Выбор 2. В поисках нового мира

— А разве тебе уже можно ходить так далеко и подниматься по лестницам? — спросил Миран у Торувьель, когда они стояли у подножия башни. — Да, — уверенно ответила эльфка, — можешь у Таны спросить, если не веришь. — Я верю, но… — Elle окинул длинную лестницу оценивающим взглядом, — здесь слишком много ступеней, а я не могу допустить, чтобы ты себе навредила. — Я сказала, что покажу тебе наши звёзды, и сделаю это, даже если придётся подниматься наверх ползком, — упрямо тряхнула головой Торувьель. — Не придётся, — улыбнулся в ответ Миран, а после подхватил её на руки. Возразить и возмутиться эльфка попросту не успела, да и знала уже, что это бесполезно. Спорить с Мираном — всё равно, что пытаться прошибить лбом крепостную стену. Да и, если честно, именно это ей в нём и нравилось — настойчивость и умение добиться своего, несмотря ни на что. Вместо этого она сказала, обнимая его руками за шею: — Ступеней много… — И что? — прозвучало в ответ. — А я не пушинка… — И что? — повторил Миран, начиная подниматься по лестнице. — Я хочу увидеть ваши звёзды ничуть не меньше, чем ты — их показать. У нас общая цель, достичь которой мешают всего лишь ступени — препятствие настолько незначительное, что и говорить о нём не стоит. Торувьель молча кивнула, решив пока не отвлекать его разговорами, ведь прекрасно понимала — подъём и без того будет нелёгким. А ещё ей невольно вспомнилось, как вела сюда Карантира в ту памятную ночь, собираясь объединить приятное с полезным, и не только узнать, как любят Aen Elle, но и выведать у навигатора истинную цель появления и невиданной щедрости Эредина. Тогда ей не повезло дважды, и прошло немало времени, прежде чем она перестала смотреть на Карантира волком. Помогла примириться с навигатором его страсть к Аэниру, которую Торувьель уже могла понять, в отличие от слепой преданности похотливому наглецу Гласу. Эльфка не призналась бы и под пытками, что очень любит наблюдать за чьей-то историей любви и, по возможности, помогать раскрыться хрупкому цветку. Это было её отдушиной в кровавой мясорубке длиной в жизнь и не давало окончательно очерстветь душе и сердцу. О том, чтобы обрести собственное счастье, Торувьель перестала думать после расставания с Яевинном. Тогда ей, юной и напрочь лишённой здорового цинизма, безумно хотелось быть не только любовницей легендарного командира, но и родить ему ребёнка, подарив то, что не успела дать Аэллирэн, но… Дана равнодушно пропускала её молитвы мимо ушей, лоно оставалось бесплодным, а страсть постепенно угасла, превратив их с Яевинном в старых боевых товарищей, время от времени ложащихся в одну постель. Эльфка не знала, была повинна в этом богиня или голод, ранения и удары по животу, которые не раз пропускала в драках. Возможно, всё это вместе взятое и не позволило мечте о материнстве стать реальностью. И если сначала было просто обидно и больно, то после осталась только печаль — лёгкая, горькая и совершенно не мешающая жить и бороться за свободу. А после Торувьель почти убедила себя в том, что бесплодность — вовсе не проклятие, а дар, ведь только идиот станет рожать детей в мире, принадлежащим dh’oine, а она никогда не считала себя дурой. Так почему сейчас, когда Миран так бережно держит её на руках, ей снова хочется поглупеть и помечтать о том, чего никогда не случится? — Ну вот, а ты говорила — много, — с усмешкой произнёс Миран, осторожно ставя Торувьель на ноги, — видела бы ты, как гонял нас Эредин, знала бы, что эта лестница — сущий пустяк. — Боги миловали, — фыркнула эльфка, — его ж хлебом не корми, дай над кем-то поизгаляться. — Ты неправа, — спокойно возразил он, — это была вовсе не жестокость, а всего лишь необходимость, без которой я никогда не стал бы тем, кем являюсь сейчас. Командир ведь тоже не с золотой ложкой во рту родился, и стал королём не по праву рождения, а благодаря способностям, упорству и умению добиваться цели любой ценой. Он никогда не требовал от нас того, чего не делал сам, и не отсиживался во дворце, пока мы проливаем кровь. Эредин вёл нас в бой и учил побеждать на собственном примере, и именно поэтому мы готовы пойти за ним в самый ад и вернуться с победой, даже когда это кажется невозможным. — Будь ты женщиной, я бы решила, что ты по уши в него влюблён, — иронично бросила Торувьель, неприятно удивлённая восхищением в его голосе и глазах. — Впрочем, быть для этого женщиной вовсе не обязательно, Карантир