Вернись ко мне

[мне просто нужна надежда; в конце концов, я ведь никогда и не должен был сражаться в одиночку.]

Джейсу кажется: он их видел. Нет, он уверен в этом. Не ее или его. Их. Вместе. И он пытается эти мысли из головы выгнать. Потому что это опасно, потому что нельзя; потому что… а если они смогли? Магнус дверь не открывает. Джейс уже неделю стучит в закрытую дверь, прислушивается — внутри слишком тихо, внутри даже воздух не двигается кажется. И уходит. Снова и снова уходит, продолжая мысленно прокручивать увиденное в голове. Ужасно хочется пойти в тот парк еще раз, примерно в то же время. Вдруг он увидит их снова? Практически сразу же отметает эту мысль. Его брата и сестру судили не для того, чтобы он их искал. Он за ними последует, если станет их искать. Если кто-то узнает, что он их искал. По-хорошему, его и за это случайное «видел» могут отдать под суд. Никому в мире не доказать, что это была случайность. Закон суров, но это закон. Ему противно от таких законов, ему противно от всего этого. Как и от того, что он испробовал все возможные методы, чтобы просто вытащить их. Джейс, кажется, все еще забыть не может выражение лица бабки — это отвращение, застывшее в глазах, в искаженных гримасой губах, — когда он пришел к ней просить за Лайтвудов. Только она велела ему заткнуться, не позорить фамилию и выйти из ее кабинета. Он тогда недостаточно, видимо, орал, что у него другая фамилия была до этого, что он не откажется от своей семьи. Магнус открывает дверь на восьмой день, а Джейс даже не здоровается. Лишь дверь за собой закрывает, нервно оглядываясь, и практически моментально выдает: — Я видел их. У Магнуса на лице удивление с непониманием смешано. А Джейс начать орать хочет, чтобы тот играть и притворяться перестал. — Не понимаю, о чем ты, Джейс. Но раз уж пришел… Выпьешь, может? Расскажешь, как дела у моей булочки, как сам, — и направляется уже в сторону бара, как ни в чем не бывало. Джейс головой мотает. Его не обдурить, ему зубы не заговорить, а тему в сторону не перевести. Он говорит: — Я видел Лайтвудов. Магнус оборачивается, с губ лишь обыденное «о», а дальше: — Роберт и Мариза сошлись или так, обсуждали какие-то детали по поводу твоего наследства? — Хватит ломать комедию! — Джейс голос повышает, а Магнус так и замирает с двумя пустыми стаканами в руках. Джейс голос все же понижает: — Ты прекрасно понимаешь, что я видел не Роберта и Маризу, а Алека и Изабель. Стаканы с тихим глухим ударом ставятся на край барной стойки. Магнус усмехается несколько нервно, у него взгляд — теплая патока. И только сейчас Джейс думает о том, что тому пальцами достаточно щелкнуть, чтобы он все забыл. Чтобы ничего не вспомнил. Он руку в предупреждающем жесте вскидывает. Говорит: — Слушай, Магнус, они — моя семья. И если ты как-то им помог… — Ты не мог видеть их вместе, — совершенно спокойно произносит Магнус, в его сторону даже не двигается. Лишь по поднятой руке взглядом скользит несколько разочарованно. — Их изгнали из сумеречного мира, это все знают. И опусти уже руку, Джейс. Меня крайне удручает тот факт, что ты думаешь, будто я стану использовать свои силы во вред своим друзьям. Руку он все же опускает. Но этот скучающий тон не действует. Джейс видел; а своим глазам он привык верить. — Они были вместе, Магнус, — настаивает он. — И если это и возможно, то лишь благодаря твоей помощи. Бейн молчит. Не отрицает, но и не подтверждает. Лишь смотрит несколько безучастно. Как будто ему все равно, что скажет его собеседник дальше. Джейс продолжает: — Это были они, я бы не перепутал их. В парке. Вместе. Они сидели на лавочке, ели мороженое. Как обычные люди, понимаешь? Впервые в жизни не прятались. Изабель кормила Алека своим мороженым, а потом начала смеяться. Это был ее смех. Я точно уверен. Она всегда так же смеялась, когда я щекотал ее в детстве. И с ней точно был Алек. Небритый — что странно, — но это точно был он. Я их ни с кем не спутаю. И он не сразу понимает, что на лице у мага тонкая, почти незаметная улыбка появляется. Потом тот говорит: — Иди домой, Эрондейл. У тебя был долгий день. — Магнус, но… — Иди домой, — и пальцами щелкает, открывая дверь. Указывает в сторону выхода. Джейсу ничего не остается, он лишь до двери доходит, когда слышит тихий голос Магнуса: — Где бы сейчас ни были Александр и Изабель Лайтвуды, они не помнят самих себя и никогда не смогут вспомнить. Они получили шанс на новую жизнь, и мы не имеем право в нее вмешиваться. И когда Джейс оборачивается перед тем, как выйти из лофта, ему кажется, что Магнус уж слишком загадочно улыбается. Так, будто знает намного больше, чем говорит. (А в этом Джейс и без того уверен.) Так, будто его слова значат намного больше, чем может показаться. Но он их в голове крутит всю дорогу и никак найти не может какой-то другой, потаенный смысл. Кажется, почти смириться готов с тем, что единственный, кто мог ему помочь, кто мог хоть что-то сказать, — против него. Магнус ничего говорить не станет, это определенно точно понятно. А смысл сказанных слов доходит уже в Институте.