Ранняя влюблённость поздней любви

      — Ну, долго еще?       Ее жалобные взывания были слышны на всю небольшую лесную опушку, через которую лежал их пятнадцатиминутный путь от Ричардст-роуд. Узкая песчаная тропинка извилисто тянется между хвойных деревьев, расстилаясь бесконечной дорожкой, которая подозрительно не заканчивалась.       Она, мешкаясь, устало плетётся за Тёрнером и нарочито громко вздыхает, надрывая грудную клетку глубоким дыханием.       — Уже почти.       В плетеной корзинке, которую он крепкой хваткой держит в правой руке, что-то интригующе позвякивает, но Алекс, беглой походкой проскальзывая между стволов, не даёт засунуть Ви свой любопытный нос туда хотя бы на секунду.       Одно Ви знала точно — пахнет её любимыми июньскими персиками и спелой ранней клубникой, которую он выхватил у мистера Бинза в лавке на Истерн-авеню.       — Ну вот, мы пришли.       Он демонстративно скользит рукой по воздуху, театрально представляя открывшийся вид, который так спешно пытался ей показать. Райс, на пару секунд, теряет дар речи и связь с реальностью.       Все её причитания по дороге были явно напрасны: оказывается, чтобы попасть в рай, не обязательно умирать.       — Это… все мне?       Тишину сотрясает его мягкий смех. Он максимально натягивает губы в широкой улыбке и склоняет голову на бок, любуясь тем, как любуется она. Ви проходит вперед, всё ещё обломленная видом, и лёгкой поступью, будто босая, следует зову лазурного озера, отражавшегося в её глазах неописуемой красотой.       Деревянные доски, ведущие к воде, хлипко отзываются под ногами ненадежностью строения. Она подходит к самому краю деревянного перрона и с небывалым любопытством разглядывает отражение облаков на малахитовом фоне.       — Алекс, это… — она прерывается на вздох и секундный анализ эпитетов в своей голове, пытаясь подобрать самый подходящий. Разворачивается в сторону леса и выдает единственное, что пришло в голову в этот момент. Говорит громче: — Это прекрасно.       Лёгкий испуг от его слишком близкого присутствия заставляет её перемигнуться с ноги на ногу, отклонившись в сторону, и смущённо вздохнуть, когда его руки успевают удержать её ровно над поверхностью воды под опасным углом наклона обоих тел. Ви не чувствует ничего, кроме его рук у себя на талии, крепко сдавливающих её нижние рёбра. Пальцы впиваются фалангами меж хрупких костей, больно-приятно отзываясь неловкостью.       — Осторожнее.       — Ты меня напугал.       Ви отмечает, что их томные взгляды как из бульварного романа для домохозяек, по классике жанра сменяются матовым румянцем, застрявшим под кожей на остаток вечера. Его голос вырывается рвано, прочищая горло одним словом.       — Извини.       Он отпускает руки, убеждаясь в стойкости её положения, и уходит по мостику назад, возвращаясь с загадочной плетёной корзинкой и не менее загадочным взглядом. Открывает одну из створок, вытаскивая красный клетчатый плед и застилая им край настила, жестом руки приглашает занять своё место. Как минимум на клетчатом пледе, как максимум — в его жизни.       Ви молча садится на край, заинтригованная продолжением, наблюдает дальше. Алекс укладывает на плед фрукты, и Ви провожает взглядом катящийся в её сторону пушистый персик, ароматом взывая к приятным воспоминаниям.       — Он выбрал тебя.       — Палачей обычно не выбирают.       Тёрнер хмыкает. Из корзинки показывается вытянутая бутылка с пёстрой этикеткой и два звонких бокала. Алекс вмиг откручивает винтовую пробку, с умным лицом поднося нос к горлышку. Ви улыбается: если бы её отец увидел подобную прелюдию с вином, его бы точно схватило сердце.       — Ну как, что слышишь?       — Говорит хорошее.       Её смех звонче стука бокалов, в которые он наливает красное мерло, держа бутылку за самое донышко по всем правилам этикета.       — Сэр, так Вы сомелье?       — Ну что Вы, мэм, только по семейным праздникам.       Тёрнер готов говорить любую глупость, которая первая придёт в его голову, лишь бы слышать, как она смеётся. Эта песня льётся по его ушам, добираясь до самой души и играя на неё струнах с зажатым баррэ. Он бы хотел сделать из её смеха музыку, добавив любимые аккорды гитарного инструмента и крутить пластинку в родительском проигрывателе без остановки.       