Kinks & Curiosities

— Блять! — кричит Чонгук, и звук отражается от стен их спальни. Чимин ухмыляется. — Чёрт, Чимин… Чимин обрывает его, дёргая за волосы. Он тянет голову Чонгука в сторону и наклоняется вниз, чтобы вонзить зубы в шею парня. — Блять, — снова бормочет Чонгук… он извивается под весом Чимина, его руки сжимаются в кулаки на сгибах собственных локтей, колени утопают в матрасе и поднимают Чимина на несколько дюймов оттуда, где он сейчас восседает на заднице Чонгука. — Что? — спрашивает Чимин. Он чувствует, как уголки его рта подкручивает в самодовольную, несносную ухмылку. Он знает, что Чонгук не сможет её увидеть — во-первых, он лежит лицом вниз на матрасе, но даже если бы ему удалось каким-то образом украдкой глянуть через плечо, туго завязанная на глазах повязка всё равно помешала бы ему узреть лицо Чимина. — Что-то не так? Вместо того чтобы позволить Чонгуку ответить, Чимин просто открывает рот и вновь впивается зубами в шею Чонгука. Он с трудом удерживает плотно сжатые губы от того, как широко ему хочется улыбнуться. Но у Чимина большой опыт — в доминировании над Чонгуком, другими словами. Они вместе уже много лет. Он знает, что это всегда немного отвлекает Чонгука от сцены, поскольку он теряет над собой контроль и хихикает. Чимину потребовалось много времени, чтобы отточить мастерство — просто из тех, кто постоянно хихикает — и оно окупается. Чонгук извивается под ним и стонет. — Ты маленькая сучка, — произносит Чимин. Под грудью Чимина плечи у Чонгука напрягаются. Он ухмыляется, приподнимаясь на ладонях, забываясь на секунду в наслаждении его широтой плеч, тем, как полностью вздымается его грудная клетка, когда он с усилием старается дышать. Чимин улыбается, зубы и десны выглядывают из-под его губ, а парень царапает ногтями по обеим сторонам позвоночника Чонгука. — Пошёл ты на хуй, — вылетает у Чонгука. Он запыхавшийся. По крайней мере, часть веса Чимина расположилась на груди Чонгука, сжимая его лёгкие и ограничивая дыхание. Он чувствует, что Чонгуку приходится бороться за то, чтобы сделать вдох, его мышцы напрягаются, а сердце колотится. Чимин прижимается ладонями к его спине, давит вниз до тех пор, пока не почувствует, как сильно и быстро, будто у кролика, бьётся сердце под его руками. Чимин надолго замолкает, прежде чем ответить. — Что ты сказал, Чонгуки? Он всегда намеренно не слушается Чимина. Когда Чимин саб — чего, надо признать, уже давно не было, — он любит, когда его хвалят. Говорят, как хорошо он справляется, какой он хороший мальчик, но Чонгук — полная этому противоположность. Он любит, когда его наказывают за плохое поведение. Любит, когда ему говорят, что он был плохим, что он не может следовать указаниям, любит, когда ему дают невыполнимые задания только для того, чтобы наказать за то, что он не может их выполнить. Это — новое наказание. По крайней мере, для них. — Пошёл ты. Чонгук напрягается в хватке Чимина — совсем чуть-чуть, но достаточно, чтобы Чимин почувствовал. Он хватает Чонгука за волосы и толкает его в матрас, прижимая за затылок, чтобы убедиться, что его нос и рот плотно прижаты к ткани. — Что-что, — говорит Чимин. Его голос лёгкий и дразнящий. Чонгук ёрзает под ним, и Чимин в ответ давит ладонью прямо промеж лопаток, удерживая его, но также не давая ему дышать, заставляя Чонгука бороться за это… — Чи… — начинает Чонгук, но Чимин обрывает его, ещё резче вдавливая лицом в матрас. — Заткнись, — произносит Чимин. Он крепче сжимает бёдрами грудную клетку парня, ухмыляясь, когда мышцы напротив него напряжённо перекатываются. — Как ты думаешь, малыш, ты здесь главный? Чонгук издаёт какой-то звук… на мгновение Чимину кажется, что он пытается заговорить, пытается что-то сказать. Но в любом случае это не имеет значения. — Это не так, — бормочет Чимин. Он вцепляется пальцами в волосы Чонгука, дёргает его вверх на долю секунды — достаточно