A Dangerous Game To Play

Со дня, когда я начала работать на Марсов прошло не так уж и много времени, но произошло столько всего, что я совершенно сбилась, когда впервые появилась в этой студии, когда впервые поругалась с Шенноном, когда поняла, что Джаред станет для меня другом, советником, а ещё братом, и вообще моей самой большой поддержкой. Томо стал для меня настоящей отдушиной, вечный весельчак, упоротый хорват, как я любила называть его, всегда знал, когда надо все мои колкости перевести в шутку и успокоить меня или жертву моих шуточек, а иногда прибить мой поднявшийся пыл нелюбви к старшему Лето. За это время я встретила давнего друга, начала, как мне тогда казалось, прекрасные отношения, которые ничем не закончились, а только причинили боль моральную и физическую. Я прошла путь от ненависти до любви к самовлюблённому, напыщенному, неугомонному и невыносимому барабанщику, смогла принять эту любовь, отпустить прошлое, опять-таки, всё благодаря Джею, ведь с его подачи я дала себе ещё один шанс на любовь, которой так боялась, и всё же проявлять чувства не спешила, прощупывала почву. Но всегда, каждый раз, когда я пыталась приблизиться к Шеннону, попытаться быть немного приветливее, мягче, он начинал воспринимать это как игру, становился колючим, будто ёжик, который защищается от опасности внешнего мира, поэтому все мои попытки заканчивались провалом. Теперь Лето не желал идти на контакт, разговаривать, постоянно избегал, точно как школьник, всегда находил отговорки, когда я подходила к нему предложением поговорить, наконец-то выяснить всё, ведь скоро нам придётся работать ещё больше, проводить не по несколько часов рядом, а дни напролёт. Он стал похожим на меня. — Шеннон Кристофер! — в студии, где впервые за долгое время царила тишина, мой голос звучал как гром средь ясного дня, что даже Томо уронил медиатор и уставился на меня, будто моя гневная триада обрушится на него и похоронит под собой. — Где этот засранец?! Сколько раз я просила его не трогать мою, мою чёртову кружку или хотя бы мыть её после себя. Он — настоящая свинья! Даже его брат меньше свинячит. Схватив барабанную палочку, я пошла в сад, где всегда любили сидеть братья, в поисках главной свиньи семьи Лето. Этот паразит сидел в кресле, напялив на нос солнцезащитные очки, в ушах были наушники, а пальцы отбивали ритм по подлокотнику. Тихо подойдя к нему, легонько палочкой стукнула по голове и уставилась на Шенна, который сняв очки, поднял бровь вверх, смерил меня взглядом, хмыкнул и снова вернул очки на прежнее место. А вот это уже переходило всякие рамки: теперь он просто игнорирует меня, будто я пустое место, не достойна внимания его величества Шеннона Лето. Внутри разразился целый ураган, который остановить уже было невозможно, если только никому не хотелось попасть в него и быть погребённым под землей. Поставив чашку на столик, рядом с ней положила барабанную палочку, я сняла с Лето очки, зацепив их у себя на голове, как обруч и стала пристально смотреть на мужчину, а он даже виду не подал, что что-то произошло — всё такой же спокойный, расслабленный, выжидающий. Он ждал, каким же будет мой следующий шаг. Его губ коснулась лёгкая, едва заметная улыбка — этот гад играл со мной, испытывал моё терпение, думал, что я поддамся эмоциям, разозлюсь и опять шандарахну его по голове его же палочкой. Но нет, на этот раз я просто тяжело вздохнула, села ему на колени, обняла за шею и, едва касаясь уха губами, прошептала: — Ещё раз возьмёшь мою чашку — я разобью её на твоей прекрасной голове, ты меня понял? Подмигнув, щелкнула его по носу и направилась обратно в домик, оставив Лето сидеть в кресле в полном недоумении. За окном студии послышалось, как кто-то рьяно сигналил, чтобы на него или неё наконец-то обратили внимание и этот кто-то своего добился: мы с Томо вышли на улицу через парадный вход и увидели, как из красивенькой и новенькой чёрной Тойоты Короллы вышел Джей и помахал ключами. — Не хочешь прокатиться на своей машинке, прокатить свои новенькие водительские права? — Ты сумасшедший, Джаред, — улыбнувшись, я подошла к Лето и крепко обняла его. Джей был единственным, кто знал, что я сдала на права, ведь именно он помогал мне переучиться с привычного для меня левостороннего движения на правостороннее, заставлял учить правила и постоянно проверял, хорошо ли я всё делаю. А потом ездил со мной в автошколу и поддерживал, когда я сдавала финальные экзамены. — Ну, вообще-то мы все сумасшедшие, и ты в том же числе, Тина, — хохоча, проговорил Томо, подойдя ко мне, приобнял за плечо, а потом взъерошил волосы, заливаясь смехом, который будто вирус переходил ко всем, кто его слышал. — Джей нам всё рассказал, и мы решили сделать тебе подарок. Ну или как-то так. Повернув голову в сторону студии, я увидела, как Шеннон плечом подпирал дверной косяк и смотрел на нас, слегка сузив глаза, сделал очередную затяжку, лишь уголок губ дрогнул в улыбке, черты лица смягчились, уже не казались такими острыми, серьёзными. Отпустив Томо и Джея из объятий, подошла к Шенну, посмотрела ему в глаза, ладонью коснулась