Мгновения

Это было самое высокое здание в их городке, так что они решили пойти туда. Вернее, Эггзи решил, а Гарри, с недавних пор старавшийся исполнять любую его прихоть, последовал за ним. Эхо шагов гулко отскакивало от стен и растворялось в воздухе. Пахло сыростью и краской, сюда часто забирались подростки, чтобы вывести на стенах какую-нибудь очередную чепуху. Правда, попадались и действительно красивые рисунки, как, например, на лестничном пролёте последнего, двадцатого этажа. Это был гигантский, во всю стену, закат. Ходили легенды, что после того, как художник закончил эту работу, он вышагнул в окно, и у Гарри не было поводов усомниться в правдивости этого факта. Недострой как будто притягивал самоубийц, как-то раз по периметру даже поставили охрану. Суицидников меньше не стало, но возле многоэтажек никого из них больше не находили. Скоро дом перестали сторожить, он снова стал никому не нужен, поэтому сейчас они с Эггзи беспрепятственно поднимались наверх. Гарри заметил, что его друг замедляет ход. Наконец, Эггзи остановился, сцепляя зубы и с вымученным стоном выдыхая сквозь сомкнутые челюсти. Дело было плохо. — Может, остановимся тут? — обеспокоено предложил Гарри, кладя ладонь на плечо парня. Он был ужасно напряжён, то и дело вздрагивал от спазмов. — Нет, — Эггзи потребовалось определённое усилие, чтобы вытолкнуть из себя эти три буквы. Живот схватила боль, было такое ощущение, что в желудок напихали лезвий. Он стоял долгие минуты, согнувшись пополам. Так было легче, он давно усвоил. Гарри терпеливо ждал, легко поглаживая Эггзи по спине. Это хоть и не убирало боль, но помогало переносить. Когда спазмы потихоньку улетучились, словно стекли в ноги, Эггзи сумел распрямиться. Стерев влагу с ресниц, он шмыгнул носом и медленно поставил ногу на ступеньку. Оставалось пройти совсем немного, всего четыре пролёта и они окажутся на самом верху. Строго говоря, этажей было не двадцать, планировалось выстроить ещё пять, но до этого руки у строителей так и не дошли. Фирма, якобы, обанкротилась, люди, работающие там, собрали свои вещички и скрылись в неизвестном направлении. Когда стало ясно, что доделывать дом никто не собирается, воров, коими эти люди и являлись, пустились ловить, но они уже свалили куда подальше. Так и остался этот недостроенный монолит, наводящий страх на всю округу и притягивающий тех, кто хочет свести счёты с жизнью. Наконец, парни вышли на последний этаж. Там даже не было стен, только валялись строительные материалы, которые в спешке оставили прямо здесь. Пробитая выцветшая каска под порывами ветра постукивала пластмассовым козырьком о бетон. Эггзи, щурясь на заходящее солнце, подошёл к краю. Гарри с трудом подавил в себе желание попросить вернуться назад. Он знал, прекрасно знал, чем это всё кончится. Скоро Эггзи придёт сюда один и останется здесь навсегда. Прогнозы врачей были неутешительными, диагноз серьёзным, а лечение бесполезным. Деньги просто улетали в никуда, и вот-вот должны были закончится. Эггзи выдоил семейный бюджет досуха, его родителям даже пришлось влезть в долги. Это не могло больше продолжаться. Эггзи признался Гарри, что сделает то, что задумал, как только боль станет совсем невыносимой. Гарри плакал, они оба плакали, сидя на диване и обнимая друг друга. Кажется, прошёл час или два, но, когда вымотанный Эггзи провалился в беспокойный сон, а Гарри взглянул на часы, оказалось, что стрелка сдвинулась всего на сорок минут вперёд. Каждый день теперь был как последний, Гарри ночевал в квартире Эггзи, и его родители были абсолютно не против. Во-первых, они сутками пропадали на работе, а во-вторых, прекрасно понимали, что сыну сейчас как никогда нужна была поддержка. Они видели в Гарри друга, хорошего верного друга, впрочем, так оно и было. Только вот помимо этого Гарри ещё и без памяти любил Эггзи. Солнце медленно опускалось за горизонт, Гарри обнимал Эггзи, прижав его к себе за талию. Кости теперь