не даст соврать. — Он тебе тоже не нравится? — осведомился Миран, прежде не замечавший неприязни между эльфкой и навигатором. — Ну почему же? — ответила вопросом она. — Разве может кому-то не нравиться такой красавец, да ещё и чародей? Правда, ему больше по вкусу мужчины, так что моим соплеменницам ничего не светит, а жаль… Его дар пригодился бы Aen Seidhe ничуть ни меньше, чем вам, но толку мечтать о несбыточном, верно? Да и не для этого ты меня сюда тащил, — лукаво улыбнулась и, взяв его за руку, подвела к краю крыши, как когда-то Карантира: — Смотри, такого богатства нет больше нигде, — указала на усыпанное крупными и невероятно-яркими звёздами небо. — Видишь? — Да, — ответил после долгой паузы он, а потом перевёл взгляд на Торувьель и продолжил, глядя в её мерцающие в ночном полумраке глаза, — но самую яркую из них я увидел задолго до того, как поднялся сюда. Я смотрю на неё сейчас и хотел бы смотреть до тех пор, пока Дана не призовёт меня к себе. — Миран… — прошептала эльфка, поражённая искренностью и красотой слов, которые никак не ожидала услышать от молчаливого и сурового воина. — Я… — Будешь светить только мне? — обнимая её за талию и осторожно привлекая к себе, спросил Миран. Торувьель ответила без слов, которым всегда предпочитала дело: обвила его крепкую шею руками, заставляя наклониться, и припала к его губам. Жадный и жаркий поцелуй, сильные руки, подхватывающие её и усаживающие ему на бёдра, треск ткани мешающей одежды и соприкосновение обнажённых тел. Дети двух так долго разделённых народов слились в единое целое под серебристым светом далёких звёзд, но даже в этот жаркий момент Миран жёстко контролировал себя, опасаясь невольно причинить боль красивой и безумно желанной женщине, в сети которой угодил, скрестив с ней клинки в тренировочном бою, затеянном Эредином. Полный торжества крик Торувьель разорвал ночную тишь, сильное и красивое тело выгнулось в его руках и только тогда Миран отпустил себя, хоть сделать это было ой как непросто. Жаркий плен её тела, откровенные и умелые ласки, неутомимость горячих губ свели его с ума, словно юношу, впервые познавшего женщину. Впрочем, таких женщин у него действительно не было ещё никогда. Эльфки Тир на Лиа были искушёнными, но равнодушными и неискренними, вероятно считая, что красота их идеальных тел сама по себе высочайшая награда для любовника. Они позволяли себя любить, не даря ответной любви, а Торувьель отдавала так же пылко, как и брала, она была настоящей в каждом вздохе и громком стоне, в каждом крике, звучавшем для него музыкой. Огонь, бушевавший в ней, был неистовым и яростным, но сгореть Миран не боялся, потому что знал — возродится снова от легчайшего касания и поцелуя, на которые так щедра Торувьель… Потом эльфка лежала на его широкой груди, слушая стук его сердца, и улыбалась. Искусный и неутомимый в бою Миран оказался таким же на ложе. Так хорошо ей не было очень давно и хотелось испытывать это снова и снова, поскольку пресытиться любовью попросту невозможно. А ведь именно она была в синих глазах Мирана, в каждом касании и поцелуе, в страстной нежности его ласк, во всём большом и сильном теле, принадлежащем теперь только ей. Самая яркая звезда… Пожалуй, так её не называл никто и никогда и не относился с таким восхищением и заботой. Для Мирана она была в первую очередь женщиной и только потом — соратницей, и словно прочитав её мысли, эльф негромко сказал: — Когда мы наконец-то найдём новый мир, ты отправишь клинки в ножны, а лук повесишь на стену. Я не позволю тебе рисковать собой дольше, чем необходимо. Будь моя воля, я сделал бы это уже сейчас, но… — Новый мир мы пока не нашли, — закончила за него Торувьель, не зная, радоваться такой его решительности или возмутиться. — К сожалению. Хозяева первого дали нам пинка, словно шкодливым котам, да ещё и поглумились от души, сволочи, — с плохо скрываемой злостью, отрывисто бросил он. — Галарр говорил, что вы с Эредином… подрались? — осторожно начала она, решив узнать причину драки непосредственно у Мирана. Когда он появился в каюте, никаких следов потасовки на лице эльфа уже не было, судя по всему, стараниями Карантира или Таны, а Галарр и сам толком не понял, что тогда случилось. — Да, — неохотно признался Миран, — местные боги заставили меня поверить, что командир… видит в тебе не только соратницу и собирается затащить в постель, ну я и… — Глас может видеть во мне хоть саму