Выбор 2. В поисках нового мира

Исенгрим и сам не заметил, как вечерние прогулки с Сируссой по окрестностям дворца Филавандреля вошли в привычку и стали ему необходимы. Впервые он пригласил дриаду пройтись, когда заметил её полный тоски взгляд, обращённый на скудную зелень, окружающую опустевшую резиденцию. Сирусса согласилась без колебаний и раздумий, а потом эльф не раз ловил на себе её благодарный тёмный взгляд. Они долго бродили среди деревьев, дриада то и дело ласково проводила рукой по стволам, а то и вовсе плотно прижималась к ним, обнимала и что-то еле слышно шептала. Её глаза искрились совершенно детской радостью, а губы то и дело трогала улыбка. Сирусса была почти счастлива, хоть это жалкое подобие леса и рядом с Брокилоном не стояло. И в этот момент Исенгрим понял, как же ей на самом деле было неуютно на корабле всё это время и насколько сильно не хватало тихого шёпота зелёных крон над головой. Но он не сказал ни слова, боясь ей помешать, и молча следовал за дриадой, не выпуская её из виду, а подошёл, только когда Сирусса опустилась на траву под большим клёном и поманила его рукой. — Спасибо, что привёл меня сюда, — произнесла негромко, нежно проводя рукой по зелёному шелковистому ковру, — сама я не решилась бы сойти с корабля. — Не за что, — чуть улыбнулся в ответ он, присаживаясь рядом, — я просто подумал, что если мне не хватает запаха и шума леса, то тебе и подавно. — Так и есть, — её улыбка была мимолётной и грустной, — я думала, что быстро привыкну к новой жизни, а скучать будет просто некогда, но… Эредин отправил меня в лазарет, не позволив остаться в отряде, а эти стены… — Давят, — закончил за дриаду Исенгрим, — иногда так сильно, что хочется бросить всё и вернуться домой. — Откуда ты знаешь? — её большие глаза удивлённо расширились. — Ты провидец? — Нет, — покачал головой эльф, — не обязательно им быть, чтобы почувствовать чьи-то боль и тоску, достаточно всего лишь наблюдательности и умения слышать не только себя. Я чувствовал себя так же, когда жил в Зеррикании, где чужим было всё — начиная с языка и заканчивая жарой и треклятыми комарами, разносящими смертельную хворь. Каждый день, прожитый там, казался мне долгим, как год, а по ночам я видел во снах снега и ливни, так же, как ты видишь великие дубы Duen Canell. — Вижу, — с губ Сируссы сорвался тихий вздох, — и не только их. Мне снятся мои дочери, и хоть они уже взрослые, я вижу их совсем крошками, смешно ковыляющими по траве и путающимися в ней… Я вижу всех их живыми, а когда просыпаюсь долго не могу понять, почему не слышно деревьев и птиц… И тогда мне невыносимо хочется вернуться домой, но… я дала слово, что отыщу новый мир вместе с Ястребом, и сделаю это, а сны… это всего лишь сны… — она закрыла глаза и судорожно вздохнула, а Исенгрим осторожно обнял дриаду за плечи и чуть привлёк к себе, надеясь, что она истолкует это правильно и не обидится. Сирусса на мгновение напряглась под его рукой, но тут же снова расслабилась и даже прижалась к нему чуть теснее и негромко спросила: — А правда, что в Зеррикании живут драконы? — Не знаю. Я не видел ни одного, только статуи, но в тамошних чащах куча всякого дерьма водится, может, и драконы есть, — ответил он, с удовольствием вдыхая исходящий от дриады запах вербены. — С меня хватило и комаров… если бы не Эитнэ, я бы уже… — Ты искал там новую жизнь, но едва не нашёл смерть, — задумчиво произнесла Сирусса, — ты бежал от dh’oine или от себя? — От всех сразу, — после долгой паузы ответил Исенгрим, — только не вышло ничего. Нельзя убежать от прошлого, если постоянно носить его в сердце, жаль, что я не понял этого