Танцуя по краю могилы

Шепард сжала руку в кулак, закрыла глаза и заставила теплую, едва жужжащую энергию двигаться от солнечного сплетения к ладони. Тело начало потрескивать, мышцы от живота до кончиков пальцев правой руки напряглись и отозвались несильной болью, как при небольшом растяжении. Голова слегка закружилась. «Сейчас» Шепард с силой растопырила пальцы и раскрыла глаза, устремив взгляд на свою правую руку. В самом центре ее ладони поблескивал, жужжа, сгусток синей энергии. Он напоминал ей ожившее и, вместе с тем, застекленевшее пламя, но в отличие от огня, он не обжигал, а лишь слегка согревал и покалывал кожу. Иногда это напоминало щекотание кисточкой – странное и в то же время приятное ощущение. Но самым главным сейчас были не ее чувства, - осознавала Шепард. Самым важным был тот факт, что впервые она управляла своей силой, а не наоборот. Впервые этот сгусток энергии, пусть пока совсем небольшой, появился на ее ладони не из-за злости или чувства страха, а потому что она сама так пожелала. Это было самым главным, и это стало возможным исключительно благодаря длинной и нудной хирургической операции, во время которой в зону перехода ее спинного мозга в головной вживили специальный имплантат. Имплантат выглядел как множество крошечных бусин, насаженных на микроскопические нити. Все эти бусины, после их введения в организм, распространялись по телу пациента посредством кровеносной системы, а затем, проникая сквозь стенки сосудов, накрепко спаивались с находящимися в нервной системе вкраплениями нулевого элемента. Как объяснила ей докторша – рыжая дамочка в белом халате – после того, как «бусины» (она назвала их узлами) займут в теле Шепард свое законное место, изъять их окажется крайне трудно. А, значит, после проведения операции ей будет уже невозможно оградить себя от влияния нулевого элемента на ее организм. По этой причине Шепард несколько раз спросили, уверена ли она насчет операции, твердо дав понять, что без ее биотики знать они о ней в стенах академии не хотели. И, конечно же, она вынуждена была согласиться. Можно подумать, у нее был выбор. Девочка не обманывала себя на этот счет: единственная причина, по которой Альянсу могла понадобиться малолетняя сирота, заключалась в ее исключительных, по словам докторши, способностях. «Мало кто может контролировать темную энергию без имплантатов, - сообщили ей перед операцией, - тот факт, что тебе это удалось, доказывает, что ты можешь стать отличным биотиком в будущем». Ага, - подумала тогда Шепард с иронией, - еще одним экспонатом в грандиозной выставке: «Чего достигло человечество за последние десятилетия» станет больше. Конечно, грех было жаловаться. Они собирались использовать ее, а она их – все честно. И, кроме того, каким идиотом нужно быть, чтобы добровольно отказаться от возможности раздирать врагов на куски голыми руками? Вот теперь смеху-то будет, когда кто-нибудь еще захочет поучить ее жизни при помощи кулаков… Девочка бросила очередной взгляд на ладонь. Синий сгусток энергии начал стягиваться и комкаться. Он больше не напоминал застывшее пламя. Вместо этого он стал походить на посиневшую свернувшуюся кровь, потемневшую в центре. Приятное щекотание превратилось сначала в слабое покалывание, а потом в сотню маленьких иголок, впившихся в ее ладонь. - Вот черт! Она непроизвольно затрясла рукой, стараясь прогнать боль. Синий сгусток исчез, сопровождаемый кратковременным писком в голове и едва уловимой электрической волной, прошедшей по ее телу. Шепард заставила себя отдышаться. Ее предупреждали, что контролировать темную материю первое время будет особенно трудно. Понадобятся долгие тренировки и упорные занятия медитацией, а также полный курс освоения такого вида манипуляций своей силой, как мнимоника, при которой определенный набор движений создает вокруг