A Dangerous Game To Play

Shannon Тина лежала на боку, закинув одну ногу на меня, будто пыталась обхватить меня, как лиана, а руки просунула под подушку и мило, время от времени, морщила нос, её ресницы подрагивали — ей что-то снилось, а это значит, что скоро она проснётся. — Шеннон, нет! Крик Тины прозвучал так громко и неожиданно, что я едва не свалился с кровати. Я схватил девушку за руки, слегка налёг на неё и губами коснулся лба — не знаю, почему, но это всегда помогало, она успокаивалась, а потом просыпалась, открывала глаза и смотрела на меня, будто я с Луны свалился на неё. Так случилось и сейчас: Тина распахнула глаза и смотрела на меня как-то напугано, будто приведение во мне увидела. Отпустив её, я сел на кровати, потянув Тину в свои объятия, стал поглаживать её по спине, голове, я чувствовал, как медленно она расслабляется, её руки сомкнулись вокруг моей талии и она точно не была намерена отпускать меня. — Ты жив, жив. Ты жив, — она шептала эти слова, как мантру, убеждаясь в том, что говорит. — Жив. — Конечно же я жив, глупая. Разве может быть иначе? Детка, это был всего лишь плохой сон, который надо выбросить из головы. — Но он был таким реальным, таким… — она замолчала, коснулась ладонями моих щек и посмотрела на меня большими от испуга глазами. — Я чувствовала, как… Как жизнь покидает тебя и… Черт, это так страшно. — Ти, забудь ты это! Я здесь, рядом, живой и здоровый, — я легонько ущипнул её за ляжку. — Тебя давно такой кошмар мучает? Она ничего не ответила, только опустила голову и снова крепко обняла меня, поглаживая пальцами по пояснице. Я не знаю, как у Тины работает подсознание, но каждый подобный стресс вызывает у неё панику, а за этим следуют кошмары, от которых это паническое состояние становится ещё хуже. Я лег на спину, потянул Тину за собой, всё так же обнимая её, она положила голову мне на грудь, пальцами водил по ребрам, иногда смещала руку на бок и пальцами касалась в том месте, где было тату. Я двумя пальцами водил по позвоночнику Тины, проводил от плеча до поясницы и обратно, положил ладонь на её затылок, легонько сжал копну волос и оттянул её голову назад, чтобы она посмотрела на меня, а после накрыл её губы своими губами, даря нежный поцелуй. — Шенн, мне так жаль, — она шепнула это, прикасаясь к моим губам, после чего последовал ещё один поцелуй. — Ты это о чем? — Жаль, что я не смогла поработать у вас так, как должна была. Я ничего полезного не сделала и это даже грустно. — Ты всегда можешь вернуться к нам. — Не могу, и ты это знаешь. Ше, я останусь здесь, вернусь в Белфаст. У меня есть работа. — Которая тебя едва не убила? Это ты называешь работой? — кажется, я начинал заводиться, а это не сулило ничего хорошего. — Работа, на которой ты рискуешь жизнью ради чего? — Шеннон, в мире есть столько опасных профессий, но кто-то ведь должен этим заниматься. — И ты решила, что именно ты и должна это делать? — Господи, да что с тобой не так, Лето?! — Это с тобой что не так? Ты только вышла из больницы, Тина! — Неужели ты не понимаешь? Я хочу найти этого урода иначе он ещё кого подстрелит и, может быть, убьёт. Я хочу засадить его за решетку, чтобы никто не оказался в том же положении, что и я сама. — Пусть этим займутся копы. — Я и есть коп! — она так громко сказала это, что её, скорее всего, услышали даже Джей и Томо. — Кажется, ты забыл, что я работаю в полиции. Тина приняла сидячее положение. Она запустила руки в свои волосы, взъерошила их, потом провела ладонями по лицу и подняла голову вверх, будто это поможет ей лучше мыслить. Сложив руки, как для молитвы, девушка прикрыла глаза и глубоко вдохнула, затем выдохнула. — Шеннон, пойми, я не отказываюсь от возможности вернуться в вашу команду, я не отказываюсь от тебя и наших отношений. Я просто хочу делать то, что умею лучше всего — ловить и сажать преступников. Я прекрасно понимаю, что тебе это не нравится и у тебя есть на это веские причины, но такова моя работа — она опасная. Нравится тебе