Дану, — усмехнулась Торувьель, — мне как не было до него никакого дела, так и не будет. Слишком он… — она поморщилась, но вовремя вспомнила, как совсем недавно Миран говорил об Эредине, и сказала совсем не то, что хотела изначально: — Не мой герой. — Я знаю, — тяжело вздохнул эльф, — всегда знал. Видел, как ты на него смотрела, но всё равно повёл себя, как последний кретин. До сих пор стыдно… — Надеюсь, он не отправил тебя драить гальюн и палубу за покушение на собственную королевскую персону? — не могла не спросить она, по-прежнему считающая Гласа самодуром. — Нет, — чуть улыбнулся Миран, — а стоило бы. Боги богами, но ревность эту дурацкую они не с куста ближайшего сорвали, а во мне и нашли. Не юнец вроде, а повёл себя, как… — Защитник своей любви, — мягко произнесла Торувьель, — и стыдиться тут совершенно нечего, скорее наоборот, — она снова приникла к его губам, давая понять, что хочет выпить эту ночь вместе с ним до последней звёздной капли…

***

Отложив ксеновокс, по которому только что разговаривала с Эредином, Францеска опустила подбородок на сплетённые пальцы и устремила задумчивый взгляд в окно. Первый мир и первая неудача. Ожидаемо, но от этого не менее неприятно. Да и сам факт наличия на Спирали столь могущественных существ не может не настораживать. Мало ли что придёт в их божественные головы завтра? Вдруг надоест сидеть в своём прилизанном мирке и захочется покорить другие? И что делать тогда? Как бороться с тем, кто превосходит тебя во всём? Сколько времени уйдёт на поиск их слабых мест, да и есть ли они вообще? Информации, полученной от Гласа, было слишком мало, чтобы понять — с чем именно довелось столкнуться. Лучше будет поговорить об этом с Карантиром, который удостоился чести побеседовать с Творцами, и надеяться, что навигатор не утаит от неё ничего. Францеске хотелось верить в то, что после возвращения на корабль и совета, враждебность Карантира по отношению к ней останется в прошлом, но… как известно, чужая душа — потёмки, особенно, если это душа чародея. А ещё, новая взаимная любовь навигатора одновременно упростила и осложнила задачи, которые Францеска поставила перед собой сразу после присоединения к команде. Карантир перестал быть соперником в борьбе за доверие Эредина, но на пути создания собственных навигаторов на основе его генетического материала возникло новое и почти непреодолимое препятствие. Здравая и разумная мысль о специально подобранной эльфке, вовремя подложенной под Карантира, уже не казалась королеве таковой. Склонность навигатора к мужчинам оказалась вовсе не развращённостью, как показалось ей в самом начале, а… любовью, существенно осложняющей дело. К несчастью для амбициозных планов Францески, Карантир был из тех немногочисленных мужчин, у которых всё начинается с сердца, а вовсе не с желания плоти. Более того, теперь она сомневалась даже в способности навигатора разделить ложе с женщиной, поскольку прежде ей доводилось встречать подобных среди чародеев и не только. Женщины их попросту не волновали, и лишь зелья или магия могли ненадолго это изменить, но о том, чтобы провернуть подобное с Карантиром, Францеска не хотела даже думать. Сделав это, она мгновенно утратила бы те крохи его доверия, которые с таким трудом завоевала, и заимела в итоге непримиримого и очень опасного врага, с мнением которого Эредин будет вынужден считаться всегда. И даже если физически Карантир окажется вполне состоятелен с женщиной, как убедить его это сделать? В какие слова облечь желание завладеть точной копией уникального ключа от межмировых врат? И как посмотрит на это Аэнир? Сможет ли понять и принять необходимость подобной связи, или, с присущей юности бескомпромиссностью, воспримет это не иначе, как измену, которую невозможно простить, если ты юн и любишь всем сердцем? Пойти к цели по трупам чужого счастья и любви — вещь вполне обыденная и привычная для чародеев Континента, но… достойная ли? Ответ Францеска прекрасно знала, равно как и то, что в этом случае цель нисколько не оправдает средства. Оставался только один путь, хоть бывшие коллеги по Ложе просто подняли бы её на смех, узнай о подобном. Честный разговор с обоими, убеждение в необходимости этого шага и получение добровольного согласия. В конце концов, добыть столь необходимый материал может и Аэнир, а потом останется только провести очистку в лаборатории и ввести подходящей эльфке. Это избавит навигатора от необходимости