биотика соответствующий эффект массы. - Ну, - рыжая докторша вошла в ее палату, держа в руках датапад, - как самочувствие? - Неплохо, - призналась девочка честно, - голова жужжит. Женщина что-то зафиксировала на своем приборе, потом вернулась к пациентке. - Придется привыкать, - сказала она довольно равнодушно, - обычное последствие от введения имплантатов. Что-то еще беспокоит? - Вроде бы нет. - Хорошо, - женщина довольно кивнула, - твои тесты показывают, что операция прошла успешно. Имплантаты полностью интегрировались с твоей нервной системой, посторонних патологий не обнаружено… - Посторонних патологий? – повторила Шепард, нахмурившись. – Что-то вы забыли упомянуть об этих «патологиях» раньше. - Думаю, это связанно с тем, что в 98 процентах случаев таких эффектов не наблюдается, или они настолько незначительны, что могут не приниматься во внимание, - ответила ее собеседница невозмутимо. - Эффектов вроде чего? Вроде мигреней или психозов, да? Я слышала, для биотиков это частое явление. Женщина добродушно усмехнулась. - Для биотиков с имплантатами L2, - пояснила она, - старая версия. Та, которую мы установили тебе, модифицирована. Не о чем беспокоиться. А что касается мутаций, так это… как бы получше объяснить… ты ведь понимаешь, что твое умение контролировать темную материю результат мутаций, верно? Шепард неуверенно кивнула. - Мы не знаем, чем они были вызваны, - продолжила женщина, - но справедливо было бы предположить, что помимо мельчайших частиц нулевого элемента, в твоем организме могло появиться еще кое-что новое. - Например? Женщина пожала плечами. - Если такие изменения и бывают, они, как правило, очень незначительны и выражаются в основном в обострении слуха или обоняния, а также искажении тактильных ощущений. Основные тесты не выявили изменений, но мне хотелось бы оказаться в курсе, если ты вдруг заметишь за собой какие-то странности, ладно? Шепард кивнула, думая при этом, что ни за что не побежит жаловаться врачам, если вдруг ее слух станет чуточку лучше. - Вот и славненько. Ты можешь отдыхать, Джейн, - улыбнулась женщина, - слышала, завтра твой первый день на службе. - Он самый, - буркнула Шепард, падая на кушетку, - и, кажется, я уже его ненавижу. *** Шепард прекрасно знала, что самое главное при попадании в новый коллектив – произвести хорошее первое впечатление. Поэтому она заранее заготовила свою реакцию на стандартный набор вопросов, которые обычно задаются всем новичкам: «Как тебя зовут?» - «Не твое дело» «Откуда ты?» - «Не твое дело» «Сколько тебе лет?» - «Не твое дело» Любой другой бесполезный вопрос – «Не твое дело». На поверку знаменитая академия Альянса, воспитывающая лучших сынов человечества, оказалась обычной колонией строгого режима с вкраплениями школы-интерната и самой банальной военной базы. Казарма, в которой ее разместили, оказалось небольшой комнатой с пятнадцатью двухуровневыми кроватями. Шепард распределили на одно из верхних мест, которое не понравилось ей особенно сильно, потому что оттуда через окно можно было увидеть стадион. Стадион напоминал ей о Кае и о том, как тот прижимал ее к траве, заставляя ощущать свою полную беспомощность. Ее раздражало, что это поле будто нарочно торчит за ее окном, напоминая о минуте ее полного позора. А, кроме того, обычная столовая, где люди выстраиваются с подносами в длинную очередь и ждут, пока им не подадут одну и ту же еду (плюс специальные батончики для биотиков), общие душевые с вечным недостатком теплой воды и абсолютно лишенные хоть какой-то индивидуальности рекреационные залы – все это как нельзя лучше характеризовало типичное учреждение Альянса: внешний лоск при внутреннем однообразии. Это было похоже на то, как однажды сказал про них Майк: «Они покоряют космос, но при этом не могут заделать дыру на складе». Благодаря своей тонкой