это или нет, — Тина посмотрела на меня и поняла, что это звучало не очень убедительно. — Хорошо, давай иначе. Ты — музыкант, музыка — это твоя жизнь. Представь, что я говорю тебе сделать выбор: я или музыка. Что бы ты выбрал? Давай я угадаю: музыку, потому что это твоя любовь, твоё спасение, твоя жизнь. Ты любишь делать то, что ты делаешь, ты кайфуешь от того, что сидишь за любимым инструментом, видишь счастливые лица тех, кто пришёл на концерт, ты живешь этим, ведь иначе быть не может, и ты это понимаешь. Но, тем не менее, ты заставляешь меня бросить то, что я люблю, отказаться от жизни, от которой я однажды убежала и совершила ошибку. Ты заставляешь меня выбирать между тобой и любимым делом, а я так не могу, я не разорвусь. — Ты уже это сделала. Ты уже выбрала то, что ты любишь, сказав одно предложение: «Я останусь здесь». Tina — Ты уже это сделала. Ты уже выбрала то, что ты любишь, сказав одно предложение: «Я останусь здесь». После этих слов, Шеннон встал с кровати, надел джинсы и вышел из комнаты, оставив меня наедине с мыслями, которые медленно разъедали меня изнутри, он оставил меня с чувством, будто это только я во всём виновата, но на самом-то деле — ни хрена! Этот мудак решил, что может принимать решения вместо меня. Я быстро оделась, нашла в рюкзаке Шеннона сигареты, покинула его комнату и поплелась на кухню, с надеждой, что никого там не будет, и я смогу покурить. Как же я огорчилась, когда увидела спину, на которой красовалось тату, а тёмные волосы спадали на плечи. Я подошла ближе и присела рядом с мужчиной, положила пачку сигарет на стол, кулаком подперла щеку и тяжело вздохнула. — Привет Джей, — кажется, это прозвучало слишком натянуто. Притянуто за уши. — Ты не видел брата? — Салют, — пробубнил Лето с набитым ртом. Наконец-то проглотив кусок бутерброда, он продолжил. — Слушай, это я должен спросить тебя. Кажется, вы окончательно помирились. Вас просто было хорошо слышно, в соседней-то комнате. Я уставилась на Джареда, а этот дрыщара сидел и едва сдерживал смех, который, судя по его роже, так и рвался наружу, чтобы оглушить меня. Недовольно фыркнув, я схватила сигареты и пошла на улицу, а то ещё начнёт читать нотации, что курить вредно, что мне стоит подумать о своём здоровье, которое сейчас и так не шибко крепкое у меня. — Дверь в сад с другой стороны, — я остановилась, повернулась и посмотрела на Джея, вздернув бровь. — В саду кури, а не на виду у толпы папарацци. Типично Джаред. Интересно, он печется о своей репутации или о моей? Хотя, все знают, что ему, по большому счёту, плевать на то, кто и что подумает о нём или его друзьях, ведь он живёт по принципу — что хочу, то и творю и мне никто не указ. Я уже развернулась и направилась в другую сторону, но резко остановилась и вернулась обратно к столу на кухне. — Джа, ты, случайно, не знаешь, как там продвигается дело с пожаром в моём доме? — Знаю. Я, мать вашу, знаю всё, — Лето тяжело вздохнул, провёл ладонями по лицу, запрокинул голову назад, закрыв глаза, а потом резко выпрямился и посмотрел на меня своими глазами-рентгенами. — На самом деле, там ничего не продвигается. Пожарные нашли следы поджога, но ты сама знаешь, ведь… — Он запнулся, но почти сразу продолжил. — А после этого всё остановилось. Следователь сказал, что нашли чьи-то пальчики, но в базе их нет, а дело перешло в категорию «висяков». — Это я тоже знаю, мне сообщили ещё тогда, когда отпустили. Я поняла, спасибо, Джей, — но уходить не спешила и продолжала смотреть на Лето. — Что? Чего ты так смотришь на меня? — казалось, что его глаза сейчас выпадут и убегут куда-то. Почему это всегда так смешно, наблюдать за Джаредом, когда он не понимает, что происходит? — Да так. Интересно, почему ты всё это знаешь. Он ничего не ответил, лишь пожал плечами и вернулся к своей трапезе, которую я уже второй раз прервала. Впринципе, я не нуждалась в ответе, потому что он было очевидным: Джареду интересно всё, а ещё в нем всегда бурлит эта любовь к контролю.