раньше. — Когда dh’oine убили мою старшую дочь, я хотела пробраться ночью в их деревню и сжечь её дотла, убить их всех и смотреть, как они горят. Я забыла все законы и запреты и желала одного — мести, и пусть потом Эитнэ судит меня и даже изгонит из Брокилона, но… Она пришла ко мне сама, молча взяла за руку, повела к Innhav а'Emer, велела войти в его воды и не покидать до тех пор, пока боль не утихнет и разум не вернётся ко мне. — И ты подчинилась? — Даже ослепнув и оглохнув от горя, гнева и слёз, нельзя не услышать голос Повелительницы, — пояснила, словно что-то совершенно очевидное, Сирусса, — она говорит с сердцами, а они слушают и отвечают. Я вошла в озеро в полночь, а вернулась на берег на рассвете, его воды забрали мою боль и погасили огонь, едва не спаливший меня саму… Хочешь, я отведу тебя туда, когда снова попадём в Брокилон? — Neen, — решительно ответил эльф, — со своим огнём я справлюсь сам, если Энид и Ястреб не предадут нас, он угаснет. Новый мир станет моим лекарством, а прошлое я навсегда оставлю здесь, но спасибо, что предложила. — Ты услышал моё сердце, — тепло и благодарно сказала дриада, — и привёл сюда, и я захотела услышать твоё, но… ты скрываешь его за стеной. Почему? — Потому что так проще, — ответил Исенгрим, глядя прямо перед собой, — нельзя сражаться без доспеха, если хочешь выжить и победить. Моя война ещё не закончена, когда и если это случится — я сниму доспехи и сломаю стену. Не хочу, чтобы что-то мешало мне жить так, как всегда хотел, но не мог, — он помолчал, словно решаясь, и всё же спросил: — А ты просто сменишь один лес на другой или… — Не знаю, — пожала плечами Сирусса, — иногда мне хочется жить, как оседлые Seidhe, но… я не умею, не знаю, как это — делить с мужчиной пищу и ложе… всегда. — А хотела бы узнать? — осторожно спросил он, думая о том, что был бы весьма не прочь стать отцом её будущих дочерей и растить их вместе с ней. — Я отвечу тебе, — поймав его взгляд и уже не отводя бездонных тёмных глаз, сказала дриада, — но потом… — и негромко спросила: — Хочешь слушать деревья и ветер, пока ночь не уложит их спать? — Yea, — совершенно честно ответил Исенгрим, ловя себя на том, что почти потерялся в тёмном омуте её взгляда.

***

Сногсшибательная новость о том, что Аэнир пришёл в себя и совсем скоро вернётся на корабль мгновенно облетела Нагльфар после возвращения Тануэн и Эредина из Брокилона. И, пожалуй, впервые Мориал искренне обрадовался тому, что в его каморку никто никогда не заглядывает и не поспешит обсудить с ним столь радостное для команды событие. Радостное. Ага. Сравнимое только с началом новой войны или грандиозного погрома нелюдей. Вынужденное одиночество, с каждым днём всё сильнее его тяготившее, сегодня стало наивысшим благом и спасением от необходимости изображать то, чего на самом деле нет, и тщательно скрывать охватившие изумление и ярость. Верить услышанному не хотелось, хоть сомнения в успехе постигли Мориала ещё в момент ритуала, как только он увидел Тануэн. Похоже, Йорвет не только трахал тихоню-целительницу, но и заразил её смелостью, ведь чем ещё можно пояснить это вопиющее непослушание воле королевы? Тане было запрещено появляться на палубе, а она не только явилась, но и… встала в круг вместо Аэнира, а потом помешала смерти делать свою работу, запустив замершее сердце. Но основная вина за то, что бывший ученик умудрился выжить, лежит не на Тануэн, а на странном ритуале, позволившем навигатору дышать вместо юноши. Ничего подобного прежде Мориалу не встречалось, судя по всему, это было изобретение Aen Elle. Отвратительное в своей действенности. Именно оно перечеркнуло все