Лялечка

Утро поприветствовало Гука нежнейшим пинком под зад, встречей с полом и тремя этажами отборного мата в исполнении Намджуна. Если бы Гука спросили, то он бы ответил, что такое пробуждение подобно одному из кругов ада. Голова тут же попыталась треснуть пополам от боли, во рту распростерлась пустыня Сахара, а все тело ломило от спанья в крайне сомнительной и неудобной позе. Куда уж Чонгуковой туше было уместиться нас этом крохотном кресле, в которое он зачем-то взобрался ночью. Этот старикан достался Джуну вместе с квартирой, а так как денег на новую мебель у бедного студента, разумеется, не было, кресло решили не трогать и оставить на своем законном месте. — Я… что? Это не я! — спросонья автоматически пробубнил Чонгук, пытаясь отползти от разгневанного хена как можно дальше, то и дело натыкаясь на пустую тару из-под спиртного. Бутылки обиженно звякали друг о друга и периодически опрокидывались, разливая на пол скудные остатки содержимого. Мозг, обильно сдобренный алкоголем накануне, напрочь отказывался функционировать. Чонгуку стоило нечеловеческих усилий вспомнить кто он, где находится, каким образом он тут оказался и за что его, собственно говоря, матерят. — Это была просто шутка! Розыгрыш! — начал защищаться Гук, сообразив наконец в чем проблема. Намджун грозно возвышался над Чоном, ощущая мощный приступ дежавю. Пару часов назад он стоял так, глядя на сидящего на полу Шугу, а теперь его место успешно занял младший в окружении пустых и полупустых бутылок. — Че такое…? — подал сонный голос Ви, спавший до того на диване. Он неохотно высунул растрепанную макушку из своего одеяльного кокона, в который был завернут, и с трудом разлепил глаза, глядя на источник шума. — Хе-е-е-ен! Помоги, а? Он меня сейчас прямо тут порешит! — метнул в друга умоляющий взгляд брюнет. Выглядел он как щеночек, просящий что-то с умилительными глазенками. Еще бы! Ви был едва-ли не последней его надеждой на помилование. Казнь Намдужна заключалась в том, что он либо мгновенно проставлял пиздюлей, либо начинал монотонно и размеренно капать на мозг и нудить до полного посинения слушающего. И еще неизвестно какой из вариантов был более предпочтителен. Но сейчас Ким явно был уверенно настроен на первый, что сулило Чонгуку сильнейшую попаболь. Тэхен растерянно похлопал глазами и сполз с кресла вместе с полюбившимся пледом. Набросив слегка колючую ткань на плечи, он окинул взглядом комнату, а потом остановил его на Гуке, будто наконец заметив. Весь его вид говорил о том, что до судьбы мелкого засранца ему нет совершенно никакого дела. — Спасение утопающих — дело рук самих утопающих… — философски подметил Ким, подтверждая догадку, и потопал на кухню, волоча край клетчатого пледа по полу, словно супергеройский плащ. Видимо от его ночных рассказов только этот недо-плащ и остался, так как былого героизма и стремления спасать все неугомонные задницы у Тэхена больше не наблюдалось. Супер-сила, видимо, убывала строго пропорционально количеству алкоголя в крови. — Мудак! — крикнул вдогонку старшему Чон, понимая, что помощи ждать больше не от кого и все бросили его на произвол судьбы, волю которой сейчас исполнял Ким. Джин со своей девушкой укатил вчера раньше всех, Хосок утащил СуХен в неизвестном направлении, зато с известными целями, а Чимин… — А где Чимин? — Гук уцепился за повод сменить тему разговора, как за спасательный круг. На самом деле, Гук практически не помнил вчерашнюю ночь и то, как и когда он отрубился на диване в гостиной. Он помнил, как слушал байки Ви, как пил портвейн прямо из бутылки, как Чимин уснул у него на коленях, свернувшись калачиком, а