивает лифчик, натерший спину - и всё это делает Дум с таким видом, как будто хочет выместить обиду или даже злобу на вещах. Избавившись от ужасно неудобной одежды, яростно проводит по лицу, с остервенением убирая косметику и смотрит на себя в маленькое зеркало. Долго, словно не узнаёт себя. Он не должен быть мужчиной. Дум прокручивает эту мысль каждый раз, когда возвращается к мужскому обличию - ночью, как заколдованная принцесса. Он знает, что нежелание быть мужчиной - нарушение психики, но Дум ничего не может поделать с отвращением к своему настоящему телу. Он и по характеру не мужчина вообще, так почему общество заставляет его быть таким? И Дум благодарен платьям, заколкам и косметике, ведь с их помощью он нашёл своё счастье в виде многих мужчин, переступавших порог его квартиры - с женщинами трансвестит отношения не водил. Но его настоящим счастьем был Лоренц, а смыслом жизни - Кристоф. Школьный учитель совершенно спокойно переварил превращение, а сын адекватно воспринимал страсть отца к переодеваниям, честно храня их общий секрет. Дум плюхается на кровать, раз за разом набирая номер Лоренца в попытках дозвониться. Он едва ли не молится, глядя в экран, но любимый номер, который Дум знает наизусть, отвечает только долгими гудками - Кристиан упорно не берёт трубку. Мужчине не остаётся ничего, как смириться с тем, что Кристиан только попользовался им и бросил. У Дума уходит много времени на осознание и принятие того, что, может быть, не до конца верно, но на лучшее мужчина и не надеется. Он упорно твердит себе, что Лоренц - такой же, как и все, кто был до него. Кристиан просто пользовался им, играя во взаимность, и Дум, убеждая себя в этом, не хочет вспоминать, как заигрывал с ним, чувствуя, что Лоренц неравнодушен к нему. Несмотря на различие характеров, они необыкновенно подходили друг другу, и потерять такого человека для Дума было равно смерти. "Ты ему больше не нужен", - в очередной раз сказал он себе, уже не сомневаясь. Посмотрел на ночной город, мигающий редкими огоньками, и закурил, ни о чём не думая. А между тем Лоренцу просто было некогда взять трубку. Кристиан вёл машину по ночному шоссе, не обращая внимания на дорожные знаки, время от времени оглядываясь на заднее сиденье, где сидел подросток с взъерошенными волосами. Голубые глаза под низкими бровями злобно светились в полумраке салона, и Кристиан, глядя на дорогу, пытался не слушать грязную ругань, исходившую из изящного рта. Рихард ругается, зная, что другого средства сопротивляться у него нет. Лоренц задержал его под предлогом отнести учебники в библиотеку, но актёрские способности у него были настолько плохие, что Рихард догадался - учитель к нему с далеко не добрыми намерениями. Но подчинился, будучи послушным и вежливым. Едва Рихард подошёл к кабинету, Лоренц схватил его, и, невзирая на яростные отпирательства, потащил через чёрный ход к машине. Как назло, на пути не попалось ни одного учителя, который мог бы остановить Лоренца. Учитель оказался очень сильным, и Рихард, сколько ни брыкался, не мог вырваться из пахнущих табаком объятий. Он готов был кричать, звать на помощь, но от злобного взгляда Лоренца и нешуточных угроз голос, пронзительный и звонкий, сменился на едва слышное сипение. Не в силах терпеть крикливого мальчишку, Кристиан оглушил его ударом в висок, и Рихард пришёл в себя, когда машина уже покинула пределы города. Телефона у Круспе не было, и он пытался понять, зачем понадобился тому, кого считал маньяком. Он не стесняется в выражениях, которых знает предостаточно. Рихард не испытывает ни грамма уважения к Лоренцу, чтобы говорить с ним вежливо, но учитель и не корит его за ругательства - Кристиану не впервой такое слышать. А в исполнении Рихарда грубые слова звучат почти красиво. Но терпеть их долго невозможно. - Выброшу на обочине, если не заткнешься, - вяло, спокойно, но убедительно говорит он, уже не оборачиваясь. И Рихард нервно сглатывает, пытаясь разглядеть в темноте границы шоссе. - Будешь вести себя тихо - убью не сразу, - тем же тоном продолжает Кристиан, настраивая радио в машине на что-то попсовое. Он не задумывается, что Рихард запоминает каждое его слово, и, если ему удастся выбраться, скажет полицейским, что Лоренц угрожал его убить. Испугавшись, Рихард молчит, глядя в зеркальце над рулём. Своего лица он не видит, но видит только лицо Лоренца - густые тёмные брови, тусклый взгляд, наблюдающий за дорогой, и от его спокойствия - ведь маньяки тоже