***
Быстро наведя в лазарете порядок с помощью молчаливой дриады, Тануэн отправила её отдыхать, а сама подошла к полке с книгами и, быстро пробежав по названиям глазами, вытащила нужную. Именно отсюда она когда-то брала рецепт для заживляющей и сглаживающей шрамы мази. Тогда это было просто необходимо, ведь Аэнир обжигался часто и сильно, а допустить, чтобы друг стал жертвой собственной магии, Тана никак не могла. Эльфке очень хотелось делом отблагодарить юношу за дружескую поддержку и понимание, в которых она отчаянно нуждалась, а потому Тана не пожалела сил и времени на усовершенствование старого рецепта. Результат превзошёл все ожидания, мазь не только снимала воспаление и боль, но и ускоряла регенерацию тканей, сглаживая шрамы и полностью устраняя последствия ожогов и травм. Правда, для достижения максимального эффекта, применять её нужно было сразу же после появления раны, и наносить ежедневно, а лучше — дважды в день, вплоть до полного заживления. Аэнир невольно стал её помощником и первым подопытным, и, именно благодаря его участию и вере в её силы, мазь получилась такой действенной. Конечно, жаль, что даже она не в силах полностью стереть шрамы Йорвета, но… сделать его жизнь хоть чуточку легче сможет. Девушка невольно нахмурилась, вспомнив, как отвратительно выглядели его неухоженные раны, да и разве могло быть иначе, если совершенно не заботиться о себе? Нет, она конечно, понимала, что времени на тщательный уход за ранами у эльфа не было, но и так наплевательски относиться к себе — преступление. Складывалось впечатление, что после ранения его наскоро подлатали магически, кое-как заштопали развороченное лицо, погасили очаг воспаления и всё. Походно-полевое лечение было закончено непростительно рано, и, скорее всего, на этом настаивал сам Йорвет, желая как можно быстрее вернуться в строй. Ослушаться его никто из подчинённых не осмелился, да и вряд ли был среди них достаточно умелый целитель, способный настоять на своём и заставить упрямого командира долечиться. Результатом всего этого стали упорно не заживающие до конца, даже сейчас выглядящие воспалёнными шрамы и необходимость постоянно носить платок, только усугубляющий дело. И, похоже, придётся внести кое-какие изменения в состав мази, чтобы сделать её ещё действеннее, ведь старые раны поддаются лечению гораздо хуже. Его шрамы стали настоящим вызовом её мастерству и Тана его приняла. Совершив то, что кажется Йорвету невозможным, она наконец-то отблагодарит его за те самые правильные и нужные слова, благодаря которым сумела победить свои нерешительность и страх и помогла вернуть на Нагльфар навигатора и Аэнира. А ещё, лечение позволит ей видеть Йорвета каждый день, смотреть на него, разговаривать, слышать его голос и… прикасаться. Пусть только как целитель, но чувствовать тепло его кожи, вдыхать исходящий от него запах и стараться не потеряться окончательно в изумрудной зелени взгляда. Это будет непросто, но она обязательно справится и докажет упрямому эльфу, что способна не только лить слёзы и бояться малейших трудностей! И, может быть, тогда он увидит в ней не сопливую девчонку, а… Хотя нет. Такого уж точно не случится. Это только в сказках герои влюбляются в простушек и живут с ними долго и счастливо, а в жизни всё гораздо хуже и банальнее. И тут же вспомнилось сказанное как-то Аэниром о Йорвете: «Вся романтика у них в ближайших кустах и происходит, да и как иначе, если каждый день и час могут стать последними? Максимум, на что твои подружки могли бы рассчитывать, окажись они в отряде Йорвета, это en’ca minne перед очередным боем». Тогда это показалось ей ужасно-грубым и неприличным, а сейчас Тана подумала, что на самом деле ничего