Светлячок

POV Ярослава

      И всё-таки это карма.       Я не ожидал, что перевес моих знаний по алгебре так зацепит Диму. Или я в целом бесил его…       После первого урока абсолютное большинство мужского состава 11 Б направилось покурить. Кто-то особо дружелюбный позвал и меня.       - Не курю, - ответил я на это.       Я не терпел запаха курева, он вызывал у меня что-то типа приступа астмы.       - Так мы научим, - оскалив клыки, протянул Плотников и приобнял меня за плечи в попытке увлечь за собой.       - Заманчиво, но, пожалуй, откажусь, - вывернулся я из-под его тёплой руки и зарулил в противоположную сторону.       Сердце ускорило ритм. Я списал это на волнение: думал, не отделаюсь от них, и утащат меня… Кабинет, где должен был проходить следующий урок, пока что был закрыт, и я сел на подоконник, прислонившись лбом к стеклу. На улице я увидел снова этого Диму, в компании одноклассников возле школы. Левая рука в кармане джинсов. Между средним и указательным пальцами правой зажата сигарета. Когда он подносил её к губам и втягивал отравляющий дым, его щёки проваливались, очерчивая и без того резные скулы. На очередном выдохе он слегка запрокинул голову, выпуская серую дорожку дыма в небо, и заметил меня. Я не отвернулся. Только внутри что-то дрогнуло от его задумчиво впившегося взгляда, Плотников будто пришпилил меня рапирой к окну, и я не мог пошевелиться. На его лице не было ухмылки или неприязни. Дима просто смотрел, не отводя от меня глаз до тех пор, пока не докурил.       Я словно не давал ему покоя. Он доёбывался до меня на пустом месте, а дружки-подпевалы поддерживали его. То в безлюдном коридоре швырнёт меня к стене, типа я ему пройти мешал. То на уроке, когда я выхожу к доске, шепнёт нарочито громко: «Давай, умничка», с каким-то эротическим придыханием. Я споткнулся на ровном пути от такой интонации, и, естественно, надо мной поржали.       Как-то раз я жёстко проспал и опоздал даже на второй урок. Извинившись, поспешил к своему месту и услышал приветственное Димино: «Голууубенький». Его плечи подрагивали от смеха, пацаны тоже заржали, заценив подъёб. Просто в тот день на мне был бледно-голубой тонкий джемпер. Я закатил глаза – детский сад.       На физкультуре метко запустил мне в голову баскетбольный мяч. Я упал навзничь, не в обморок, просто был дезориентирован. Представляю, как я выглядел: глаза выпучил, воздух ловлю ртом, как выброшенная на берег рыба. В ушах звенело, лоб дёргало – назревала шишка. Все собрались возле меня, запереживали. А Плотников стоял поодаль, но тоже пытался высмотреть, жив ли я. Мне было сделано замечание: «Не зевать!», а этому придурку физрук и слова не сказал. Оказывается, Дима – звезда школьной баскетбольной команды.       После этого на какое-то время его запал стих, тычки и подзатыльники прекратились. Я уже вздохнул свободно. Но будучи, видимо, в особо приподнятом настроении, когда я шёл отвечать, этот говнюк поставил мне подножку, повеселив весь класс.       - Ты задрал, Плотников! – не выдержал я, глотая невысказанные в виду присутствия учителя маты.       Потом Кристинка, с которой мы успели подружиться, предложила поменяться со мной местами, чтобы такого больше не повторилось. Я пересел с радостью. Тем более что присутствие Димы на расстоянии в несколько сантиметров держало меня в постоянном напряжении. Казалось, он вот-вот протянет руку и схватит меня, а дальше… не знаю. Теперь нас разделяла Кристина, но я не чувствовал себя в безопасности. Дима будто лишь больше разозлился и чаще наблюдал за мной.       В основном я молча сносил все его выпады в мой адрес, не хотелось из-за несдержанного слова быть избитым после уроков где-нибудь за школой. С меня ещё не сошли синяки, недавно оставленные Лёшей… И, если честно, я до дрожи боюсь драк. Меня страшит не боль – на танцах не раз случались падения, вывихи, переломы... Ощущение враждебности нападающего, превращающее его из человека в свирепого монстра, ледяными пальцами сжимает мой позвоночник, не давая сдвинуться с места. Чем ожесточённее меня бьют, тем быстрее я невольно впадаю в ступор, застываю, и это делает меня совершенно беззащитным перед противником. Так что Димины подколки я старался игнорить. Но иногда чаша моего терпения переполнялась.       Однажды (в день моего рождения, между прочим), когда я имел неосторожность выйти на перемене из класса, оставив сумку, этот придурок закинул её далеко на шкаф. Среди прочего хлама, громоздившегося там, она была незаметна, и я наехал на Диму, не сомневаясь, что это его рук дело:       - Где мои вещи?       - Не знаю, - тот пожал плечами, явно издеваясь надо мной.       Кристины не было в кабинете, и я не решался обратиться ни к кому другому, кто бы подсказал, куда упрятали моё добро. Зарычав от бессилия, я вновь повернулся к Плотникову:       - Сука, там ключи от дома и деньги! – я уже начал выходить из себя. – Где сумка?       - Повежливей! – гневно сощурился Дима, заиграв желваками – не ожидал сопротивления, думал, я снова буду терпеть насмешки.       Но я уже не мог остановиться, он меня довёл.       - Какое «повежливей»?! Ты, долбоёб! Верни мои вещи!       Его рука перехватила моё горло, другая заехала мне в солнечное сплетение, выбив из груди весь воздух. Не давая передохнуть, он нагнул меня, всадив колено в живот. Я, как дебил, махал руками, отбиваясь вслепую, так как перед глазами поплыла какая-то муть. Тот самый мой страх постепенно разрастался в груди, разрывая лёгкие. Послышался визг испуганных девчонок и подбадривающий бас парней. Всё зашло бы дальше, до первой крови, как минимум, но меня спасла географичка, зашедшая в класс со звонком. Я посчитал это подарком в честь дня рождения…       В лицее я сосуществовал со своими одноклассниками в мире и дружбе и до недавних пор не знал, что такое публичное унижение. Хотя, подозреваю, могло быть и хуже.       После этого случая Димины нападки стали агрессивнее. Он частенько хватал меня сзади за шею, больно стискивая пальцами, отчего я морщился и шипел, потом отбрасывал меня вперёд и гоготал, если я приземлялся на четвереньки. Мог вывернуть мне руку просто потому, что ему так захотелось, дернуть за хвост. Или со всей силы врезать кулаком в спину.       В другой раз я, как обычно, один среди толпы, брёл к нужному кабинету, как вдруг меня настиг мой персональный кошмар и резко придушил захватом локтя, притянув к себе. Кроме того, что это было привычно унизительно, так ещё и жутко неудобно. Я был вынужден тащиться за ним, прижатый к его груди, выпятив зад. Я решил попробовать иную тактику, нежели ответный гнев или игнор.       - Дим, так ты пообниматься со мной хотел? – невинно поинтересовался я, не представляя, насколько метко бью в цель. – Так и сказал бы. Я не против, - и обвил его талию обеими руками, что сделало нас похожими на гей-парочку.       - Ах, ты, педрила! – Дима, вздрогнув, оттолкнул меня от себя и отскочил сам.       Значит, чтобы избавить себя от его доёбов, нужно было просто подыграть ему? Я смеялся, как сумасшедший. Но, как известно, смеётся тот, кто смеётся последним. Моя победа – ещё спорный вопрос. Кажется, мой истеричный гогот послужил ему командой «фас»... Разъярённый Плотников схватил меня за грудки и что есть силы приложил о стену, враз обрубив мне всё веселье. Лопатки и затылок отозвались болью, и я зажмурился, ожидая новую серию ударов. Этот урод не стал изменять себе и заколотил в живот. Оторвал на секунду от стены и снова впечатал в неё. Я видел по его глазам, что ему этого мало. Но главное, чтобы не бил в лицо, которое я старался закрывать руками. У меня скоро городской чемпионат, нельзя отплясывать бальные танцы с распухшим носом или фингалом под глазом. Я поначалу пытался побороть своё оцепенение и противостоять ему, однако мои хореографически построенные мышцы не шли ни в какое сравнение с его накачанной бицухой. Плотников был крупнее, выше, и у меня не было шансов. Народ собирался вокруг нас, но никто не смел вмешиваться. Дима – он авторитет здесь. А я кто? Просто новенький… Было больно, очень. На мгновение мне показалось, что это Лёшины кулаки месят мои внутренности в мясо, только тот всегда бил жёстче, не забывая пускать в ход и ноги. Меня будто парализовало от такого сравнения. Выдержу ли я двойной террор – и дома, и в школе? Может, перевестись во второй раз?       Ещё одна вспышка боли в груди. Я вдруг испугался, что одноклассник сломает мне рёбра – тогда я не смогу хорошо танцевать, и, переступая гордость, взмолился:       - Дима, хватит! Пожалуйста! Хватит!       Удивительно, но это подействовало. Удары прекратились, и я отважился открыть глаза. Мой мучитель нависал надо мной грозной скалой, тяжело дыша. В моих глазах стояли слёзы, я боялся, что расплачусь сейчас при всех, при нём. На самом деле «бой» занял не так много времени, и было не так много ударов. Просто я испытал сильный стресс (не говоря уже о боли), и нервы грозили сдать. Парень отпрянул от меня, словно не понимая, как он мог дойти до такого, развернулся и убежал прочь. Может, ещё не всё потеряно у меня здесь? Может, удастся наладить с ним отношения или хотя бы установить нейтралитет? Вот пьяного Лёшу словами не остановишь. А Дима услышал меня.       Я со стоном сполз по стене и долго сидел на полу, не реагируя даже на звонок к уроку. Я просто не мог заставить себя подняться. Торс горел, назревали новые синяки, меня слегка потрясывало – отходняк после пересёра – и подташнивало. Я трус, неженка. Самому от себя противно. Спасибо, Димочка, за эту рефлексию. А может, он не одумался, а просто ему стало противно марать руки о такую размазню, как я? И все видели мою позорную капитуляцию. Хотя вот на это, честно, насрать. Главное, что Плотников не нанёс мне серьёзных повреждений… вроде бы… и я смогу выступать. Танцы – моё всё. У меня нет близких друзей, нет постоянной подружки, других увлечений. Есть только танцы. Вот чем я живу.