Шагая вслед за Аэниром к его комнате, Карантир думал о недавнем разговоре с Оуэнной и своём обещании, и чем дольше он об этом вспоминал, тем сильнее ощущал бездонную пропасть между словами и делом. Уследить за учеником в бою — задача практически невыполнимая, и он это прекрасно понимал, а значит — нужно сделать так, чтобы всегда чувствовать состояние Аэнира, и вовремя прийти на помощь.
Нечто подобное Аваллак’х делал с ним самим в начале обучения. Ритуал под названием «Незримые цепи», созданный ещё Aen Undod, магически связывал двух чародеев, позволяя наставнику всегда быть в курсе состояния ученика. Когда обучение закончилось, нужда в цепях отпала, и учитель снял их так же легко, как когда-то надел.
Рецепт зелья, необходимого для проведения ритуала и нужное заклинание Карантир прекрасно помнил, редких ингредиентов для него не требовалось, а основной — кровь двух связываемых, был, что называется, под рукой. Осталось только заручиться согласием Аэнира, и лучше всего сделать это как можно скорее, ведь до возвращения в Синие горы осталось чуть больше суток.
Между тем они уже вошли в комнату, Аэнир закрыл дверь и спросил, глядя на Карантира полным тревоги взглядом:
— Ты точно не жалеешь, что остался?
— А должен? — приподнял бровь навигатор.
— Ну… — протянул юноша, — отец тебе такого наговорил, да и мать, — он покачал головой, — и дёрнуло же их…
— Всё в порядке, — улыбнулся Карантир, окидывая комнату взглядом и добавил, указывая на заваленный бумагами стол: — Кое в чём мы с тобой до безобразия похожи.
— Ты тоже?
— Да. Учитель не смог добиться от меня идеального порядка на столе, как ни старался, — навигатор подошёл к столу вплотную, коснулся пальцами раскрытой тетради, — я так и не понял, зачем раскладывать всё по ящикам, если завтра снова придётся вытаскивать.
— И я, — не удержался от улыбки Аэнир, — мама сначала ругалась, а потом рукой махнула и сказала: разгребай свой бардак сам. И цветы сюда перестала ставить, я их вечно поливать забывал, а потом и вовсе в Академию поступил и домой только на каникулы приезжал.
— У тебя и без цветов хорошо, — совершенно искренне, произнёс Карантир, — и даже балкон есть.
— Ага, — кивнул юноша, — летом я только там и сплю: воздух свежий, а заодно и защитные заклинания подтянул — терпеть комаров не могу, а они меня — наоборот, да и не только они, — он на мгновение замолчал, а потом тихо добавил: — Тебе не кажется, что отец прав, и разговаривать с учителем так, как я с тобой… неправильно?
— Нет, не кажется, — усмехнулся навигатор, — я больше чем уверен, что он ошибается. Субординация жизненно необходима в армии, обучению магии она только мешает.
— Это твой учитель сказал? — осведомился Аэнир, внимательно глядя на Карантира.
— Так считаю я, и разве я не прав?
— Прав, — не сразу ответил юноша, — просто… с тобой мне так же легко, как с Таной, хоть её я знаю давно, а тебя — всего ничего.
— Это плохо?
— Нет, просто… странно, — Аэнир вздохнул, — ты не такой, как мои учителя в Академии, с тобой я могу говорить обо всём на свете, тебе я верю. — Он замолчал, собираясь с силами, и добавил, глядя в глаза навигатора: — А больше всего я боюсь, что, когда обучение закончится, мы уже не будем видеться так часто.
Слышать это было очень приятно, в груди разлилось щекочущее тепло, захотелось обнять юношу за плечи и привлечь к себе, что Карантир и сделал, негромко сказав:
— Перестав быть учеником, ты останешься моим другом, и помешать нам увидеться сможет только занятость. Тем более, нам всегда будет что обсудить, ведь говорить о магии и совершенствоваться в ней можно бесконечно, верно?