долго, чтобы Чонгук сделал быстрый резкий вдох, — прежде чем толкнуть его обратно в матрас. — Я здесь главный. Чимину нравится командовать. Чонгук корчится, когда Чимин смещается выше по его телу, осторожно маневрируя вокруг связанных рук Чонгука, чтобы не слишком сильно сдавить их, прежде чем всем весом переместится на спину Чонгука. — Такой милашка, Чонгуки, — бормочет он, поглаживая плечи парня свободной рукой. Он слышит, как у Чонгука перехватывает дыхание, раздаётся лёгкий хрип, когда он пытается вдохнуть, и Чимин никогда не пробовал этого раньше, но это так блядски приятно смотреть, как тот задыхается, ощущать, как его руки смещаются под его весом, чувствовать, как его лёгкие расширяются между бёдер. — Так хорошо переносишь своё наказание. Чонгук барахтается. Он сам напросился на это, попросил Чимина удерживать его, вжимать в матрас до тех пор, пока ему не придётся бороться за каждый вдох. Он упёрся руками между колен и посмотрел Чимину прямо в глаза, даже когда его щёки вспыхнули тёмно-красным. Он попросил: — Я хочу попробовать игру с удушьем? — Со стеснительным писком в голосе, робким наклоном головы. Сердце Чимина целиком растаяло. Чонгук притворяется самоуверенным и стойким, но под всем этим он по-прежнему застенчив, иногда. Весьма очаровательно. Всем телом Чонгук дёргается, когда Чимин ещё раз толкает его в затылок, смеясь. Он проворный, но осторожный, пока расстёгивает молнию на собственных джинсах и вытаскивает член, поглаживая его пару раз, прежде чем наклониться вперёд. Чимин ухмыляется, прикусив губу, когда он надавливает на голову Чонгука и наклоняет бёдра под нужным углом, чтобы скользнуть своим членом по узкой ложбинке между лопаток… — Ебать, — бормочет Чимин. Он делает долгую паузу, его дыхание тяжёлое, и по достоинству оценивает то, как у Чонгука расширяется грудная клетка напротив его тела, когда тот дышит, поднимая всё его тело вверх на несколько сантиметров, прежде чем рухнуть вновь. Он воюет с Чимином, его руки изворачиваются под весом Чимина, лопатки смещаются. Чимин прикусывает губу. — Не двигайся, — говорит он. И вцепляется пальцами в волосы Чонгука, и толкает его вниз, пока не слышит, как тот издаёт резкий, мученический звук в простыни. — Паршивец. Он знает, что Чонгук любит скованность. Одной из первых вещей, которую он вообще просил попробовать, был бондаж — связывание от лодыжек до запястий, удерживающее в неудобных положениях, с достаточным местом, лишь чтобы извиваться. Чимин точно знает, что любит Чонгук. Тот факт, что Чонгук попросил об этом, не лишён смысла, если Чимин задумается об этом. Удушение — это просто другой тип скованности. Чонгук стонет. Чимин слышит звук, который на мгновение у него не укладывается — но когда он оборачивается, то понимает, что это пронзительный, скрежещущее карябание пальцев ног по простыне. Чимин хихикает. — Перестань брыкаться, Чонгуки. — Он дёргает Чонгука за волосы, воспользовавшись свободной рукой, чтобы прижать свой член к коже парня. В ответ Чонгук стонет. В его голосе слышится отчаяние, он задыхается. Чимин резко втягивает воздух, когда тот пинается, размахивает связанными ногами, и всё его тело мечется из стороны в сторону, а затем… Чимин тянет голову Чонгука вверх, скользя пальцами по его горлу. Всё останавливается на мгновение. Дыхание Чонгука замирает под пальцами Чимина — его хватка не такая уж крепкая, всё из-за удивления Чонгука как такового, его шока. Его дыхание становится учащённым и отчаянным под телом Чимина. — Я сказал, — произносит Чимин, его голос мрачен и серьёзен, его пальцы упираются в мягкое, податливое горло. — Перестать брыкаться. Другой рукой Чимин давит на собственный член. Он разъёбывает вперёд по телу Чонгука, размазывая предэякулятом по его лопаткам, потому что, ёбаная жизнь, это так… охуенно горячо, когда Чонгук извивается под ним, его слабый голос вибрирует под пальцами Чимина, когда