Kinks & Curiosities

— Давай, — говорит Юнги, проводя пальцем по отверстию на члене Чимина. — Вот, какой молодец… какой хороший мальчик. Чимин задыхается и охает, его конечности дрожат и угрожают сдать, когда он кончает в пятый раз за эту ночь. Маленький, как у коровки, колокольчик, завязанный вокруг его шеи, звенит, когда парень содрогается, почти затмевая звук его спермы, выплёскивавшейся в алюминиевое ведёрко, стоящее прямо под его членом. Юнги цокает, проводя широкой ладонью по изгибу позвоночника Чимина. У того все конечности, будто желе, готовые в одночасье разъехаться в разные стороны. — Вот и всё, — произносит Юнги. Он стягивает вниз зажимы с сосков Чимина, достаточно жёстко, чтобы заставить того подпрыгнуть… но тон Юнги такой нежный, его прикосновение такое непоколебимое. На миг Чимин думает, что они закончили… но в следующий момент Юнги скользит пальцами по пояснице Чимина и толкает их обратно в него. Чимин не может совладать с тихим гортанным звуком, когда пальцы Юнги проходят в кольцо мышц — вероятно, немного припухшее и покрасневшее оттого, как долго Юнги трахал его пальцами — и резко прижимаются к маленькому утолщению его простаты. — Ещё один, — говорит Юнги. Его голос твёрдый, ровный, и он будто матёрый белый воротничок рядом с Чимином, рукава его рубашки соприкасаются с кожей Чимина, пряжка его ремня впивается в бедро. — Ты должен наполнить это ведро, детка. Чимин вгрызается в мячик, находящийся между его зубами — парень трясётся и пускает слюни, и не может прекратить скулить и стонать, когда Юнги растирает простату, обхватывает тремя пальцами его мягкий маленький член и дёргает за него, будто доит. — Шшш, — произносит Юнги. Он целует Чимина в плечо, но это не останавливает Чимина от крика, когда чувствует острый маленький рывок в своём животе, что означает, что его член готов спустить ещё одну печальную маленькую порцию семени. — Моя глупенькая маленькая коровка. Чимина потрясывает, его спина прогибается, и горло царапает, когда звук, слишком похожий на низкое, протяжное коровье мычание, вырывается из его лёгких, и он чувствует себя, таким глупым и опустошённым, словно как чёртово животное… Его коровий колокольчик снова звенит, пока он извергается, всем телом его качает вперёд. Чувствительная головка прижимается к краю ведра, и Чимин чуть не плачет. — Вот она хорошая девочка. — Юнги вытаскивает пальцы из Чимина. Смазка стекает по его бёдрам, по его члену и с обеих рук Юнги, так что ему необходимо вытереть их полотенцем, прежде чем он сможет запустить пальцы в волосы Чимина и потянуть за маленькие зажимы на его сосках. — Хорошая девочка. Тон его голоса мягкий и успокаивающий. Чимин не уверен, где в нём грань между успокоением или снисходительностью, или это золотая середина — но он действительно знает, что под пальцами Юнги голос заставляет его чувствовать себя мягким маслом, заставляет его мозг теряться в тумане и пустоте, заставляет его чувствовать себя чертовски глупым. — Вот и всё, — озвучивает Юнги. Он одной рукой гладит спину Чимина, зарываясь большим пальцем в узлы, разлиновывающие его позвоночник, даже когда скользит ведёрком из-под Чимина. — Ты хорошо справился, да? Чимин кивает. Его маленький колокольчик звенит, а Юнги смеётся. Внутри него что-то вскипает, нечто похожее на непреодолимое желание разрыдаться — горько и сильно, вот что, засело в основании его горла, но также посылало небольшие покалывания от кончиков пальцев к сердцу. — Мой глупый малыш, — проговаривает Юнги. Если бы Чимин был не настолько не в себе, он мог бы заметить, что Юнги будто смех пытается сдержать. — Ты даже не знаешь, насколько глупенький, правда же? Чимин гортанно гудит. Он не представляет, как ему удаётся держаться на четвереньках, а не просто рухнуть на пол — он умудряется, цепляясь за ковёр и задыхаясь, слюни стекают по подбородку, даже когда Юнги ставит перед ним ведро и расстёгивает пряжку, удерживающую кляп во рту. Маленький красный шарик падает на пол. Он отскакивает от ковра, прежде чем укатиться, и Чимин дёргает губами, вытягивает челюсть и уставляется на ведёрко с собственной спермой. Рука Юнги запутывает в его волосах. — Мой глупыш, — вторит он, оттягивая голову Чимина назад, пока парень не взглянет на него широкими стеклянными глазами. Когда Юнги отпускает его, голова Чимина падает вперёд, а руки дрожат. Он опускается на локти, в то время как Юнги дёргает свою молнию, набрасываясь с поцелуями на плечи Чимина. — Какой твой цвет, детка? Чимину требуется время, чтобы вспомнить слово. — Зелёный, — выдыхает он. Его плечи мелко трясутся, а спина дрожит, голос надламывается, когда он говорит, но Юнги проводит ладонями по спине, по дуге позвоночника и наклону спины. — Это всё, в чём ты хорош, так ведь? — Ткань шуршит, когда Юнги отпихивает свои штаны вниз, затем надавливает на затылок Чимина, пока парень едва удерживается оттого, чтобы не упасть в маленькое ведро