физического контакта, а Аэнира — от убийственного яда ревности. Безусловно, этот способ значительно снизит шансы благополучного завершения эксперимента, но зато позволит проводить его неоднократно и, что самое главное, без привлечения Карантира. Долгий и тернистый путь, но зато никаких сломанных судеб и беспокоящей по ночам совести, от которой Францеска, в отличие от той же Филиппы, так и не смогла избавиться до конца. Непростительная слабость для чародейки и королевы, но… должно же в ней оставаться хоть что-то настоящее и живое?.. В любом случае, начать этот непростой разговор с навигатором она сможет не раньше, чем будет найден и завоёван новый мир, а значит пока и не стоит забивать этим голову, тем более за дверью уже слышны знакомые шаги Каделла. Государственные дела, уже помешавшие Францеске отправиться на Нагльфар и обсудить с Эредином и Карантиром первую неудачную вылазку на Спираль, снова напомнили о себе и отмахнуться от них она не могла. — Ваше величество, я хотел бы поговорить с вами о состоянии казны Дол Блатанна, — деловито начал Каделл, входя в её кабинет и отвешивая лёгкий поклон. — К сожалению, порадовать вас чем-либо не получится. Скорее, наоборот. Увеличившееся в последнее время население, — он прямо намекнул на Seidhe, потянувшихся в королевство в ожидании отправки в новый мир, — не очень-то спешит платить налоги, мотивируя это тем, что не сегодня-завтра их здесь уже не будет, но исправно ест и пьёт и, зачастую, за казённый счёт. Открытые вами бесплатные приюты для пострадавших от погромов эльфов и краснолюдов, безусловно, повысили вашу популярность у подданных, но и проделали изрядную дыру в бюджете. Смею предположить, что в дальнейшем ситуация будет только усугубляться, и рано или поздно нам придётся пойти на повышение уже существующих налогов и введение новых. Я сомневаюсь, что его величество Эмгыр вар Эмрейс пожертвует нам хоть один золотой из своей казны, даже если вы лично попросите его об этом. — Хорошая королева должна заботиться о своих подданных не на словах, а на деле, — глядя ему в глаза начала Францеска, а потом сделала быстрый жест рукой, набрасывая на них поглощающую сферу, поскольку дальнейшее совершенно не предназначалось для ушей нильфгаардских шпиков. — Мы обязаны помочь нашим обездоленным братьям и сёстрам, даже если из-за этого и придётся временно затянуть пояса. Не вижу ничего страшного в отмене балов и пышных празднований, без роскоши вполне можно жить, а вот без хлеба и крыши над головой — нет. К тому же, совсем скоро мы избавим императора от своего присутствия раз и навсегда. — Разве новый мир уже найден? — недоверчиво приподнял бровь Каделл. — К сожалению, нет, — не отводя взгляда, ответила она, — первый поход на Спираль оказался неудачным, но я и не ожидала, что будет иначе. — Я тоже, — криво усмехнулся советник, — и уверен, что все последующие закончатся точно так же, а в результате Эредин поставит тебя перед выбором: или идти на штурм Тир на Лиа, или остаться здесь и рано или поздно погибнуть от рук dh’oine. — Ты по-прежнему ему не веришь? — озвучила очевидное Францеска. — Нет, поскольку пока что не увидел результатов его бурной деятельности, а вот порождённые ею сложности уже успел ощутить и теперь пытаюсь расхлебать, — сухо ответил Каделл. — А ещё мне категорически не нравится, что ты, похоже, всё же умудрилась попасть в сети этого краснобая и лжеца и действительно поверила, что он ищет какой-то мир, а не болтается по Спирали в своё удовольствие. Как полностью лишённый магии смог в кратчайшие сроки околдовать чародейку? — При чём здесь очарование? — нахмурилась она. — Я действительно стала чуть больше доверять Эредину и на это есть причины, озвучивать которые я не намерена. — Он настолько хорош в постели? — прямота вопроса была запредельной и будь Каделл просто советником — уже лишился бы должности и был навсегда выставлен за дверь, но… — Это не имеет ни малейшего отношения к нашему общему делу, — холодно ответила Францеска. — Эредин оказался далеко не столь непрошибаемым для разумных доводов, как я предполагала в начале. Им вполне можно управлять и заставить принимать нужные и правильные решения, и я считаю это очень хорошим знаком. — Не спорю, — тонко улыбнулся эльф, — мужчинам свойственно уступать в малом, чтобы получить в итоге гораздо больше. И я нисколько не сомневаюсь, что Глас овладел этим искусством в совершенстве. Слёту разглядев в тебе опасную