потом пустота. Видимо портвейн помноженный на энное количество прочего алкоголя, которого, судя по адской головной боли, было более чем достаточно, успешно сделал свое дело. Как ушел Чимин и ушел ли он вчера, Чон тоже не помнил. — Ты мне тут зубы не загова… — Чон мигом вскочил с пола и шмыгнул на кухню раньше, чем Ким успел закончить предложение. Перебивать Намджуна становилось уже какой-то дебильной тенденцией. — Хен, ты не знаешь, когда вчера свинтил Чимин? — Чонгук ретировался на кухню под бок к Ви, решив, что мочить его при свидетелях Мон точно не станет. Не то. чтобы его сильно волновало отсутствие Пака, тот был вполне способен сам позаботится о себе, но это при условии, что тот будет трезв. Каков Чимин под градусом Гук не знал и это заставляло слегка волноваться, да и к тому же, это было чудесным способом переключить всеобщее внимание на более отстраненную проблему. Ви покачал головой, делая глоток воды из стакана. На нем по-прежнему болтался дурацкий клетчатый плед, а вид был такой, словно вчера в него канистрами вливали весь тот алкоголь, причем насильно. — Я отрубился, когда вы ушли на кухню глушить виски и пиздеть о жизни. — пожал плечами он. — Когда? — выпучил глаза Чонгук, безуспешно призывая память выдать ему нужную информацию. Память заговорщически молчала. — Да не помню я! — раздраженно отмахнулся Ви, нахмурившись и скривив губы. — Мелкий, не капай на мозги, а? И без тебя херово. — парень поморщился от головной боли и снова жадно приложился к стакану. — Лучше бы ты вчера так водичку хлестал, а не алкашку. — нравоучительно заметил Ким, делая акцент на слове вчера. Весь его вид излучал злорадство. — Еще один на мою голову! — обреченно вздохнул Тэхен и опустил голову на стол, прислоняясь лбом к прохладной столешнице, потом вздохнул снова и поднял взгляд на друзей. — Так что ты натворил, мелкий? В глазах Гука отчетливо вспыхнула паника, а черти, что так задорно отплясывали ламбаду еще утром, сейчас зашкерлись в самые потаенные углы и не отсвечивают. Гук побледнел от страха, затем покраснел от смущения, но не смог сдержать веселой ухмылочки. В конце-концов он искренне гордился своей задумкой, хоть и побаивался теперь выхватить за нее ощутимых пиздюляторов. — Ну… и как он тебе? — хихикнул он, за что мгновенно отхватил увесистый подзатыльник. Вот и начались последствия от бедствий. — Кто «он»? — непонимающе выгнул бровь Ви. — Шлюха. — отмахнулся Ким, явно желая как можно скорее получить порцию объяснений и извинений, желательно в унизительно-просительной форме. — В смысле «он»?! — Тэхен резко подавился и вытаращил глаза на ребят. По данным в башке парня, обычно шлюхами называют распутных женщин, а местоимение «он» как-то сюда совсем не вписывалось. — Ну и каким образом, в твою пустую башку пришла эта охуительная идея? Поведай. — не обращая внимания на окончательно ошалевшего Кима, продолжал Джун, сверля младшего убийственным взглядом. — Просто. — заржал Гук. — Хотел чтобы ты запомнил этот подарок на всю жизнь. — и получил еще один подзатыльник. — О, да, блядь! Лучше тощего крашенного мальчика-шлюхи я ничего не получал! Мог только мечтать! — взорвался наконец вчерашний именинник. Как-то слишком много оборзевших парней поржали над ним за последние несколько часов, а он, между прочим, все еще серьезный и брутальный мужик, который не намерен это терпеть. — Так ты его… — Чон поиграл бровями и снова обнажил кроличью лыбу, по которой Намджуну очень захотелось заехать кулаком. — Нет. — отрезал он. — Обматерил и ушел. — Почему? Этот парень обошелся в кругленькую сумму! Говорили, что он настоящая лялечка. Особенно в постели. Что, не