семени. — Молоко, — сообщает Юнги. Чимин содрогается, когда Юнги мажет толстым холодным слоем смазки, полосуя по его заднице. — И хороший трах. Чимин скулит, протяжно, низко и отчаянно, дрожа до глубины души. Юнги насмехается. — Ты слишком безмозглый, чтобы понять, как это чертовски убого, не так ли? Металл его ремня вонзается в задницу Чимина, пока он тянет его за бёдра назад. Руки Чимина содрогаются, окончательно устав от напряжения перед тем, как полностью сдаться — парень опрокидывается вперёд, сбивая ведёрко на линолеум. — Ты ёбаный идиот, — отрезает Юнги. Его голос грубый и хриплый, вероятно, измученный тем, как долго длилась эта сессия, — но, несмотря ни на что, он с достаточной силой дёргает Чимина за волосы. Отстранённо Чимин слышит, как сам визжит и кричит, когда Юнги поднимает его на локти и прижимается членом к расщелине задницы Чимина. — Стой смирно. Чимин в ответ высоко взвизгивает — не особо задумываясь об этом, просто сосредотачивается на том, чтобы держаться ровно и смотреть на маленькую лужу собственной спермы, медленно протекающую сквозь пальцы. Юнги хватает его за бёдра и удерживает неподвижно, сильно и быстро толкается в Чимина и поглаживает его спину, пока тот задыхается, скулит и плачет, потому что всё так болит… — Всё в порядке, детка, — шепчет ласково Юнги. Он проводит пальцами по спине Чимина, по упругому изгибу его задницы и вниз, чтобы сжать бёдра. — Просто оставайся на месте, и всё будет хорошо. Чимин пыхтит и кивает головой — в основном бессознательно — как раз перед тем, как Юнги хватает его за бедро и вколачивается в него так мощно, что Чимин царапает пол, пытаясь сохранить равновесие. У него всё так болит, и он устал, а Юнги продолжает с ним, поглаживая его по бокам и в ласке обхватив рукой мягкую кожу его яичек и члена, даже когда тот плачет от слишком сильной чувствительности, маленький коровий колокольчик висит на его шее, звеня в неистовом темпе, отчего у Чимина трещит голова… У Юнги не уходит много времени на то, чтобы кончить. Он вонзает пальцы в бёдра Чимина, называет его глупой деткой и сжимает мягкую головку его члена так сильно, что парень визжит, прежде чем Юнги кончает внутрь него, и становится так горячо и липко, и как только он вздыхает и опускает лоб на спину Чимина, то приклеивается потным лбом, а Чимин падает вперёд. Юнги вместе с ним, завалившись в сторону с визгом и хлопком, когда падает на пол их кухни. — Иисус, — говорит Юнги. Чимин переворачивается на бок к нему и широко и счастливо улыбается. Юнги улыбается ему в ответ. Он льнёт ближе, чтобы взъерошить волосы Чимина. — Малыш. — Через несколько минут Юнги удаётся усадить Чимина в своё любимое кресло с одеялом с принтом из снежинок, в чистом нижнем белье и с чашкой горячего чая. — Я не могу поверить, что ты опрокинул ведро, — говорит Юнги. Он стоит над небольшим месивом посреди их кухни, скрестив руки на груди и с отвращением скривив губу. — Это линолеум, — констатирует Чимин. Он лениво проводит рукой по волосам, а затем снова опускает её на бок. Всё его тело, словно желе, и он был бы очень признателен, если бы Юнги перестал вести себя, как плаксивый ребёнок, подошёл и обнял его. — Его легко почистить. Юнги корчит рожицу, но всё равно идёт за бумажным полотенцем. — Твоё грёбаное — оно по-прежнему — коровье молоко всё ещё по всему полу. Чимин поднимает бровь, проводя большим пальцем по ручке кружки. — Моё коровье молоко? — повторяет он. Юнги машет рукой. — Ты, блять, ебёшь, о чём я. Чимин откидывается назад, закидывая затылок на спинку стула. Он до сих пор не снял маленький колокольчик, и тот звенит, когда парень двигается. Он проводит пальцами по собственной шее, ощущая повторяющееся детка витиеватой строкой. — Ты тот, кто не дал мне выпить, — сообщает Чимин. Его голос вибрирует напротив собственных пальцев, и он закрывает глаза. Юнги издаёт гортанный звук полный недовольства. — Мне это не нравится. Чимин хихикает, переворачиваясь на бок. Он прижимает кружку к своей груди — ему только удаётся выпить около трети чая, это заставляет чувствовать себя уютнее, чем что-либо ещё. — Почему бы и нет? У них уже был этот разговор много раз. Но Чимина до сих пор забавляет каждый раз слышать, как Юнги говорит: — Коровы не пьют своё собственное переёбанное молоко. Из раковины доносится стук и звук воды, пока Юнги якобы моет ведро. — У коров также нет вёдер с их выделениями, Мин Юнги. Юнги смеётся, и Чимин сворачивается клубочком и отвечает таким же смехом. Он закрывает глаза, когда Юнги подходит к нему. Он мычит, когда Юнги проводит ладонями вверх по его бёдрам, по бокам, вверх под одеяло. У него холодные пальцы, но Чимин ставит чай на столик и тянет Юнги устроиться между своих ног. — Я люблю тебя, — говорит Юнги, упираясь лбом в грудину Чимина. Тот сжимает грудь Юнги между колен. — И твои коровьи выделения. Чимин хихикает, слегка пинается при этом. Он целует макушку Юнги. — Я тоже тебя люблю.