— Надеюсь, — вздохнул Аэнир, ловя себя на мысли, что отстраняться от навигатора совершенно не хочется, и удивляясь этому, — но боюсь попросту тебе надоесть.
— Напрасно, — улыбнулся Карантир, взъерошивая волосы юноши, — скорее Белый Хлад вернётся, чем это произойдёт.
— Обещаешь?
— Да, а чтобы развеять остатки твоих сомнений, предлагаю провести ритуал, который Aen Undod называли «Незримые цепи», — решив, что лучшего момента для этого разговора и желать нельзя, начал навигатор, поймал вопросительный взгляд Аэнира и пояснил: — Его суть состоит в магическом слиянии, благодаря которому я всегда буду чувствовать, что с тобой происходит, а в ближайшем будущем это может оказаться критически важным.
— Это из-за моей матери, да? — спросил, прищурившись, Аэнир. — Можешь не отвечать, я и так знаю, зачем она тебя в оранжерею водила: просила за мной присматривать и зад подтирать, а то сам не справлюсь.
— Насчёт зада уговора не было, — невольно улыбнулся Карантир, — а в остальном — я не меньше твоей матери хочу, чтобы наше путешествие не стало твоим первым и последним, но, к сожалению, только желания недостаточно, чтобы не дать огню погаснуть.
— И поэтому ты решил привязать меня к себе? — Аэнир покачал головой и вздохнул. — Ладно, если ты считаешь, что по-другому я обязательно сверну себе шею, пусть будет так, кто я такой, чтобы спорить с матерью и с тобой?
— Мой ученик и друг, которого я боюсь потерять, — мягко произнёс навигатор, — такой ответ тебя устроит?
— Да, — улыбнулся юноша, сдаваясь и признавая правоту Карантира, — что нужно для этого ритуала?
— Немного: твоё согласие и наша кровь. И не бойся: «цепи» не связывают волю, не подчиняют одного другому и легко снимаются в любой момент. У тебя есть время подумать до завтрашнего утра.
— А что тут думать? Я ведь действительно ни разу не был в настоящем бою и понятия не имею, что нас ждёт. Мы можем сделать это сегодня?
— Да, нам понадобится большая склянка, нож и закрытая дверь, первое и второе у меня есть, — навигатор коснулся висящей на поясе сумки.
— И третье тоже, — Аэнир быстро подошёл к двери и запер её изнутри.
— Отлично, — улыбнулся Карантир, ставя на стол склянку и кладя нож рядом с ней, туда же он добавил небольшой мешочек с нужным реагентом. — Нам придётся раздеться до пояса, а потом — нанести на кожу вот это, — вытащил из сумки свою записную книжку, полистал, отыскивая нужные руны, и показал Аэниру. — Готов?
Юноша молча кивнул и принялся расстёгивать рубашку, стараясь успокоить учащённо стучащее сердце, навигатор последовал его примеру и пару мгновений спустя на обоих остались только штаны. Не медля более, Карантир полоснул по своей ладони ножом и сжал руку в кулак, подставив склянку под густо закапавшую кровь, а когда её набралось достаточно, протянул нож сосредоточенно следящему за ним Аэниру:
— Сделаешь это сам или доверишь мне?
— Сам, — коротко бросил юноша, подошёл ближе, взял нож, на секунду коснувшись пальцев учителя, и, нахмурившись, провёл лезвием по своей ладони. Это было больно, и он невольно зашипел, но тут же сжал руку в кулак, как делал это Карантир, и не проронил ни слова, пока его кровь стекала в склянку, смешиваясь с кровью навигатора.
— Отлично, — чуть улыбнулся Карантир, лёгким движением кисти заживляя порезы, добавил в склянку содержимое мешочка, тщательно перемешал тонкой деревянной палочкой, извлечённой из сумки, и сказал, подходя к Аэниру вплотную: — Больно больше не будет, обещаю, — острый конец палочки коснулся груди юноши прямо над сердцем — стучащем сейчас часто и громко, после палочка переместилась на лоб, а потом навигатор протянул её Аэниру: — Теперь ты, — и выпрямился, расправив плечи.