Он достаёт из чехла гитару, присутствие которой, как ему кажется, Ви иногда радуется больше, чем самому владельцу. На страницах его бумажной тетради с будущими хитами инди-рока запасено парочку песен, написанных под действием музы. И ему непременно хотелось исполнить их своему источнику вдохновения.       Ви сердцем чувствует приятные переливы и вибрации по телу, медленно двигаясь его голосу, будто навстречу, и оказываясь все ещё ближе к нему.       Она откидывает волосы, оголяя одно плечо, и подставляет веснушчатое лицо солнцу, жмурясь от назойливых лучей того самого «golden hour».       — Это лучше любого свидания.       — Это оно и есть.       Райс разворачивает лицо к нему, не меняя положения тела, и смотрит, слегка склонив голову. Его темные волосы неразборчиво трепал ветер, а во взгляде читался вопрос от её безмятежности и усердного игнорирования любых знаков внимания.       — Не понимаю, о чём ты.       Она встаёт и тянет за завязки белого сарафана, бантиком затянутые на тонких плечах. Льняная материя скользит по её телу вниз, оставляя её лишь в бежевом ночном топе и хлопковых трусах с флиртующей бабочкой сзади.       Алекс — от неожиданности — отворачивается. Лишь на секунду, не подавая вида смущения, и возвращает взгляд к ней, стараясь смотреть сквозь. Но не получается не замечать её тонкое подобное струне тело и то, как бы он хотел, чтобы его пальцы оказались на нём, зажимая самые сложные аккорды.       Ви хмыкает и делает шаг вперёд — в воду. За ней поднимается свора капель и также быстро опускается в место приземления, из которого показывается довольное лицо. Она убирает руками скопившиеся капли, приглаживая намокшие волосы назад и смотрит в сторону причала с неподдельной детской улыбкой.       — Прыгай!       — Я не буду.       — Прыгай ко мне!       Он продолжает перебирать пальцами струны, делая вид увлечённостью игрой, и Ви, успевая ухмыльнуться, загадочно исчезает под водой.       Алекс подаётся вперёд и внимательно оглядывает поверхность озера. В мутной нефритовой воде отражается лишь солнечный отблеск, лучами пронзающий гладь, и его взволнованное выражение лица искажается мелкими волнами.       — Ви, прекрати. Это плохая шутка.       Стук сердца отсчитывает вечность, но он всё ещё не видит лучезарного водяного в женском обличие с задористым смехом и шальным взглядом.       Алекс наспех скидывает рубашку и брюки, отбрасывая их в сторону, и налету группируется, приземляясь в воду. Всплеск поднимает от ушедшего вниз тела мелкие капли вверх, и вместе с ними из-под воды показывается долгожданная светлая макушка. Райс выныривает недовольная: она возмущена нерасторопностью друга, но ещё больше её возмущает его прямое отсутствие — если он вздумал играть в прятки, то она согласится на проигрыш, только если он спрячется в собственную могилу.       Она взволнованно оглядывается вокруг себя, не примечая никаких движений ни на берегу, ни рядом с собой, и медленно гребёт в сторону мостика, пока в её щиколотку не врезается что-то острое и не отбрасывает назад. Паника в её голове вкупе с инстинктами самосохранения пересиливают все возможности, воображение уже рисует акул в холодных заливах Атлантического океана, и она, с застрявшим криком в недрах гортани, гребёт со всей силы вперёд. Чувствует, как что-то ползёт, передвигаясь по её ноге, плавно и рывками поднимается по телу, сковываясь на талии. Райс тянет носом воздух, и рядом с ней показывается голова Тёрнера с ярко выраженным довольством и акульим оскалом.       Насчёт акулы в холодных заливах Атлантического океана она всё же была права.       Своей авантюрой он доволен. И очень хорош. И довольно хорош собой. Особенно под мягкими золотистыми лучами с зализанными назад темными волосами и взглядом, полным лирической любви. Кому он посвящен?       Той, чьи губы он сжимает между своими, мягко прижимая податливое тело к себе посреди пейзажа, с которого писали рай. Ви отстраняется, все еще держа глаза закрытыми и желая не просыпаться. Но она и не спит.       Для пущего убеждения Тёрнер обязательно её ущипнет, под девчачий визг уплывая к пристани.

