***
Девушка стучит в дверь: стекло от её грубых прикосновений неприятно дребезжит. — Мистер Коллинз, можно? — произносит она и наполовину заглядывает внутрь кабинета. В ожидаемо пустом помещении она не замечает учителя, привычно сидевшего на своём месте, но видит в отдалённом месте класса, на самой последней парте, человека, появления и действия которого вызывают у девушки смешанные чувства. Он не отозвался на её голос, продолжая сидеть с опущенной вниз головой и завешиваясь волосами, словно за занавесками, прячась от всего мира. Он по-прежнему скрёб карандашом по тетради, вероятно, еле поспевая за мыслями: Вивьен готова поспорить, что почерк неразборчив и понятен одному ему. Своего рода язык, существующий только при одном носителе. — Если ты не заметил, звонок был двадцать минут назад. — Я здесь не по своей воле, — отвечает он лишь после того, как заканчивает размашисто писать. — Проблемы с физикой? — Типа того. Райс вскидывает брови и недовольно кивает. Хай Грин, по сей день столь любимый ею и затмевающий хмурыми тучами капризный Лондон, никогда не принимал таких показушно закрытых и откровенно равнодушных людей. Её пальцы игриво перебираются по столу и прыгают через карандаш; прекращают двигаться на листе, где слово «тест» заполняет половину формата. — Ты листок с заданием забыл взять, — вопросительно-утверждающе говорит ему, ловя себя на сомнении, что у этого парня было в планировочном ежедневнике: «кабинет тридцать восемь, два сорок дня и тупые отмазки вроде умирающей кошки или забытой покормить бабушки», но не написание позавчерашнего теста. — Не забыл. Просто не взял. Райс потрясена его ответом не меньше, чем он её тупым и имеющим риторический смысл вопросом. Нить экстраверсии натянута и вот-вот порвётся. — Не боишься, что тебя могут оставить на каникулы? Сквозное молчание, заставившее её вздрогнуть, обвивает последнюю попытку дружелюбия и ломает её на части: Вивьен, запихивая последние солнечные лучи своего характера, почему-то закрывает их за молнией в широком, тянущемся до пола кармане. За пару секунд до трёх дня кисть его руки обездвиживается, взгляд перемещается на часы над дверью и он, парализовав все мимические мышцы, уходит, волоча сумку по полу. Вивьен непонятно: где найти обогреватель, чтобы исправить эту чёртову холодность? Такого обогревателя в просторах Хай Грина не было, потому что никто в нём не нуждался. Лист со словом «тест» сотого с чем-то шрифта и фамилией, подчёркнутой линией солнечного света, пустует на столе. Райс, вопреки буре в её ещё неостывшей душе не может это так оставить: она делает пару осторожных шагов в сторону и контролирует горизонтальное положение ручки входной двери. Карандаш почти ломается под её желанием-нежеланием помогать парню. Она надеется увидеть просвечивающий тёмную футболку свет в его грудной клетке и бьёт себя по лбу за такие мысли. Вивьен выбрасывает карандаш из рук, резко и очень заметно, когда дверная ручка, характерно скрипя, поворачивается, а на пороге появляется профессор Коллинз, заспанный и с чашкой дымяще-горячего американо. — Райс? — недоумевающе-испуганно произносит он, застыв в проходе. Девушка, предвкушая ругань за увиденное, виновато поджимает губы. — О да, я совсем про вас забыл! Прошу простить, — машет он рукой и наступает на лужу пролитого кофе, не заметив — или не хотя замечать. Ставит чашку на листок с только что решённым девушкой тестом и копается на полках преподавательского стеллажа с бумагами. — Вы долго меня ждёте? В прочем, не важно. Раздайте это ученикам. Задания должны быть сделаны до завтра. О, и передайте привет Брайли: если я его не увижу завтра на своих занятиях, то буду ежедневно видеть на осенних каникулах и лично забирать его на велосипеде по утрам. — Хорошо, передам, — говорит она, смешивая слова с тяжёлыми шагами. Ручка двери скрипуче дёргается, и девушка оборачивается на голос мистера Коллинза. — А это что? — с интересом спрашивает он, рассматривая прилипший ко дну чашки листок. — Это тест парня. Которого вы оставили после занятий. — Ах да, Тёрнер, — смущённо говорит он и потирает затылок. — Мне стоит приобрести таблетки для памяти. Вивьен формирует из губ подобие улыбки и уходит. Отмечает, что день сегодня выдался любопытным, и теперь она уж точно знает, что подарить мистеру Коллинзу на День учителя.***
