Лялечка

      По указанному на бумажке адресу и правда оказалась комната отеля. Небольшая, но вполне уютная комнатушка, в которой из мебели были только огромная кровать, тумбочка с торшером, из которого лился приглушенный свет, и шкаф. Такое чувство, будто этот номер вообще снимали строго с одной целью — разложить кого-то на этом самом траходроме и ни в чем себе не отказывать. Намджун уселся на кровать, приминая своим весом мягкий матрас, и сверился с временем на записке, выведенным корявым Хоуповским почерком. Кто из них еще будущий медик — большой вопрос. Только глухой не слышал шуток про врачебные писульки, больше напоминающие древние руны, но интересно, есть ли вообще профессия, представители которой пишут еще хуже? Если да, то Хоуп явно из их числа. Подарок, род и древнюю профессию которого Ким уже рассекретил, должен был появится еще двадцать минут назад. Намджуну становилось не по себе. Он сидит один, как дурак, на огроменной койке, в пустом номере, почти в полной темноте, пялиться на входную дверь, как Хатико в ожидании чуда. А чудо как-то не особенно торопиться на него снизойти.       Телека в номере, естественно, не было — у здешних постояльцев вряд ли было время на его использование — а мобильный медленно подыхал, высвечивая последние пять процентов заряда. Его Ким, как и Валеру, периодически забывал «кормить». Пока Мон добирался до назначенного места, алкоголь чуть выветрился, позволяя мозгу функционировать более или менее сносно, но состояние все еще было далеко от трезвого. В ушах шумело, перед глазами все слегка расплывалось, чему так же способствовало освещение, а сама комната немного покачивалась и это становилось едва ли не единственным развлечением. Будто сидишь в каюте корабля и волны плавно покачивают судно. Ким решает, что если эта дамочка не явится через десять минут, то он завалится в ближайший стрип-клуб и потратит последние деньги, чтобы хоть как-то скрасить ночь и залить разочарование, ведь на созерцание прекрасной нимфы он уже вполне настроился.       Наконец дверь тихо хлопнула, а в прихожей послышался шорох и, кажется, тихая ругань. Кто-то явно пытался избавить себя от верхней одежды, судя по характерному шелесту куртки, и беспрестанно ругался на кого-то или на что-то, причем матом. Прибывшая жрица любви явно была не в духе. Постепенно все стихло. — Ну что, малыш, заскучал? — Спустя минуту и явно переведя дыхание, произнесли из темноты тихо и чуть шепеляво. — Развлечемся?       Что-то в голове Намджуна начало истерично бить тревогу. Мозг отчаянно сигналил о неправильности происходящего, как пожарная сирена, извещающая о возгорании и необходимости эвакуации, но выпитый алкоголь успешно притуплял Намджуновскую интуицию, сводя логику к минимуму. В начале в дверном проеме показался силуэт. Он сделал несколько шагов вперед, и тусклый желтоватый свет лампы постепенно выхватил из темноты тонкую невысокую фигуру. Это был хрупкий на вид парень лет двадцати с молочно-белой кожей, крашенными волосами и раскосыми лисьими глазами, которые смотрели на Кима как-то совсем уж не влюблённо, как полагается ночной бабочке, и даже не дружелюбно, а скорее с плохо скрываемым раздражением. — Можешь звать меня Шугой, — парень подошел вплотную к Киму, меряя его взглядом темных глаз, словно оценивая. Голос пытался звучать как мягкий и интимный полушепот, но нотки недовольства делали его скорее несколько угрожающим, — как тебе больше нравится? Чтобы я был сверху или снизу, м.?       Сказать, что Намджун охуел — вообще ничего не сказать. Он таращился на этого Шугу так, будто сейчас к нему явилась не рядовая проститутка, а Королева Елизавета, предлагающая мирно попить чайку во дворце. В голове пронесся вихрь мыслей и непристойных ругательств, помноженных на два, а то и на три. Жизнь как-то не готовила к тому, что в качестве подарка вместо распрекрасной жрицы любви, которую тот уже успел себе нафантазировать, к нему вдруг явится тощий и явно озлобленный жрец. Видимо мозговой штурм Кима не остался незамеченным, и парень, увидев, что клиент малость подвисает, истолковал это по своему и решил взять ситуацию в свои руки. Во всех смыслах этого слова. Он плавно стянул с себя клетчатую рубашку, не думая швырнул ее в сторону без определенной траектории и ловко залез на колени Кима, обвивая его шею худыми руками. Видимо ему частенько приходилось проделывать подобное. От такой выходки Джун как-то в миг протрезвел. — Не волнуйся, тебе понравится. У тебя впервые с парнем, да?.. — Худые пальцы уже начали тянуть вверх футболку, но закончить Шуга не успел, так как в следующую секунду уже слетел с оседланных коленей прямиком на пол. — Блядь! — Какого хера ты тут устроил?! — Рявкнул Намджун вскакивая с постели как ужаленный. Собственный голос прозвучал как-то странно и визгливо, совсем не так, как подобает возмущаться суровому брутальному и офигенно обиженному самцу. А в данный момент Намджун именно таким и был. Конкретно обломанный по всем возможным направлениям, он готов был рвать и метать. Причем рвать этого Шугу и метать его же в ближайшие окно.       