Ангел под рождественской елью

       — Уизли, — было произнесено слегка подрагивающим голосом, но Северус не шевелился, а потом Рон почувствовал едва заметное движение плеч и тепло ладоней, что нерешительно прижались где-то у основания позвоночника и поверх бедра — только таким образом Северус мог прикоснуться к нему, пока был пойман в ловушку объятий. После этого Рон отбросил все предосторожности, потянулся и обхватил Северуса за шею, тем самым давая свободу действий. Когда сильные руки обернулись вокруг него, прижимая к другому телу так близко, как, казалось, его не обнимали уже очень давно, у Рона где-то в районе груди начало разгораться пламя.       Они стояли лицом к лицу, по-прежнему неотрывно глядя друг на друга.        — Твои глаза… Я никогда не думал, что они такие… Как чистые сапфиры.       Рон покраснел, хотя это и нельзя было назвать комплиментом в полном смысле слова:        — Наверное.       Их объятие в тусклом свете гирлянд на рождественской ели было настолько крепким, что он почти мог расслышать чужое сердцебиение.        — Рон, что ты делаешь?       Ему показалось, что в голосе Северуса прозвучала нотка отчаяния, впрочем, тот всё же не отодвинулся.        — Я не уверен, — выдохнул Рон и наклонил голову ещё немного, намекая, что между их губами остались считанные миллиметры.        — Тогда, возможно, имеет смысл остановиться?        — А ты этого хочешь?       Вместо ответа взгляд тёмных глаз, казалось, проник ещё глубже, и Рон почувствовал себя совершенно голым, хоть и не ощутил никакого давления легилименции. Эти глаза продолжали изучать его, когда Северус наклонился вперёд и поймал губы Рона своими. И тут же их тела ожили, как будто кто-то нажал на волшебную кнопку. Рон таял от прикосновений. Он опустил одну руку и, обхватив спину Северуса, прижался ещё сильнее. Северус погрузил пальцы в копну рыжих волос и слегка потянул голову Рона назад, чтобы лидировать в поцелуе.       Рон не задумывался дважды, когда тёплый и влажный язык скользнул по его губам — он раскрыл их и тут же потерялся в ощущениях. Находиться в столь крепких объятиях было непривычно — они ничем не напоминали те, что он делил с Гермионой, ведь мужчина был слишком силен, чтобы повторить её мягкие касания.       Они были мягкими или просто вялыми и неохотными?       Мысль проплыла по его подсознанию, и Рон резко выдохнул в тонкие губы, которые тут же исчезли в сопровождении вопросительного взгляда. Северус ждал объяснений.        — Я… — Рон перевел дыхание. Его лицо опять покрылось румянцем, и он внезапно почувствовал себя раздавленным и смущенным тем, что не осознавал, насколько неправильными были объятия с Гермионой, пока кто-то не продемонстрировал ему, что всё может быть совсем по-другому.        — Я прошу прощения, — сказал Северус помертвевшим тоном и тут же попытался убрать руки.        — Нет! — выпалил Рон, его глаза протестующее распахнулись. — Сделай это снова. Прошу тебя, сделай это снова, Северус.        — В чем дело? — испытующе спросил Снейп.        — Меня никогда так не обнимали и не целовали, — вздохнул Рон, ошеломленно уставившись на шею мужчины и адресуя ответ воротничку его рубашки. — Ты… наверняка это…       Северус посмотрел на него как на умалишенного:        — Что ты пытаешься сказать?        — Я просто… Люди обычно так целуются?        — Когда я в последний раз кого-то целовал, это было так. Правда, должен отметить, что с тех пор прошло некоторое время. Возможно, имели место какие-то изменения? — одна бровь насмешливо дёрнулась, поддерживая шутку.       Рон отреагировал слабой улыбкой.        — Ты отвечал мне с неменьшим пылом.        — Правда? — нахмурился Рон.       Северус заметил, как синие глаза потускнели с появлением в них боли и замешательства, и тихонько вздохнул. Он протянул руку, чтобы смахнуть длинную рыжую чёлку со лба Рона, и наклонил голову:        — Ты не знал, что поцелуй может быть таким страстным? Что ты сам можешь быть настолько пылким?        — Видимо, меня никогда не целовали со страстью, способной заставить призадуматься о моем собственном мастерстве в поцелуях.        — Это зависело только от тех, с кем ты был, — тихо произнес Северус, его взгляд скользнул вдоль веснушчатого носа.        — Я идиот, — опустошенно выдохнул Рон, — как я мог не замечать, что она…       Какое-то время они стояли в тишине, глядя друг на друга.        — Нам не стоило этого делать, — наконец произнес Северус, отстраняясь, но тут же хватка Рона ограничила его движение, как и пристальный взгляд, просящий хоть каких-нибудь объяснений. — Совершенно очевидно, что ты надломлен. Прошло всего три недели, и ты даже не начал приходить в себя. Не верю, что ты поцеловал бы меня, если бы не был столь задет последними событиями.        — Что ж, давай начистоту, — сглотнул Рон. — Если бы не всё случившееся, меня бы здесь в принципе не было. Я бы никогда не согласился работать в сочельник и не засиделся бы в вашем пабе так долго, пытаясь смириться с мыслью о возвращении домой, в пустую квартиру, где единственными живыми существами, кроме меня, являются две очень ласковые домашние крысы.        — Ты… крысы? — спросил Северус.        — Гермионе они никогда не нравились, — ответил Рон с печальной улыбкой. — Они замечательные и всегда поднимают мне настроение. Вероятнее всего, сейчас они стучат своими маленькими лапками по прутьям клетки, требуя ужин и угрожая отправить сову в Общество по защите животных с жалобой на то, какой я ужасный хозяин.        — Ты… странный, — Северус потерпел неудачу в поисках лучшего определения, и Рон рассмеялся.        — Я этого не отрицаю.        — Ты вообще… У тебя только что закончились отношения, которые, как я полагаю, длились восемь лет. С женщиной. Если ты надеешься, что где-то под рубашкой я прячу грудь, тебя ожидает мучительное разочарование.       Рон фыркнул от смеха и переступил с ноги на ногу.        — И что с того? Всё, что я знаю — это то, что меня никогда так не целовали или обнимали, а ты… Это всё и так запутанно, черт побери. Обнаружить тебя здесь, поговорить и закончить вечер в твоих объятиях — ничто из этого и рядом не стоит с нормальным. Ну так и что теперь?       Северус смотрел на него глубоким изучающим взглядом.        — К тому же, — слегка нахмурился Рон. — Ты был… мама Гарри. Твоей любви к ней хватило, чтобы ввязаться в войну. Однако только что ты целовал меня.        — Полагаю, это можно считать веским доводом, — пробормотал Северус, и Рон заметил, что тёмные глаза его избегают.        — Прости, — тут же сказал он и потянулся вперед, чтобы запечатлеть короткий поцелуй на тонких губах, — мне не стоило упоминать прошлое в подобный момент.        — И всё-таки это веский довод, — повторил Северус и, опустив взгляд на грудь Рона, продолжил, — я… дело в том, что я был бисексуален.        — Был? — сглотнул Рон.        — С того момента, как я покинул ваш мир, у меня не было отношений романтического характера, — Северус слегка передёрнул плечами.        — Старые кострища долго тлеют, — Рон понимающе подмигнул, — сомневаюсь, что многое изменилось.        — Что насчёт тебя? — Северус решил расставить все точки над i.        — Ну, получается, с женщинами у меня не слишком выходит, — предельно честно ответил Рон, пожав плечами. — Я никогда об этом особо не задумывался. По молодости, скорее всего, начал бы психовать, но сейчас… ты… весь вечер мне просто хотелось смотреть на тебя.        — Потому что ты думал, что я умер, — дополнил Северус.        — Я очень надеюсь, что ты не умер, иначе всё происходящее делает меня каким-то там “-филом”.        — Некрофилом.        — Да, этим самым. Ну, ты же не умер, не так ли?        — Может, было бы лучше, если бы умер.       Вырвавшись из хватки Рона, Северус отступил назад, вернулся к барной стойке и уставился на подвешенную над ней бутылку водки. В груди Рона возник ледяной холод, грозивший потушить пламя, разгоревшееся там ранее. Только сейчас, когда этому огню угрожало исчезновение, он начал понимать, насколько наслаждался им.       Это настоящее помешательство, Рон. Какого хера ты творишь? Ему, должно быть… сорок шесть? Сорок шесть, и ты только что целовался с ним взасос. А у твоего члена возникли и более далеко идущие планы. Ты же никогда не был с мужчиной.       Здравый смысл отчитывал Рона в то время, как его взгляд застыл на спине Северуса.       Ну, не то чтобы я… ведь те игрушки были очень даже прикольными… не то чтобы я никогда не…        — Ты можешь идти, — голос Северуса разрезал тишину в пустом пабе.        — Я не хочу уходить.        — Ты должен уйти.        — Но я…       Движение было настолько внезапным, что Рон не успел среагировать — Северус резко развернулся и схватил его, грубо отбросив спиной к барной стойке, после чего смял своими губами рот Рона в ещё одном поцелуе, который тут же направил ревущее пламя в низ его живота и — он был раздавлен этим ощущением — к члену. Мгновенное возбуждение Рона не могло остаться незамеченным столь тесно прижавшимся к нему мужчиной, который в это время совершал набег на его рот, сопровождая действие прерывистым дыханием и блуждающими по телу руками. Однако затем Рон почувствовал напротив не менее твердую выпуклость и весь стыд молниеносно испарился.       Он нуждается в этом не меньше тебя…       Его подсознание снова отправило мысли в свободное плавание, но на сей раз Рон среагировал на это положительно — схватив то, до чего удалось дотянуться, и чувственно массируя добычу. И только когда поцелуй прервался, Рон осознал, что его левая рука сжимает ягодицу Северуса.        — Не играй со мной, — голос Северуса был низким и хриплым, — ты мог заметить, как сильно я этого хочу, а я могу ощущать, как ты… — слова сопровождались осторожным покачиванием бедрами, и Рон громко застонал от соприкосновения, чувствуя, как оно посылает электрические разряды к самым кончикам пальцев. — Я не…        — Заткнись, — выдохнул Рон и влажно поцеловал Северуса, поглощая тонкие губы своими.       Руки опустились на бедра Рона и рывком подтянули ближе, усиливая трение тел, в то время как поцелуй углубился, и он едва не потерял контроль, когда услышал низкое рычание, раздающееся из горла Северуса. Рон был невероятно возбужден и жаждал большего так неистово, что это поражало его.        — Остановись, — прохрипел он, положив ладони на плечи Северуса и слегка оттолкнув его, — не здесь… я хочу большего… тебя…       Они обменялись понимающими взглядами, и Рон почувствовал, как его поймали за руки и всем телом потянули из зала в задние комнаты. Одолев половину узкой лестницы, они слились друг с другом снова — Рон прижался к стене спиной, Северус был занят тем, что увлеченно задирал на нём футболку. Прохладные руки погладили разгоряченную кожу живота Рона, подкрались к соскам, слегка коснувшись их перед тем, как ущипнуть.        — О, Мерлин, — простонал он, и Северус поцеловал его снова. Умелые пальцы проворно расправились с пуговицами на джинсах и добрались до жестких завитков, доступных из-за того, что белье Рона немного сползло.        — Ты когда-нибудь был с мужчиной? — прошептал низкий голос у самого уха, и Рон смутился, когда с его губ сорвался отчаянный хнычущий стон. — Приму это за отрицательный ответ. Какие-либо ограничения?       Может, Рон и не был с мужчиной, но ему хватало мозгов, чтобы понять эти слова и не отказывать себе в удовольствии:        — Никаких ограничений, — он потряс головой, — я…       Слова повисли в воздухе, так как Северус опустился перед ним на колени прямо на ступени лестницы и слегка потянул джинсы вниз, прежде чем огладить ладонью член, скрытый эластичным хлопковым бельем. Лицо Рона внезапно вспыхнуло, как только он вспомнил, что на нем надето:        — Черт, я не рассчитывал… вот же дерьмо…       Низкий смешок прозвучал эхом.        — Очаровательно.        — Это подарок. Грубо не носить подарки, — Рон резко втянул воздух, когда Северус уверенно сжал его член.        — Истинная правда, — согласился Северус и через ткань прижался губами к твердой выпуклости, — хотя их придется снять. Я не могу продолжать, пока на меня смотрят крошечные Санты.       Рон поперхнулся смехом, потому что преграда из хлопка исчезла, и он отчетливо ощутил поцелуй, коснувшийся его разгоряченной плоти.        — Черт, подожди, — он порылся в поисках палочки и, как дань вежливости, произнес обычное очищающее заклинание.        — Ты… я так долго жил, почти не используя магию, что тебе придется напоминать мне о ней, — пробормотал Северус, и Рон посмотрел вниз, чтобы заметить, как тот изучает его тело.        — Не надо, — взмолился Рон, закрыв глаза и прислонившись затылком к стене, — не смотри на меня, чтобы передумать, Снейп, не теперь.        — Забавно. Я собирался сказать то же самое. И более вероятно, что именно ты захочешь отступить. Ты вырос в высшей степени привлекательного мужчину.       У Рона не было времени поблагодарить или произнести ответную любезность — его член внезапно охватило влажное тепло, и он вскрикнул одновременно от наслаждения и потрясения. Этот звук эхом раздался по лестничному пролету. Рон немедленно потянулся, чтобы прикрыть рот ладонью, и был готов заорать, когда губы с члена вдруг исчезли и Северус уставился на него:        — И что же, позволь поинтересоваться, ты делаешь? — глубокий низкий голос был пропитан скепсисом. — Здесь нет никого, кроме нас.        — Я… — Рон уронил руку, его грудь поднималась и опускалась в ритме смущенного дыхания, — я думал…        — Что? — Северус был совершенно сбит с толку его реакцией.       Рон тяжело сглотнул:        — Ей никогда не нравилось, когда я издавал звуки. Я громкий. Она это ненавидела. Она всегда… я просто привык себя контролировать.       Тень ярости скользнула по лицу Северуса, и Рону захотелось умереть от глубокого чувства стыда:        — Я сожалею! — выпалил он.        — Не ты должен сожалеть, — Северус поднялся с колен. — Господи. Страсть во время секса — это не то, что нужно сдерживать. И если ты собираешься заниматься сексом со мной, то можешь откликаться на ощущения, как хочешь. Не могу поверить, что вижу тебя таким…        — Каким? — нервно вздохнул Рон.        — Выдрессированным, — ответил Северус без обиняков, — ты всегда казался вольной птицей.       Рон посмотрел на него в ужасе и закрыл глаза, не желая видеть жалость, отразившуюся на прежде непроницаемом лице.        — Я крайне замкнутый и сдержанный человек, — произнес Северус рядом с его ухом. — Ты знаешь об этом или, по меньшей мере, о многом догадываешься. Я не выставляю эмоции напоказ, кроме, пожалуй, гнева, который мне всегда было сложно сдерживать. — Руки пробежались по голым плечам Рона и замерли, поглаживая ключицы кончиками пальцев. — Но если ты ожидаешь, что я буду вести себя так же во время секса, то сильно удивишься. Что это за секс, если мы не будем откликаться на действия друг друга, тяжело дышать, стонать…        — То самое дерьмо, которым я, очевидно, довольствовался в течение восьми лет, — простонал Рон, не открывая глаз. — Господи, я…        — Будь таким громким, как пожелаешь, — успокоил его Северус, мягко целуя. — И хоть я планировал провести сочельник совсем иначе, думаю, это будет полезно. Для нас обоих. Если только ты не собираешься позволить своему смятению вмешаться и воспрепятствовать продолжению?       Рон заставил глаза открыться, посмотрел в блестящие черные омуты и тут же замотал головой:        — Черт, нет.       И вот тогда на губах Северуса расцвела настоящая улыбка, придав его лицу некоторую теплоту, и Рон был заворожен этим зрелищем.        — Тогда пойдем, — Северус повернулся и поднялся на несколько ступеней вверх и неожиданно подал руку, чтобы Рон мог за нее ухватиться. Он скользнул своими тёплыми пальцами в объятия более прохладных, другая рука Рона была занята тем, что придерживала расстёгнутые джинсы и сползающее белье, снова прикрывшее член. — Береги голову, — предупредил Северус, — это старое здание, и во времена его строительства люди были коротышками.       Рон поднырнул под низкую балку, когда Северус втянул его в гостиную со скромным диваном, камином и маггловским телевизором. Это не соответствовало тому, что он ожидал увидеть, но времени комментировать не было, так как его уже вели дальше.       Следующая комната вмещала двуспальную кровать, платяной шкаф, стол, книжный стеллаж и ничего больше. Рон оглядывался по сторонам, когда Северус отошел и включил светильник, стоящий на прикроватном столике, после чего повернулся и посмотрел на Рона:        — Иди сюда, — тихо позвал он, и Рон немедленно повиновался, спотыкаясь в своей тяжелой обуви на голых деревянных половицах.        — Подожди, — вздохнул Рон и нагнулся, чтобы развязать шнурки. Пальцы заплетались от нетерпения, и к тому моменту, как он поднялся, чтобы отбросить ботинки в угол комнаты, его лицо опять приобрело красный оттенок.        — Почему ты так часто краснеешь? — спросил Северус. — Сейчас не произошло ничего смущающего.        — Я… — Рон безмолвно пожал плечами.        — Ты слишком привык, что кто-то отпускает негативные замечания на каждое твое действие, — сделал вывод Северус, потянувшись вперед, он взял Рона за руки и положил их себе на грудь.        — Наверное, — Рон разгладил ладонями черную ткань рубашки и подцепил пальцами шлевки на джинсах Северуса. — Нужно ли мне…        — Если хочешь, — невозмутимо ответил тот и, подняв руку, снял резинку, удерживавшую его волосы. Рон наблюдал, как смолянисто-черное облако качнулось вперед, завиваясь там, где пряди были скреплены ранее.        — Твои волосы длиннее, — выдохнул он, расстегнул пуговицу на джинсах и стянул их на пол, не спуская при этом глаз с освободившихся локонов.        — Неужели? — пожал плечами Северус. Он скинул обувь, отпихнул штаны в сторону и потянулся к одежде Рона, стремясь уровнять их по степени обнаженности.       Рон ничего не мог с собой поделать — он жаждал прикоснуться. Его пальцы зарылись в локоны за ушами Северуса, и Рон едва сдержал стон от роскоши ощущений. Он не обратил внимания на то, что его весёленькое нижнее белье снова выставлено напоказ, а ноги запутались в ловушке джинсов. Именно последнее обстоятельство и послужило причиной следующего события — Рон резко потянулся вперед, чтобы добраться до тела Северуса, и споткнулся. К счастью, кровать поймала их вес, Рон приземлился на Северуса, и теперь их члены разделяла только тонкая ткань нижнего белья.        — Похоже, ты имеешь обыкновение опрокидывать вещи, — заметил Северус с иронией, взялся за футболку Рона и сдернул ее через голову, чем привел рыжие волосы в пушистый беспорядок.        — До сегодняшнего вечера не имел такой привычки, — Рон наклонился и напористо поцеловал Северуса, усиливая хватку на темных волосах и жадно облизывая извивающийся в ожидании прикосновений язык.       Поутихшее было возбуждение тут же вернулось, Рон терся о распластавшееся под ним тело, наслаждаясь тем, как возрастало напряжение в паху каждый раз, когда он дотрагивался им до Северуса, и неистовым жаром, проникающим через ткань.        — Боже, ты такой… — выпалил Рон, задыхаясь, и слегка тряхнул головой, — я никогда…        — Почему бы тебе просто не помолчать? — Северус приподнял его подбородок, поглаживая снизу кончиками пальцев, — не говори ничего и дай показать тебе страсть, при которой невозможно сдерживать стоны.       Рон взглянул на него полными желания глазами и кивнул, подчиняясь, когда Северус перевернул его на спину. Он смотрел вверх, наблюдая, как руки скользнули по рубашке, снимая её, и откинули в сторону к прочим предметам гардероба. Снейп был худым настолько, что ранее этого не скрывали даже слои одежды. Когда он двигался, Рон мог разглядеть каждое ребро, грудная клетка была плоской с едва заметными очертаниями мышц, ключицы, наоборот, чрезмерно выделялись, а живота будто и не существовало вовсе.        — Ты всегда был таким худым? — Рон прикоснулся к Северусу и задержал взгляд на ярко-розовом соске, затвердевшем от прохлады воздуха в комнате.        — А ты? — вместо ответа спросил Северус, приподняв бровь, и дернул за резинку праздничных боксеров, скрывающих важную часть тела.        — Ты стройнее, — парировал Рон. Его глаза распахнулись, когда он почувствовал, как пальцы прокладывают путь по ноге к лодыжке, чтобы подцепить носок и сорвать одним движением.        — Извини, — заявил Северус, после того как второй носок присоединился к первому всё в той же куче одежды, — от них тоже придется избавиться — их безумная весёлость мешает сосредоточиться на текущем моменте.       Рон рассмеялся и приподнял бедра, слишком занятый смехом, чтобы стыдиться того, что теперь лежит абсолютно голый перед другим мужчиной, так как праздничное белье улетело к прочей снятой одежде. Смех растаял, оставив Рона с приоткрытым ртом, когда он поймал голодный взгляд, пожирающий его раскинувшееся на кровати тело.        — Я могу с уверенностью заявить, — прошептал Северус, — что она совершенно не представляет, какое сокровище выкинула. О, только посмотрите, ты краснеешь всем телом…        — Заткнись! — то ли крикнул, то ли пискнул Рон и перевернулся, пытаясь спрятаться. Прохладные руки огладили его бок, а затем сзади прижалось тёплое тело.       Боже, как странно. Волосы там, где их быть не должно.       Северус не был особо волосат, но тем не менее Рон чувствовал, как волоски на их бедрах соприкасаются, цепляются друг за друга и щекочут, и как покрытые пушком участки вдавливаются между лопатками и в основание позвоночника. Он расслабился от легких поцелуев вдоль линии шеи, и застонал, поразившись собственному желанию, чтобы на Северусе не было трусов.        — Почему ты всё ещё одет? — услышал свой вопросительный вздох Рон.        — Вопрос по существу, — произнес Северус, — если ты ощущаешь потребность это изменить, то…       Рон тут же перевернулся, едва избежав столкновения лбами, за что был награжден уничижительным взглядом, который предпочел игнорировать, и положил руки на бедра Северуса. Белье было простым, черным и облегающим настолько, что не оставляло простора воображению.        — Сфотографируй, Уизли, снимок точно протянет дольше, — проворчал Северус, и Рон вынырнул из транса, в который впал, пока разглядывал скрытый тканью член слегка изогнутой формы. Не нуждаясь в напоминаниях, он тут же стащил с мужчины последний предмет одежды, и его собственный член заинтересованно дернулся.       Был ли я геем с самого начала? Какого хрена? Он… Мерлин всемогущий. Он огромный.       Северус сел и потянулся, чтобы поднять с пола палочку, открыв невероятный обзор на всё, что только можно. Рон догадывался, что его челюсть неприлично отвисла, но не мог закрыть рот, так как мозг отключился. Хотя Северус был худым, в движениях его тела скрывалась некая поджарая мощь, которая приковывала взгляд. Рон услышал произнесенные заклинания и поднял глаза.        — Хочешь, чтобы я?..        — Я в состоянии применять магию, — слегка огрызнулся Северус, но потом обернулся со смягчившимся выражением лица, — прости.       Рон лишь пожал плечами и усмехнулся.       Казалось, глубокая страсть, поглотившая их в зале паба, испарилась. Рон знал, что причина тому — его реакция на попытку Северуса ему отсосать. Он жаждал вернуть этот огонь любой ценой. Рон резко нагнулся вперед, обвил руками торс Северуса и с глухим звуком затащил того обратно на кровать, после чего запрыгнул сверху, наконец-то коснувшись внушительного члена обнаженной кожей.        — Вот чёрт, — выдавил он с улыбкой, полной решимости. Рон наклонил голову и впился в губы Северуса, получив в награду взгляд, в котором удивление смешалось с вожделением. Рон не имел никакого представления о том, что им управляло — он немного неуклюже приподнял бедра и начал ими покачивать, потираясь о Северуса, пока они целовались, установив такой ритм, который вырывал у него непрерывные стоны. Рука скользнула на его зад и, устроившись на правой ягодице, ограничила амплитуду движений, тем самым сделав толчки короче и резче.        — Чего ты хочешь? — спросил Северус, когда они оторвались друг от друга, чтобы глотнуть воздуха припухшими губами.        — Всё, что ты хочешь со мной сделать, — просипел снедаемый желанием Рон, волосы упали ему на глаза, и теперь он смотрел на Северуса из-под чёлки.        — Мерлин, не делай так, — пророкотал тот, сверкнув глазами.        — Как? — нахмурился Рон.       Северус с легкостью перевернулся, толкнул его на спину и занял позицию сверху, отчего волосы качнулись вперед и скользнули по лицу Рона. Они пахли цветами жасмина, и Рон поднял слегка недоверчивый взгляд вверх.        — Не смей, — предостерег его Северус с мимолетной улыбкой, и на лице Рона появилось выражение, представляющее собой дикую смесь самодовольной ухмылки и ангельской покорности. — Не смей выглядеть таким соблазнительным.       Рон едва не воспламенился, когда лицо и волосы исчезли из поля зрения, и горячие губы начали спуск по его груди, оставляя дорожку беспорядочных влажных поцелуев, пощипывая растущие на пути волосы и уверенно спускаясь ниже пупка. Он замер в предвкушении, осознав, куда направляется Северус, и вскрикнул, почувствовав, как губы обхватили головку члена. Взгляд вниз стал ошибкой — Рон оказался полностью поглощен видом того, как они растянулись, подстраиваясь под размер, а потом его начали сосать и облизывать с таким напором и силой, что теперь он мог только часто и тяжело дышать.       Он сказал, восемь лет… восемь лет он ни с кем не был… черт. Черт.       Его бедра взлетали вверх, хотя Рон не мог вспомнить, когда они начали так двигаться. Он трахал Северуса в рот, и тот безоговорочно позволял это делать.        — Адское пламя, ты невероятен! — руки Рона вцепились в расстеленное под ним пуховое одеяло и смяли его между пальцев. Он полностью растворился во влажном огне.       Затем Северус сменил тактику: расположив ладони с широко расставленными пальцами поверх бедер Рона и прижав их к кровати, он сосал и облизывал головку, прежде чем начать равномерные движения вверх и вниз по всей длине члена, плотно обняв его губами, в то время как Рон издавал хнычущие звуки и пытался вырваться из хватки. Он стремительно приближался к оргазму — об этом говорило напряжение, возросшее в мошонке и разлившееся по всему телу.        — Нет, Северус, остановись, я сейчас к-… — Рон поперхнулся словами, когда Северус только увеличил скорость. Он уверенно скользил языком от основания члена до головки каждый раз, когда заглатывал его почти до задней стенки горла, массируя. — С-серьезно, я к-кончу, если ты не… о, черт! — Рон услышал, как его вопль взлетел к потолку спальни и отразился обратно, но, казалось, этого было недостаточно, чтобы отвлечь Северуса — его рот по-прежнему плотно обхватывал член. — Ты же не хочешь… ох… дерьмо… я…       К этому моменту ничто не могло помешать оргазму Рона — он слишком глубоко проник в тело, и остановка стала бы мучительно болезненной. Его лицо скривилось от стыда, вызванного тем, что он способен кончить всего лишь от непродолжительных оральных ласк. Рон начал хватать губами воздух, всё его тело содрогнулось, когда он выплеснул свой оргазм в рот Северуса, отчаянно выгибаясь, пока сперма покалывающими толчками изливалась из члена. Мускулы напряглись, и было такое ощущение, будто сквозь пупок просунули крюк и вырвали с его помощью всё самообладание и выдержку.        — Я прошу прощения! — выпалил Рон, не успев отдышаться от наслаждения, способного расплавить кости. — Боже я… я…       Он слегка запаниковал, практически выдернул член из гостеприимного рта и резко поднял руку к лицу, спрятавшись за ней от своего позора.        — Что? — спросил его Северус.        — Я слишком быстро кончил, прости, Северус.        — Ты… Господи, ты и правда всерьез извиняешься за свой… — в голосе Северуса появилось осмысление. — Ты действительно думаешь, что кончишь один-единственный раз за ночь?       От этих слов Рон вспыхнул ещё сильнее.        — Что ж, это не так, — тон Северуса стал настолько прозаичным и невозмутимым, что это заставило Рона поёжиться от предвкушения. — И если ты снова вздумаешь извиниться за испытанный оргазм, я без церемоний вышвырну твою голую задницу на снег и холод.        — Ладно, — промямлил Рон, по-прежнему прикрывая глаза рукой.        — Тебе двадцать шесть, а не восемнадцать, Мерлина ради, — с ноткой жалости и негодования произнес Северус. — Без сомнения, тебе просто необходимо трахнуться с кем-то, кто знает, что делает, и при этом не возлагает на тебя каких бы то ни было ожиданий.        — Прости, — попытался Рон.        — Что я говорил об извинениях?        — Ты говорил об извинениях за оргазмы, я просто попросил прощения в целом…       Рон почувствовал, как кровать рядом с ним просела, а затем ладонь начала мягко поглаживать его живот.        — Посмотри на меня.       В последний раз, когда Рон слышал эти слова от Северуса, он думал, что тот умирает, глядя сквозь Гарри в зеленые глаза Лили Эванс. Рон боялся опустить руку и не был удивлен, когда ее оттолкнули в сторону — Северуса утомила его нерешительность.        — Уже лучше, — немногословно заключил Снейп и, наклонившись, поцеловал Рона в губы. — Итак, это был первый урок страсти, перед которой невозможно устоять.        — Да уж, сложно противиться. Ты сосешь сильнее, чем гребаное всасывающее заклинание, — пробормотал Рон, сопроводив слова полным желания взглядом.        — Если это был комплимент, то премного благодарен.        — Накал страсти всегда так нестабилен? — спросил Рон с любопытством. — Внизу в баре ты не выпускал меня из объятий и потом на лестнице, а теперь… Все эти скачки вверх-вниз…        — По сути, это зависит от вовлеченных лиц. Послушай, не могли бы мы не переводить происходящее в дискуссию между учителем и учеником? Моя жизнь и так была наполнена подобным и всё, чего я хочу сейчас — это наполнить тебя.        — Так вперед, — Рон приглашающее приподнял брови, — ничто тебя не останавливает. Я здесь, и я голый. Не знаю почему, но ты заводишь меня сильнее, чем я когда-либо мог представить… и я…        — Ты что? — прошептал Северус настолько близко к губам Рона, что это движение отозвалось в них щекоткой, когда он ответил:        — Хочу тебя.       Огонь страсти взвился снова. Рон обнаружил себя в крепком объятии, язык методично облизывал его собственный, а твердый член упирался в живот. — Черт, позволь мне, — он сполз вниз, чтобы найти своему рту иное применение.       Рон осторожно прошелся языком по кончику члена, взглядом изучая смолянисто-черные завитки, окружающие его, и тяжелые яички, несколько странно расположенные из-за того, что Северус лежал на боку. Потом запечатлел поцелуй на головке, за что тут же был вознагражден низким стоном. Не теряя больше ни секунды, Рон втянул в рот всю головку целиком и ощутил, как его собственное возбуждение возвращается.       Пальцы погрузились в его волосы, удерживая голову на месте и давая время привыкнуть к вкусу и размеру, пока он облизывал член, довольно прислушиваясь к раздающимся над ним глубоким стонам и рычанию.       Что ж, этот вечер заслуживает награду в номинации «Самое странное Рождество всех времен». За отсос Северусу Снейпу… Мерлин.       Он оборвал себя прежде, чем мысленно смутиться от того, сколь хорош тот оказался на вкус, и как ему понравилось доставлять удовольствие подобным способом.        — Остановись, — без явного энтузиазма выдохнул Северус и потянул за волосы. Глаза Рона расширились, когда покрытый слюной член качнулся перед его лицом, практически умоляя о внимании, — один из нас должен сдерживаться.        — Я не против, — Рон вернулся к прежнему положению и поцеловал Северуса, сходя с ума от разливающегося внутри желания, потому что тот, не моргнув глазом, впустил в свой рот язык, который мгновением ранее облизывал его член. — Готов повторить, если ты… ммм…       Он был прерван глубоким поцелуем, в то время как палец скользнул между его ягодиц. Рон задохнулся, когда тот уверенно прорвался сквозь кольцо мышц.        — Мне казалось, ты говорил, что никогда не был с мужчиной? — нахмурился Северус.        — Я и не был, — от нахлынувших ощущений Рон откинул голову назад и тяжело дышал, — однако это не означает, что прежде в моей заднице ничего не было.       Он затрепетал, наконец-то обнаружив на лице Северуса хоть что-то, похожее на смущение, и рассмеялся:        — Когда твоя девушка часто уезжает по работе, а ты при этом хочешь оставаться верным, то действительно начинаешь ценить возможности магии.        — Ты меня поражаешь, — выдохнул Северус с непристойной усмешкой и усилил нажим, проскользнув пальцем глубже. — Не соблаговолишь поделиться подробностями?       Рон опустил голову так, чтобы их губы снова соприкасались:        — Просто обычные игрушки, зачарованные делать то, что ты пожелаешь. Уверен, ты знаком с подобными приспособлениями.        — Нет, — протянул Северус, — не думаю, — палец внутри Рона согнулся. — Почему бы тебе не рассказать, что ты делал?       Застонав, Рон закинул ногу на бедро Северуса, снова столкнувшись членами. Его собственный опять достиг болезненной твердости.        — Просто… ах… дрочил и использовал… особое… боги, да, ещё… особое дилдо, которое трахает тебя, пока ты не кончишь.        — Звучит как интересный способ скоротать вечер.        — Ага, если к финалу ты всё ещё пребываешь в сознании, — признался Рон и впился в губы Северуса, толкаясь вперед и создавая трение между телами. Не было никаких сомнений в том, что желание полностью поглотило его, и он не сможет остановиться, пока не утолит его и не кончит снова. — Хочу, чтобы ты меня трахнул, — озвученное решение позволило ему сделать вдох, — заставь меня увидеть звезды, заставь забыть, что события последних трех недель когда-либо происходили.        — А что я получу взамен, м? — возразил Северус, очевидно, не менее охваченный страстью. Он двигал бедрами навстречу более молодому телу, хотя при ближайшем рассмотрении не было ничего, что могло бы свидетельствовать об их разнице в возрасте.       Рон издал стон на более высокой ноте, когда в него протолкнулся второй палец:        — Ты потрахаешься, — ответил он, тяжело дыша, — и, может быть, немного компенсируешь годы одиночества.        — Возместить три недели гораздо проще, чем тридцать лет, — прошептал Северус и снова поцеловал его, — но, тем не менее, я не стал бы отказываться от шанса.       От услышанного Рон тяжело сглотнул — он уловил во фразе скрытый смысл, который означал, что, возможно, позже Северус захочет его снова, после того как они закончат с этим раундом и немного остынут.        — Как ты меня хочешь? — прошипел Рон, его глаза едва открывались — настолько отяжелели веки.        — Подготовленным, — Северус схватил палочку и взмахнул ею, прежде чем завладеть губами Рона, не позволяя его крикам просочиться в комнату.       Северус выпивал до дна каждый отчаянный стон, пока заклинание работало в глубине прохода, растягивая и смазывая его.        — Что это? — выдохнул Рон при первой возможности, от ощущений непроизвольно покачивая бедрами. — Я чувствую себя так, будто вот-вот кончу снова.        — О, прелесть молодости, — Северус закатил глаза и начал двигать крепко сжатой ладонью по члену Рона, усиливая издаваемые им звуки. — Просто отпусти себя, и покончим с этим.        — Я… — слова покинули Рона, когда заклинание скользнуло по его простате, и он испустил настоящий вопль, — блядь, да!        — Ты восхитителен, — простонал Северус с ноткой неверия и отпустил возбужденный член, вместо этого переворачивая Рона на живот.        — Могу я… быть лицом к тебе? — спросил тот между глотками воздуха. — И когда это гребаное заклинание закончит действовать?        — Когда ты будешь подготовлен должным образом, — уклончиво ответил Северус и фыркнул, когда Рон отреагировал невнятным горловым звуком. — И нет, меня больше устроит угол сзади.       Рон не возражал — Северус был более опытен в пределах спальни и до этого момента больше заботился о желаниях Рона, чем о себе. С подобной мыслью он поднялся на четвереньки.        — К изголовью, — поступило распоряжение, и Рона подбросило от того, как это прозвучало.       Он что, всегда так звучал? У него всегда был настолько сексуальный голос? Как я мог этого не слышать? Черт…       Действие заклинания постепенно слабело и наконец исчезло, отчего Рон почувствовал себя непривычно открытым.        — Готово, — почти выкрикнул он и кинулся к спинке кровати, оперевшись на неё руками и расположив колени на подушках.        — Кому-то не терпится, — отметил Северус, огладил ладонями покрытые легким пушком совершенные округлые полушария и пробежался по линии плеч, спине, стройным, но крепким бедрам. — Не молчи, если будет больно — незачем себя травмировать.       Рон прикрыл глаза, когда его бедра потянули назад, и он почувствовал, как что-то надавливает на вход.        — Выталкивай меня и расслабься — это ничем не отличается от того, как ты трахал себя в одинокие вечера, — выдал последние наставления Северус, и Рон ощутил, как его постепенно наполняет жгучее тепло.       Даже после применения заклинания он чувствовал дискомфортное жжение, но сжал зубы и терпел, оставаясь неподвижным, и застонал, лишь когда яички шлепнулись о его собственные.        — Ты действительно так нетерпелив, что боль для тебя ничто? — прошептал Северус.        — Это и было ничто, — прорычал Рон и с горячностью толкнулся назад.        — Боже, — простонал Северус и двинул бедрами ему навстречу.       Рон вцепился в спинку кровати, так как темп сразу увеличился — Северус то полностью покидал его тело, то врывался внутрь, удерживая за бедра железной хваткой, способной оставить синяки. Испытывая трепет от того, что с ним не обращаются, как с хрустальной вазой, Рон поступил так, как просил Северус — он полностью отдался на волю ощущений, издавая целую гамму всевозможных смущающих звуков.        — Прошу, ох, гребаная преисподняя, сильнее… ты нужен мне, — речь сорвалась на глубокий рычащий стон, когда пальцы сначала дернули Рона за член, а потом обхватили его, немилосердно дразня. — Ты…       Он удивленно вскликнул, когда его рванули вверх и свободная рука Северуса прижалась к груди, впечатывая в тело, которое вколачивалось в него с такой силой, что, казалось, будто с каждым выверенным толчком разбивало вдребезги все накопившееся напряжение. Рон почувствовал горячий рот, всасывающий кожу на шее, и наклонил голову, чтобы дать лучший доступ. Собственные руки казались ему лишними, и он сделал единственное, что смог придумать — потянулся назад и вцепился в ягодицы Северуса, ощущая, как они сжимаются при каждом толчке.        — Ты такой… — Северус прервался и зарычал, вбиваясь глубже. — Ты такой чувственный. Отзывчивый. Она никогда, — он толкнулся особенно глубоко, и Рон закричал от наслаждения, — ни за что, — слова сопровождались рыком физического усилия, — не узнает, от чего отказалась.       А затем мир покачнулся — Рон оказался заключен в железное объятие, пока Северус кончал, выстанывая оргазм ему прямо в ухо. Уже только этого могло быть достаточно, но ладонь, сжавшаяся вокруг члена, подтолкнула его к финалу ещё успешнее, и тогда вопль, сопровождающий второй оргазм за ночь, разлетелся по маленькой спальне с низким потолком.       Он ощутил, как Северус осел позади него. Рон тихонько постанывал от пульсаций, всё ещё пронзающих пах, его член обмяк, яички опустились. В ухо врывалось горячее учащенное дыхание, которое и не думало замедляться, он расслышал в нём отчетливые хрипы и чувствовал спиной, как скачет чужое сердцебиение. Только когда его собственное чуть успокоилось, Рон осознал, что где-то поблизости звонят церковные колокола, наполняя спальню мелодичными звуками.        — Вот черт, — Рон был удивлен, что произнесенное исходило от Северуса, — уже полночь?        — Похоже на то.       Рон тихонько застонал, когда Северус вышел из него и соскользнул с кровати. Он выключил свет и обнаженным подошел к окну, всматриваясь в снегопад.        — Время имеет какое-то значение? — Рон глубоко дышал, пытаясь успокоить свое по-прежнему частившее сердце.        — Вероятно, мое отсутствие на полночной мессе будет замечено.        — Чт… Ты религиозен? — Рон не мог сдержаться — его тон стал скептическим.       Вопрос был встречен глубоким низким смехом, когда Северус глянул на Рона через плечо, его лицо подсвечивал один из уличных фонарей.        — Нет, но это маленькая деревушка, меня пригласили, и они хорошие люди. Так как я планировал осесть здесь, думал — схожу, сделаю над собой усилие. Хотел прижиться тут, в этом окружении, даже если это подразумевает участие в мероприятиях, в которые я, по сути, не верю.        — О, — Рон тяжело сглотнул, — понимаю. Я уйду, ты опоздаешь совсем немного.        — Нет, в этом нет необходимости.        — Хочешь, я пойду с тобой?       Северус обернулся, чтобы посмотреть на него, и Рона охватил ужас при мысли, что сейчас и правда прозвучит “да”, но Снейп отрицательно качнул головой.        — Тем не менее, спасибо за предложение.       Рон заметил, как рука поднялась, чтобы осторожно помассировать висок.        — Ты в порядке?       Вопрос был бессмысленным, потому что лицо Северуса скривилось от боли:        — Ещё одно напоминание о змеином яде и времени, что я провел без кислорода, — пояснил он тихим голосом. — Если двигаюсь слишком быстро или перенапрягаюсь, это приводит к мучительным головным болям. Охваченный сочувствием Рон потянулся к безвольно повисшей руке, поймав её за запястье.        — Иди сюда, — он усадил Северуса на кровать и привстал на колени.       Северус заметно подпрыгнул, когда ощутил прикосновение к своим волосам:        — Что ты делаешь?        — Когда у меня болит голова, массаж всегда помогает, — осторожно ответил Рон, готовый чем угодно отплатить мужчине, который несколько минут назад доставил ему шокирующее наслаждение.        — Не останавливайся, — прозвучала команда, и Рон снова расслабился. — Я уже говорил тебе, что не был в такой близости с кем-либо…        — Шшш, — Рон запечатлел нежный поцелуй на черноволосой макушке, его пальцы возобновили движение. — Когда закончу, сбегаю вниз и прихвачу свою сумку. Моя работа требует наличия аптечки, так что у меня с собой полно зелья от головной боли. Можешь взять всё.        — Не стоит рассматривать меня как благотворительный проект, — сказал Северус, уткнувшись взглядом в платяной шкаф, стоящий напротив кровати.        — А я и не рассматриваю, — резко ответил Рон. — Не более чем ты меня во время выносящего мозг урока страсти.        — Выносящего мозг? Как лесть приятна для души… я уже и забыл.       Рон чуть не застонал от боли в груди, вызванной печалью, что затаилась в глубинах безразличного тона.        — Я заметил — ты не отрицаешь, что я стал твоим благотворительным проектом, — усмехнулся Рон.        — Это не так. Если ты обратил внимание, я наслаждался происходящим в той же степени, что и ты.        — Да, в данный момент доказательство твоего удовольствия стекает по моим бедрам, — довольно прогудел Рон, вычерчивая пальцами осторожные круги и стараясь не надавливать слишком сильно.       Он продолжал массаж, пока его руки не начали болеть, и только после этого с неохотой сел на кровать, разминая суставы, чтобы те не одеревенели. Порой как-то забывалось, что ему уже не восемнадцать и ранения, полученные во время войны, не прошли даром. Рон не увидел, что Северус развернулся и изучает его.        — Мерлин, я не замечал раньше. Что это?.. — Северус пальцем очертил шрамы на предплечьях Рона.        — Они остались от нападения мозгов в Министерстве, когда мне было пятнадцать, — он опустил взгляд на тонкие линии на своих руках. — Обычно сливаются с кожей, но, когда я… перенапрягаюсь, краснеют и проявляются.        — У тебя много боевых шрамов, — продолжил изучение Северус.        — Если их можно так назвать, — пожал плечами Рон. — Я не обращаю на них внимания. Похоже, магглы считают меня кем-то вроде упертого мазохиста. Когда выбираюсь в их общество надолго, использую спутывающие заклинания — тошнит от жалостливых и злобных взглядов.        — Да даже если бы и был, это никого не касается, — закатил глаза Северус.        — Точно, — Рон смотрел на него оценивающе. — Прежде я не встречал кого-то с такой же точкой зрения, остальные лишь предлагают мне прятать шрамы.        — Гарри они тоже рекомендовали прикрыть его знаменитый шрам? — Северус вопросительно приподнял бровь.        — Ты знаешь ответ, — Рон глянул на него с иронией и свесил ноги с кровати, поднимаясь. — Пойду принесу тебе зелье. Мне нужно накинуть что-то или?..        — Ты околеешь на лестнице. Там халат за дверью, — заметив, что Северус снова его рассматривает, Рон ответил улыбкой, потом развернулся, снял с крючка халат и накинул на плечи.       От одежды исходил тот же аромат, что и от Северуса.       Как бы не забыть упомянуть тот факт, что его волосы пахнут категорически по-девчачьи.       Рон испытывал неловкость от того, что усмешка шириной с тоннель Мерси приклеилась к его лицу, и от того, как ломило тело от приятных последствий исчерпывающей демонстрации страсти, которую он только что получил.       Он пересек затемненное помещение бара и, потянувшись за сумкой и пальто, заметил, что огни на рождественской ели всё ещё горят.       Осмелюсь ли я приблизиться к этой сволочи снова, или она набросится на меня?       Рон осторожно обошел дерево, нагнулся, чтобы выдернуть вилку из розетки, и быстро отбежал обратно, победно отметив тот факт, что и он, и дерево сохранили вертикальное положение. Он взял сумку и пальто и направился вверх по лестнице, на ступеньках которой его ноги нещадно мёрзли, прошел через неосвещенную комнату в спальню Северуса и улыбнулся ему:        — Я выключил гирлянду на дереве.        — Оно все ещё стоит?        — Поганец, — рассмеялся Рон и скинул халат с плеч, чтобы повесить его обратно, а затем начал рыться в своей сумке, содержимое которой частично вывалилось на кровать.       Рон раскрыл стандартную кожаную аптечку, выдаваемую всем аврорам, в поисках нужного флакона:        — Вот, — он вытащил один с фиолетовой жидкостью, — здесь должно быть около десяти доз.        — Спасибо, — тихо сказал Северус, глядя на него несколько странно.        — Что-то не так?        — Я просто всё жду момента, когда ты осознаешь действительность и собственные поступки, и сбежишь с воплями.        — С чего вдруг? — нахмурился Рон, сосредоточившись на том, чтобы сложить барахло обратно в сумку так, чтобы молния застегнулась.       Северус не ответил и отвернулся к окну. Рон включил свет и присел на краешек кровати, гадая, означает ли подобная нерешительность, что его присутствию здесь уже не рады.        — Ты хочешь, чтобы я ушел? — выдавил он, стараясь не показывать, как сильно его заденет положительный ответ Северуса.        — Ты хочешь уйти?        — Я спрашивал не об этом, — Рон с трудом сглотнул, приняв уклончивую тактику за молчаливое согласие, — но мне всё ясно. Страсть приходит и уходит, так ведь? Я просто оденусь и перестану тебе докучать.       Тебе и твоим волосам, которые пахнут гребаным жасмином и сексом.       Рон огляделся в поисках рождественских боксеров и обнаружил их у двери. Похоже, в пылу страсти они проложили подобие тропинки из сорванной одежды: его сапоги нашли пристанище в дальнем углу, джинсы — у кровати, футболка повисла на дверной ручке. Одежда Северуса находилась приблизительно в таком же беспорядке. Вступив в штанины джинсов, Рон потянул их вверх, с предвкушением думая о душе, который примет, несмотря на довольно позднее время, как только доберется до дома.        — Не уходи…       Слова повисли в воздухе, когда Рон повернулся, Северус всё ещё смотрел в окно. Тогда Рон подошел к нему в одном нижнем белье, встав так, чтобы быть в поле зрения друг друга. Он заметил, что безучастная тоска вернулась на лицо Северуса.        — Уверен?        — Да, если ты хочешь остаться. И если твои крысы не сгрызут собственные конечности от голода.        — Неа, это пойдет им на пользу. Они немного перекормлены, к тому же у них есть сухая смесь. Конечно, мне придется пасть ниц перед ними утром, но что-то говорит мне, что я должен остаться.        — А утром? — Северус пристально смотрел на него, тёмные глаза будто искали что-то, но Рон не понимал, что же именно.        — Ну, как и говорил — отправлюсь к родителям. Рождество ведь.        — Уже поздно, пожалуй, нам стоит хоть немного поспать, — Северус указал на кровать и без лишних слов забрался под одеяло.       В темноте комнаты Рон наблюдал, как холм на кровати устраивается поудобнее, а затем обошел её с другой стороны. Внезапно его осенила очень странная идея — Рон увидел пустую розетку у изголовья кровати и задумался, хватит ли у него решимости.        — Северус?        — Мм?        — Когда был маленьким, ты смотрел на огни гирлянды сквозь ветви, лежа под рождественской елью?        — Нет.       Ответ был кратким и резким. Рон прикусил губу и отказался от исходного плана:        — Ладно. Ну что ж, тогда я вернусь чуть позже.       Он снова выскользнул из спальни, прихватив халат, и не переставал гадать, что же довело его до подобного сумасбродства.       Вероятно, то же, что побудило меня переспать с ним. Господи боже. Интересно, не было ли каких-нибудь сомнительных ингредиентов в пироге, который я ел на обед? Нет, все-таки на завтрак. Или обед. Неважно. Гррр.       Рон спустился в прохладный зал паба и включил гирлянду на дереве. Потом он неловко откинулся на спину, чувствительно приложившись в процессе, и начал медленно заползать под ель, пока не достиг хорошей точки обзора с несколькими фонариками, мигающими прямо над его головой.       Было странно делать это без компании. Обычно её составлял как минимум один брат, толкающийся плечами в поисках удобного положения, а ещё Гермиона, которая была с ним в течение последних восьми лет.       Рон вздохнул, вспомнив это имя и о том, насколько успешно Северус изгнал из его разума любые мысли о Мионе. Боль прошедших трех недель исчезла, хотя Рон осознавал, что всё вернется, стоит ему остаться в одиночестве. Однако он не мог переложить роль движущей силы своего исцеления на кого-то другого.        — Что ты творишь? — прозвучал в темном помещении голос Северуса.        — Только то, что сказал, — тихо ответил Рон, — лежу под деревом и смотрю на фонарики. Своего рода традиция.        — И с какой стати ты обеспокоился её соблюдением?        — Просто потому, что это красиво, — Рон вздохнул, ощущая, как шаги Северуса отдаются вибрацией в полу. — Разноцветные огоньки светят сквозь ветви, и это напоминает мне о детстве, о чувстве безопасности…       Рон услышал глухой стук и увидел, как босоногий Северус, одетый во что-то, напоминающее черные пижамные штаны и толстый свитер, снимает с ближайшего стола один из перевернутых стульев. Когда Северус сел, его голые ступни оказались приблизительно на одном уровне с головой Рона. Они выглядели невозможно длинными с этими до странного ровными изящными пальцами с аккуратными ногтями и волосками, спускающимися от костяшки большого пальца.       И с чего вдруг я пялюсь на его ноги, когда в наличии есть целая рождественская елка, а?        — Итак, ты собираешься просто нежиться на полу? — спросил пребывающий в замешательстве Северус, и, даже не глядя, Рон мог сказать, что одна из его бровей выразительно приподнята.        — Ага. Ты просто лежишь, смотришь на милые фонарики и забываешь обо всем дерьме, приключившемся в твоей жизни.        — Звучит довольно расслабляюще.        — Так и есть. Почему бы тебе не прилечь рядом…        — Нет. Спасибо.       Рон пожал плечами:        — Многое теряешь.       Пол был ледяным, и вскоре его спина и бедра начали ныть от сквозняка, стелящегося по доскам. Рон вернулся к беседе, чтобы отвлечься от неприятных ощущений, одновременно наслаждаясь радужным свечением огней гирлянды.        — Если не возражаешь, могу я спросить, что случилось после того, как мы ушли из хижины?        — После того, как вы трое оставили меня умирать, я потерял сознание и не дышал. Когда пришел в себя, едва соображал, но у меня в мантии были некоторые антидоты и я смог проглотить их.        — Мы думали, ты мертв. Кровь была повсюду, ты перестал дышать, и твои последние слова казались такими… окончательными. Господи, всё это до сих пор заставляет дамочек обливаться слезами. Ты заполучил своего рода образ романтического антигероя. Девицы утверждают, что были влюблены в тебя в Хогвартсе, что ты всегда был недооценен и недопонят и просто нуждался, чтобы тебя обняли.        — Допускаю, что это заключение о недостатке в моей жизни объятий не столь уж далеко от истины.        — Вот только женщина, которую тебе хотелось бы обнимать, погибла, — мягко произнес Рон, наблюдая за медленным вращением деревянного Санта-Клауса.        — Полагаю, и это верно, — Северус изменил положение ног на полу. Было очевидно, что он замерз.        — Иди сюда, — проворчал Рон, распахнув полы халата.        — Не дури, они окоченели.        — Точно подмечено. Уверен, при твоих проблемах со здоровьем мерзнуть не слишком-то полезно.       Рон был приятно удивлен, когда почувствовал холодные, почти восковые ступни на своем животе. Он обернул их полами халата, стараясь не взвыть от температуры.        — Итак, что было, когда ты очнулся? — снова спросил Рон.        — У меня не было палочки, — медленно ответил Северус.        — Потому что Волдеморт думал, что ты хозяин Старшей палочки.        — Что?        — Ох… чёрт, это…        — Я не хочу знать, — твердо произнес Северус. — Мне не нужно об этом знать. Единственное, о чем я когда-либо задумывался — как сложились жизни тех, кто остался в том мире. Однако никогда не ощущал потребности узнать обо всём, что Альбус не счёл возможным мне доверить.        — Ну, тогда ладно, — Рону с трудом верилось в подобное безразличие. — У тебя не было палочки…        — Но я смог выбраться из хижины и вскоре после этого нашел палочку, лежащую неподалеку. Совершенно чудесным образом я умудрился аппарировать, не расщепившись по пути.        — Да уж, аппарация в состоянии стресса не приносит веселья. Я таким образом потерял руку, — Рон содрогнулся от воспоминаний.        — Я аппарировал к пещерам в горах, что за замком, и скрывался там, пока не окреп достаточно, чтобы уйти.        — И что ты делал после этого? Где побывал?        — Повсюду, — Северус вздохнул, и Рон еле удержался от хихиканья, когда ступня на животе дернулась и слегка его пощекотала.        — Щекотно?        — Нет, — неумело солгал Рон.        — Стоит отметить это для применения в будущем.        — Применения в будущем? — тихо переспросил Рон. — Я…        — Конечно, только в том случае, если ты захочешь вернуться.       Рон промолчал. Он смотрел вверх на еловые ветви, пытаясь решить, как же тут ответить:        — Ты больше не принадлежишь моему миру. Ты исчез и считаешься погибшим.        — А ты ещё не восстановился после тяжелого разрыва отношений, — спокойно дополнил Северус.        — Ну да, — вздохнул Рон. — Но как вообще можно прийти в себя после такого? Восемь лет, и она бросает меня за три часа до свадьбы.        — Хорошо, что она сделала это тогда, а не потом. Насколько я слышал, развод — то ещё мероприятие.        — Я просто хотел бы… мы поговорили. Конечно же, мы поговорили. Она пыталась всё объяснить.        — Какие же доводы она привела? — спросил Северус, и Рон поднял руку, чтобы растереть ступни, покоящиеся на его животе.        — Что не любит меня — и это было довольно честно. Я, в общем-то, и не слишком ожидал, что она согласится выйти за меня. Но почему же… почему за три часа до свадьбы, в доме моих родителей, когда этот гребаный шатер уже был установлен? И оплачен. Какого хера? Я же аврор, а не миллионер.        — Разве оплата свадьбы семьей невесты не является традицией? — задал вопрос Северус, скрестив руки на груди.        — Гермиона этого не хотела. Она настояла, чтобы мы оплатили всё сами. Меня только-только повысили до старшего аврора, и я зарабатывал больше неё. Конечно, тут же взыграло моё чертово рыцарское благородство, и я взял на себя большую часть расходов.        — Я выражу своё мнение повторно, если ты не против — ой.       Рон фыркнул от смеха:        — Да уж, ой. Не уверен, что мой банковский счет когда-либо оправится. Однако, по крайней мере, у меня осталось достаточно средств, чтобы внести задаток за арендуемую квартиру. Я рассчитываю поднакопить в течение следующих месяцев.        — Звучит так, будто ты уверен в себе хотя бы в финансовом плане.        — Ага. Наконец-то я начал получать гребаную зарплату в сносном размере, и тут же моя личная жизнь полетела вверх тормашками. Круто совпало, да?        — Не бывает лёгких путей.        — Я не знаю, что делать, — печально признался Рон. — Я просто не могу понять, где ошибся, Северус. Я делал всё, что должно, и даже больше. Я имею в виду — если ты расскажешь об этом кому-нибудь, мне придется тебя убить — что вместе с ней ходил на уроки гребаных танцев для нашего свадебного вальса, который, как она заверяла ранее, мы ни за что танцевать не будем. А потом вдруг Миона переключилась в режим невесты-монстра, и вуаля! — вот уже на горизонте появился этот хренов первый танец жениха и невесты, хоть она и клялась своей жизнью, что на нашей свадьбе подобного не будет.        — Ты брал уроки танцев?       Веселье в голосе прозвучало весьма очевидно, и Рон устало вздохнул:        — Угу. Забавно, но она взбесилась, когда преподаватель постановил, что я танцую лучше неё. Наша посещаемость занятий после этого резко сократилась.        — Рон, я не хочу… хммм. Позволь лишь обозначить — с точки зрения постороннего наблюдателя не заметно, что ты хоть что-то делал не так. Не казни себя столь беспощадно.        — Для танго нужны двое, как отметил мой брат, не оказав при этом никакой поддержки.        — Который из?        — Перси, — проворчал Рон. — Помирился с нами прямо накануне Битвы. В течение нескольких лет все было в порядке, Одри — жена — смягчила его, но когда с Гермионой всё закончилось, он, кажется, вернулся в прошлое. Будто мне снова одиннадцать, и я сделал что-то, поставившее его в неловкое положение.        — Ну, может, для танго и нужны двое, но стоит одному сделать неверный шаг — и рискуют рухнуть все, кто на танцполе.       Рон ненадолго задумался над этим, облизывая пересохшие губы.        — Может, ты и прав.        — Итак, что ты собираешься делать теперь? — спросил Северус с легким зевком, и Рон вспомнил о времени суток.        — Ну, меня в квартире ждут мои девочки… звучит уныло, я в курсе, но они всё равно мои любимицы. Что ещё… Завтрашнее Рождество в кругу семьи. Мама будет кидать в мою сторону печальные взгляды, разразится слезами после нескольких бокалов шерри и в очередной раз скажет, как она сожалеет, что всё пошло не так. Джордж будет хандрить, как это обычно случается на Рождество, и не исключено, что мы опять обнаружим его при попытке покончить с собой. Папа попытается создать обстановку умиротворения, благоразумия и счастья и будет раздосадован, когда никто не захочет ему в этом посодействовать. По-хорошему, думаю, предпочтительнее будет заползти в ближайший сугроб, покрыться льдом и оттаять по весне.        — Что ж, теперь это похоже на план, — Северус усмехнулся, глядя на Рона сверху вниз.        — Возможно, я никуда не пойду завтра, — тихо сказал Рон, — может быть, просто спрячусь в квартире, заблокирую камин и буду спать.        — Где ты живешь? Среди магглов или магов?        — Я живу в Лондоне, на маггловской территории, но камин подсоединен к сети и всё такое. Когда я жил с Гермионой, у нас была огромная квартира в жилой части Косого переулка. В прекрасном старинном здании с собственными привидениями и кошкой. Я любил эту чертову квартиру.        — Тогда почему ты отступился от неё?       Рон вздохнул, с каждым произнесенным словом на сердце становилось всё тяжелее:        — У меня просто не было сил для борьбы. Я забрал самое ценное для меня и сказал, что она может оставить себе всё остальное. Не хотел никаких напоминаний о ней на новом месте. И это было правдой до определенной степени. Хотя всё же стоило прихватить что-то, на чём можно сидеть. По большому счету, я так и не смог себя заставить заказать что-либо для новой квартиры, кроме кровати.        — Рон, ты должен был бороться за свою собственность, — просто сказал Северус.        — Я знаю. Сейчас уже слишком поздно. Теперь сама мысль о том, чтобы встретиться с ней, вызывает у меня тошноту.        — Потому что она по-прежнему тебе небезразлична и ты хотел бы её вернуть или потому, что тебе слишком больно?       Рон понимал, что за вопросом Северуса скрывается нечто большее, поэтому он тщательно обдумал ответ на него:        — Я не хочу возвращаться к этим отношениям. Я не желаю быть с кем-то, кому наскучил после восьми лет совместной жизни. Если она… если в конечном итоге спустя три года она вдруг осознает, что совершила ошибку, я уверен, что не смогу снова впустить её в свою жизнь.        — И это правильно, — произнес Северус убеждённо.        — Что насчет тебя? — Рон повернул голову, чтобы иметь возможность видеть сидящего на стуле Снейпа, и заметил, что тот укутался в свитер, крепко обхватив себя руками — то ли потому, что замерз, то ли пытаясь обуздать эмоции.       И Рону было знакомо это чувство.       Не могу сосчитать, сколько раз за последние три недели, раздеваясь, я замечал, как болят мои руки по той же самой причине.        — Я останусь тут, — Северус оглянулся вокруг, рассматривая паб. — Мне здесь нравится. Простая жизнь, мизерная арендная плата, потому что владелица — моя кузина… и мне симпатично местное население.        — То есть, если надумаю вернуться, я найду тебя здесь…        — Я попросил бы тебя хорошенько подумать, прежде чем поступать подобным образом, — выговорил Северус на едином выдохе.       Рон пробурчал что-то, соглашаясь, и перевел взгляд обратно на ель:        — Ты уверен, что у меня нет никаких шансов уговорить тебя спуститься сюда, Северус? Если не совершал ничего подобного прежде, как ты можешь знать, что тебе не понравится?       Он думал, что получит автоматический отказ, но в действительности сначала возникла пауза, потом послышался стон, ноги покинули прибежище его живота, а затем Северус опустился рядом на колени, лег на спину и проскользнул под дерево.        — Ну и на что тут смотреть? — спросил он пренебрежительно.       Рон улыбнулся пушистым еловым веткам и потянулся вниз, чтобы переплести пальцы Северуса со своими:        — Ты просто смотришь.        — И все-таки на что?        — Заткнись, — выдохнул Рон. Его грудь наполнило тепло, и он понял, почему не ощущал правильности происходящего до сего момента — совершенно очевидно, что эта традиция предназначалась для того, чтобы быть разделенной с кем-то.        — Искренне надеюсь, что тот, кто срубил это дерево, проверил его на предмет отсутствия белок, — проворчал Северус.        — Заткнись, — рассмеялся Рон.        — Слушаюсь, сэр.        — О, мне это нравится.       Лучезарная улыбка Рона, вызванная мрачным смешком Северуса, практически осветила ветви дерева.        — Думаю, мне стоит задуматься о смене места работы, — внезапно выпалил Рон, сам толком не понимая, почему.        — Из-за проявленной в ситуации с елкой неуклюжести? Если ты скажешь “да”, я тут же её спалю.        — Это не из-за дерева, — с усмешкой заверил Рон.        — Тогда почему? Ты старший аврор, помнится, раньше к этой должности прилагалась неприлично большая зарплата. С какой стати тебе увольняться?        — Эта работа привязывает меня к войне. Единственное оставшееся звено. Гермионы больше нет.        — О, Рон, ты не должен бросать свою работу из-за неё.        — Нет… я… дело не в ней. Я просто задаюсь вопросом, об этом ли я мечтал. Конечно, мне нравится известность. И я обожаю свою карточку из шоколадных лягушек.        — У тебя собственная карточка в шоколадных лягушках? — с усмешкой переспросил Северус.        — И у тебя тоже, — прошептал Рон и сжал его ладонь.        — Что ж, теперь я знаю, чего достиг в этой жизни, — Северус закатил глаза, хоть Рон и не мог этого видеть.        — Ещё у тебя есть Орден Мерлина.        — Я не хочу об этом знать.        — Он стоит на каминной полке у Гарри.        — Рон, просто послушай — я не хочу ничего знать. Я не собираюсь возвращаться в магическое сообщество и планирую и дальше жить как маггл. Их не волнует, есть ли у меня Орден Мерлина, впрочем, то же самое могу сказать о себе.        — Неужели ты не испытываешь ни малейшего интереса по поводу того, о чем я мог бы рассказать?        — Конечно, мне любопытно. Однако я вполне в состоянии сдерживать свои порывы.        — Забавно, с какой-то стати мне показалось, что ты задал целую кучу вопросов.        — Ты — другое дело.        — Почему?        — Ты бесишь, вот почему, — буркнул Северус уголком рта, спровоцировав фырканье со стороны Рона.        — Можно подумать, я слышу это в первый раз. Запомни, я — это я.        — Да… ты — это ты. Хоть и несколько отличаешься от мальчишки, которого я запомнил.        — Тебе всё ещё не нравится дерево? — сменил тему Рон.        — Не особенно.       Рон вздохнул с надрывом:        — Без сомнения, впустую потраченная на тебя красота.        — Если ты набиваешься на комплименты о своей привлекательности, рискуешь состариться в их ожидании.        — Казалось, в спальне ты был вполне к ним расположен, — подколол Рон, слегка пихнув Северуса локтем в ребра, скрытые толстым свитером.        — Ну, часто в запале вырывается то, что не стал бы говорить в нормальной обстановке.        — О, значит, я не восхитителен, не сокровище и ни разу не чувственный? — Рон не ожидал, что это причинит ему такую боль.        — Я не это имел в виду.       Между ними воцарилась тишина, так как Рон отвернулся и погрузился в невеселые раздумья.       Следовало догадаться, что всё складывалось слишком хорошо, чтобы быть правдой.        — Уизли, ты дуешься?        — Нет, — вызывающе выплюнул Рон.        — Хорошо. Потому что если дуешься, я не стану говорить о том, что действительно имел в виду всё сказанное наверху.        — Спасибо. Тогда и тебе следует знать, что я вернул бы эти комплименты, если бы ты предоставил моему рту хоть несколько секунд отдыха.        — Не стоит беспокоиться, — Северус слегка пожал плечами, — всё, чем ты мог мне польстить, так или иначе проявилось в реакциях твоего тела.        — Если я скажу, что впервые за несколько лет ты заставил меня почувствовать себя более живым, это даже не будет лестью.        — Тебе польстит, если я отвечу тем же?        — Предположим, — усмехнулся Рон.        — Прекрасно. Значит, мы оба польщены.        — Говорят, в силки лести можно попасть, где угодно, — размышлял вслух Рон.        — И где бы ты хотел попасть в её ловушку? — мягко спросил Северус.        — В твоей постели, — нахально прошептал Рон, крепко зажмурившись от осознания собственной наглости и бесстыдства.        — О, — ответный шепот Северуса прозвучал ещё тише. ***       Северуса разбудило легкое поскрипывание половиц под подошвами сапог, и он распахнул глаза, прежде чем вспомнил, что засыпал не один. Он осмотрелся — в комнате не было никого, кроме него, хотя от опустевшей постели всё ещё исходило тепло. За окном было светло. И тут Северус заметил на прикроватном столике поднос с чашкой, тарелкой и сложенной запиской.       Издав легкий стон недовольства от того, как неудобно свитер перекрутился в районе талии, он потянулся за запиской, чтобы прочесть её всё ещё сонными глазами:       Северус,       Похоже на то, что лесть привела меня в твою постель за лучшей ночью в моей жизни. Ты скажешь, что я преувеличиваю. Однако тебе следует знать, что прошло много времени с тех пор, как я умудрялся сделать это четыре раза за ночь.       Новая встреча с тобой дала мне много пищи для размышлений и переоценки моей жизни. Увидеть тебя за той барной стойкой было сильнейшим шоком, но я не могу избавиться от мысли, что у всего произошедшего прошлой ночью есть смысл, как и от понимания того факта, что с тобой я чувствовал себя как дома, хотя, казалось, уже успел подзабыть это ощущение.       Тем не менее, это твоя новая жизнь. Ты тот, кто принял решение, на которое у меня не хватило духу после окончания войны — ты оборвал все связи. Я завидую тому спокойствию, что у тебя есть, пусть оно и связано с одиночеством.       Ты прав. Я не оправился после разрыва с Гермионой, и исцеление займет много времени. Я не могу ожидать, что ты излечишь меня, и не буду. Также я не жду, что ты согласишься на “реабилитационные” отношения — без сомнения, ты стал бы рассматривать их именно в таком свете. За мной тянется больший груз проблем, чем я когда-либо рассчитывал нести. И я сожалею, если среди твоих ощущений от прошлой ночи закралось чувство, что тебя использовали.       Я не знаю, какой смысл у этой писанины. Мне нужно было уйти, чтобы подготовиться к грядущему дню, хотя мне так и не удалось урвать ни кусочка сна. Когда ты уснул, я был слишком очарован, наблюдая за тобой. Полагаю, я боялся заснуть и проснуться утром с пониманием того, что всё случившееся было всего лишь ночной грёзой. Почему меня это пугало? Потому что ты спас меня от моего первого ужасного Рождества в одиночестве. Надеюсь, я тоже смог тебе помочь.       Я написал свой адрес в нижней части письма. Полагаю, при жизни среди магглов ты в курсе, зачем нужны марки и как работают почтовые отделения (и тролли, которые там якобы трудятся). Если захочешь увидеть меня снова, пожалуйста, напиши мне. Или, если не захочешь ждать, направь Патронуса — я планировал отправиться к родителям в час и буду один до этого времени. Я не вернусь, пока ты не позовешь. И подам отчет о том, что вспышки магии были выявлены неисправным датчиком. Ты будешь по-прежнему спрятан в глуши и безопасности, и я — ох, как драматично! — унесу твою тайну в могилу.       Спасибо тебе, Северус.       С большей привязанностью, чем я когда-либо предполагал испытывать по отношению к тебе,       Рон       P.S. Пойми меня правильно.       P.P.S. Рождественская ель всё ещё стоит. Я засчитываю это, как личную победу.       P.P.P.S. Если взглянешь на содержимое подноса, надеюсь, найдешь там кое-что приятное.       Северус моргнул и сел прямо, рассматривая поднос — рядом с испускающей пар чашкой чая стояла тарелка полная бисквитов из молочного шоколада. Он сглотнул неожиданно появившийся в горле комок и уставился на адрес внизу письма.