кошмарного в такой любви нет. Правда, и на это ей рассчитывать не стоит, ведь чтобы заинтересовать Йорвета даже так ненадолго, надо быть бесшабашно-смелой и красивой, как Торувьель, а не шарахающейся от собственной тени серой мышью, как Тану не раз называли за глаза сокурсники. Разве может мужчина смотреть на такую не с сочувствием и жалостью, а как-то иначе? Ведь даже Аэнир, в которого она была когда-то тайно влюблена, так и не увидел в ней девушку, и относился как к младшей сестрёнке, которую нужно опекать и защищать, а если и любить — то покровительственно-дружеской любовью. Да и вообще, за всю жизнь, как на женщину, на неё посмотрел только Эредин, да и то потому, что смотрит так на всех, кроме dh’oine. Дело было вовсе не в ней, а в самом Гласе, и от этого Тане вдруг стало невыносимо обидно и грустно. Окажись поблизости Аэнир, она бы обязательно поговорила с ним, поделилась своими сомнениями и страхами, но другу сейчас явно не до неё. Он изучает этот неизведанный пока что мир и, возможно, сражается с ужасными монстрами, прячущимися в пещерах и в лесной чаще. И последнее, что его сейчас интересует — её надуманные проблемы и идиотские мечты о том, чего никогда не случится. А значит, нечего тратить на эту чушь драгоценное время и рыдать над собственной ничтожностью. Она — целитель, её задача — помогать и лечить, а не предаваться тайным и не очень приличным грёзам о том, каковы на вкус губы живой легенды. Это смешно, глупо, недопустимо и совершенно бесполезно. Гораздо лучше немедленно заняться приготовлением усовершенствованной мази для Йорвета и сделать всё, чтобы он навсегда забыл о боли и треклятом неудобном платке.***
Уснуть после разговора с Торувьель Йорвет так и не смог. Долго ворочался, пытаясь устроиться поудобнее и выбросить из головы слова эльфки об ольхах, которые обязательно положат на Тану глаз со всеми вытекающими отсюда последствиями. В том, что воины Эредина сильны и решительны не только в бою, Йорвет нисколько не сомневался. Они старались наследовать своего командира во всём, а Миран был ярчайшим примером того, как нужно добиваться поставленной цели. Ему понравилась Торувьель и он сделал всё, чтобы завоевать своенравную эльфку, а она и не возражала, покорённая его силой и напором. В том, что у этих двоих всё сложится наилучшим образом, Йорвет был совершенно уверен, достаточно было вспомнить поцелуй, которым они обменялись в лазарете. Миран нисколько не стеснялся своих чувств, демонстрировал их открыто и прямо, и, похоже, именно этим и сразил Торувьель наповал. Так может, всё же стоит прислушаться к тому, что она нагородила и… Поговорить. Только вот о чём? С чего вообще начать разговор с девушкой, настолько не похожей на него самого? У Мирана таких проблем не возникло, да и тема нашлась сама собой — мечи и сражения, в которых Торувьель разбиралась ничуть не хуже его самого. А о чём говорить с Таной? О цветах и погоде? О целительстве или поэзии? Он поморщился, представив себе подобный разговор. Чушь полная и бред сивой кобылы. Окажись Тануэн такой, как Торувьель, всё было бы до крайности легко и просто. Достаточно было всего лишь подойти к ней, взять за руку и позвать прогуляться по окрестностям. А потом слова были бы уже не нужны, хватило бы взглядов и прикосновений, сначала лёгких и испытывающих, а потом — всё более откровенных и смелых. То самое en’ca mine, которого ему вполне хватало до сих пор, а большего не случалось. Боевым подругам это было не нужно, а предложить подобное Саскии у него просто не повернулся язык. Он бездарно просрал все шансы стать счастливым, опасаясь оскорбить её неуместным и ненужным признанием, и, похоже, собирается повторить это ещё раз. Да и что он