он стонет, кричит и плачет. Та тёмная часть Чимина, которая обычно дремлет в основании его живота, со щелчком встаёт на место, его грудь пылает жаром, а кишки скручивает от напряжения. Чимин пробегается языком по губам и стонет, наблюдая, как дёргается его член между пальцами и брызгает густой каплей предсемени. Он задыхается, крепче сжимая горло Чонгука, чувствуя, как тот борется с тяжестью на себе, с его хваткой, чувствуя, как всё горло целиком вибрирует от его стонов, его лицо утыкается в матрас, а затылок краснеет, когда он кричит что-то, что Чимин не может разобрать в течение мгновения, что-то, что звучит очень похоже на… — …сный, красный, красный… — Дерьмо, — шипит Чимин. Он перебрасывает одно колено через тело Чонгука, быстро дёргая его за плечо, чтобы перевернуть. Он сдвигает повязку на лоб, зачёсывает чёлку от глаз и пристально смотрит ему в глаза. — Ты в порядке? — Ага, — говорит Чонгук. Он проводит языком по губам. — Да, я… я в норме. Чимин пыхтит. Крупная капля пота скатывается сзади по его шее, и он быстро отводит взгляд, чтобы засунуть свой член обратно в нижнее белье. — Ты уверен? — спрашивает он, мягко потянув Чонгука за плечи, поддерживая его, когда тот садится прямо. Он выглядит не так уж плохо, но… его глаза широко распахнуты, а на нежной коже шеи полосками расцветают синяки. — Эм, — произносит Чонгук. Чимин дёргает за верёвки, связывающие руки Чонгука вместе, прежде чем ещё раз провести рукой по волосам парня и развязать его лодыжки. — Я… ага, просто… Он делает глубокий вдох, позволяя запястьям безвольно упасть на коленях. — Нормально. Я… извини, я не знаю… — Всё в порядке, — отвечает Чимин. Он прижимает свою руку к плечу Чонгука, крепко сжимая его, прежде чем мягко отбросить руки Чонгука в сторону, чтобы сесть на колени парня. — Ничего страшного, ты в порядке. — Угу, — лопочет Чонгук. — угу, конечно, я… — он резко вдыхает. Чимин пробегается руками вниз по плечам Чонгука, по затылку, по волосам. Всё его лицо раскраснелось, губы приоткрылись, волосы растрепались, а глаза широко распахнуты. — Я… Дыхание Чонгука учащается, а руки начинают дрожать. Весь желудок Чимина опускается, словно камень. — Чонгук, хей, это… — Я! — начинает Чонгук. Он внезапно затыкается, когда Чимин обнимает его за плечи, притягивает ближе — потому что даже когда Чонгук не совсем понимает, даже когда осознание не ударяет по нему, Чимин осознаёт. Чимин знает его очень, очень давно. — Со мной всё в порядке, правда. Просто… Чонгук вдыхает. Его нос морщится, когда он закрывает глаза, плечи трясутся, а руки дрожат, когда он обнимает ими Чимина за талию, крепко прижимая к себе… — Это было немного чересчур? — спрашивает Чимин. Он проводит пальцами по волосам Чонгука, что встречается реакцией в виде прерывистого нетвёрдого вдоха в дрожащем голосе. — Ага, — говорит Чонгук. — Да, так и было… На мгновение повисает тишина. Но когда становится ясно, что Чонгук не собирается продолжать, Чимин вздыхает. — Мне очень жаль, — произносит он. — Нет, всё хорошо. — Язык Чонгука юркает скользнуть по собственным губам. — Всё нормально. Я в порядке. — Это не нормально, — твердит Чимин. Он проводит пальцами вниз по всей длине волос Чонгука, по его плечам, по изгибам рук. Он мягкий. Нежный. Он хочет, чтобы Чонгук знал, что он любит его — без надобности Чимину озвучивать вслух. — Нет, я… я в порядке. — Чонгук вдыхает, и это звучит едва ли не всхлипом. — Я… всё в норме, я не… — Хей, — произносит Чимин. Его внутренности скручиваются от чего-то похожего на чувство вины. — Всё в порядке. Расстраиваться нормально. Чонгука трясёт. Чимин хмурится, уголки его рта кривятся, будто он только что откусил что-то кислое. Прошло очень много времени с тех пор, как Чимин разыгрывал сабмиссива для кого — ему это не нравится, он действительно не понимает, как другие получают удовольствие от всего процесса. Но он по-настоящему