A Dangerous Game To Play

Со дня, который я провела в компании Джареда, прошло больше недели. Парни вернулись в студию после небольшого отдыха. За всё это время я больше ни с кем из них не виделась, проводила дни дома, читая книги или просто гуляла по Лос-Анджелесу. Как правило, прогулки были ночными. В один солнечный день мне захотелось навестить ребят в студии. Быстренько собравшись, прыгнула в такси, которое уже ждало меня и помчалась в Марс Лаб. Не успела я сделать шаг на тропинку, ведущую к небольшому домику, как из дома выбежал Джаред, размахивая руками, попутно издавая звуки, похожие на гуканье мартышки. Подняв бровь, я уставилась на Лето, пытаясь понять, что же, чёрт подери, происходит. Но этому не суждено было случиться. Джаред налетел на меня и сбил с ног, навалившись сверху: его и без того большие глаза, стали ещё больше. Джей смотрел на меня, хлопая ресницами, а я представила, как в его голове со скрипом вертятся шестерёнки, запуская процесс мышления. — Ты долго будешь лежать на мне, Лето? Такой дрыщик, а такой тяжёлый! — Извини, я не заметил тебя, — Джей вскочил на ноги, протянув мне руку и помог встать. — Мы тут, того, веселимся. — Я такая незаметная? Точно блоха. И вообще, лучше бы альбом писали, а не, — я махнула рукой в сторону двери, из-за который показались ещё две морды. — Веселились. — Да ладно тебе, не бузи, — хохотал Томо, медленно подходя ко мне и Джею. — Заходи в наш шалаш, прыгай на диванчик и отдыхай. А мы с мистером Клоуном отправимся в магазин. — Отлично, я как раз хотела поговорить с… Стоп! Ты забираешь Джареда? Томо и Лето одновременно кивнули головами, растягивая губы в довольной улыбке. Они издеваются! Оставляют меня наедине с мудаком! Тяжело вздохнув, я сложила руки на груди, нахмурила брови, чем вызвала у этих дураков очередную порцию хохота. — Ну, не дуйся. Он не будет приставать, обещаю. Он хороший пёсик, — последнее предложение Джаред шепнул мне на ухо и засмеялся. Подмигнув Шеннону, Милишевич и младший Лето пошли прочь, а Шенн развернулся на пятках и вошёл в дом. А я продолжала стоять, как вкопанная. Почему я решила приехать в студию именно сегодня? Работы нет, мне будто заняться больше нечем. Всегда моя задница найдёт себе приключение. Сделав глубоких вдох и выдох, я пошла в дом. Только я увидела гитару рядом с диваном, подошла к ней и пальцами провела по струнам. Ох, как же красиво тогда играл Джей. Осмотревшись вокруг уже знакомой комнаты, я поняла, что что-то тут не так. Присмотревшись к стенам, поняла, что на одной появилось ещё несколько бумажек с напечатанными на них словами, а на другой — несколько фотографий в рамках. Я подошла рассмотреть их поближе. Вау, так это же из них я выбирала. Всё-таки надо признать, у Шеннона талант создавать красоту. — Нравится? — проговорил Лето у меня за спиной. Он улыбался. Я более чем уверена, что сейчас на его лице играет самодовольная улыбка. — Нравится. Удивлён, что я умею по достоинству оценить что-то хорошее, даже если это твоих рук дело? — Ты же очень меня не любишь. Так что да, удивлён. Я повернулась лицом к Шеннону и сузила глаза, пристально глядя на него. Хотелось выпустить в его сторону ещё какую-то колкость, но ничего достойного не нашлось. Мои глаза скользили по Шеннону, с интересом рассматривая его. Широкие штаны, кроссовки, потрёпанная футболка, которой, наверное, сто лет в обед, волосы торчали в разные стороны, лёгкая небритость создавали образ такого себе раздолбая, который недавно встал с постели, надел первое, что вывалилось из шкафа и пришёл работать. В руках он держал две чашки, из которых вверх поднимался пар горячего кофе. И когда он успел? Глаза были уставшими, но всё равно в них присутствовал озорной огонёк, будто чёртики внутри Шенна задумали небольшую вечеринку. Думаю, ему немного льстит тот факт, что даже я оценила его талант фотографа. Шеннон протянул мне руку с чашкой, дождался пока я возьму её и тоже подошёл ближе к стене. — Это идея брата. Он захотел немного разнообразить Марс Лаб. Сделать её более оживлённой. Вдохнуть в неё жизнь, если так можно выразиться. Если честно, я удивился, когда пришёл сюда: на стене висят мои фотографии: вот это неожиданный поворот. Зуб даю, что этот маленький воришка, стырил их у меня. Но я всегда восхищался его креативностью, особенно в столь простых и, казалось бы, банальных вопросах. Он — пример для подражания. Именно Джей делает меня лучше. Наверное, по всем правилам, я старший и именно я должен быть хорошим примером для младшего. Но, на самом деле, нет: я самый ужасный пример для подражания. Именно когда-то, глядя на меня, он начал пить, принимать наркотики и водиться с плохими компаниями. Но смог вовремя остановиться, поступил в университет, а я… А я так и остался в плохой компании, — Шеннон сделал глоток и усмехнулся. — Джаред стал маминой гордостью, спас меня, вытащил из такой