***
Спустившись в трюм, Яевинн подошёл к охранявшим Исенгрима воинам и, коротко поздоровавшись, протянул написанную Мираном бумагу одному из них. Темноволосый Elle с непроницаемым лицом быстро пробежал строки глазами, молча кивнул, но с места не сдвинулся, явно не собираясь позволять бывшим соратникам беседовать наедине. Впрочем, особого значения этого не имело, поскольку никто из ольх на Старшей речи не говорил, а если и понимал, то одно слово из двадцати. Подойдя вплотную к решётке, Яевинн окинул сидящего на полу Исенгрима долгим взглядом и чуть улыбнулся уголками губ: — Cead, командир. — Уже нет. И давно, — негромко ответил Железный Волк, отвечая столь же скупой улыбкой. — Неправда. Общее прошлое нельзя не только изменить, но и забыть, особенно такое, как у нас. Ведь… именно из-за него ты сейчас здесь, не так ли? — негромко начал Яевинн разговор, ради которого и пришёл сюда. — Зачем спрашивать об очевидном? Но, как бы то ни было, я рад, что ты пришёл попрощаться. Правда, странно, что тебя пропустили наши новые… братья, — кривая ухмылка исказила лицо Исенгрима. — Тебя мне хотя бы приятно видеть, в отличие от Энид. — Она здесь была? — Конечно. Разве она могла не потешить своё чёрное сердце и не посмотреть на это? — он тряхнул цепями своих кандалов. — Она хотела получить моё прощение, представляешь? Как будто можно простить то, что она натворила! Тебе тогда удалось ускользнуть от имперских ищеек, мне и другим повезло меньше. — Я знаю, — горько обронил Яевинн, — но неужели ты думал, что смерть Энид вернёт с того света тех, кто до сих преследует тебя в кошмарах? — Нет. Подыхая от треклятой лихорадки, я поклялся отомстить и отрубить лживой твари голову, и, если бы не Глас, сдержал бы слово, — сжимая кулаки, процедил Исенгрим. — Меня утешает только то, что свою награду он тоже получит, как получили её мы. Надеюсь, это случится до того, как вы все сгинете, пытаясь помочь ему вернуть корону. И только не говори мне, что хоть на минуту поверил в сказку о новом мире! — Не скажу, потому что не верю, но… — Яевинн понизил голос почти до шёпота: — Ничто не помешает нам послать Гласа aep arse и остаться в одном из миров, в которые попадём с его помощью. Как бы ни были хороши в бою его солдаты, их слишком мало. — Думаешь? — Уверен. Никто не может заставить нас умирать в чужой драке, ни Глас, ни Энид, так почему бы нам не воспользоваться хоть призрачным, но шансом, выжить и избавиться от власти dh’oine навсегда? Уверен, что тех, кому ты клялся, это обрадовало бы гораздо больше, чем отрубленная голова Энид, — в каждом слове Яевинна слышалась полная уверенность в своей правоте. — Вспомни, за что мы сражались все эти годы? Чего хотели, вырезая dh’oine по приказу имперцев? Чем бредили, прячась в непролазных болотах и деля один сухарь на троих? Мы отчаянно хотели жить, так почему сейчас ты выбрал смерть? Почему не поговорил со мной, перед тем, как… — А ты не догадываешься? — прищурился Исенгрим. — Да и какая разница теперь? Я проиграл и завтра за это заплачу. — Не думаю. И прошу тебя об одном, — Яевинн поймал взгляд Волка и больше не отпускал: — Услышь то, что я сейчас сказал, и не дай ненависти уничтожить тебя самого, да и разве стоит Энид такой жертвы? Я не призываю тебя отказаться от мести и клятвы, просто отсрочь её исполнение, тем более болезнь больше не убивает тебя, и впереди предостаточно времени. К тому же, вместе у нас будет гораздо больше шансов остановить Энид и Гласа, если они действительно решат бросить Seidhe на штурм Тир на Лиа. — Даже если с Эредином случится внезапный припадок милосердия, в чём я лично очень сомневаюсь, и он передумает меня вешать, в команде ни за что не оставит, — скривился Исенгрим, — он не настолько дурак, чтобы ещё раз повернуться ко мне спиной. — Оставит, — твёрдо заявил Яевинн. — Я готов поручиться за