Казалось бы, что может быть проще — перенести незамысловатые символы с бумаги на кожу? С этим и ребёнок справится, но почему тогда так сложно удержать в подрагивающих пальцах тонкую, грозящую вот-вот выскользнуть палочку? Почему тело пробивает мелкая дрожь, а символы на собственной коже с каждым мгновением нагреваются, и не только они? Почему так непросто выводить руны на лбу закрывшего глаза Карантира, а отвести взгляд от его плотно сжатых резко очерченных губ удаётся с трудом? Может потому, что сейчас они с навигатором слишком близко друг к другу?
— Готово, — хрипло произнёс юноша, облизывая пересохшие от волнения губы и стараясь не обращать внимания на лёгкое головокружение, причина которого, конечно же, в символах, а вовсе не в запахе учителя и не в их невольной близости.
— Отлично, — улыбнулся Карантир, — а теперь возьми меня за руки и закрой глаза.
Аэнир послушно сжал пальцы учителя в своих — по-прежнему подрагивающих и горячих, шумно выдохнул, плотно зажмурился и услышал произносимые навигатором нараспев незнакомые слова заклинания. Почувствовал, как с каждым словом символы на коже становятся всё горячее, а между их телами протягиваются тысячи тончайших, невидимых глазу прочных магических нитей, сшивая в единое целое. Это действительно было не больно, только всё сильнее кружилась голова, ощущение, что сейчас сливаются не только их души, но и стихии, усиливалось с каждым мгновением, а унять пробегающую по коже дрожь было просто невозможно.
— Огню не даст погаснуть лёд, — прозвучало на Старшей речи, и Аэнир изумлённо открыл глаза, продолжая сильно сжимать пальцы Карантира:
— Разве Aen Undod так говорили? — сорвалось с губ юноши прежде, чем он успел прикусить язык.
— Нет, — покачал головой навигатор, — так сказано в одном старом пророчестве, удивительно подходящие слова, не находишь?
— Странные, — не сразу ответил Аэнир, только сейчас замечая, что на коже учителя нет и следа от написанных их кровью рун. — У нас получилось?
— Да, а теперь тебе лучше прилечь, — отпуская руки юноши, ответил Карантир, — магическое слияние отнимает много сил и нужно время, чтобы перестала кружиться голова и дрожать руки.
— У тебя тоже?
— Конечно, это — один из признаков того, что ритуал прошёл успешно, — поспешил успокоить Аэнира навигатор, — утром всё будет в порядке, обещаю.
***
Прохладный шелк золотистых волос касался горячей кожи, а чуть пахнущие вином губы, обожгли поцелуем шею, заставив выгнуться и с трудом сдержать рвущийся из груди стон. Сердце колотилось часто и гулко, голова кружилась, а тело все теснее прижималось к его телу — сильному, красивому, желанному.
Сомнения, опасения, страхи остались там — за шелковой завесой его волос. Здесь и сейчас есть место только для желания, воспламенившего тело и одарившего смелостью: запустить пальцы в его волосы, притянуть к себе и поцеловать, разделяя с ним огонь, сжигающий изнутри и заставляющий кожу пылать. Ощутить, как рука скользит по груди на живот, опускается ниже, касается напряженной до боли плоти, и выдохнуть в хриплом стоне то, чего так хочется.