его усилия, а Эитнэ окончательно развеяла по ветру надежду наконец-то избавиться от Аэнира раз и навсегда. Повелительница Брокилона, с которой Мориал никогда не встречался лично, не пожалела священную силу своей тайной купели, и вернула рыжего недоноска к жизни. Прекрасно, просто прекрасно. Лучше и быть не может. И зачем, спрашивается, он тщательно рассчитывал свою силу и выкладывался без остатка, чтобы выполнить две архисложных задачи вместо одной? Чтобы услышать в итоге, что Аэнир жив-здоров? Увидеть, что на корабль срочно прибыла Ида, как будто у королевской советницы нет более важных дел? Узнать, что сам Эредин навестил его в Брокилоне, напрочь забыв о рогах, которыми юнец украсил его корону? Достойная награда за старания, ничего не скажешь… Остаётся утешаться тем, что никто никогда не узнает, кто именно отправил Аэнира в так и не ставший последним сон, кто выдернул из него остатки силы, опустошив настолько, что не выдержало сердце. А значит, навигатор по-прежнему будет винить в случившемся себя, лишний раз убеждаясь в том, что учитель из него, как из козьей жопы валторна! Так ему и надо, чтобы не считал себя первым после Богини и почти всесильным. Похоже, Карантир забыл, что чем больше тебе дано, тем больше спросится, а цена очередной ошибки может стать запредельно высокой. И пусть в этот раз навигатору повезло и Аэнир выжил, но рано или поздно везение закончится и тогда… К тому же, новый мир они пока что не нашли, и шанс свести с обоими счёты обязательно представится. Не может быть, чтобы удача ни разу не улыбнулась ему!

***

Этой ночью звёзды над Брокилоном были удивительно яркими, они щедро усыпали тёмный бархат неба и сияли, словно драгоценные камни в короне богатейшего из королей. Смотреть на них, лёжа на мягком одеяле рядом с Аэниром и чувствуя тёплую тяжесть его головы на плече — что может быть лучше? Да и весь этот день — один из самых хороших в его жизни. Сначала Аэнир вернулся из небытия, потом — появился Эредин вместе с Идой и Тануэн, а после были неспешные сборы и неторопливая прогулка к озеру, на берегу которого они и разбили временный лагерь. С аппетитом поглощая привезённую Гласом еду и запивая её отличным вином из личных королевских запасов, они почти не разговаривали, но даже молчание было невероятно уютным и… домашним. Так приятно молчать вечерами, сидя у камина и листая книги, или просто глядя на пляшущие языки пламени, держа в руках кубки. Эта картина живо возникла перед внутренним взором Карантира и он сказал: — В нашем доме обязательно будет терраса с прозрачной крышей, чтобы ничто не мешало видеть звёзды нового мира… А в гостиной — камин, у которого мы будем проводить холодные или дождливые вечера, изучая новые заклинания и наслаждаясь вином, тишиной и свободой. — Ты забыл лабораторию, — улыбнулся Аэнир, представляя себе описанное, — а без неё никак. — Не забыл, просто ещё до неё не дошёл. Она будет ещё лучше той, что была у меня в Тир на Лиа, ведь больше ни у кого на Спирали никогда не появится столь же богатой коллекции редких ингредиентов и зелий, которые мы с тобой создадим, — мечтательно продолжил Карантир. — И оранжерея, — вспомнил о зелёных любимцах матери юноша, — а в ней — самые редкие, красивые и полезные растения из всех обитаемых миров. Мы соберём их все, будем выращивать и изучать, открывая всё новые и новые свойства. — Обязательно, и я уже не говорю о том, какой будет наша библиотека! Я всегда мечтал иметь такую же, как у моего Учителя, там можно было найти что угодно, правда, приходилось изрядно покопаться… — Карантир улыбнулся, вспомнив, как ругался себе под нос, в очередной раз переставляя