понравился? — младший кажется забыл, что за эту выходку вообще-то полагается как минимум смертная казнь и теперь беззастенчиво интересовался деталями. Тут как посмотреть… Да, внешне этот Шуга и впрямь лялечка. Худой, с бледной кожей, просто куколка, а не проститутка. С темными глазами лисицы и пухлыми губами. Но вот одно «но» в виде члена между ног, как-то слегка не вписывались в намджуновское представление о лялечках. Вместо этого должна быть грудь размера третьего, неплохая задница и тренированная глотка. Хотя, последний пункт он не проверял и, возможно, Шуга обладал этим навыком. — Раз уж он такая куколка, трахнул бы его сам. — не выдержал Ким. — Я-то тут причем? — Прости, я не по этой специальности. — заржал младший, пряча смех в кулак. Намджун обреченно вздохнул. Если бы ему платили каждый раз, когда кто-то шутит о его ориентации, он купил бы себе дом на Мальдивах, а на остаток прокормил бы всех детей в Африке. Абсолютным рекордсменом по гейским шуткам, разумеется, был Чонгук. Его мастерство не пропить, даже если очень постараться. Но на этот раз он превзошел сам себя. Спустить приличную сумму денег на какую-то блядину, только ради того, чтобы удивить хена — верх мастерства и в то же время край идиотизма. Дверь хлопнула и через минуту на кухню ввалился до безобразия довольный Хосок. Он улыбался так, словно ему совершенно необходимо было продемонстрировать все свои тридцать два зуба. От него разило перегаром и табаком, но на фоне трех мужиков, уже успевших надышать в и без того маленькой кухоньке, это было как капля в море. Хоуп выдвинул стул, по привычке противно лязгнув ножками по полу и приземлился на него, заставит бедную мебель скрипнуть еще громче. Рубашка была помята и перепачкана СуХеновской помадой, которую Чон вчера так самозабвенно слизывал с ее губ, а на шее несколько смачных засосов, которые их носитель даже не собирался скрывать. У него разве что бегущей строкой не скользило на лбу «У меня были чудесные потрахульки». Нет, ну разве не козел? Поебался и молчи себе в тряпочку, но нет же, эта тварь сидит и с самым, что ни на есть, счастливым выражением морды едва ли не светится от радости. Вот серьезно, если выключить свет и задернуть шторы, Хосок наверняка начнет сиять как ебаный прожектор. И это при таком-то безрадостном положении Намджуна. Ни стыда ни совести. Видимо эти понятия ему не известны так же, как «тихо» и «мирно». — Че тут творится? — поинтересовался он, закидывая ногу на ногу. — Да Намджун тут рассказывет о нашем подарке. — развеселился Чон и потянулся за кувшином с водой. Сушняк давал о себе знать. — В смысле, блядь, «нашем»?! — гаркнул Намджун, подскакивая к новоприбывшему Хосоку. — Ты охуел?! Ладно он, — Джун махнул рукой в сторону младшего Чона, — но ты, блядь. — Мат так и лился из Кима как Ниагарский водопад. — Чувак, я вообще не при делах, это его идея! — возмутился Хоуп. И снова, как он и предполагал, Чонгуковские пиздюли плавно перекочевали в его адрес. — Лучше бы блядь деньги подарили, которые на эту шлюху спустили. — Тогда бы у тебя не было такого охуеного подарка. — снова заржал Гук. У Кима возникло стойкое желание приложиться головой об стол. Никто, разумеется, не собирался приносить ему свои искренние извинения. Да он бы и от неискренних не отказался бы. Но и их никто не изъявил желания принести. Кроличья жопа ликует, довольная своей выходкой и полной безнаказанностью, а лучший друг, кажется, просто предатель, поддавшийся Кроличьему влиянию. Со всех сторон обложили, падлы. Головная боль даже и не думает исчезать, а на столе ожидает кипа бумаг для подготовки к экзаменам. Просто мрак.