Поймать потемневший от желания синий взгляд и ответить своим — захмелевшим от его близости и молящим только об одном, чтобы не отстранялся и не останавливался, потому что это будет слишком жестоко сейчас, когда тело плавится в огне неведомого раньше вожделения. Выдохнуть стоном:
— Хочу тебя…
И получить в ответ поцелуй, в котором без остатка сгорит прошлое. Закрыть глаза, чтобы еще сильнее ощущать каждое прикосновение его губ, опускающихся по животу к паху и… проснуться от собственного стона и бросить ошалело-испуганный взгляд на софу, молясь, чтобы Карантир ничего не услышал и не проснулся. Не хватало еще пояснять, что с ним такое творится, слов таких нет, да и вообще — мало ли что могло присниться после ритуала слияния? В конце концов, он же не онейромант, чтобы контролировать сны и видеть их по заказу!
Софа была пустой, а навигатор обнаружился на балконе — сидел, глядя на звезды, как любил сидеть сам Аэнир. Почему он не спит? Неужели настолько неудобным оказалось ложе или… просто захотелось побыть одному и поразмыслить? Неважно. Главное, Карантир ничего не слышал и не станет заботливо задавать вопросы.
Глубоко вздохнув, юноша стер с лица выступившую испарину, старательно игнорируя собственное тело, вернее одну его часть — категорически недовольную безжалостно оборвавшимся сновидением. Бросил еще один взгляд на навигатора, невольно вспоминая, как близко они сегодня стояли, как пальцы Карантира сплетались с его, и как кружилась голова, но от ритуала ли?
А следом пришла мысль, заставившая Аэнира резко сесть на постели: а что сделал бы он, если бы в завершение ритуала, навигатор не отпустил его руки, а… привлек к себе и поцеловал? Оттолкнул бы его, как когда-то Мориала, не испытывая ничего, кроме отвращения, или… ответил на поцелуй? Быстро перебрав в памяти моменты, когда Карантир его обнимал, ерошил волосы, касался пальцем губ, понуждая замолчать, Аэнир так и не смог ощутить ничего, даже отдаленно напоминавшее отвращение. Ему это… нравилось и с каждым разом все сильнее не хотелось отодвигаться. От одной мысли, что рано или поздно они перестанут видеться так часто, становилось холодно, а сердце болезненно сжималось, потому-то и затеял он сегодняшний разговор, завершившийся ритуалом, отголоски которого до сих пор не отпускают. Как-то быстро, легко и незаметно учитель стал ему необходим, как воздух, без которого невозможна сама жизнь.
Аэнир вспомнил, как волновался, ожидая первой встречи с навигатором, как пытался представить, каким тот окажется в реальности, и как почти утратил дар речи, увидев Карантира на Совете. Холодная красота и… полное отсутствие высокомерия и спеси, огромная магическая сила и тепло улыбки и слов — невероятно, но именно таким навигатор и оказался. А еще, терпеливым, понимающим, близким настолько, что представить свою жизнь без него теперь попросту невозможно, потому что это будет уже не жизнь, а существование — пустое и жалкое, лишенное самого главного.
Аэнир тряхнул головой и запустил обе руки в волосы, окончательно запутавшись в своих чувствах к Карантиру, и боясь признаться себе в том, что попросту… влюбился в наставника. Нельзя бесконечно списывать все на стихии, ритуалы или естественные реакции тела, потому что это — ложь, которой можно обмануть кого угодно, только не себя. Достаточно просто представить, что Карантира больше нет рядом, чтобы понять — случилось то, чего меньше всего от себя ожидал. Любовь, которой он прежде не знал, заявила свои права на его сердце, наплевав на то, что учитель — мужчина. Да и какое это имеет значение, если сердца и души уже едины?
Острое желание поделиться своими сомнениями и переживаниями с Таной охватило юношу. Эльфка всегда понимала его и помогала разобраться в себе, ей будет совсем несложно определить, что именно с ним происходит — глубокое сканирование покажет, повинны в этом ритуалы со стихиями или нет. Правда, завести разговор будет ой, как непросто, ведь Тану так легко смутить, но сделать это необходимо как можно скорее.
