Девушка с глазами Дьявола

Я не знаю, как описать это чувство. Можно дать ему любое название – отвращение, отчаяние, гнев, злость, паника, депрессия, одиночество, но ни одно из этих слов не подойдёт. Это чувство, когда самые противные существа на планете ползают по твоим ногами, забираются в волосы, когда гусеница обволакивает твои пальцы или паук своими лапками топает по животу. Когда над ухом жужжит пчела, а личинка неизвестного мне насекомого ползёт вверх по внутренней стороне бедра. Наверное, что-то среднее между отчаянием и паникой. Я бы кричала, но боюсь. Я бы пыталась выбраться, но боюсь. Я бы отключилась, но всё так же сильно боюсь. Потому что странная продолговатая мушка может залететь мне в рот, потому что я могу нечаянно придавить осу, потому что эти личинки смогу заползти туда, куда не надо. Моё сердце вот-вот остановится от страха. В этой темноте я, хотя бы, не могу видеть этих существ. Я то я бы, наверное, умерла со страха. Никогда не любила насекомых. А дети, стоя снаружи, смеются. Радуются. - Да, так ей! Поделом ей! Во имя Красной Розы, она узнает, что будет с теми, кто играет не по правилам! Ах, этот звонкий, девчачий голос. Я могла бы с чувством вселенского счастья распознать его в любую минуту, в любую жалкую секунду, если бы я не была занята отчаянием. Слёзы всё равно льются из моих глаз. Марта была неправа. Я не сильная. Я просто посредница, плакса. Серая мышка, из которой я превратилась в козла отпущения. Ощущение этих насекомых на моей коже заставляет меня чувствовать себя такой грязной. - А у нас не найдётся тарантулы? О да. Кидайте сюда и тарантулу. Здравствуй, дружок, добро пожаловать на наши вечерние посиделки в старом, вонючем мешке. Нет, ты не можешь лезть по моей ноге. Ты слишком тяжёлый, слезь, пожалуйста. Слезь! - Слышите? Слышите её вопли? Вот оно! Подтверждение того, что месть Красной Розы сладка, и те, кто посмеет нарушать её приказы, окажутся в этом же мешке! Мне кажется, что эта игра уже вовсе и не игра, а какие-то сектантские обряды. Красная Роза, Красная Роза… Что такого могущественного в этом цветке? То, что её лепестки так крепки и они живут, сверкая кровавыми отблесками при лунном свете? То, что на её изящном стебле есть шипы, не позволяющие взять над этим цветком контроль и называть её своей? Эти дети, они так восхищаются ею. Я еле сдерживаюсь, что бы не начать плакать навзрыд. Как же хочется отключиться сейчас. Интересно, а она там? Она тоже находится там, в толпе ликующих бесов? Или у неё есть дела важнее, чем этот спектакль с самым ужасной актёром в главной роли? Да и роль у этого актёра, честно говоря, не ахти. Как же я хочу просто заснуть. Смешно, а ведь сейчас я забочусь ни о чём ином, как о ней. Снова. Не о том, что по мне ползает бог знает какое количество ядовитых насекомых, не о том, что меня унизили, не о том, что это не последнее наказание и надо мной будут издеваться дальше. А именно о ней. Чёрт, я схожу с ума, наверное. Как же глупо с моей стороны ожидать какого-то снисхождения с её стороны. А она хоть знает моё имя? А я хоть помню его? В этой суматохе я не могу чётко мыслить, и вот докатилась до того, что имя своего не могу вспомнить. Однако я всё ещё нахожу силы думать о ней. Как глупо. И смешно немного. Хоть мне сейчас и не полагается смеяться. Я всё таки отключилась. О, господи, как долго я этого ждала. Я не могла бы заснуть сама, это не в моих силах. Но я бы всё равно не смогла бы держаться долго. Я рада. Я счастлива. Я проснулась очень быстро и резко. Всё тело ныло от боли, в голове жужжало, но уже не от того, что вокруг меня летали осы, а от того, что весь своё вчерашний вечер я провела в компании ядовитых насекомых. Чувствую себя такой жалкой. И усталой. Да, мне действительно стоило поспать дольше. Судя по времени, сейчас всех выпустили на улицу. Как ни как, сегодня воскресение, единственный день, когда мы можем делать, что захотим. Ну, в мерах поведения, конечно же. Но, кажется, это понимаю и держу в голове лишь я. На улице действительно слышались детские крики радости. Интересно, а если бы их родители узнали об их выходках, что бы они сказали? Я снова поворачиваю голову в сторону часов, что бы убедиться во времени. Пол-второго. Однако долго же я спала. Наверное, Марта меня сюда притащила. Спасибо ей и на этом. Я бы не хотела оставаться в том мешке всю ночь. Комната впервые казалось мне такой светлой и ясной. Через окно приятно дул ветерок, через занавески просачивался солнечный свет… Идеально. Тишина. Ничего лучше в мире и быть не может. Однако нет. Может. Булочка с чаем – это было бы очень кстати. Не раздумывая, я поднялась с кровати и, прихрамывая, пошла в столовую. Боль не была сильной, но, проходя мимо зеркала, я успела заметить на своём теле куча ссадин, царапин, укусов, синяков. Я выгляжу, как будто меня избивали. Хотя, так и есть. Меня морально избили. Жестоко и беспощадно. Как же хочется есть! - Куда спешим? Я не спешу оборачиваться назад, и лишь резко замираю. Этого я боялась