Теперь уже Шуга таращился на него снизу вверх ошалевшим взглядом. Если раньше он излучал просто скрытое раздражение, то сейчас это была самая настоящая ярость. Его лисьи глаза, умело подкрашенные черной подводкой, стали в два раза уже от злости и пилили Кима так, словно мысленно уже закопали его под самым убогим кустом в самом дальнем лесу. — Ты спрашиваешь, почему мальчик для ебли пытается с тобой потрахаться? Дай-ка подумать… — Саркастично выгнул бровь парень, но потом явно о чем-то вспомнил, тряхнул головой, вздохнул, медленно поднялся с пола и… улыбнулся. Хотя эту улыбку трудно было назвать нежной. Скорее это похоже на тщательно срываемый оскал зверя, который добротой пытается заманить свою жертву в ловушку, чтобы там и прикончить. — В смысле… Тебе что-то не понравилось, малыш? — Намджун готов поклясться, что взгляд парня оставался таким же убийственным, как и мгновение назад, если не хуже, зато в голосе сквозила такая покорность, которую и словами не передать. А вот по спине Кима побежал неприятный холодок. Это ж надо так быстро менять амплуа. — Да что здесь вообще может понравится блядь?! — Едва нашел что ответить от возмущения и растерянности Мон. Ситуация балансировала на грани тотального пиздеца и полнейшего абсурда. Губы лисицы с приподнятыми уголками растянулись в приторно-сладкую улыбку, а вот глаза говорили о том, что его красивые стройные ножки могут не только раздвигаться перед клиентами, но и вполне успешно съездить Киму по щам, если тот не перестанет выделываться. — Что ты тут вообще…       Намджуна перебивает какой-то не в меру истеричный рингтон мобильного телефона. Юнги тут же вытягивает аппарат из кармана своих узких джинс и прижимает к уху. — Слушаю, — отвечает он, мгновенно забив на Намджуна. Улыбка тут же исчезает, а лицо тут же становится серьезным. Ким охеревает еще раз. В который раз за последние десять минут. Мало того, что эта тощая шлюха явилась к нему вместо распрекрасной жопасто-грудастой девахи, которую тот уже успел себе не только придумать, но и мысленно поиметь, и закинула на него свои анорексичные конечности, так теперь еще и треплется по телефону пока он, Ким, все еще стоит напротив и вполне очевидно негодует. — Я вообще-то не закончил… — Начинает Ким, готовый уже вмазать парню по вполне смазливому личику. Тот хмурит брови, зажимает ладонью динамик и смотрит на Кима как на назойливого ребенка, выпрашивающего что-то в магазине, а потом произносит грубым угрожающим голосом, будто это не он минуту назад называл Намджуна малышом: — Завали… — И снова как ни в чем не бывало возвращается к собеседнику на том конце провода. — Опять? Он уже был в начале этого месяца, — хмурит брови и нервно закусывает губу, явно что-то обдумывая, — нельзя отправить к нему кого-то другого? Блядь. Да понял я, не ори! — Жмет на кнопку сброса, вздыхает, роняет ещё пару цветистых ругательств, и, наконец, возвращает внимание к Мону, у которого брови медленно ползут вверх от всего этого бреда. — Так я не понял, мне раздеваться или нет? Все оплачено, но если ты еще раз сбросишь меня на пол, я тебе въебу, так и запиши. — Кем оплачено? — Пропускает мимо ушей остальные детали Ким. Он медленно начинает догонять, кто именно виноват в сложившейся ситуации. — А я почем знаю? Мне позвонили, сказали что меня сняли для какого-то именинника в качестве подарка и все такое… — Пожимает плечами Шуга, а потом хитро смотрит на Кима и громко прыскает от смеха. — Че, тебя не предупредили? Мне надо было прийти голым и на член бантик повязать? Мол вот я, ваш подарок, ебите смело!       Намджун хлопает себя ладонью по лбу. Ситуация дикая до крайности. Такую даже не в каждом американском ситкоме встретишь, и если бы Мону сказали что такое бывает в реальной жизни, он бы точно от души поржал. Но нет. Он сам оказался участником, вот только как-то совсем не весело выходит и смеяться вообще не хочется. Вот орать и биться головой о стену — да, но не смеяться, это точно. Зато, кажется, теперь он знает, чью кроличью жопу за это стоит надрать. — Так. Шуга, или как там тебя… — Вздыхает Намджун и устало трет глаза. — Трахать я тебя не буду, так что иди-ка ты на хер. — Пауза. Ким осознает всю двусмысленность своей реплики. — Не на мой, — уточняет на всякий случай. — Но все как бы оплачено, а я возврату и обмену не подлежу, — парень снова бесстыдно ржет прикрывая рот ладонью. И сейчас Намджуну кажется, что он дважды лисица и трижды мудак. Глаза-щелочки выглядывают из-под мятно-зеленой челки так насмешливо, что буквально излучают флюиды издевательства. Ким готов поспорить, что сейчас в них танцует минимум десяток довольных чертей. — Не важно. Считай что это тебе на чай. — Ким больше не хочет бессмысленно трепаться и выяснять отношения. Он слишком устал и слишком расстроен, чтобы вступать в словесные баталии с этой шлюхой, тем более видно, что тот, по сути, и не при делах. Просто приехал отрабатывать деньги, только и всего. — Всегда бы так! — Просияла лисица. — Приехал, поговорил, получил деньги и уехал. Чудо, а не работа! А то каждый раз рогатки раскидывать надоедает. И каждому надо по своему… — Избавь меня от подробностей твоего блядства! — Джун морщится и поднимет вверх руку, призывая к молчанию и помилованию своей психики, а потом разворачивается и покидает номер, громко хлопнув дверью напоследок. Хоть какую-то твердость он должен проявить или нет?