тебя, командир. — Поставишь на карту свою жизнь? — Да, как не раз ставил ты. Хотим мы этого или нет, но оба навсегда останемся офицерами бригады «Врихедд», и не вздумай сказать, что я не прав. Обещай, что не поднимешь меч на Энид и Гласа до тех пор, пока не станет очевидно — они ведут нас на смерть. Если это случится, я буду первым, кто встанет рядом с тобой, а если нет — мы получим то, ради чего пролили столько крови. Исенгрим ответил не сразу. Отвёл взгляд, опустил голову и долго рассматривал носки собственных сапог, словно пытаясь прочесть на их запылённой коже правильный ответ. Дав Яевинну слово, он свяжет себя по рукам и ногам, отказавшись — навсегда лишится возможности помешать Энид и Эредину уничтожить Aen Seidhe в погоне за абсолютной властью. А разве этого хотели казнённые dh’oine побратимы?.. — Обещаю, — обронил Железный Волк негромко и твёрдо, поднимая голову и глядя в глаза Яевинна. — И… спасибо. — Рано благодаришь, — облегчённо улыбнулся тот, — но, если Дана нам улыбнётся, с тебя лучшее новиградское вино. — Замётано.***
Меряя шагами каюту, Аэнир безуспешно пытался успокоиться и погасить клокочущие внутри ярость и злость. Распалённое ненавистью воображение рисовало перед внутренним взором Мориала, мечущегося по палубе пылающим факелом и рассыпающегося пеплом по залитым кровью доскам. Стихия — могущественная и жестокая властно шептала на ухо, что всё это так легко могло стать реальностью, стоило всего лишь, не дожидаясь слова «Три», бросить в бывшего наставника огненный шар… Поставить последнюю пылающую точку в войне, начавшейся так давно, отыграться за все унижения, которые довелось испытать по милости Мориала, и навсегда обезопасить от него отряд и тех, чьи жизни он ещё обязательно искалечит, поскольку такие никогда не меняются. Всего лишь одно заклинание и всё будет кончено, но… Как потом смотреть в синий лёд любимых глаз? Карантир запретил ему покидать каюту и уж тем более не давал позволения убивать Мориала. Сделав это, он подставит под удар не только себя, но и, в первую очередь, учителя, ведь это именно он принял их с Таной в отряд вопреки желанию Эредина. Это навигатор возился с ними, терпеливо обучал и прощал все ошибки и просчёты, обвиняя в них себя, а вовсе не ученика. Карантир подарил ему не только недоступные прежде знания, но и всего себя, и разве можно отплатить ему так? И даже если ему не почудилось, и между навигатором и Гласом что-то до сих пор есть, это не повод срывать злость на Мориале, перечёркивая собственное будущее и давая Эредину повод позлорадствовать от души. Нельзя поддаваться на уговоры стихии, желающей овладеть им безраздельно, сжечь остатки воли и подчинить себе навсегда. Нельзя, потому что это — начало скорого и бесславного конца, это полное и бесповоротное поражение в войне за собственную душу. Прикрыв глаза, Аэнир набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул, а потом повторил это ещё несколько раз, надеясь, что привычное ещё со времён ученичества упражнение окажет своё обычное действие и поможет успокоиться хоть немного. Сделать это необходимо, потому что вскоре вернётся Карантир, и нужно будет выяснить всё и сразу, как бы тяжело и больно это ни было. Выяснить и оставить право выбора за ним. Скрипнувшая дверь заставила юношу резко повернуться и тут же забыть о ревности, ненависти и злости, ведь рубашка и руки Карантира были в крови, а на лице ясно читались задумчивость и досада. Всё это не на шутку испугало Аэнира, а с губ сорвалось: — Ты ранен? — Нет, — успокаивающе улыбнулся в ответ навигатор, начиная расстёгивать рубашку, — это кровь Эредина. К счастью, он жив, просто начало нашего путешествия откладывается на несколько дней. — Ты расскажешь мне, что случилось? — Конечно, — видя, что юноша не на шутку взволнован, Карантир подошёл ближе, привлёк Аэнира к себе, — полей