потеряет, если прямо спросит Тануэн, возможно ли между ними нечто большее, чем дружба? В конце концов, он уже давно не сопливый юнец, не знающий, с какой стороны подойти к женщине, да и трусом никогда не был. А что касается слов, с которых стоит начать разговор, всегда можно узнать у того же Аэнира, чем интересуется Тана. Они дружат не один год, а значит, ему прекрасно известно, чем живёт целительница, что ей нравится, а что может оттолкнуть или испугать. И нет ничего зазорного в том, чтобы как следует подготовиться и увеличить собственные шансы на счастье. Ведь, если разобраться, новый мир нужен Aen Seidhe именно для того, чтобы наконец-то начать жить, а не выживать, чтобы создавать семьи и рожать детей, не боясь, что завтра твой дом охватит пламя, а пьяные от крови dh’oine потащат жену и детей на костёр. Именно за это он сражался всю сознательную жизнь, проливал свою и вражескую кровь, надеясь, что рано или поздно затянувшийся бой закончится и можно будет повесить лук и мечи на стену и брать в руки только для того, чтобы добыть на ужин свежую дичь. Он воевал за то, чтобы было куда возвращаться, чтобы видеть своё отражение в любимых глазах и чувствовать нежность пахнущих травами рук. Решено. Как только Аэнир вернётся на корабль, он вызовет чародея на пару-тройку слов, и пусть навигатор подождёт. Их счастье от этого не уменьшится, а его может наконец-то стать реальностью. Нежной и пахнущей свежестью первых весенних цветов, тёплой, как солнечный свет, и чистой, как сама Тануэн — юная целительница, губ которой ему так хочется коснуться… Безжалостно оборвав полёт собственной фантазии, Йорвет решил, что лучше будет подождать возвращения Аэнира на палубе. Подальше от Торувьель, пока ей снова не припекло учить его жизни и раздавать советы, в которых он совершенно не нуждается. Да и тупо пялиться в потолок — занятие паршивое и донельзя нудное. Лучше уж насладиться видом возможного нового дома хотя бы с корабля, и думать о том, как далеко успели добраться соратники и что уже разведали, пока он прохлаждается в полумраке опостылевшей каюты. Встав с постели, Йорвет поднялся на палубу, нашёл удобное и стратегически выгодное место с широким обзором, и устроился прямо на чистых досках. Оперевшись спиной о нагретые солнцем стены каюты, он запрокинул голову и уставился в небо, пытаясь прочесть в нём собственное будущее. Так было очень удобно ждать возвращения соратников, а терпения ему давно уже было не занимать. Бесчисленные засады закалили выдержку и научили правильно выбирать момент для самого важного выстрела, так что говорить о самом обычном ожидании? Правда, оно оказалось далеко не столь долгим, как думал Йорвет. Разведчики вернулись подозрительно рано, и, судя по выражениям их лиц, принесли вовсе не радостные новости. Эредин выглядел раздражённым и злым, а остальные — озадаченными и расстроенными, но что именно заставило их вернуться так скоро? Решив поскорее узнать новости, Йорвет поднялся на ноги и поспешил к соратникам, а то, что услышал, заставило эльфа громко и непристойно выругаться. Всё было зря. Они напрасно тащились по треклятой пустыне и сражались с целым полчищем букашек, боги этого мира указали им на дверь, да и встретили, судя по синякам, украсившим Эредина и Мирана, явно не с распростёртыми объятиями. Подробности Йорвет позже узнал у Исенгрима, охотно, красочно и подробно описавшего все постигшие отряд злоключения. А вот Яевинн повёл себя странно — не проронил ни слова и сразу пошёл в каюту, сопровождаемый столь же задумчивым Эйлером. Впрочем, Йорвета это нисколько не расстроило — Яевинн никогда не числился среди его любимых собеседников, слишком по-разному они смотрели на одни и те же