***

Я уже полдня провела в саду, выкурив половину пачки сигарет, запивая всё это кофе, и единственным спасением от ненужных мыслей была книга, затянувшая меня с головой, что я даже не заметила, как на улице потемнело, но не от того, что приближался вечер, а от того, что наползли тучи, превратив и без того унылый день в ещё более унылый. Казалось, мне не привыкать к такой погоде, ведь я живу в Великобритании, но, тем не менее, мне всегда становиться грустно, когда за окном падает дождь. Наверное, поэтому, одной из причин, почему я полюбила Лос-Анджелес, было то, что там всегда солнечно и никакой дождь не сможет испортить настроение. Над головой раздался раскат грома, а за ним последовала яркая вспышка молнии, разрубившая небо пополам и следом за этим, на землю хлынул дождь, как из ведра. Я быстро забежала в дом, хорошенько заперев за собой дверь. В гостиной на диване сидели Томо и Джей, что-то бурно обсуждая, Вики сидела в большом мягком кресле и читала книгу, но никакого намёка на то, что в доме был Шеннон. Наверное, если бы он так ушёл, будь мы в ЛА, я бы ни капли не волновалась, но мы были в Англии, чьи законы он вряд ли знает, и не дай бог, ему ввязаться во что-то. Ладно, не стоит паниковать раньше времени, он ведь не маленький, голова на плечах есть, думать он умеет и, надеюсь, ему хватит ума не натворить дел. Сварив себе очередной кофе, я присела за стол на кухне, который разделял ту самую кухню с гостиной, и вернулась к чтению, но не смогла полностью погрузиться в этот процесс, потому что дверь в дом распахнулась и через неё во всё помещение влетела прохлада, а за ней — Шеннон. Он едва держался на ногах: кроссовки смог снять с себя только с пятого раза, куртку стряхивал с плеч минут десять, при этом подпирал стену своей спиной. И это было бы смешным зрелищем, если бы не несколько «но»: бровь и нижняя губа были разбиты, с них небольшой струйкой текла кровь, которую Ше время от времени пытался стереть, костяшки на руках были красными, — неужели этот дурак нажрался и с кем-то подрался? Только этого нам и не хватало. Из мыслей меня вывела гробовая тишина в гостиной, которую разбавляла ругань старшего Лето — видимо, не одна я наблюдала за этим пьяным в дрова цирком на двух ногах. Джаред повернулся в мою сторону и лишь покачал головой, а потом кивнул в сторону брата, мол «забирай своего алкаша», на что я лишь вздохнула и пошла к Шеннону. И почему разбираться с пьяным Ше всегда приходится мне? — Давай я тебе помогу дойти до ванной комнаты, а потом и до спальни, а то разобьёшь здесь ещё что-то. — Отвали, а. Тоже мне, мамочка. — Шенн, пошли, говорю. Тебе надо твои геройства обработать. — Я же сказал — пошла нахер или я, по-твоему, на китайском разговариваю? — Шеннон толкнул меня в плечо, я сделала два шага назад, позволяя ему пройти. — И не надо строить заботливую. Вали обратно в свой Белфаст. — А не пошёл бы ты на далёкий хрен, Лето? Когда ты успел скатиться до такого? Идёшь заливаться алкоголем, как только тебя посылают или с тобой ругаются. Ше, ты был неправ, точно как и я. Мы оба виноваты в этой ссоре, — я начала говорить тише, спокойнее чем раньше, но реакция была нулевая. Меня это начало раздражать. — Передо мной сейчас стоит алкоголик, который всякую проблему запивает водкой, дерётся