Мгновения

Вечером, когда Эггзи уже отпустили из больницы, завалилась сестра с парнем. Дейзи смеялась и лопала суши, Кристофер не отставал и травил шутки. Они выглядели такими счастливыми, что Эггзи хотелось плакать. Вкусный запах щекотал ноздри, чужая радость встала в горле комом, нехотя проваливаясь в желудок под напором макарон, самых противных, которых Эггзи когда-либо ел. Хотелось запереться в своей комнате, накрыться одеялом и хорошенько прореветься. Тоска по Гарри стала какой-то прямо совсем невыносимой, от таблеток во рту горчило да и вообще, настроение было ниже плинтуса. Эггзи выполз из-за стола, съев только половину порции и понёс свою тарелку к раковине.  — Что, думаешь послать всё нафиг? — ударился ему в спину задорный смех Дейзи. Эггзи до боли стиснул зубы, аккуратно поставил посуду на стол и выбежал из кухни так быстро, как мог. Наконец-то он был на собственной кровати, вдали от издёвок сестры и чрезмерной опеки матери. Свернувшись на постели клубочком, Эггзи судорожно втянул носом воздух, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. Этот день был таким длинным и сложным — Эггзи проснулся в шесть утра, не смог заснуть, потом были утомительное ожидание и долгая дорога домой, аптека, лекарства. Всё это время Эггзи был занят, а вот теперь, когда все дела были переделаны, на него навалилась тоска, такая отчаянная, что хоть плачь. Чем, собственно, Эггзи сейчас и занимался. В комнате было уже темно, стол, компьютер и шкаф приняли причудливые очертания, расплываясь перед глазами из-за слёз. Эггзи вдруг почувствовал себя таким маленьким и одиноким. Вот, как бывает — от тебя отвернётся один человек, а тебе уже кажется, будто весь мир так сделал. Эггзи подумал, что было бы неплохо, если бы всё случилось наоборот. Гарри уже преследовал Эггзи во снах. Каждый раз тот просыпался с мокрыми от слёз глазами. Сердце противно заныло, а потом довольно ощутимо кольнуло. Эггзи сцепил зубы. Нельзя, нельзя расклеиваться, ни в коем случае! Ну уж нет, он не позволит себе ныть, что это ещё такое? Эггзи громко шмыгнул носом, решительно вытер глаза. И пусть Гарри отвернулся от него, в конце концов, это его дело. Пусть шлёт псу под хвост все те годы, что они провели вместе, пусть строит из себя невесть кого. Эггзи вскочил с кровати, правда, тут же жалея о такой поспешности. В ушах зашумело, а тело повело в сторону, но Эггзи сумел устоять на ногах. Выждав несколько минут, он заходил по комнате взад-вперёд, начиная думать. Что ж, сердце не вернёшь, он будет любить Гарри всегда, ничего не поделаешь, но ведь жить как-то надо. Жить, а не изводить себя, обновляя сотни раз диалог, глупо надеясь, что Гарри что-то ему написал. Это только расшатывало и без того некрепкие нервы Эггзи. Такая собачья преданность не раз выходила ему боком, да вот только Эггзи всё надеялся на чудо. Да, несмотря ни на что, надеялся, потому как совершенно не мог взять в толк — вот ты в субботу целуешь человека, всячески выказываешь ему свою нежность, а спустя несколько дней бьёшь по морде. Причём, ослабленного человека, который от переживаний слёг в больницу. Ещё и убиваться после этого по Гарри? Увольте! Эггзи, устав мотаться по кругу, снова сел на кровать. Взбесившееся сердце оглушительно барабанило где-то в глотке. Если уж говорить честно, Эггзи тоже вёл себя не очень хорошо, но это было вполне объяснимо. На фоне язвы у человека развивается депрессия, потому как перепуганный организм готовится к смерти и не знает, как бы так намекнуть своему хозяину, что пора заказывать место на кладбище. Эггзи в сердцах сплюнул. Ещё только мыслей о кладбищах ему не хватало. Сразу стало как-то жутко, Эггзи быстро поджал под себя ноги, а потом прислушался. Внизу мама прощалась с Кристофером, Дейзи, которая была особенно весела после еды, говорила, что проводит его до забора. Чуть хлопнула дверь, потом всё стихло. Эггзи нервно поёжился, накинул на себя одеяло и закутался в него, словно в кокон. Стало теплее и немного спокойнее. Эггзи зевнул. День был действительно очень длинным, доходило десять вечера. Подумать только, Эггзи бодрствовал уже практически двадцать часов! Для кого-то эта цифра, конечно, могла показаться смешной, но для организма Эггзи, который ещё не полностью восстановился, это было тяжёлым испытанием. Тряхнув головой, прогоняя сон, Эггзи нащупал свою пижаму, поднялся с кровати и отправился в душ. После тепла его совсем разморило. Глаза начали слипаться, веки сделались тяжёлыми. Доплетясь до своей кровати, Эггзи вытянулся на ней, а потом снова свернулся клубочком, укутавшись в одеяло. Когда он задремал, пришла мать. Осторожно присев на край кровати, она нежно погладила сына по боку. Мишель очень переживала за своего ребёнка, Эггзи не впервые пришлось лежать в больнице, но сердце матери всегда болело, чутко реагируя на страдания сына. Некоторое время они сидели в тишине, потом Мишель стала мурлыкать себе под нос незамысловатую колыбельную, которую пела, когда Эггзи был совсем ещё маленьким. Эггзи уже проваливался в сон, как вдруг задал матери довольно странный вопрос.  — Меня можно полюбить? — поинтересовался Эггзи немного сиплым голосом.  — Конечно же! — отозвалась мать, ни секунды не сомневаясь. — Тебя все любят. Эггзи хотел было возразить, а потом призадумался. Ну, по крайней мере, мать точно его любила, насчёт Дейзи он был не очень уверен, но это можно было пережить, потому как у Эггзи были ещё и друзья. А что до Гарри… Ну, за него говорить не приходится. По крайней мере, Эггзи всегда держит дверь открытой. Это работает в обе стороны. К тому времени, как Мишель ушла от сына, поцеловав его на ночь, Эггзи уже крепко спал. Было не ясно, что ему снилось, но во сне Эггзи легко улыбался.