мне на руки, заодно и убедишься, что на мне нет ни одной царапины, и услышишь, что именно прервало нас на самом интересном месте. Юноша молча кивнул, прижался на мгновение к обнажённому плечу навигатора, и направился к деревянной лохани и кувшину с водой, стоявшим в дальнем углу каюты, отгороженном небольшой ширмой. А потом, помогая Карантиру смывать кровь, он молча слушал его рассказ и радовался тому, что склонившийся навигатор не видит его пылающего от стыда лица. И слава Дане, что жертвой его идиотской, слепой, как летучая мышь, ревности, не стал подвернувшийся по руку Мориал, который… обязательно расскажет Карантиру об этой стычке, вывернув всё так, как нужно ему, и выставив Аэнира полным кретином, совершенно не владеющим собой. А значит, нужно опередить Мудлана и признаться учителю первым, хоть делать этого совершенно не хочется, но… За свои поступки нужно отвечать, если ты действительно мужчина, а не маленький мальчик, случайно разбивший любимую вазу матери. — Ну, кажется, всё, — Карантир выпрямился, принимая от юноши полотенце и начиная тщательно вытираться, — завтра нам придётся решать судьбу Исенгрима, и, видят боги, как мне этого не хочется. Всё и без того непросто, далеко не все твои соплеменники доверяют нам так, как ты, а если Эредин действительно казнит Волка, всё станет только хуже… намного хуже. Надеюсь, я сумею убедить его не совершать ошибки, которую нельзя будет исправить, хоть это будет нелегко, ведь он… — Слышит только себя, — буркнул Аэнир, которого сейчас гораздо больше занимали собственные ошибки, и всей серьёзностью возникшей проблемы он просто не проникся. — И не только он… — О чём ты? — прищурился навигатор, видя написанные на лице юноши смятение и… стыд? — Похоже, у тебя тоже есть, что мне сказать, правда, Нир? — Да, — тяжело вздохнув, ответил тот. — Только сначала выслушай, а потом ругай, идёт? — Уговорил и заинтриговал, — Карантир чуть улыбнулся и добавил, садясь на кровать и указывая на место рядом с собой: — Иди сюда и рассказывай. И Аэнир рассказал, прямо и честно, не отводя взгляда от любимых синих глаз и чувствуя, как с каждым словом всё сильнее пылают щёки. В свете услышанного от Карантира собственный поступок казался ещё более идиотским, и не стоило даже пытаться искать себе оправдания. И Аэнир не стал, а закончил свою исповедь словами: — Я — ревнивый дурак, не умеющий держать себя в руках и контролировать свои эмоции, непростительно для чародея и совершенно недопустимо для того, кого ты… чему ты улыбаешься? — изумлённо спросил юноша, видя весёлые искры в глазах Карантира и ироничную улыбку на губах. — Я чуть не подставил нас обоих, а ты… смеёшься? — Но не подставил же, — уже без улыбки ответил навигатор, — а самое главное — сам понял, что был неправ, а это дорогого стоит. И ещё, ты сумел удержать себя в руках, почти не поддался на провокацию Мориала и нашёл в себе силы честно рассказать мне обо всём. А ревность… — в синих глазах мелькнула грусть, — её горький вкус я помню до сих пор и понимаю, почему ты увидел совсем не то, что было на самом деле, а то, чего боишься, ведь до сих пор не веришь, что для меня прошлое действительно в прошлом. Ты не можешь отделаться от мысли, что моя связь с Эредином до сих пор не разорвана до конца, а ты сам — всего лишь временное увлечение, не так ли? — Да, — неохотно согласился Аэнир. — Есть только один способ доказать тебе, что это неправда, и сразу после того, как разберёмся с Волком, я поговорю с Эредином. Это будет правильно и честно по отношению к вам обоим, хоть и непросто, — не отводя взгляда, негромко сказал Карантир. — Ты сделаешь это для меня? — Для нас, — проводя кончиками пальцев по щеке юноши, ответил навигатор, — ревность лечится только правдой и доверием. — И любовью, — прошептал Аэнир, кладя руки на плечи Карантира, чуть