дипломатической политике - отсылать всех, желающих с ней познакомиться, куда подальше - Шепард за две недели удалось не завести ни одного друга. И, несмотря на то, что думали обо всем этом остальные, для нее это было настоящим успехом. Она пришла в Академию не для того, чтобы искать знакомств, рассказывать окружающим о пережитой недавно трагедии и выслушивать в ответ тонны слов сожаления и утешения. Ее раздражало все это дерьмо, вроде «я тебе сочувствую», потому что все это было чистой воды обманом. Человек, который имеет права говорить ей такое, должен был или сам пережить все это, или молчать в тряпочку. Третьего она не принимала. Как факт, Шепард не искала здесь бесполезных знакомств. Все, что ей было нужно – выжать из этой академии все, стать как можно сильнее, научиться контролировать поля эффектов массы и улететь как можно дальше. У нее не было планов на жизнь. Смутно она подумывала о космическом пиратстве или торговле оружием, или, хотя бы, абсолютно любой работе на Цитадели, в самом сердце космоса. Ходили слухи, что при желании там можно стать кем угодно и добиться чего угодно, что там все расы галактики смешиваются в одну бешеную смесь, а под слоем суровых представителей власти в лице СБЦ скрывается целый подпольный мир со своими течениями и законами. Это все еще не было целью ее жизни – таковую она потеряла в тот день, когда на ее колонию напали, и офицер Альянса сообщил ей о гибели ее отца – но это было чем-то, за что она могла зацепиться, чтобы вырваться из хватки нападающей на нее депрессии. И она цеплялась за эту возможность так сильно, как только позволяли ей ее характер и сила воли. Все, что интересовало ее сейчас – ее цель и упорные тренировки, во время которых можно было выпустить накопившуюся злость. Только эти две вещи… и иногда Кай Ленг. Он был для нее загадкой. Гребаным фактором, который она не могла контролировать, и который, как предательски подсказывала ей интуиция, мог испортить всю ее жизнь одним точно сказанным словом. Шепард ждала от него подвоха с первого дня. Она предположила, что он, скорее всего, заставит ее выполнять за него грязную работенку, вроде стирки или ночного дежурства. Это было бы неприятно и унизительно, но пережить такое она была бы в состоянии. Конечно, еще лучшим вариантом было бы просто послать его куда подальше. Официально она сдала все нормативы, и он теперь не смог бы уже так просто изменить результаты. Однако Шепард не стала бы так просто нарушать свое слово. Это было каким-то странным чувством принципиальности, сидевшим внутри нее с самого рождения: если ты подписался на чьи-то правила игры, не нарушай их. В этом не было никакой чести. Шепард никогда не страдала от такой болезни, как излишнее беспокойство по поводу того, как она выглядит в глазах других. Если бы ей пришлось терпеть насмешки Ленга и выполнять его идиотские задания, она бы делала это, не думая о том, что могут сказать о ней другие. Для нее гораздо худшим было выглядеть жалко в собственных глазах. Шепард никогда не верила в слабость. Человек должен все время быть сильным и разумным. Если он сделал что-то, то должен отвечать за свои поступки, как бы дерьмово ему тогда не было. А все эти состояния аффекта или депрессии, как считала сама Шепард, не больше, чем дешевые отговорки. Когда она соглашалась на условия Кая, она делала это в здравом уме, а, значит, должна была держать свое слово, чего бы ей это не стоило. Но Ленг не спешил просить ее о чем бы то ни было. Более того, он вообще не обращал на Шепард никакого внимания, так, словно она была для него пустым местом. Для Шепард это было тяжело. Ленг представлялся ей хищником, затаившимся в засаде и выжидающим лучший момент, когда жертва окажется особенно уязвимой. Как факт, ей не нравилось чувствовать себя жертвой. Это заставляло ее напрягаться каждый раз, когда