нервничают, как и все люди - к Рихарду поступает страх, зажимая раскрывшийся в ужасе рот холодными руками. Если он будет молчать, то останется в живых. Рихард уже не думает о матери, друзьях, даже о том, что должен отомстить за Тилля. Он вжимается в сиденье и смотрит на дорогу, зная, что Лоренц ничего не скажет. Только чувствует, что его настигнет участь пропавшей Амелии - Рихард просто исчезнет, и никто не сможет найти его. Фрау Шнайдер просыпается, тяжело дыша, как после кошмара. Мозг ещё спит, но Дум инстинктивно тянется к телефону. Вдруг ночью у Кристиана могло появиться время и он ответил хоть на один вызов? Мужчина уже забыл о том, что вчера уговаривал себя забыть Лоренца - сон отбил эти мысли. Но нет, Думу вообще никто не звонил, и это настораживает. Сначала мужчина не знает, что и подумать, но потом, взглянув на часы, поспешно собирается. Натягивает на себя то мужское, что у него есть, умывается, стараясь делать всё как можно тише, но не разбудить Кристофа у него не получается - парень давно сидит на кухне, что-то жуя и одновременно глядя в телефон. - Доброе утро, - Кристоф отвлекается от телефона и пододвигает отцу ещё горячие тосты, - ты сегодня рано! - Плохо спал, - Дум торопливо ест, - кошмары замучали, - это звучит так, как будто мужчина хочет, чтобы сын поскорее от него отвязался. Парень смотрит на отца, который сегодня совсем не похож на себя. Мало того, что он не в женской одежде, да и выглядит очень нехорошо. - Мне нужно в полицию, - внезапно признаётся Дум, заметив настроженность на лице сына. - Кристиан пропал. Кристоф пытается изобразить сочувствие, но многочисленные гости отца не вызывали у него даже кратковременной симпатии. А Лоренца, который в мире и согласии прожил с ними целые две недели, Кристоф тихо ненавидел. И учитель, хоть и видел, что парень очень вежлив с ним, чувствовал эту ревнивую неприязнь. Да, Кристоф ревновал отца ко всем его гостям, но Дум не мог делить жизнь только с ним. - Его номер не отвечает, - прибавляет Дум, но это совсем без надобности. Парня пропажа Лоренца не волнует, и Кристоф, сухо пожелав отцу удачи в поисках, снова запирается у себя. И оставшемуся на кухне Думу кажется, что он потерял не только возлюбленного, но и сына. Мартовское промозглое утро кажется по-зимнему холодным, и под ногами слабо хрустит тающий снег, расползающийся грязной кашей, когда Дум идёт в полицию. Он по уши закутался в шарф, но голову оставил на ветру, думая, что уже весна и должно быть тепло. Но порывы пронизывающегося ветра больно треплют за волосы, заставляя всё чаще думать, что нужно вернуться и взять шапку. Он с трудом тянет на себя тяжёлую дверь полицейского участка и некоторое время в блаженстве стоит посреди коридора, наслаждаясь теплом. Но потом вспоминает, зачем пришёл сюда. Открыв нужную дверь, Дум замирает у входа, едва не забыв, что ему здесь нужно. Потому что в тёмной комнате за столом сидит его брат-близнец, с которым они несколько лет не поддерживали связи. Полицейский тоже поспешно отводит глаза, и оба делают вид, что не знают друг друга. Пока Дум заполняет заявление, брат молчит, хотя обычно рад поговорить с посетителями. Он почти ничего не знает о Думе, и подумать бы не мог, что этот человек далеко не нормален. Они расстались, вступив во взрослую жизнь, потому что каждый был для другого обузой. Как и многие братья, они не могли найти общий язык, а как близнецы - оказались совершенно разными, когда их характеры только начали определяться. И сослуживцы Шнайдера и не знали, что у него есть брат. Полицейский смотрит на изящный профиль склонившегося над бумагой брата, и вместе с завистью его снедает жгучее любопытство. Он наваливается животом на стол, пытаясь прочитать имя того, кого ищет Дум, и длинный язык не даёт ему покоя: - Кристиан Лоренц? Это же тот учитель, у которого из класса два человека пропали! Дум заинтересованно поднимает глаза, но брат радушно пододвигает ему два заявления, поданных совсем недавно. Да, два человека. Амелия Мюллер и Рихард Круспе. И Дум, взглянув на эти заявления, вздрагивает. - А ты Лоренца откуда знаешь? - настроженно спрашивает он, и словоохотливый полицейский тут же рассказывает, что учитель - классный руководитель у его сына, Пауля. Шнайдер тут же настораживается, потому что при упоминании этого имени ему в голову всегда приходит Пауль Ландерс, этот улыбчивый мальчик и парень его ребёнка. А в классе Кристофа Пауль только один. Значит... Но Дум решил не торопиться с догадками. - Так