***

      Особняк Менсенов на окраине Шеффилда совсем недавно стал культурным наследием города, приобретенным лорд-мэром. Желание облагородить заброшенные места и дать им вторую жизнь коснулись и полуразрушенного побеленного здания, напоминающего замок в романском стиле. Его последний владелец очень любил озеленения и свою жену, которая выращивала редкие сорта растений на обширной территории, по которой сейчас были слышны неспешные шаги двух пар ног.       — Многие из растений, посаженных госпожой Менсен более столетия назад, растут здесь до сих пор. Я правда не помню какие. Мама рассказывала — она была здесь волонтером, помогала в восстановлении садов Шеффилда.       Ви примечает выточенную ротондау с мраморной балюстрадой, зажатую в тисках плетеного дикого винограда. Внутри ротонды гостеприимно зазывают на отдых гранёные полукругом лавочки, прячась в тени кустистых растений — Ви нравится, как в её сердце отзывается контраст белых балюстрад и пёстрых бутонов плакучей вистерии.       — Правда красиво?       Он, не отводя от нее полного чувств взгляда, выдыхает.       — Правда.       Она поворачивается к нему — в его взгляде пробегают лирические строки. Райс мягко касается его ладони пальцами, скользя по ней и скрепляя фаланги обеих рук в замок.       — Пойдём.       Тянет его за собой, успевая просматривать по обеим сторонам вымощенной галькой тропинки высаженные растения и вспоминать названия каждого, погружаясь своим интересом в детство, проведенное в саду родового поместья в Ноттингеме. Влажный подол белого сарафана тянется и волочится за ней, при каждом шаге прилипая к оголенным участкам девичьих бёдер. Ткань обрамляет ее тонкое тело, опоясывая влажностью каждый примыкающий миллиметр. Ей бы встать неподвижно в саду, чтобы стать сияющей жизнью скульптурой произведения искусства, и затмить изяществом любую архитектурную постройку, находящуюся под защитой государства.       — А это — магнолия, — показывает на дерево с крупными белоснежными бутонами, багровым градиентом стекающие к сердцевине. — Ее очень редко можно встретить в нашем климате, она достаточно привередлива. Из пяти высаженных саженцев в нашем саду смог прижиться лишь один, и то с каким трудом. Но я до сих пор вспоминаю, как мы ждали, когда она распустится. Ради этих цветков. Видишь? Они прекрасны.       «Прекрасное для прекрасного».       — Подержи.       Он ставит на землю корзину с пустой бутылкой и остатками свежих фруктов, передавая ей в руки чехол с гитарой. Оглядывается по сторонам и, не примечая никого в шаговой близости, заходит за ограждение, оттаскивая на себя низко наклоненную ветвь и отрывая от нее крупный бутон с ровными лепестками.       — Алекс!       Ви шикает в его сторону, машинально наклоняясь и стараясь быть отчего-то ниже, трусливо оглядывается по сторонам, причитая парню за его действия. Он протягвает руку к ней, бережно запутывая бутон в её светлых волосах за правым ухом.       — Что ты…       — В моей тетради не хватает песни о девушке с белой магнолией в волосах.