знает, каково это — не осознавать переизбыток, пока это уже не произошло. Пока он не переливается через край, нить внутри него натягивается так туго, что разрывается надвое. — Извини, — просит Чонгук. У него тихий голос. — Не извиняйся, — говорит Чимин. — За что тут извиняться? Чонгук делает паузу. Чимин чувствует, как его лёгкие расширяются, когда парень делает вдох, а его пальцы сжимают ткань его рубашки. — Ох, — произносит Чонгук после долгого молчания. — Не за что? Чимин смеётся. — Вот именно, — отвечает он. Иногда Чонгук просто немного не догоняет… но всякий раз, когда он выходит из сцены, этот эффект всегда усиливается, по крайней мере немного. Будто его мозгу просто требуется немного больше времени на переваривание, обдумывание всех нитей рассуждений и возможных ответов. — Не за что извиняться. — Всего было просто… — Чонгук снова выдыхает, его голос хриплый, когда он говорит. Чимин задаётся вопросом, не впился ли он случайно пальцами в его голосовые связки — он пытался обходить их, но… — много. Чимин сжимает губы вместе. — Ага, — подтверждает он. — А потом я… я не… знал, что мне так мешает, а потом… — Ага, — подбадривает Чимин. Он снова поглаживает Чонгука по волосам и быстрым поцелуем прижимается ко лбу. — Прости, это моя вина, я… я должен был выбрать позу, где мог бы видеть твоё лицо. — Нет, — говорит Чонгук. Он наклоняется вперёд и утыкается лицом в плечо Чимина, крепко обнимая его за талию, притягивая ближе. — Просто… я должен был… извини. Я просто испугался. Мне следовало сказать как-то раньше. Чимин цокает языком. — Нет, — повторяет он. Чувство вины скручивается глубоко у него в животе. Он дом, он тот, кто контролирует всю ситуацию, он должен был знать лучше, должен был спросить Чонгука о его цвете, должен был сделать что-нибудь. — Я знаю тебя, Чонгук, это моя обязанность… Чонгук поворачивает голову вверх под неудобным углом. Его бровь выгибается в обратном направлении. — Чувак, — возражает он. И тут же сомнения Чимина отхлынули от него, будто… будто лист, унесённый ветром. Он упирается лбом в лоб Чонгука. — Мы не собираемся сидеть тут и спорить, чья вина. — Неее, — говорит Чонгук. Чимин вздыхает, наклоняясь вперёд, чтобы заманить голову Чонгука в ловушку между своими руками в мягком, умопомрачительном объятии. — Хорошо, — отвечает он. И делает глубокий вдох. — Ладно. Чонгук хмыкает в знак согласия, его пальцы скользят под нижний край рубашки Чимина. — Ты в порядке? — Да, — говорит Чимин. Он прижимается щекой ко лбу Чонгука, позволяя ему сжать выше, появляясь в поле зрения. — Я в порядке. Ты в порядке? — Ага, — вторит Чонгук. Шмыгает он носом. — Небольшая паническая атака, ничего страшного. Чимин фыркает. — Я чемпион, — сообщает Чонгук. А в следующее мгновение он хватает Чимина за бёдра и швыряет на другую сторону кровати. Матрас весь протестующе скрипит, и Чимин вскрикивает, когда Чонгук прыгает на него сверху. — А теперь позаботься обо мне как следует, — говорит он, прижимаясь грудью к груди Чимина и вдавливаясь носом в его плечо. — Сучка. Чимин фыркает. Чонгук ржёт. Чимин чувствует, как смех Чонгука проникает в его собственное тело, его грудь сотрясается вместе со смехом Чонгука, и это… приносит удовлетворение. — Никогда не перестану любить тебя, — говорит Чонгук. — Сучка.* Чимин толкает Чонгука в плечи, слегка шлёпая его. — Прекращай, — говорит он, хихикая. — Ты совсем не смешной. Чонгук прижимает свои бёдра к бёдрам Чимина — резко, агрессивно. Чимин цокает языком. — Я очень уморительный, — шепчет Чонгук. Мгновение проходит в тишине, и Чимину не нужно видеть лицо Чонгука, чтобы понять, что тот ухмыляется, как идиот. — Принесёшь мне стакан воды? — спрашивает он. — А потом, может быть, попробуем ещё раз? Немного по-другому? Чимин выпускает тяжёлый глоток воздуха. — Конечно, — отвечает он. И обхватывает руками плечи Чонгука и крепко сжимает парня. — Звучит здорово.