— Нужно дописать то сочинение. У меня и так два долга по литературе, если я не сдам их до следующей недели, Несси меня убьёт. — Тебе напомнить, что сегодня четверг? — улыбается Вивьен, косясь на подругу. И добивает: — А ещё задание по химии. — О не-ет, я совсем про него забыла! — Джена, морально раненная последними словами, выглядит ещё больше расстроенной. — До завтра, — говорит Райс, прощаясь в метре от школьных ворот. — Пока, — угрюмо отвечает Брукс, опустив голову и пряча взгляд в земле. Вивьен, различая среди десятков шумов, слышит тот самый, раздражающе знакомый, трёт глаза в надежде, что она ошиблась, но это не так. Шайка головорезов во главе с Сандерсеном не изменяет прежним традициям. Тёрнера, заинтересованности в котором у Райс — и не только у Райс, стоит заметить — хоть отбавляй, за конечности волокли на запад, где через два холмистых поля располагалось излюбленное шайкой болото. — Вам заняться больше нечем? — пищит она вдалеке и подходит ближе, дублируя всё то же недовольное лицо. — Сандерсен, немедленно отпусти Тёрнера. Иначе я действительно проговорюсь Лии о твоей нелюбви к контрацептивам. Он хмыкает, но отпускать не торопится. — Это всё, чем ты можешь меня шантажировать? — Нет, вообще-то, — лукаво говорит она, обходя его со спины. — Вроде Майя ещё не знает, что у тебя на полке рядом с постелью есть не только развлекающие книги, но и камера, материалами с которой ты делишься со своими дружками по воскресеньям. Парень хмурится и молчит. Райс замечает его дергающийся глаз. — Мне интересно, откуда ты это знаешь. — Тебе опасно переходить мне дорогу, котик, — её воздушный поцелуй он, почему-то, не прикладывает к сердцу — просто уходит, свистнув виляющей хвостами шайке. Тёрнер, отряхиваясь от свежескошенной травы на одежде, уходит. — Алекс, да? — окликает его, вытягивая шею. – С тобой всё в порядке? Вивьен готова ловить ядовитую желчь, в её грудной клетке опять сквозные раны молчания, а губы кривятся в безумной усмешке, ведь она всё продумала. Это настолько плохо, что даже хорошо. — Тёрнер, ты можешь сказать хоть одно слово, или тебе язык отрезали? — кричит она и кусает губу, когда парень цепенеет на месте. Она рисует взглядом по его лопаткам, делает маленькие шаги, с минимальным риском оставаясь незамеченной. — Со мной всё в порядке, — выдаёт он, слегка поворачиваясь в её сторону. — А с тобой всё ли в порядке, если ты всё время пытаешься мне помочь? — И что в этом плохого? — Я не нуждаюсь в помощи. — Ты ошибаешься. Алекс хмыкает и бьёт по ней равнодушием, она же желает ударить его рукой. Он замечает её неторопливые шаги и отдаляется поражённым апатичностью лицом к ней. — Меня настораживают дружелюбные люди. С ними явно что-то не так, — говорит он и пинает землю носком ботинка, как бы с интересом изучая состав почвы и цвет скошенной травы, смешанных с собачим дерьмом. — Разве я прошу мне помогать? — полутихо-полуспокойно говорит он и поднимает голову. — Я ничего не прошу, оставьте меня. Очертания его тонких лопаток и тощего зада она видит чаще, чем черты его типично британского лица. Кричит: — Здесь таких не любят. Таких, как ты, — закрытых. Я пытаюсь тебе помочь, потому что Сандерсен со своей шайкой сожрёт тебя с потрохами и не подавится, — пытается отдышаться. — Я не знаю, кем ты себя возомнил, но, если ты не изменишь свои взгляды, можешь подыскивать себе другую школу. Парень замедляется, но не останавливается. Вивьен настолько дёргает за ниточки гордость, что она не сдерживается. — Если ты мне сейчас ничего не ответишь, я тебе врежу. Тёрнер, ты меня слышишь? Я иду. Её неторопливые и неуверенные шаги сменяются широкими и чёткими, ей кажется, что содрогается земля. В паре метров от него она притормаживает, отклоняется назад, но не останавливается — бьёт его в плечо ладонью, оставляя в воздухе хлипкий стук. Тёрнер разворачивается, кривя лицо с вычерченной оторопью. Эмоции добивают Райс, а она Тёрнера, когда нервно сложившийся из ладони кулак ударяет не в намеченную цель — правое плечо, — а слегка выше, вернее, в северо-восточном направлении. — Чёрт, ты меня в ухо ударила! Следя за скрученным в креветку Тёрнером, Ви стало понятно, что многое содеянное было запредельно лишним. Её взгляд прыгает по красочным, выделявшимся пятнам на поле, не отмечая в этот раз никого, кто бы мог оказать хоть какую-то помощь. Не разворачивать же Сандерсена и его выводок. — Знаешь, а я тебя предупреждала, Тёрнер. Даже кольца сняла, — громко выдохнула она и тут же сжалилась. — Покажи, я вроде не сильно. Она осторожно подносит руку к парню, убирает пряди его волос и осматривает результат своей нестабильной устойчивости. — Ничего серьёзного, но пойдём, нужно приложить лёд, — Вивьен протягивает ему руку и хмурится на его поднятую бровь. — Если ты опять скажешь, что тебе не нужна помощь, я буду целиться в глаз. — И попадёшь во второе ухо, — улыбается он и принимает помощь. Райс млеет и не двигается — улыбка, которой он её одарил, определённо стоила того. — Ты где живёшь? — В пяти кварталах вдоль Браула. — Я в двух, до меня будет ближе дойти. — Не нужно, я в порядке. Уже не болит. — Уверен? — Да. — Но всё равно приложи лёд, если не хочешь завтра слышать только одним ухом. — Ладно. Вокруг домов вьётся ветер, тёплый и слабый, способный тащить за собой лишь осеннюю листву и пару грустных мыслей об ушедшем теплом сезоне. Тишину сотрясает шуршание красочного убранства вдоль Браула и окончательно добивает смех Райс, слабый и истерический, перекатывающейся в звонкий и голосистый. Тёрнер чувствует себя неудобно — статус мисс-мистер странность теперь у его знакомой. — Ты чего? – испуганно спрашивает он и оглядывается по сторонам. Она ещё трясётся, задыхается смехом, но через него он улавливает причину и сам неловко, пряча взгляд в стыках плит, улыбается. — Я твой Тайлер, ты мой Дёрден.