Kinks & Curiosities

— Хён, — говорит Чонгук, одна его рука поперёк собственной груди, а другой он нервно указывает на пол. Его нижняя губа почти полностью исчезла за зубами, оставив только тонкую полоску верхней губы. — Ты должен позволить мне. Намджун позволяет своим глазам медленно скользить вниз по чужим линиям тела. Он следует за сгибом руки, изгибом запястья и согнутым пальцем, что виден немного сбоку, прежде чем, наконец, замечает еле видную выпуклость на джинсах Чонгука. Взгляд Намджуна возвращается к лицу парня. И тот, конечно же, выглядит смущённым. Его щёки красные, а нижняя губа опухла из-за того, что её кусали, но в его взгляде есть нечто… пронзительное. Намджун чувствует, как его желудок опускается. — Ах, ага, — произносит он с дрожью в голосе. Его коленки начинают трястись даже за несколько секунд до того, как он сделает несколько шагов в сторону Чонгука, стирая небольшое расстояние между ними, и без промедления опускается на колени. Слюна с жаром собирается под языком, и он клянётся, что может слышать, как сильно Чонгук втягивает воздух. — Блять, — высказывается Чонгук. Он приглаживает назад чёлку ото лба Намджуна, прежде чем потянуть парня за волосы, заставив тем самым наклонить голову. — Хён, охренеть, ты такой… — Он затыкается, снова кусая зубами губу. — Боже, я люблю тебя. Намджун кивает в ответ. Они двое долгое время встречались — Намджун считает, что именно в этот момент трудновато вспомнить, но, по крайней мере, прошло два или три года. Достаточно долго, чтобы Чонгук перестал звать его хёном в половине случаев, достаточно долго, чтобы Намджуна это действительно перестало волновать или что-то в этом духе, достаточно долго, чтобы Намджун стал доверять Чонгуку больше по привычке, чем подсознательно. Вот почему Намджун не испытывает особого стресса, когда чувствует, что собственный разум начинает немного плыть, плечи становятся вялыми, а глаза стеклянными. Нет повода для беспокойства. Чонгук громко втягивает воздух. Он осторожен, когда проскальзывает большим пальцем между губами Намджуна и открывает его рот, нежен, когда расстёгивает пуговицу на джинсах и тянет молнию вниз, — а затем груб, когда дёргает лицо Намджуна к бугорку члена и удерживает парня внизу. Чонгук стонет безмолвно, гортанно. Он не теряет времени, прежде чем снова притянуть Намджуна — и тот не может вспомнить, как много времени Чонгуку потребовалось, чтобы почувствовать себя комфортно, чтобы миновать отчаянные незначительные спирающие дыхание звуки, которые тот издавал всякий раз, когда хотел сесть на голову Намджуну, чтобы обращаться с ним грубо — и вытащить свой член из-под мягкой ткани нижнего белья. Намджун поглядывает на Чонгука из-под ресниц. Они никогда не обсуждали это во всех подробностях — на самом деле в этом не было нужды с нитью рассуждений Намджуна, поскольку и говорить не за чем о вещах, которые ему нравятся настолько сильно — и иногда тёмное едва заметное ощущение проползает вверх по позвоночнику, что заставляет почувствовать, словно ни один из них в точности не знает, что между ними происходит, но это дело десятое. Намджун пялится вверх на Чонгука, осторожно открывая рот, и смотрит в упор на поблёскивающий тонкий слой пота, сверкающий на лбу, и ждёт. Чонгук не заставляет его ждать долго. Он позволяет тяжёлой головке своего члена удариться о полную нижнюю губу парня, крепко впутывая пальцы в волосы Намджуна. — Пиздец, хён… — бормочет он, осекаясь через минуту. Намджун ведёт себя очень аккуратно, не закрывая губы, позволяя своему рту распахнуться, его дыхание призрачно бродит по горячей коже Чонгукового члена. — Ты так хорош для меня. Совсем незначительно Намджун кивает. Его сердце ударяет с глухим стуком о собственные рёбра. Лицо Чонгука всецело расплывается в сладостной, мальчишеской улыбке — его зубы выглядывают из-под губ, уголки глаз покрываются морщинками, а его ноздри раздуваются. Он выворачивает кулак в волосах Намджуна так жёстко, что парень не может не задохнуться от боли. Его глаза захлопываются, его плечи внезапно напрягаются, когда Чонгук дёргает голову целиком вперёд и грубо трахает Намджуна в рот. Неосознанно Намджун пытается отпрянуть. Чонгук удерживает его. Всего несколько секунд пройдёт, прежде чем Намджун расслабится, всё его тело поникнет, а горло вновь разожмётся. Его глаза открываются в мгновение вспышки, едва успев сосредоточиться на глазах Чонгука, прежде чем парень толкает Намджуна до тех пор, пока его нос не проходится по краешку гладкой, чисто выбритой кожи. — Хён, — шепчет Чонгук. Намджун давится на его члене, глаза захлопываются, их покалывает от начинающихся слёз. — Хорошо, хён. Ты так хорош. Он освобождает голову Намджуна из своей хватки на загривке, оттаскивая парня. Толстая, вязкая слюна соединяет его губы и голову Чонгукового члена, и Намджун смотрит на неё, слегка собрав глаза в кучу, пока старается отдышаться. — Ты в порядке? — спрашивает Чонгук. Намджун кивает. — Отлично, — широко улыбается Чонгук. Он не колеблется, прежде чем обхватывает одной широкой тяжёлой ладонью затылок Намджуна и тянет его обратно. На этот раз он набирает ритм — не идёт особенно глубоко, не сосредотачивается на том, чтобы Намджун поперхнулся или заплакал, просто позволяет головке своего члена скользить по его языку. Он держит голову Намджуна ровно, когда трахает его рот, уголки губ у парня натирает, а его пальцы впиваются жёстко в собственные бёдра через материал джинсов… — Ебать, хён, — пыхтит Чонгук. Голос у него огрубевший, в то время как он давит на Намджуна достаточно сильно, что тот давится, его глаза захлопываются и горячие, непроизвольные слёзы каплями стекают по щекам. Чонгук толкает его дальше, и тот снова давится, слюна вытекает из губ, плотно сомкнутых на члене Чонгука, а тот лишь смеётся, вытирая слёзы Намджуна свободной рукой. Последний чувствует себя так, словно плывёт. Чонгук отрывает его задыхающегося. — Хочешь больше, хён? Намджун открывает глаза с мутным взглядом. Его челюсть повисает, оставаясь открытой, его зрение не напряжено и расфокусировано, слюни и слёзы скользят по его щекам, а он… Он кивает. Чонгук усмехается, нежно лаская затылок Намджуна. — Хорошо, — говорит он, прикусывая нижнюю губу, пытаясь не улыбаться слишком широко. — Очень хорошо.