она чувствовала присутствие своего хищника, а случалось это очень часто. Кай Ленг был повсюду. Он оставил свой след в каждом уголке академии. Он почти стал ее живым воплощением: истинный король здешних мест. До знакомства с ним Шепард думала, что все это сказки: фильмы, где главный герой пользуется таким авторитетом, что каждое его слово становится общеобязательным законом. Она не знала, как удалось добиться этого Ленгу, но он был даже круче всех этих киногероев: его не просто уважали, его боялись. Он не отличался особой общительностью, его не окружала стайка друзей-подхалимов или несколько красивых девчонок, но, если он говорил кому-то заткнуться… Шепард еще ни разу не видела, чтобы кто-то посмел открыть рот после этого. Она в самом деле не знала, как он добился подобного эффекта. Возможно, так получалось потому, что Ленг был самым сильным студентом академии, отличившись абсолютно по всем предметам и получая от этого почти неограниченную поддержку в лице начальства. Или он втайне проделывал что-то такое, о чем Шепард даже не подозревала. Но она была готова спорить, что, если он скажет всем прыгать на одной ножке и восхвалять его имя, все (в том числе и большинство учителей) сделают это. Конечно, все это не выглядело так неприкрыто и откровенно. Когда Кай заставлял кого-нибудь делать что-то неприятное, как например, приносить ему кофе или добавку в столовой, или даже полностью оплатить обед, этот кто-то возмущался и твердил, что делает подобное в последний раз. Но, так или иначе, факт оставался фактом: всё равно все всегда выполняли то, что говорил делать им Кай. Его имя было известно всем. Ходили слухи, что он жутко опасный тип, даже псих, возможно, и что с ним лучше не связываться, если не хочешь попасть в какую-нибудь передрягу. Девчонки в общей душевой любили обсудить его последние выходки и новые непревзойденные результаты на боевых тренажерах. Потом они плавно переходили на его личную жизнь и затем на совсем уж неприличные обсуждения различных частей его тела. Шепард ничего не говорила, но слушала внимательно: она собиралась связаться с самым сумасшедшим и жестоким человеком из всех, кого когда-либо знала, и ей нужно было обладать о нем хоть какой-то информацией. Но больше всего ее волновал только один единственный вопрос: что именно такой жуткий тип мог захотеть от нее в итоге? *** Ей пришлось узнать ответ спустя три недели после своего зачисления в ряды кадетов Альянса. В который раз она стояла в тире совершенно одна, чертыхаясь после каждого выстрела. Шепард оказалась неплоха в рукопашном бое и могла дать сто очков вперед во всем, что касалось биотики, но стрельба получалась у нее, откровенно говоря, дерьмово. Каждый раз, когда рукоять оружия ложилась в ее ладонь, девочка вспоминала тот проклятый день на Миндуаре, когда она попыталась выстрелить в батарианца, но промахнулась. Тогда у нее была всего одна попытка, которую Шепард полностью провалила. И этот груз ответственности заставлял ее воспринимать пистолет как что-то сложное и связанное с трудностями. Она ненавидела стрельбу. - Черт! – в очередной раз промахнувшись, выпалила она. От злости рука слегка засветилась синим и рукоять пистолета начала нагреваться. Еще немного, и девочка смяла бы ее, как кусок пластилина. - Надо стрелять на выдохе, - раздался за ее спиной равнодушный и самоуверенный голос, который заставил девочку вздрогнуть, - и не думать ни о чем, кроме мишени. Синий огонь начал разгораться сильнее, но Шепард заставила его остановиться, отчего голова заболела, а в нос ударил неприятный запах, разобрать который ей пока не удавалось. - О-о-о, - она заставила себя звучать язвительно, чтобы не выдать внезапный приступ отвращения и страха, - может, испробовать на тебе твои же советы? Девочка развернулась и устремила дуло пистолета на Ленга. Так ей было