POV Димы
Прекрасное утро. Яся лежит рядом, тихонько посапывая разбитым носом, сквозь шторы пробиваются назойливые солнечные лучики, соревнуясь по силе света с золотистой шевелюрой моего мальчика, по которой я легонько провожу ладонью. Ярослав зашевелился и, не открывая глаз, проскрипел с сонной иронией: - Я красавец, да? Его нос распух и окрасился в цвет боли, на лбу алела полосочка царапины, заплаканные глаза с тёмными кругами дополняли образ. Но я не видел повода для смеха, и вместо того, чтобы стебаться над его разбитой физиономией, я сказал то, что осознал буквально в данную минуту: - Я хотел бы, чтобы ты всю жизнь просыпался в моей постели. Яр резко распахнул глаза и уставился на меня. Его губы расползлись в улыбке, и я ответил тем же. Естественно, в школу мы сегодня не пошли. Я ухаживал за Ярославом: помог одеться, покормил завтраком, снова обработал синяки. Идти в травмпункт сил и желания у него пока не было, но я ухитрился взять с него слово, что если рёбра будут беспокоить и дальше, то он отправится на рентген. Ярик боялся, что на снимке обнаружится перелом, его перевяжут и запретят танцевать надолго. А мои убеждения, что если ничего не предпринимать, то может быть только хуже, его не проняли. Между делом я спалился кое в чём. Втирая мазь в отметины, я нёс всякую успокоительную чушь, в том числе проговорив: - Всё будет хорошо, вот увидишь. Скоро снова будешь прыгать по сцене в своём чёрном соблазнительном костюмчике… - Стоп, - тормознул Яся. – Ты что, видел наше выступление? - Блин, - я почему-то смутился. – Ну, да, видел. Мне было интересно, что же там такого бального ты выплясываешь. Ты был неотразим, Яська! Мне вспомнились чёткие движения обтянутого чёрным тела, разрезающие мой мозг напополам, разжигающие во мне острое возбуждение. И я понял, что не пропущу ни одного его выступления. - Я даже кончил тогда прям там, в туалете. Впервые – от тебя, - добавил. Выложу уже всё. - Серьёзно? – Ярослав вытаращился на меня, посмеиваясь. - Честное слово! Сразу после твоего выступления побежал дрочить, иначе, думал, взорвусь! Потом сказал Ясе, что не отпущу его домой и уговорю маму разрешить ему остаться у нас до окончания школы. Это ведь всего полгода. Спросил, почему он за всё это время не подал заявление на своего брата, мне так хотелось, чтобы этот извращенец сидел за решёткой. Свои предположения о его мотивах я решил оставить при себе. Ярослав ответил, что у него бы не хватило духу заявить на родного брата, который в трезвом состоянии нормальный парень; кроме того, через несколько лет Лёша бы вышел, и было бы только хуже. Я не мог разобраться, Яська трусит в большей степени или не хочет отправлять в тюрьму родную кровь, но настаивать не стал. Я теперь всегда буду рядом и не дам своего мальчика в обиду. Повреждённые рёбра не давали Ярику возможности спокойно дышать, каждый вдох давался с режущей болью, и я всё-таки велел ему без возражений отправляться на рентген. Однако одно возражение нашлось: его медицинский полис остался дома, а возвращаться туда он был не намерен, да и я не пустил бы. Мы решили, что завтра вечером, когда его отец уйдёт на работу, а старший брат ещё будет на своей, я рискну пробраться в квартиру Яра и благополучно соберу его вещи. Если кто из домочадцев по воле судьбы меня застанет, я открыто заявлю, что я друг Ярослава, он теперь живёт со мной, и просто возьму всё, что нужно. Если этот Лёша вдруг вздумает попробовать на мне свои кулаки, то я сумею за себя постоять, в отличие от Яськи – вот почему, главным образом, к нему домой пойду именно я. Ну, а ещё моему парню сейчас было больно передвигаться… Кстати, он отправил отцу прощальную смску: «Я ушёл из дома. Не вернусь. Не ищи», - коротко и содержательно. Вытащил симку и разломал её на куски. Меньше, чем через год, ему стукнет восемнадцать, и тогда он будет свободным, как ветер. А пока что Ярик намерен скрываться, чтобы его не вернули домой за шкирку, как блудного