ты женат? - удивляется Дум, чувствуя, что от разговора не уйти, - у меня тоже сын есть. Он пытается вспомнить, есть ли у Кристофа одноклассник с такой же фамилией, но сколько ни думает, ничего не приходит в голову, и он настораживается, боясь, что брат врёт. - Вот так совпадение! - восклицает полицейский, ударяя по столу. - Да, уже лет двадцать как женат на очаровательной женщине. Дум смотрит с недоумением, а брат петушится, понимая, что хоть кого-то он превосходит. Фрау Шнайдер всегда помнила брата худым, но узнала его, хоть и была неприятно шокирована в первые секунды. Даже сейчас Дум несколько бестактно пялится на брата, на котором едва ли не трещит форма, но тому такие взгляды уже привычны. Полицейскому становится даже любопытно, почему его брат до сих пор ни с кем не состоит в отношениях, и в его мысли закрадывается подозрение, что с ориентацией Дума не всё чисто. Следы подводки на глазах уже выдают его с головой, и Дум не может не заметить укор в глазах брата. Причина этого неодобрения ему непонятна. - Если честно, я не думал, что за тебя такого кто-то выйдет замуж, - голос Дума подозрительно тих, но полицейский только посмеивается в ответ: - Да у меня пока жена была беременна, я нервничал очень, - Дум даже завидует жизнерадостности брата, который совершенно спокойно воспринимал себя таким. - Вот и набралось. - И она тебя не бросила? - искренне удивляется Дум, зачем-то поправляя кудряшки. Вопрос звучит крайне бесцеремонно, и брат морщится: - Дум, внешность в человеке это далеко не главное. Только педики так гонятся за своим видом. "А ведь ты совершенно прав", - он едва ли не говорит это вслух, но вовремя успевает поджать губы. - А твой сын случайно не знает мальчика по имени Кристоф? - как бы между прочим спрашивает Дум, облокачиваясь на стол. Торопиться им некуда, но полицейский уже нервно поглядывает на дверь. Ему не терпится избавиться от брата и приняться за работу, и Шнайдер не понимает, что держит здесь Дума, который никогда к нему особенно привязан не был. - Кристофа Шнайдера? - полицейский сдвигает брови, - такой с выбритыми висками? И, получив утвердительный кивок, говорит: - Так это лучший друг моего сына! А что? - Да ничего, это мой ребёнок просто, - бурчит Дум, глядя в пол. - Значит, они знакомы. Теперь и отцы знают друг друга. "Рассказать ему, что наши дети встречаются, или нет? - думает он, хитро глядя на ничего не подозревающего брата. - Хотя лучше не нужно, он к однополым отношениям плохо относится, ещё Паулю выговорит и запретит им видеться. И сплетничать дурно, я и так совсем обабился. Так что не буду портить жизнь детям, это их дело. " - Я просто удивлён, что у Пауля не твоя фамилия, - он устало пожимает плечами, отыскивая взглядом часы, - да и на тебя он совсем не похож. - Да Никки очень сильно хотела назвать сына Паулем, а с моей фамилией это имя звучало просто отвратительно. Ну мы и дали ему её фамилию. А внешность - так Пауль весь в маму, - он молчит некоторое время и спрашивает: - Так если наши дети приходятся друг другу кузенами, может, сказать им об этом и самим познакомиться? - Думаю, не стоит, - Дум поднимается, давая понять, что разговор окончен. - Хотя насчёт познакомиться я не против. - Давай тогда сегодня в "Munhell"? - Это там где стриптиз-бар раньше был? - морщится Дум. - Что ж, давай. Только держи Никки подальше от меня, вдруг что... - Ты не в её вкусе, - брат хлопает его по плечу, и Дума передергивает от этого братского жеста. Что ж, приятное известие. С женщинами ему уже никогда не захочется иметь дело. - Тогда до вечера, - бросает Дум, прощаясь, и брат кивает ему. На выходе из участка Дум сталкивается с фрау Круспе, но делает вид, что не узнаёт её - она всё ещё думает, что фрау Шнайдер и Дум - совершенно разные люди. От этого даже легче, но только пока. Лучше бы она знала правду. Дома он видит Кристофа и Пауля, которые сидят на кухне и слушают что-то мелодичное через колонку, явно не зная, чем заполнить молчание. Едва Дум заходит на кухню, парни хватаются за колонку, соревнуясь, кто быстрее поставит песню на паузу. Это выглядит настолько забавно и мило, что Дум, только что совсем мрачный, не может сдержать улыбки. - Пауль, а у тебя отец в полиции работает? - словно невзначай спрашивает он, но парень всё равно настораживается и кивает. - Я просто его видел сегодня. Очень приятный человек. Пауль фыркает, обещая передать привет, и Дум понимает, что лучше уйти. Они больше не дети. Им с ним не интересно.