вещи. Ссориться с соратником из-за разницы во взглядах было глупо, проще свести общение к минимуму. — Мы возвращаемся в Синие горы, — громко объявил Эредин, — продолжим поиски после того, как залижем раны. И помните, это не поражение, а всего лишь ошибка, в которой никто из нас не виноват. Подобное может случиться ещё не раз, Спираль любит преподносить сюрпризы и далеко не все из них приятные. Я рад, что вы были рядом с мной в этом коротком путешествии и надеюсь, что мы и дальше будем столь же едины и непоколебимы в стремлении отыскать новый дом. А теперь расходитесь по местам и отдыхайте. Карантир, уводи нас отсюда, — бросил навигатору и скрылся в своей каюте. Вопреки ожиданиям, новость о возвращении на базу не расстроила Йорвета так сильно, как могла бы. Да, момент обретения нового дома откладывается, но зато у него появится время для решения собственных, внезапно оказавшихся столь острыми проблем. Вынужденный перерыв в поисках как раз и позволит поговорить сначала с Аэниром, а после с самой Тануэн и расставить все точки над «и». А потом отправиться дальше с лёгким сердцем и без травящих душу и лишающих покоя мыслей. Воин не должен отвлекаться ни на что, если хочет дожить до конца сражения. Эту непреложную истину Йорвет усвоил едва ли раньше, чем то, что словам dh’oine ни в коем случае нельзя доверять.***
— Аэнир, минута найдётся? — обратился Йорвет к чародею, постучав в дверь каюты навигатора утром следующего дня. — Конечно, — улыбнулся юноша, отрываясь от книги, которую очень внимательно читал. — Проходи, садись или… — он осёкся, увидев, что скоя’таэль не двигается с места и продолжает подпирать дверной косяк здоровым плечом. — Или. Давай лучше прогуляемся к замку, — намекая на конфиденциальность предстоящего разговора, сказал Йорвет и добавил, поймав вопросительный взгляд Карантира: — Если, конечно, у вас своих дел нет. Я и позже зайти могу, не горит, — правда прозвучало это настолько неубедительно, что эльф сам себе не поверил и вовсе не удивился, услышав от навигатора: — Настолько срочных дел у нас нет, а изучать заклинания можно бесконечно долго и посвятить этому любое другое время. И кстати, раз уж вы собрались пройтись, можете прихватить из замка кое-что из оставшихся зелий? — Конечно, — улыбнулся в ответ Аэнир, — только список напиши, чтоб ничего не забыть. А спустя несколько минут, они уже шагали по двору заброшенной и пустой резиденции Филавандреля, но Йорвет почему-то молчал. Собирался с мыслями? Или просто не знал, с чего начать? Бросив ещё один взгляд на мрачно-задумчивого соратника, Аэнир решил ему помочь и спросил: — Как твоя рука? — В порядке, болеть — не болит, шевелится, как здоровая, — скоя'таэль подкрепил слова делом и пошевелил пальцами, — но Тана сказала — носить эту хрень, вот и ношу. Не одеться толком, правда, и спать неудобно, ну да ладно, лишь бы зажило скорее. Терпеть не могу без дела валяться. — Не сомневаюсь, — чуть улыбнулся юноша, — Тана своё дело знает, лучшего целителя нечего и желать. Если бы не она, мной детей можно было бы пугать, — он помрачнел, вспоминая об ожогах, исцелённых девушкой, — самому порой не верится, что такое можно было залечить и следов не оставить. — А… — начал Йорвет, — что ей, кроме целительства, нравится, не в курсе? — В смысле? — не сразу уловил суть вопроса Аэнир, а когда понял — остановился и пристально уставился на собеседника: — Ты с какой целью спрашиваешь? — Догадайся, — скоя’таэль отвёл взгляд и пнул попавший под ногу небольшой камень. — Скучно мне, вот и решил с тобой о женщинах потрепаться. Чего смотришь? Не веришь? — Аэнир отрицательно покачал головой и недоверчиво усмехнулся. — И правильно делаешь. Нравится она мне, — решительно