кота. И вот вечером следующего дня я отправился за Яськиными вещами. Позвонил в домофон, но, на моё везение, никто не ответил. Поднявшись на нужный этаж, на всякий случай ткнул в дверной звонок – тишина. Я открыл ключом Яра и тихонько перешагнул порог. Темнота и тишина – в доме действительно никого. Так получилось, что в данный момент я один находился в квартире Ярика, а он – в моей (мама, насколько я знал, проводила время со своим кавалером). Я прокрался в комнату Ярослава, ощущая себя настоящим домушником, и первым делом нашёл страховой полис, столь необходимый для визита моего возлюбленного в травмпункт, затем принялся исследовать содержимое шкафа. Собрал всё, согласно списку, заблаговременно составленному Яськой. Главным обязательным пунктом было танцевальное обмундирование – первым делом я упаковал его. Беззастенчиво порылся в ящике с нижним бельём, отыскал те самые трусы с зайчиками и, зачем-то воровато оглядевшись, запихнул их себе в карман. Мероприятие закончилось благополучно, я покинул квартиру Ярослава, оставшись незамеченным, и поспешил домой. Яся уговорил меня подождать с больницей до завтра. Обнимая, он нащупал в моём кармане стыренные трусы, которые я не успел запрятать подальше. Яська засмущался, завозмущался. Он был таким милым, несмотря на синяки, плюс у нас уже пару дней ничего не было, поэтому, видимо, у меня вдруг начала выделяться слюна – так непреодолимо захотелось сделать ему минет. Я аккуратно уложил его на кровать и так же аккуратно раздел. Он пах мазью от ушибов и ещё чем-то едва уловимым – его собственным запахом. Я отсасывал нежно, явно заставляя Яську терять голову. Он старался по мере возможности сохранять неподвижность, дабы не тревожить избитое тело, однако не мог не подскакивать временами, не толкаться мне навстречу и тем более не изгибаться судорожно, кончая в мой рот. Я лежал рядом, наслаждаясь медленной дрочкой, которую дарила его маленькая ладошка, и перебирая белобрысые пряди, и тут неожиданно даже для себя заявил: - Яся, не стригись. - М? - Никогда не стригись. Хочу, чтоб твои волосы всегда были такие вот длинные. Можно ещё длиннее, чем сейчас. - Мало ли, чего ты хочешь, - Ярик в своём духе. – Надо будет – подстригусь. Под шестёрочку! А что, давно я не был ёжиком. - Рррр! Противный светлячок! – я разъярённо навис над ним, заломив его тонкие руки над головой. - Ай-ай-ай! – всхлипнул Ярослав, скорчившись от боли. - Чёрт! Я на мгновение забыл про его бесчисленные синяки, собираясь, по всей видимости, наставить новых. Я неисправимый идиот… И завтра безотлагательно идём в травмпункт!***
Выйдя из кабинета врача, хороших новостей Яр мне не принёс. Рентген показал, что у него ушиб рёбер и пара трещин. Но Яся заверил, что, по словам врача, ему повезло, что нет переломов. Доктор назначил Яру обезболивающие и препараты местного применения для снятия воспаления и отёчности. Как гениально… Дома мы использовали то же самое, разве что примитивное, а в рецепте были указаны средства более мощного воздействия. Так что по пути домой ещё и заскочили в аптеку. Я даже не считал, на какую сумму приобрёл лекарств для моего ушибленного. Лишь бы он поскорее поправился. Кроме того, Яся ведь, словно маньяк, бредил своими танцами. Я был уверен, что он бы вышел на танцпол даже с поломанными рёбрами. Да, наверное, и с поломанными ногами бы… В общем, помешан он на своих плясках настолько, что я иногда ловлю себя на некоторого рода ревности. Так вот. Яся был рад тому, что его не забинтовали: в большинстве случаев при ушибах и трещинах это не требуется. Хотя я догадываюсь, что доктор, возможно, хотел его забинтовать, однако мой светлячок сопротивлялся изо всех сил. Также необходимо было избегать физических нагрузок, желательно пребывать в состоянии покоя. Для такой балеринки-егозы, как Яся, постельный режим – это приговор. Он даже по дому ходит, пританцовывая. Но я прослежу, чтобы он себе не навредил. Выздороветь мой мальчик должен