плеча и, приблизившись к нему вплотную, шепнула одно лишь «Спасибо», после чего пошла обратно к машине. Ближе к вечеру, Шеннон предложил «обмыть» подарок в каком-то клубе, Томо и Джаред сразу же отказались, нашли какие-то отговорки, только бы не повеселиться и не дать себе расслабиться хотя бы раз. А во время празднования дня рождения Шеннона, все были подвыпившими, и только Джаред среди всех был трезв и видел, какую херню способны вытворять взрослые пьяные люди. Интересно, что он думал тогда, наблюдая за всем этим каламбуром. Но, тем не менее, сегодня вечером праздновать поедем только Шеннон и я, хотя оставаться наедине с ним не хотелось, ведь я сама не знаю, что могу вытворить, если за мной никто не будет присматривать. И всё же, мы отправились в один из лучших, по словам Лето, ночных клубов ЛА, где он частенько зависал, и многие там знали его рожицу, поэтому проблем с укромным местечком для посиделок не будет и сплетен, надеюсь, тоже не будет. Но прежде чем мы заехали в клуб, Шеннон решил прокатить меня по малоизвестным даже для коренных жителей местечкам в городе Ангелов, для поездки мы решили взять мою новенькую машину. Шенн был серьёзным, сосредоточенным на дороге, взгляд устремлён вперёд; он не отвлекался на какие-то мелочи, пока ехал по уже более-менее пустым ночным дорогам Лос-Анджелеса; когда он останавливал машину на светофорах, то пальцами постукивал по рулю, иногда слегка кивал головой в такт своим же постукиваниям, это помогало расслабиться, я сама частенько любила стучать пальцами по какой-либо поверхности, будто это помогало мне думать или успокоиться. Сделав несколько поворотов по улицам, названия которых я не успела рассмотреть, Шеннон свернул с бульвара Кауэнга на Малхолланд драйв и поехал прямо по ней на запад. Интересно, почему он свернул сюда, это ведь одна из самых известных улиц в ЛА, длина которой была 21 миля*, и тут всегда останавливается много людей, чтобы посмотреть на город, который ночью был по-особенному красив. Мы пересекли шоссе Сан Диего и Лето остановил машину на одной из смотровых площадок, недалеко от парка Гровс-Оверлук, вышел из машины и кивнул мне, на его лице появилась по-мальчишески озорная улыбка. Выйдя из машины, я подошла к Шеннону, он взял меня за руку и повёл ближе к небольшому каменному ограждению, которое было чуть выше моего пояса и на котором можно было посидеть, полюбоваться действительно невероятным видом на город, который никогда не спит, не знает, что такое спокойствие, тишина и медлительность, на город, который только ночью начинает жить по-настоящему. — Отсюда видно долину Сан-Фернандо. Ночью тут необыкновенно красиво, всё светится, как рождественская ёлка, а ты, как ребёнок, будто околдован этой красотой, смотришь и понимаешь, что просто не можешь отвести взгляд, переключиться на что-то другое, эти миллионы огней притягивают всё твоё внимание, — с лёгкой улыбкой на губах, проговорил Шеннон, всё так же держа меня за руку. Шеннон смотрел куда-то вдаль, стоял тут, рядом со мной, но в то же время был где-то далеко, ушёл в свои мысли, может быть, просто о чём-то сейчас мечтает. Я впервые вижу его таким спокойным, расслабленным, не сосредоточенным на игре на барабанах, даже не таким, когда он, сидя на диванчике в Марс Лаб, слушает музыку с закрытыми глазами, а по-особенному расслабленным, умиротворённым, будто именно это место, этот вид дарили ему то душевное спокойствие и равновесие, которого ему иногда не хватает в жизни. Наверное, это первый раз, когда и я чувствую, что мне хорошо, спокойно, легко, будто все проблемы куда-то пропали; я чувствовала тепло, которое будто волнами исходило от Шеннона, чувствовала его силу, и в то же время его уязвимость, между нами не было того напряжения, которое в любой момент могло привести к взрыву, очередной ссоре, которая ничем кроме звона в ушах и убитыми нервными клетками не закончится. Мы просто стояли, держась за руки, прижимались друг к другу плечами, наверное, мы даже вдох и выдох делали одновременно, будто у нас были одни лёгкие на двоих и смотрели на Лос-Анджелес, который стал началом чего-то нового для каждого из нас. — Я хотел показать тебе что-то необычное, что ты не видела ещё, а потом поехать в клуб, выпить, расслабиться, но вместо этого свернул сюда, на улицу, где ты, скорее всего уже была, — он посмотрел на меня, слегка наклонив голову на бок, будто пытался рассмотреть на моём лице хотя бы что-то. — Может, оно и к лучшему? Мы не напились, не натворили глупостей, о которых потом, может быть, сожалели бы. Вместо этого мы приехали в место, где тихо. Наверное, именно этой тишины нам иногда так не хватает, как думаешь? — Возможно. Давай я отвезу тебя домой, завтра много работы. Растянув губы в улыбке, Шеннон пошёл к машине, а я ещё на каких-то несколько минут осталась на месте, глядя вдаль, чтобы запомнить, закрепить в памяти место, где мы с Шенноном впервые сблизились, сделали первый, незаметный для нас обоих шаг навстречу друг другу; запомнить момент, когда мы, без лишних слов, благодаря одним только прикосновениям, сами не зная об этом, стали ближе.