рубанул с плеча Йорвет, — сам понимаю, что глупость это, а поделать ничего не могу. Видать, на роду мне написано, не на тех западать. — А… с чего ты решил, что Тана — не та? — осведомился Аэнир, заинтригованный услышанным. — А не ясно? — скривился, словно от боли, Йорвет. — Посмотри на неё и на меня. Не дать не взять — идеальная пара. Я не чародей ни разу и Академий не заканчивал, все мои академии — леса и болота, а вместо книжек — лук и стрелы. — И что? Я тоже не в Тир на Лиа родился, но… — Сравнил хер с пальцем, — невесело хохотнул Йорвет, — вы с навигатором оба маги, и общего у вас куда больше, чем разного, а у меня с ней? Хрен да нихрена. Вот о чём мне с ней говорить? О цветах и стихах? Так я в них ни ухо, ни рыло, а кровь и дерьмо, в которых по уши искупался, ей и даром не нужны. Слишком она для этого… не такая, — так и не сумел подобрать подходящего слова он и махнул рукой. — Цветы? Стихи? Ты где этой чуши нахвататься успел? — не скрывая удивления, спросил Аэнир. — В книжках вычитал, — буркнул в ответ Йорвет. — Только сдаётся мне, врали книжки, как сивый мерин, а те, в которых правду пишут, мне не попадались. Да и некогда было в библиотеках сидеть, dh’oine мешали. — Понимаю, — кивнул Аэнир, — и спросить хочу — ты серьёзно к Тане или так… на пару ночей? — Ты ж маг, сам почувствовать должен, тело её мне нужно или сердце, — щурясь на восходящее солнце, ответил Йорвет. — Я не эмпат, — обронил юноша, словно это всё поясняло, — да и мысли читать не умею. А спрашиваю потому, что если ты развлечься решил, то забудь об этом и жизнь Тане не ломай. Ты покувыркаешься и забудешь, а она не сможет. Она и сейчас на тебя, как на героя и почти бога смотрит, а если… — Что ты сказал? — невежливо и резко перебил его скоя’таэль. — Ты слышал. И меня тоже услышь — поиграться с Таной и бросить я тебе не позволю, — хмурясь, начал Аэнир. — У неё и так жизнь молоком и мёдом никогда не текла, отец всю жизнь гнобил и невозможного требовал, и последнее, что Тане нужно, в кусты с тобой завалиться, похоть за любовь приняв. — Дались тебе эти сраные кусты! — сорвался на крик Йорвет. — Или по-твоему, любить одни маги умеют, а остальные только трахаться способны, как животные? — Разве я это сказал? — приподнял бровь юноша. — У меня и в мыслях не было тебя с животным сравнивать, просто предупредить хочу, что Тану есть кому защитить. Я ей, конечно, не отец и не сторож, но глупость совершить не дам. Она… жизни совсем не знает, книжкам и сказкам о любви великой верит, и о такой же мечтает, когда на тебя смотрит. Сможешь ей это дать — я только рад за вас буду, нет — лучше и не начинай. — Смогу, — негромко обронил Йорвет, прямо и честно глядя в глаза Аэнира, — а хотел бы я с ней развлечься, хрен бы стал тебя в известность ставить. — И правда, — с видимым облегчением улыбнулся юноша, — а начать с такой вот прогулки и можно. Сходи с ней за травами, в них-то ты хоть что-то да понимаешь, верно? — Йорвет кивнул. — И скажи всё, как есть, самыми обычными словами, которые ты знаешь так же хорошо, как она или я. А стихи… поэтам и бардам оставь, они в словоблудии мастера, в отличие от нас с тобой. Да и не рифм и цветов она хочет, а того же, чего и ты, только главное не забудь — ты в её жизни первый, и от тебя зависит, счастьем или горем станешь. — В курсе… не дурак, — снова отвёл взгляд Йорвет, — и, если всё, как ты сказал, будет… — Спасибо скажешь, — закончил за него Аэнир и добавил чуть насмешливо, — герой-любовник. — Иди ты, — беззлобно огрызнулся Йорвет. — Возвращаемся, что ли? Меня Тана в лазарете ждёт, шрамы мои залечить собралась, представляешь? — А вот это правильно, — улыбнулся юноша, — уж что-то, а это ей под силу. Проверено.