лестницу, чтобы добраться до нужного фолианта. У нас будет всё, что только захотим, а главное — время, которое мы сможем посвятить только себе. — А разве Эредин позволит тебе отойти от дел? Ты ведь… — Навигатор, который будет больше не нужен, — закончил за него Карантир, — телепортироваться в пределах одного мира могут многие, этого будет более чем достаточно, чтобы полностью исследовать и покорить новый мир. А ещё… я всё чаще думаю о том, что уникальность — не только дар, но и проклятие, — добавил задумчиво, делясь тем, что не давало покоя уже давно. — Дар не только выделяет тебя из всех и возносит над ними, но и лишает возможности жить, как хочешь ты. «Надо» постепенно полностью вытесняет «хочу» и рано или поздно это становится… — Невыносимым? — спросил Аэнир, заглянув в любимые глаза и прочитав в них ответ до того, как его произнесли губы. — Да. К тому же, это слишком опасно и ненадёжно, я, к сожалению, не бессмертен, и если что-то случится со мной, наши народы снова утратят возможность путешествовать по Спирали и окажутся навсегда заперты в своём мире. — И как это исправить? — не мог не спросить Аэнир, хоть уже знал ответ, и он ему категорически не нравился. — Ты знаешь, — мягко ответил Карантир, — я должен… передать свои гены, как сделал это в Брокилоне. К сожалению, мы ещё не научились создавать жизнь в лабораториях, можем только миновать естественный процесс совокупления. Это, конечно, значительно снижает шансы зачатия, но зато никак не отразится на нас с тобой. И не вздумай соврать, что тебе было бы всё равно, глаза уже сказали правду. — И не собирался, — буркнул юноша и глотнул вина, — умом я понимаю, что это просто необходимость, но… — Протестует сердце. Я знаю, — навигатор обнял его за плечи и привлёк к себе, — мы похожи ещё и в этом… — К сожалению или к счастью? — приподнял бровь Аэнир, не отводя взгляда от мерцающих синих глаз. — Ты знаешь ответ. Мы оба знаем, — он на мгновение коснулся губ юноши лёгким поцелуем и продолжил: — Я поговорю об этом с Энид, когда мы найдём новый мир и немного там обживёмся. Уверен, что она прекрасно разбирается во всём, что касается селекции, и сможет свести количество попыток к необходимому минимуму. В идеале, стоило бы привлечь к этому Учителя, но… я понятия не имею, где он сейчас, да и вряд ли захочет покидать Zireael надолго. Несмотря на способности, сравнимые с моими, а кое в чём и превосходящие их, она остаётся всего лишь dh’oine с примесью Старшей Крови, а значит — её век столь же недолог, а молодость — ещё короче. — Ты можешь просто попросить у него заметки или лабораторные журналы, — предложил юноша, — а найти можно кого угодно, если иметь достаточно времени. Возможно, он и сам вскоре объявится, захочет посмотреть на наш мир. Я бы захотел, хотя бы из банального любопытства. — Твои бы слова, да Дане в уши. Честно говоря, я уже успел соскучиться по нему. Наверное, это странно, но… — Ничего странного, — со знанием дела заявил Аэнир, отставляя опустевший кубок, — я тоже скучаю по родителям, а он долго был для тебя всем. Да и я не отказался бы наконец-то увидеть того, кто дал тебе жизнь, и сказать ему спасибо, ведь без тебя меня бы уже не было… — он помолчал, пристально глядя на озёрную гладь, и тихо добавил: — Теперь я знаю, что такое смерть… Бесконечный лабиринт из тьмы, из которого невозможно выбраться. Никогда. — Нир… — Карантир легко коснулся его щеки ладонью, — ты вернулся, а это главное. — Я знаю, — чуть улыбнулся Аэнир, — но не могу не вспоминать и… боюсь закрыть глаза и снова оказаться в том проклятом лабиринте. Это какой-то… иррациональный страх, не подчиняющийся логике