гораздо спокойней. На лице даже заиграла слабая улыбка, которая оказалась тут же разрушена его презрительной усмешкой. - Ты всегда можешь попытаться, малышка-Дженни, - произнес он, слегка цокнув языком, - главное: не забывай, что в нем ненастоящие пули. Шепард чертыхнулась про себя. «2:0, - малышка Дженни, – подумала она с сухой иронией, - Кай Ленг обыгрывает тебя в сухую, девочка. Что ты собираешься с этим делать?» Ничего. Она положила пистолет на специальный столик, гордо вздернула подбородок, и выпятила грудь вперед. - Так чего тебе от меня нужно, а? Ленг сохранял на лице проклятую ухмылку. - У тебя передо мной долг, помнишь об этом? - Да уж вряд ли такое дерьмо, как ты, когда-нибудь забудется, - выпалила Шепард раздраженно, - говори, чего тебе надо, и покончим с этим. Она сложила руки на груди и уставилась точно ему в глаза. На какую-то секунду ей даже показалось, будто Ленг от этого чувствует себя некомфортно. Но, так или иначе, он никак не проявлял это в своем поведении. Его брови слегка приподнялись, а язык медленно обвел линию губ, прежде чем он сказал следующие слова: - Ты ведь помнишь инструктора, который проводил твои вступительные тесты. Шепард кивнула. - Мне нужно, чтобы ты избавилась от него. - Чего? – выпалила она, прежде чем успела осознать хоть что-то. – Да ты должно быть шутишь?! Или спятил?! Или еще что-то… не буду я этого делать! Она двинулась из комнаты прочь, намеренно толкнув собеседника в плечо, но тот крепко вцепился пальцами в ее запястье, заставив девочку вновь развернуться к себе. - Ты, верно, забыла о нашем уговоре. - Ни черта я не забыла, - процедила она, пытаясь вырваться из его хватки. Рука начинала светиться синим. Что ж, если он хочет драки, на этот раз она готова, - просто то, что ты предлагаешь - полное сумасшествие. Наконец, в ее руке набралось достаточно энергии, и она с силой толкнула поле эффекта массы в сторону Ленга, приготовившись наброситься на него и завершить начатое. Может быть, у них и был уговор, но она всегда может заставить его отменить сделку, ведь так? Голубой огонь зашипел, перекидываясь на его кожу, и исчез, не причинив жертве никакого вреда: поле, созданное Каем, полностью поглотило ее атаку. Ну, конечно, - вспомнила теперь Шепард, - он ведь еще и непревзойденный биотик. Говнюк! Она в очередной раз попыталась вырваться, хотя и знала, что это абсолютно бесполезно. - Может быть, мне напомнить тебе о том, как ты попала в эту академию, - его голос оставался таким же равнодушным и самоуверенным. За все время их разговора он ни разу не вздрогнул. А еще этот проклятый запах, который обволакивал его, как мистическая и крайне зловещая аура. Пахло чем-то неприятным и кислым, словно это был запах начавшей портиться крови. А сверху все это приправлял другой аромат, немного пряный и сладкий, но от этого не менее жуткий. Отдаленно он напоминал запах корицы. Кровь и корица, вместе оба эти запаха сводили восприятие Шепард с ума. Она прекратила сопротивляться, и Ленг отпустил ее. Девочка принялась растирать затекшее запястье: - И как мне прикажешь сделать это? – спросила она все еще дерзко, но уже осознавая, что ей придется так или иначе смириться с этой работой. Ленг недовольно фыркнул. - Ты не поняла, маленькая Джейн Шепард, биотик с Миндуара, - протянул он ожесточенно, - жизнь не школа, а это не домашнее задание, где есть четкая инструкция. Перед тобой стоит задача, и ты должна сама решить, как будешь ее выполнять. Все, что я хочу – это не видеть этого человека в стенах академии через месяц. Тебе все ясно? Девочка заправила выбившуюся из хвоста прядь волос и кивнула. Ну и к черту, - подумала она озлобленно, - если он так хочет от нее именно этого, она даст ему это, так или иначе. И гори потом все синим пламенем, выгнать из академии одного из преподавателей – что может быть проще?