выпирали, парень практически ничего не ел, потому что ему было очень больно после приёмов пищи. Вообще, ему от всего было больно, иной раз он не мог даже стоять ровно из-за скручивающей его боли. Каждый раз, когда это происходило, Гарри был рядом. Он ненавидел себя за такие мысли, но никак не мог понять, неужели Эггзи не больно настолько, чтобы он прекратил своё существование прямо сейчас? Закат превратился в широкую полосу, в которой смешались синий, розовый и красный. Горизонт был таким далёким, манящим. Если не присматриваться к очертанию домов, то можно подумать, что кругом вода. — Я бы хотел съездить с тобой на море, — прошептал Гарри, чувствуя, как горло сжимается. Эггзи, привалившийся к нему всем телом, едва ли не лежавший на парне, тихонько хмыкнул.  — Разве ты умеешь плавать? — спросил он, сонно щурясь. Веки слипались против воли, было тепло, спокойно и, кажется, даже боль притупилась. Ветер стих, теперь только изредка легко шевеля волосы на затылке, словно кто-то невидимый ласково проводил рукой по волосам.  — Не важно, умею или нет, — легко пожал плечом Гарри. — Море всё равно солёное, будет держать тебя на поверхности. А если совсем боишься, можно круг купить или, там, нарукавники. Эггзи тихо рассмеялся, и у Гарри сжалось сердце. Он всегда был рад рассмешить парня, как бы сопливо это не звучало, но слышать смех Эггзи было приятно. Наверное, представил Гарри в нарукавниках, вот и злорадствует. — Представь себя в лягушатнике, — развил свою мысль Эггзи. — Ты, такой высокий, девятнадцатилетний, сидишь там, согнулся в три погибели, а возле тебя годовалые дети плещутся. Гарри улыбнулся, прикрыл глаза. Иногда на Эггзи что-то находило, он переставал быть пессимистом, шутил, и вообще, выглядел абсолютно счастливым человеком. За такие моменты Гарри готов был продать душу, а ещё за то, чтобы Эггзи был здоров. Хотя бы, чтобы у него был шанс на выздоровление. Когда стало совсем темно, и звёзды высыпали на небосвод, Гарри стал искать созвездия. В школе у него была твёрдая пятёрка по астрономии, и он не мог не понтануться перед Эггзи. Естественно, он сделал это ещё во время из первой встречи, и парень прекрасно знал эту фишку, но всё равно поддавался Гарри, делая вид, что практически не разбирается в звёздах. Хотя, на самом деле, мог написать несколько докладов об этих телах. Не сказать, что небесные тела совсем его не привлекали, наоборот, Эггзи даже заинтересовался ими. Больше всего он восхищался луной, и всегда с замиранием сердца наблюдал за полнолунием. Кроме того, Гарри рассказал Эггзи ужасно интересную историю про Человека -на-Луне. Парень сначала посмеялся, решив, что это Армстронг, но Гарри поведал совершенно о другом. О том, что если ты что-то потерял, то это отправляется к Человеку на луне, который отдаёт это тому, кто нуждается больше тебя. Эггзи, ради приличия, скептически поглядел на Гарри, всем своим видом выражая своё сомнение по этому поводу. А потом, той же ночью, когда они лежали под одним одеялом, и ладони Гарри грели Эггзи живот, парень признался, что ему понравилась эта история. В следующие полнолуние Гарри принёс из своего дома бинокль, дал Эггзи посмотреть, и тот просто ахнул. Луна была похожа на огромный серебряный шар, а серые пятна на ней действительно напоминали профиль человека. Сейчас до идеального полнолуния было ещё далеко: требовалось, по крайней мере, четыре ночи, чтобы она приобрела круглую и самую величественную форму. — Тут, конечно, очень красиво, — наконец, сказал Эггзи, зевая, — но я уже хочу спать. Пошли домой? Перед тем, как подняться, Гарри целует Эггзи в прохладные губы, желая навсегда остаться в этом моменте. * Гарри стоит у открытого окна. Город спит, ни в одном доме не горит свет. На небе сияет полная луна. Гарри ежеминутно моргает, чтобы слёзы не превращали её в размытое пятно. — На этот раз ты ошибся, Человек-на-Луне, — горько шепчет парень, — Эггзи был нужен мне больше, чем кому-либо ещё.