недели за три-четыре. Огромным счастьем для него было то, что ему дали больничный вплоть до новогодних каникул. Избавился от школы на месяц, оставив совесть чистой. Я не то чтобы завидовал, нет. Не ходить на учёбу по такой причине мне бы вовсе не хотелось. Однако я злорадно пообещал Ясе, что без домашки его не оставлю, буду приносить все задания. А чё, он же умничка, ему должно быть в кайф))) Чуть позже выяснилось, что больничный спас Яську от встречи с отцом, который, несмотря на просьбу, наведывался в школу в поисках сына, но нашёл лишь классную руководительницу, растерянно хлопающую глазами и протягивающую ему справку Овсянникова, согласно которой он сейчас имеет полное право безнаказанно отдыхать. Я знаю, что Ярослав, дохромав до школы, сам отнёс справку Ларисе Николаевне, и когда та, ужаснувшись, спросила, что случилось, он соврал, будто упал с лестницы. Классная посочувствовала и искренне пожелала скорейшего выздоровления, но, как сказал светлячок, в её глазах читалось понимание того, что не лестница отправила Ярослава на больничный. Мне кажется, что Лариса Николаевна поделилась своими догадками с Овсянниковым-старшим, возможно, предположила, что это его рук дело. Он сейчас, должно быть, в жутком недоумении. Я мог понять отца Яра. Сын убегает из дома, ничего не объясняя, пропадает без возможности с ним связаться. Я бы на его месте сходил с ума от переживаний. Но я был зол на него за то, что он не уследил за своим старшим сыном, что всё это время не замечал творящегося в его собственном доме. Что он за отец такой?.. Я сообщил Ясе о том, что его ищут. На следующий день, вернувшись домой пораньше (я сбежал с последнего урока), я услышал, как Яся говорит по телефону с отцом. Не выдержал. - Пап, я не вернусь… Я не скажу причину… Я ворвался в комнату и выхватил трубку из его рук, яростно прошипев туда: - Если вы не замечали, как ваш старший сын регулярно избивает младшего прямо у вас под носом, – какой из вас, к чёрту, отец? – и выключил телефон. - Зачем ты это сказал?! – разозлился Ярик на мой произвол. – Отец не виноват! Не смей с ним так! - Виноват! Отчасти… - И теперь он знает… Не надо было!.. - его глаза бегали по комнате, в страхе наполняясь слезами, нижняя губа задрожала. Я мысленно казнил себя за этот порыв, хотя считал, что поступил правильно. Его отец должен был знать, что происходит в их семье. Но доводить Ясю до слёз я не хотел. Я виновато подошёл к нему и обнял: - Прости, малыш, прости, любимый. Я не должен был… Яся сдержался и не заплакал. Наверняка разговор с отцом стоил ему нервов, а тут ещё я выкинул такое. Включив сотовый, Яр обнаружил пять пропущенных от отца. Представляю его замешательство… Но перезванивать сам Ярик не стал. Вечером Овсянников-старший позвонил ему снова. На этот раз я не вмешивался, а просто слушал. Отец провёл беседу с Лёшей и догнал, что к чему. Разумеется, только про избиения, без голубых подробностей. Интересно, этот ублюдок признался или отрицал? Но это не важно, потому что жуткая тайна стала явью. Как я понял из их с Яром разговора, отец предложил снимать для Яси квартиру и ежемесячно перечислять определённую сумму на карту, как минимум, пока он не окончит школу. Ярик обещал подумать. Потом я успокаивал своего мальчика поцелуями, которые привели к обоюдной эрекции. Стараясь действовать осторожно, я подвёл его к стене, снял штаны и взял сзади. Это был первый полноценный секс за последние дни, поэтому надолго меня не хватило. Несколько минут фрикций – и долгожданное освобождение. Кончать в своего любимого, который подмахивает с полной отдачей, получая взаимное удовольствие, – это… Космос… Охуенное чувство! По животу разлилось какое-то метаощущение наподобие онемения. Я был не в силах сдвинуться с места, дыша в светлый затылок. - Как же хорошо с тобой! - сказал я вслух, хотя не собирался. - И мне с тобой, - он потёрся волосами о мою щёку. Я определённо хочу, чтобы Яська жил со мной. До конца моих дней.