Мой Балетмейстер

Луи Мерант – балетмейстер Парижской оперы, был поражен наглости этой выскочки с серо-голубыми глазами и слишком завышенным мечтам. «Ведь она даже одно движение сделать не может!» возмущался про себя он - « Куда ей в прима – балерины?! Да этой выскочке до Гранд – Опера, как мне без ног и рук до Китая пешком без чьей-либо помощи. Ха!» Подойдя к зданию Гранд – Опера, где находилась парижская балетная академия, Луи решил выбросить этот спор из головы, и не думать о маленькой пигалице, имеющей энергию бури и вместе тем ловкость измученного слона. Пройдя в кабинет, он, поприветствовав своих юных, и явно подающих надежды учениц, начал занятие. - Итак, первая позиция, вторая, третья, четвертая, и отдых в пятой – каждый отчет и новое движение своих учениц Мерант сопровождал стуком трости о пол. – Спасибо, юные дамы. Как вы все знаете, в нашей опере будет проходить постановка спектакля Щелкунчик. И я, проведя пробы, решу, кто из вас будет исполнять партию Клары вместе с Розитой Маури. Советую всем, желающим получить главную роль, усердней тренироваться, на этом все, продолжаем: первая позиция, вторая, третья и… *** Войдя в свою квартиру, как всегда встретившую балетмейстера безмолвием и одиночеством, Луи скинув верхнюю одежду и обувь, сняв шляпу, убрал все вещи в высокий шкаф, стоящий в прихожей. Проходя на кухню, хозяин сего жилища попутно включил свет в керосиновых лампах по всему дому. Кухня, где быстро поев, ужинал Мерант, не отличалась помпезностью, скорее даже наоборот, она была простенькой, но уютной. Стол, стоявший посреди небольшой комнаты был накрыт синей скатертью. Он предполагал удобное и комфортабельное размещение за собой трем, а то и четырем людям. Стены были почти белыми, но все же, был заметен их бледно-голубой отлив, несмотря на то, что большая часть стен, возле одной из которых которой стояла плита, были забиты полками с посудой. Окно, с маленьким балкончиком, позволяло насладиться прекрасным видом парижских улиц, и панорамой на, пока еще не достроенную, будущую Эльфелевую башню. Но, по правде сказать, Луи некогда было любоваться красотами французской столицы. Он приходил домой, только для того, чтобы поспать, ведь пусть и хорошо обустроенный, но холодный дом мало чем привлекал внимание балетмейстера, мающегося от одиночества, но слишком занятого, чтобы это изменить.