больше всего на свете. Я не хочу сейчас с ней разговаривать. С этим человеком, который заставил меня страдать, но который всё так же подло манит меня к себе. Робко оборачиваюсь и хлопаю ресницами. Между нами достаточно большое расстояние, она стоит буквально в конце коридора, но мне кажется, будто она чувствует моё неровное дыхание. И её это немыслимо забавляет. - Тебе бы лучше отлежаться. Заботится обо мне? - Лежала бы в своей комнате и не портила всем настроение в этот чудесный день своим отвратительным видом. Я уже говорила, что это глупо – надеяться на снисхождение с её стороны? Спустя некоторое время, она фыркнула. - Хватит молчать, меня это бесит. А что мне тебе говорить? Обсудить погоду? Осудить тебя? Накричать? Как глупо, ты же знаешь, что я не способна на такое. Молниеносное движение. Она уже стоит передо мной и яростно сверлит меня взглядом. - Ты что, язык проглотила? – она гневно шипит, но я не понимаю, почему моё молчание так злит её. Как будто бы мои слова что-то значат. - Даже не обвинишь меня? А как же: „О, Диана, зачем? Почему ты так жестока со мной?“ – она сделала шаг вперёд, и я невольно отпрянула. Она слишком близко. - Даже не всплакнёшь? Нелепое молчание. - А зачем? Её лицо меня напугало ещё больше. Казалось, она сейчас взорвётся. Я, кажется, сказала что-то совсем не то… Как всегда, я пожалею о своих словах. - Ты меня бесишь. Чую, после этого меня снова запихнут в мешок. - Тогда в чём причина твоего пребывания здесь? Я не собираюсь плакать, что бы веселить тебя, а тем более удовлетворять. Если хочешь сломать меня, то лучше бы ударила. Это бы принесло больший результат.. Я не договорила. Меня оглушила внезапная пощёчина, и я невольно отвернулась. Вот дура, сама же напросилась, а теперь ныть будешь. Дурадурадура. - Заткнись, тебе слова не давали! И вообще, думаешь, ты кто такая, что бы говорить со мной, будто мы наравне? Ты низшая из низших! Слабая из слабейших! Ты ничего не заслуживаешь! От любви до ненависти один шаг, наверное. Я почувствовала это где-то глубоко в моём сердце. Мне даже стало страшно. Я что, ненавижу её? Нет, я её люблю. Люблю, и могу простить это. - Сука! Или нет. Последовал ещё один удар по щеке, теперь уже сильнее. Жар покрыл моё лицо, я схватилась за ушибленное место и спрятала лицо. Не хочу, что бы она видела моих слёз. Этого она добивается, а я сделаю всё, что бы этого не случилось. Она не будет ликовать. Я не буду плакать. Я не буду плакать. Я не буду плакать. Я буду плакать. - Хватит всхлипывать, меня это до чёртиков бесит. Ты слышишь? Не игнорируй меня! Тогда чего ты добиваешься? Накопила злость, и решила выместить её на мне? Или ты, возможно, только что из кабинета Хоффмана. Возможно, это именно так. Хочу убежать от неё. -Да, вали отсюда! Больше такой дерзости ты себе не позволишь! Я тронулась с места и побежала. Туда, где никого нет, и не будет до полдника. Это туалет. Вполне приличное место для депрессии и рыданий. Нет, серьёзно, это идеальное место для вымещения злости и горечи. Мне так плохо. Я ведь просто хотела какого-то тепла, но, чёрт возьми, как же это глупо. Тепла? От неё? От этого… Дьявола? Зачем, зачем, зачем она это делает? Она с лёгкостью может срываться на том, кто её не любит или вообще не чувствует к ней ничего, но увы. Бог, видимо меня не любит. Или любит, но забыл. Не могу понять, люблю ли я её или ненавижу. Может, и то, и другое? Это невозможно. Хотела бы я знать, что она чувствует сейчас. Злость, ненависть, или сожаление? Всё-таки, не смотря на всё, глубоко в душе я надеюсь, что она сожалеет об этом поступке. Но всё же, с другой точки зрения, это беспредельная тупость. Её это не волнует. Как наивно. - О, смотрите! Русалочка плачет! Я подняла заплаканные глаза вверх и встретилась с наглой усмешкой какого-то пацана. Стоп, что? Сколько я тут просидела? Уже полдник?! - Русалочка плачет? - Ей, видимо, грустно от вчерашнего наказания! - Нечего ей реветь, она это заслужила. Постепенно из-за дверцы туалета стали появляться другие лица, они все удивлялись, некоторые смеялись, видя, как я отчаянно сжимаю ноги под себя, сидя на закрытом старом туалете. - А вдруг на неё Диана накричала? - Ха-ха! Вот поделом ей! Диана правильно сделала! - Поделом Русалочке! Русалочка. Откуда это прозвище? Может, это из-за моих волнистых волос? Они такие длинные и неухоженные. Видимо, я действительно похожа на русалку. Но раньше они меня так не называли. Идиоты. - А ну расступитесь! Хватит тут цирк устраивать! А ну быстро мойте руки и быстро в столовую, а то еда остывает! А ты не сиди там на туалете, иди умойся и прекращай реветь. Слезами делу не поможешь! Я узнала голос Марты. На последнем предложении её голос смягчился, что предало мне сил. Уже второй раз я ей бесконечно благодарна. Она мой спаситель. Дети, услышав её голос, завизжали и разбежались к раковинам, быстро вымыв руки, и понеслись в столовую. И лишь после того, как их задорные голоса утихли, я посмела выйти из туалета. Какое облегчение. Спасибо, Марта.