соперницу и угрозу его власти, он пустил в ход своё мужское очарование и, как я вижу, не прогадал. Теша себя иллюзией его управляемости, ты потеряла контроль над ситуацией и совершенно забыла о том, что, получив желаемое, охотник быстро теряет интерес к пойманной дичи. Ты планировала пленить его, а в итоге попалась сама и уже веришь каждому его слову, словно верная супруга распутного мужа. Это простительно молодой и наивной эльфке, только вчера выпорхнувшей из родительского дома, но не тебе. — Ты забываешься, — теперь её голос был просто ледяным. — Я прекрасно помню, с какой целью принимала его предложение, и делаю всё для того, чтобы у Aen Seidhe появился реальный шанс выжить. Одним из условий изначально было полное доверие Эредина и его навигатора. И то, и другое у меня уже есть, — тут Францеска немного покривила душой, поскольку всё ещё сомневалась насчёт Карантира. — И кто из них лучше? — сорвалось с языка Каделла до того, как он успел его прикусить. Осознание того, что Энид, ради которой он готов был умереть, не только разделила ложе с Гласом, но и получила от этого настоящее удовольствие, плеснуло на сердце смрадным ядом ревности и заставило забыть о субординации и этикете. — Каделл! — хлёсткий, словно пощёчина, окрик, заставил его вздрогнуть и почти вернул самообладание. — Прекрати вести себя, как обманутый муж, и не заставляй меня жалеть о том, что доверяла тебе, как себе самой. Ты не был на Нагльфаре, когда Исенгрим пытался меня убить и не видел, как Эредин вышел безоружным против меча. Желай он моей смерти, не стал бы рисковать головой, а он это сделал. — Потому что твоя гибель на его корабле бросала тень на него самого, — парировал Каделл, — и Глас не мог этого не понимать. Он не настолько дурак, чтобы потерять потенциальных союзников, позволив убить их королеву. Это был вовсе не благородный порыв, а тонкий расчёт, который полностью оправдался. И не понимать этого может только окончательно потерявшая голову женщина, но никак не королева, славящаяся своей мудростью и искушённостью в дворцовых интригах. — А сломанные рёбра тоже входили в этот твой расчёт? — сузила глаза Францеска. — Вряд ли, но изрядно подняли Эредина в твоих глазах — истинный рыцарь, не щадящий себя ради прекрасной дамы. Старо, как мир, и по-прежнему безотказно, — нисколько не стушевался эльф. — А потом он, конечно же, столь же благородно помиловал преступника по твоей просьбе, верно? Можешь не отвечать, это настолько же очевидно, как и то, что Глас блестяще обыграл тебя на твоём же поле. И это говорит только о том, что он гораздо опаснее, чем я предполагал. Я принял его за обычного проходимца с замашками обнаглевшего солдафона и ошибся. Ты, конечно же, вольна распоряжаться своим телом как угодно, но помни, что на карту поставлена не только твоя жизнь, а и судьбы всех тех, кому ты уже пообещала скорое освобождение от ненавистной власти dh’oine. — Ты крайне своевременно об этом вспомнил, вот и скажи мне, как продвигается строительство кораблей? — резко сменила тему она, устав слушать охваченного ревностью советника. — Не интересовался ли кто-либо ими? Хватает ли средств и не возникало ли непредвиденных трудностей? — Нет. Вызимская верфь находится достаточно далеко от Нильфгаарда, а корабелам плевать, кто и куда собирается плыть на построенной ими посудине, — заставил себя ответить по существу Каделл. — Пока им платят, они вопросов не задают. На данный момент заложены и успешно строятся три корабля по предоставленным Гласом чертежам. Обещают закончить их за четыре, максимум, пять месяцев, при условии достаточного финансирования. — Отлично, — чуть улыбнулась Францеска и продолжила: — Я собираюсь как можно скорее встретиться с Эитнэ и фламиникой в Каэд Мырквид. Мы не сможем принять в Дол Блатанна всех желающих переселения и не вызвать при этом подозрений у Эмгыра, а значит — кто-то должен нам в этом помочь. Проследить за тем, что делается в Брокилоне, не смогут даже лучшие шпики императора, да и друиды не славятся гостеприимством. Там наши соплеменники будут в полной безопасности, а казна Дол Блатанна не опустеет раньше времени. — Надеюсь, всё это будет не зря, — негромко обронил Каделл, — а ты вернёшь себе возможность рассуждать здраво. И когда это случится… — Ты заберёшь свои слова обратно и признаешь, что был несправедлив к Эредину и ко мне. — Безусловно, — склонил голову он и направился к двери под внимательным взглядом королевы.