***
Карантиру действительно не спалось, но причиной тому была вовсе не софа, удивительно удобная и мягкая, а смутное беспокойство, не отпускавшее с момента ритуала. Откуда-то из глубины поднялась и продолжала крепнуть уверенность — что-то пошло не так. Но что? Ошибки в заклинании быть не могло, в этом навигатор был совершенно уверен, времена, когда он путал или забывал слова, давным-давно миновали. В ингредиентах тем более нельзя было ошибиться, ведь их было всего два, тогда почему тревога не желает успокаиваться?
Тихое сопение крепко спящего Аэнира почему-то казалось слишком громким и здорово отвлекало. Карантир осторожно встал с софы, вышел на балкон, тихо притворив за собой дверь, сел в уютное кресло и бросил взгляд на усыпанное крупными и яркими звёздами небо, словно оно могло помочь найти ускользающий ответ и вернуть душевное равновесие. Звёзды, безошибочно указывающие ему путь в любом мире, на сей раз молчали. Не могли заглянуть так глубоко? Или им просто не было дела до него, усердно пытающегося докопаться до истины?
Откинувшись в кресле и закрыв глаза, навигатор сосредоточился на воспоминаниях, скрупулезно восстанавливая проведённый ритуал шаг за шагом и слово за словом: вот они с Аэниром наполняют склянку кровью, вот он добавляет туда нужное и начинает наносить на кожу ученика символы. Руна за руной, тщательно и медленно, стоя почти вплотную, ощущая не только исходящий от Аэнира запах, но и его волнение. Видя, как пробегает по телу ученика дрожь, и впервые замечая, что перед ним не только талантливый чародей, но и… красивый юноша, рядом с которым так легко и хорошо, как не было уже давно. Юноша, чьих растрепавшихся волос так хочется коснуться, а потом очертить контур его губ лёгким прикосновением пальцев и…
— Проклятье, — прошептал Карантир, вздрогнув и мысленно отвешивая себе хлёсткую оплеуху. Вот же она — причина его тревоги и бессонницы. Неужели ритуал, сливший их магически, заставил его впервые увидеть в Аэнире не просто ученика? Волнение юноши передалось и ему, заставив сердце забиться чаще, и разжать руки после ритуала было не так-то просто, ведь на самом деле хотелось притянуть Аэнира к себе, ощутить жар его тела и… осторожно коснуться поцелуем упрямо сжатых губ.
И если причина в ритуале, то почему ничего подобного не случилось, когда его проводил Аваллак’х? Потому, что самому Карантиру тогда было всего десять или… потому, что учитель просто не испытывал к нему того, что в полной мере ощутил сегодня сам навигатор? И только ли сегодня? В ту памятную ночь в лаборатории на Скеллиге его тело отозвалось на невольную близость Аэнира однозначно, чего прежде не случалось никогда. Сотни раз он видел соратников обнаженными, но ничего подобного не происходило, он просто бесстрастно оценивал красоту очередного Красного Всадника.
Все эти годы для него существовал только Эредин, а остальные мужчины и женщины Тир на Лиа оставляли совершенно равнодушным, так почему теперь всё изменилось? Почему воспоминания о ритуале даже сейчас волнуют кровь, а взгляд невольно обращается на спящего Аэнира? Как это вообще могло случиться, если ни одной ошибки в ритуале не было? Почему так не хочется лишаться тепла, которое щедро дарил ученик, и сама мысль о том, что с Аэниром может случиться непоправимое — невыносима?..
Две тёмные тени, возникшие ниоткуда, заслонили собой небо и спящего Аэнира и уставились на навигатора чёрными провалами глазниц — Эредин и Мориал. Прошлое, делающее невозможным будущее. Роскошный секс и не проходящая боль, и похоть, породившая отвращение и брезгливость. Незримые стены, которые невозможно сломать, потому что… Учитель не имеет права домогаться ученика. Нельзя разрушить доверие и дружбу одним неосторожным прикосновением, даже если этого безумно хочется. Он не станет вторым Мориалом. Никогда.