ямы, в которую я влез и никогда бы сам не выбрался. Героин — это ужасная вещь. Если однажды ты подсел на это, то уже не слезешь. Наверное, сейчас я держусь только ради него и всего того, что он делает вместе с Томо. И… — Шеннон на мгновение замолчал, сделал глоток кофе и улыбнулся. — И ради мамы. Она слишком много натерпелась из-за меня. Удивительно, за что мама и Джаред так меня любят? Пока Шенн говорил, я присела за фортепиано, которое стояло возле стены, и внимательно слушала его монолог. Оказывается вот он какой, Шеннон Лето. Любящий и любимый сын и брат, самый обычный человек, со своими проблемами и слабостями, наверное, даже ранимый и чувственный. А хотел казаться крутым и дерзким парнем, который всегда во всём разбирается сам. Лучше бы сразу вел себя нормально. Вот как сейчас. — Зачем я тебе всё это рассказал? Наверное, давно ни с кем откровенно не говорил, кроме друзей и родных или же просто стал слишком сентиментальными. Его губ коснулась улыбка, от чего даже я не удержалась и улыбнулась в ответ. Поставив чашку на пол, я повернулась к фортепиано и стала играть собачий вальс, чтобы хоть немного развеять эту немного грустную обстановку. Шенн подошёл к инструменту, облокотился на него и с улыбкой наблюдал за мной, пока я наигрывала весёлую мелодию. — Хотелось бы сыграть что-то более серьёзное, но, увы, все мои умения начинаются и заканчиваются на этом. — А что бы ты хотела сыграть? Может, я смогу. — Лунную сонату. Любимое музыкальное сочинение Бетховена. Или слабо? — я с улыбкой посмотрела на мужчину, а он лишь хмыкнул и жестом показал, чтобы я подвинулась. Лето сел за фортепиано, глубоко вдохнул. Его пальцы коснулись клавиш и комнату начала заполнять прекрасная мелодия. Вступление медленное, плавное, ровное, его едва слышно. Лишь иногда, музыка позволяет себе сорваться, будто бы сбившись, не выдержав, стремглав летит вперёд. Пальцы Шеннона умело скользят по белым и чёрным клавишам, заставляя фортепиано дарить некую невесомость, забвение. Дрожь медленно пробирается под кожу, прокрадывается в самое сердце, вынуждая его пропустить через себя электрический разряд и стучать всё быстрее и быстрее. Его руки продолжают своё путешествие по клавишам, и мелодия рвётся, мчится, несётся, кружась в невидимом вихре из бархатных, нежных нот. Он очень сосредоточен, но в то же время — завораживающе расслаблен. Всегда, когда слышу лунную сонату, чувствую боль, невероятную, дикую… Отчаяние, грусть, разрушение, падение, взлёт. Неповторимый трепет каждого аккорда. Кажется, сначала она походила на скорчившееся от дождей и ветров, поникшее старое дерево, которое медленно расправило длинные хлёсткие ветви и вновь обратило их к солнцу. Пение нот не сразу стихает. Яркая кульминация сменяется тихим журчанием, яростный вихрь — скромным летним ветром. Неторопливо, даже чуточку лениво, намеренно растягивая каждый звук. Финал так близок. Звуки всё ниже, звучание спокойнее, тише. Как догорает маленький свечной огарок, угасает неповторимая лунная соната. Вместе с мелодией успокаивается и сердце, оно уже не стучит так быстро, будто пытается вырваться из груди, а тебя наполняет чувство спокойствия. Шеннон поворачивается, и сейчас, здесь, в этом мгновении, мы оба понимаем, знаем прекрасно, слова не нужны. Всё сполна передаст воцарившееся послевкусие — хрустальная, звонкая тишина. Никто из нас не знал, как поступить, какой жест сделать или что сказать. Мы просто смотрели друг другу в глаза, наверное, даже дышали синхронно. Напряжение вокруг нас росло, воздух казался сбитым, дышать становилось всё труднее и труднее. Секунда, мгновение, прикосновение и тебя будто поглотил неведомый прежде вихрь эмоций, ощущений. Нежное, трепетное прикосновение губ, широкая, слегка шершавая, но такая тёплая ладонь коснулась моей щеки, большим пальцем слегка поглаживает её, вторая рука опускается на талию, притягивая к себе плотнее. Не знаю, не понимаю зачем, почему, но я позволяю ему это; запускаю пальцы в короткие и растрёпанные пряди, опуская ладонь на затылок Шеннона. Он всё так же нежен, ласковый, слегка поглаживает по спине ладонью, будто успокаивает, а по телу разливается приятное тепло. Мне спокойно. Это полуобъятие дарит такое ощущение, будто я в коконе, в безопасности и мне ничто не грозит. Я первая отстраняюсь, разрывая этот поцелуй. Опускаю ладонь на грудь Шеннону, но не могу поднять глаза и посмотреть на него. Не могу встретиться с его взглядом, потому что знаю, что увижу. Шенн указательным и большим пальцем касается моего подбородка, слегка приподнимает голову, заглядывает мне в глаза. Нет, не надо, не смотри так. Слишком нежно, влюблённо. Пожалуйста. Не убивай. Легко касаюсь его щеки, прикрываю глаза, глубоко вдыхаю и собираю всю волю в кулак. — Не стоило этого делать. Это ошибка, — голос совсем тихий, не похож на мой. Но, тем не менее, это он. — Прости.