надавливая, понуждая лечь и склоняясь над ним, — прости меня, — добавил, касаясь губами его губ и надеясь, что сейчас учитель его не остановит и позволит извиниться без слов, которые уже стали совершенно лишними. — Я подумаю, — произнесли губы навигатора, а в глазах читалось совершенно другое, в них плясало синее пламя, завораживая и маня за собой, — а чтобы никто не помешал тебе извиняться и не услышал, насколько красноречивым ты можешь быть… — отточенно-изящным жестом Карантир накрыл обоих прозрачной, поглощающей звуки сферой. Даже сейчас, когда по крови снова разливался огонь, он помнил о том, что каюта Эредина совсем рядом, а ему совершенно точно не стоит знать, что происходит за стеной. И не только ему. Понимающе и благодарно улыбнувшись, Аэнир быстро стащил рубашку, швырнул её куда-то на пол и снова припал к губам навигатора, вкладывая в каждый поцелуй всю силу своего искреннего раскаяния и сожаления о совершённой глупости. Карантир смотрел, как голова юноши опускается всё ниже, чувствовал, как тот на ощупь расправляется с завязками его штанов, а мгновение спустя, прикусил губу и шумно выдохнул, ощутив неумелое, но такое желанное прикосновение к собственной напряжённой плоти. Отгородившись от остального мира прозрачной стеной блокирующей сферы, можно не бояться, что кто-то станет невольным свидетелем их страсти и не сдерживать стонов, можно утопить пальцы в шёлке его волос, скользящих по коже, вызывая сладкую дрожь, и сжать их, в момент, когда становится опасно-остро. Слишком рано и явно недостаточно для достойных и полноценных извинений, и это понимает не только он, но и Аэнир, непостижимым образом повторяющий сновидение, разбудившее навигатора после их первого поцелуя. Тело юноши, оседлавшего сейчас его бёдра, выгибается, а пальцы сплетаются с пальцами Карантира, сжимая их до боли, которую хочется разделить точно так же, как и удовольствие — хмельное и огненно-жаркое, как и сам Аэнир, полностью отдавшийся страсти, забывшийся в первобытном танце, едином для Seidhe и Elle и полном совершенной магии абсолютного слияния…***
У блокирующей сферы бесчисленное множество плюсов и только один существенный минус. Находящиеся в ней точно так же не слышат того, что происходит за прозрачными стенами, не ощущают присутствия посторонних и пристального магического внимания, не видят сканирующего луча упорно и тщательно обшаривающего каюту и упирающегося в стенку сферы. Она непроходима для него, но сама по себе — улика и доказательство того, что и в этот раз Мориал не ошибся, предположив способ, которым рыжий выскочка умудрился так легко и быстро заиметь столь могущественного покровителя. Корчивший из себя недотрогу и гордеца щенок на деле просто собирался продать свою задницу подороже и не прогадал. Подстелившись под незаменимого навигатора, Аэнир обеспечил себе самую надёжную из всех возможных защит, ведь любовнику Карантира с рук сойдёт всё. Можно куражиться, хамить, угрожать и даже убивать, упиваясь собственной безнаказанностью и прекрасно зная, как получить учительское прощение. Способ старый как мир и по-прежнему безотказный, действующий даже на внешне неприступно-ледяного Карантира, делающего всё, чтобы порадовать свою новую игрушку. Отвратительно. А самое поганое, что сканирующий луч даёт слишком мало информации, не позволяя в нужный момент использовать её как оружие против ненавистной парочки. Навигатор легко может сказать, что они занимались изучением заклинаний, и Эредин ему поверит, поскольку знает Карантира не один десяток лет. Но это не повод сдаваться и опускать руки, позволяя этим двоим и дальше отравлять его жизнь и мешать осуществлению грандиозных планов. Нужно просто приложить ещё немного усилий и добыть неопровержимые доказательства их связи, а это, хоть и непросто, но вполне осуществимо для сильнейшего чародея Континента.