и рассудку. Как в детстве… когда после страшной сказки обязательно снился кошмар и казалось, что из-под кровати вот-вот вылезет чудовище и… — И что ты делал тогда? — мягко спросил навигатор. — Укрывался одеялом с головой, воображая, что это — непробиваемый магический купол, а если не помогало и это — звал маму, — неохотно сознался юноша в детской слабости, — она приходила, освещая себе дорогу магическим огоньком, ложилась рядом со мной и молча обнимала… Знаешь, я до сих пор не помню, как засыпал и когда она уходила, открывал глаза уже утром, когда никаких подкроватных чудищ уже и в помине нет. — Значит, сегодня оберегать тебя от чудовищ и страха буду я, — привлекая Аэнира к себе, произнёс Карантир, — а утром передам вахту солнцу. Согласен? — Я бы, конечно, предпочёл мать, — почти серьёзно ответил юноша, — но её здесь нет, а значит — придётся довольствоваться тобой, — он не выдержал и рассмеялся, — но пока ночь ещё не наступила и чудовища спят в своих чудовищных логовах, давай искупаемся? — Давай, — тут же согласился навигатор, первым поднялся на ноги и протянул Аэниру руку, помогая встать. Вода была ещё тёплой и погрузиться в неё оказалось настоящим удовольствием, которое хотелось продлить подольше. Напрочь забыв в какой-то момент, что оба вовсе не мальчишки, а могущественные чародеи, эльфы устроили яростное водное сражение, закончившееся сокрушительной победой Карантира. Но Аэнира это нисколько не расстроило, пожалуй, впервые в жизни, ему было совсем не страшно в воде, а просто очень хорошо. Настолько, что выбираться на берег не хотелось вовсе, хоть солнце уже почти скрылось за горизонтом, окрасив озеро закатным золотом. Юноша потерял счёт времени и просто наслаждался минутами, которые вряд ли когда-нибудь забудет, а ещё он совершенно точно знал, что сделает этот вечер и вовсе идеальным. Подплыв к Карантиру, Аэнир тесно прижался к его спине, опуская руки на бёдра и прошептал: — Я хочу окончательно почувствовать себя живым… Поможешь? — Да, — выдохнул в ответ навигатор, поворачиваясь к юноше лицом и склоняясь к готовно раскрывающимся навстречу губам, которых ему так не хватало. Капли воды дрожали на коже Аэнира, сверкая под закатным солнцем драгоценными рубинами, и Карантир собирал их губами, всё крепче прижимая юношу к себе. Вдыхал кружащий голову запах любимого тела и хмелел всё сильнее. Слушал учащённое дыхание и ловил каждый, пока ещё негромкий стон. Нежными и откровенными прикосновениями убеждал Аэнира и себя, что чёрный лабиринт и одиночество остались в прошлом навсегда, а впереди — долгая и счастливая жизнь, полная страсти, сдерживать которую всё сложнее с каждым ударом сердца. Безумно хотелось большего, жажда полного слияния стала невыносимо-острой и заставила самого Карантира застонать, стиснуть руку юноши в своей и увлечь за собой к берегу. Опуститься вместе с ним на мягкий травяной ковёр и снова припасть к губам, прижимаясь к Аэниру всем телом, чувствуя, как скользят по плечам и спине его горячие руки. Осыпать поцелуями шею и грудь и спуститься ниже, подчиняясь нетерпеливой дрожи, пробегающей по его телу, и тёмной, манящей бездне взгляда. Его теперь уже громкие стоны звучат музыкой, которую хочется слушать бесконечно-долго, купая в ласке — смелой, жаркой и одинаково любимой обоими. Остановиться в полушаге от пика и вновь склониться над Аэниром через непростительно-долгий миг, необходимый для того, чтобы сделать желанное слияние дурманяще-сладким, без горького привкуса боли. Раствориться в нём — безумно-жарком и любимом, чувствуя всем своим существом полное единство льда и пламени, без которого невозможна сама жизнь…