на каждом углу с каждым, кто не так посмотрит на него, но не Шеннон, которого я знала. Не тот Шеннон, которого я полюбила и уж точно не тот Лето, с которым я бы хотела быть. — Разочаровалась во мне? Беда. Может ты такого меня хотела? — он упал на колени, обнял меня за ноги и лбом уткнулся мне в колени. Я видела, как его плечи трясутся от смеха, который вырывался у него. Поднявшись на ноги, он посмотрел на меня. — Хотела, чтобы я вот так валялся у тебя в ногах, просил вернуться, умолял, унижался перед какой-то сучкой, которая решила, что может помыкать мной. Выкуси! Я с силой ударила Шеннона по лицу ладонью и, видимо, его пьяный мозг решил ответить мне: Лето замахнулся и ударил меня в несколько раз сильнее чем я его, от чего я не удержалась на ногах и упала, — удар оказался слишком неожиданным для меня, также организм ещё не такой сильный, как я думала. С глаз хлынули слёзы, за которыми я не могла разглядеть, кто оттаскивал Шеннона, кто помог мне подняться, всё было слишком быстро и как в тумане. — Ты рехнулся, придурок! Я бы тебе руки сейчас вырвал! — кажется, это кричал Джей. Господи, я никогда не слышала, чтобы он так орал на брата. — В кого ты превратился?! — Это в кого она меня превратила. А, да пошли вы все. Вытерев глаза рукой, я наконец-то увидела, как Томо и Джаред стояли ко мне спиной, а Вики поддерживала меня. Я смотрела на удаляющуюся фигуру Шеннона, а внутри чувствовала, как во мне что-то сломалось, будто меня разбили, как хрустальную вазу и её уже не спасти. Я впервые видела столько ненависти в глазах Шенна, он будто всей душой желал убить меня, может быть, он и сделал бы это, если бы не Томо, Джей и Вики. Может он давно уже ничего кроме ненависти ко мне не чувствует, ведь не зря говорят, что у трезвого на уме, у пьяного на языке. А тут всё это вылилось в действия. Посмотрев на ребят, я закрыла глаза и покачала головой, ладонью коснулась руки Вики в знак благодарности и пошла в комнату, которую мне приготовили ещё вчера. Я упала на кровать, уткнувшись лицом в подушку и начала плакать в голос, в надежде, что белая подушка сможет заглушить мои рыдания. Я не хотела, чтобы хоть кто-то слышал это, не хотела, чтобы меня начали успокаивать и жалеть. Почему всё так? Мы и раньше ругались с Шенноном, порой я переходила черту и давала ему пощёчины, и он отвечал лишь тем, что сжимал мои руки в своих. А сегодня… Кажется, этот удар окончательно сломал меня и уничтожил наши и без того сложные отношения. У меня в душе будто проделали огромную дыру, которая сможет сравниться с Чёрной дырой, просунули в неё руку и щипцами вырвали всё то, что я чувствовала к Шеннону: вырвали всю мою любовь, нежность, ласку и желание наладить наши отношения и на место этого всего запихнули ненависть и невероятный страх к этому человеку. Лиза всегда говорит, что сердце к любви не имеет никакого отношения и я согласна с ней, но сейчас у меня и вправду чувство, будто у меня вырвали именно сердце, оно «сломалось». Сейчас бы поговорить с ней, рассказать обо всём, но совесть не позволит разрушить ей отпуск, в который я силой её отправила, ведь она упрямилась и не хотела оставлять меня, пока я в больнице, но мне хватало сиделок. А сейчас… Господи, вонзите мне иглу в вену и усыпите, как старую собаку, я так не могу. Не могу…