— Вы не поверите! — голос Дэвида отдавался по всему полицейскому участку, так что Уолшу пришлось шикнуть на него, пытаясь напомнить, что нужно вести себя тише. Но он это словно не заметил. — Вы же знаете — я за Свон бегаю уже черт знает сколько, давно пора бы бросить, но… Вчера, после того, как мы победили, я решил — это знак, и надо рискнуть в последний раз.
— И что, она даже не послала тебя? — полюбопытствовал Артур, отправив в рот очередной пончик. Он и так уже с трудом влезал в форму, но это не останавливало его в любви к сладкому, так что даже если он выбирался в тренажерный зал, то мгновенно заедал это дело вкусностями.
— Даже не перевела тему! — восторженно вещал он. — Я предложил ей сходить куда-нибудь, и она согласилась. Причем она сказала, что давно хотела пойти в кино на какую-то там комедию, но было не с кем и…
— Только не говори, что вы были в кино, — ошарашенно протянул Уолш, завистливо глядя на него.
— Вчера вечером ходили, — гордо заявил Дэвид. — Я даже рискнул в какой-то момент взять ее за руку, а она не отдернула, сжала ее в ответ, а потом и вовсе положила голову мне на плечо. Серьезно, парни, — он возбужденно вздохнул, — может, я умер и это мой рай? Черт возьми, ради этого я готов откинуть коньки.
— Это, конечно, все замечательно, — протянул Артур, — только вам как бы не по пятнадцать лет, чтобы ваши отношения были в цветочно-букетном периоде. Переходите сразу на более высокие фазы, вы уже не подростки.
— Да ну тебя! Я так долго бегал за ней, что готов ко всему. Хоть ходить за ручку, хоть переписываться милыми смсками перед сном! — порывисто заявил он. — Честное слово, я ради нее хоть в детство впаду.
— Лишь бы это не отражалось на твоей работе, Джонс, — послышался сзади недовольный голос, и они, обернувшись, увидели стоящего в дверях Грэма. Артур и Уолш сразу же засуетились, возвращаясь на свои места, а Дэвид сжался в своем кресле, нервно глядя на шерифа. — Я помню, что дал вам небольшую поблажку, потому что случай клинический, но… Ты хороший полицейский, Дэвид, но я отправлю и тебя, и Эмму ко всем чертям, если ваши игрища будут как-то отражаться на работе. Думаю, это понятно?
— Конечно, сэр, — выдавил он.
— И я не шучу. Вообще я должен сразу же послать вас нахрен, потому что смешивать работу и отношения нельзя, но мне не хотелось бы терять такие кадры из-за каких-то там чувств. Но я сделаю это, только дайте мне повод. Здесь вы работаете на благо города, все остальное — вне участка.
— Я понял, сэр, — Дэвид поднялся, оправляя форму.
— Я надеюсь на это. А то пошлю ко всем чертям всех троих, — заметив, что он нахмурился, Грэм пояснил: — И брата твоего для профилактики отправлю подальше, чтоб вы мне глаза не мозолили. Так что включи мозг, я предупредил, — Дэвид кивнул и, проводив его взглядом, тяжело вздохнул.
Опустившись в кресло, он достал мобильный и в сотый раз за последние несколько часов открыл сообщение от Эммы.
Вечер был прекрасным. Спасибо тебе большое. 10:49 pm
Дэвид расплылся в широкой улыбке, прекрасно понимая, что выглядит, как дурак, но ему было все равно — он слишком долго добивался эту женщину и теперь собирался сделать все возможное, чтобы удержать ее. Конечно, это нужно было сделать не в ущерб работе… Он снова вздохнул и покачал головой, после чего переключился на бумаги, лежащие на столе. Настроение сразу испортилось, когда он взглянул на фотографии.
Впервые слухи о серийном убийце по прозвищу Садовник пошли по городу около двух лет назад. Каждое его убийство в точности повторяло предыдущее, менялось разве что место — жертву могли найти как в главном парке города, так и в подворотне далеко от центра. Убитыми всегда были девушки-подростки, и как ни бились полицейские, они не могли понять, по какому принципу их выбирает маньяк.
Очередную девушку находили с перерезанным горлом в разных частях города с нестабильными перерывами — иногда между убийствами могло пройти больше полугода, а иногда — пара месяцев. Главной отличительной чертой этого убийцы была роза, которую он всегда оставлял рядом с телом, за что и получил свое прозвище.
Несколько штабов занимались расследованием этого дела, но оно не сдвигалось с места — свидетелей никогда не находилось, камеры ничего не фиксировали, зацепок не было. Убийца действовал профессионально — ни отпечатков, ни следов, он тщательно заметал все, что могло бы выдать его личность.
За это брался даже полицейский участок в Вашингтоне, но тут и лучшие агенты разводили руками — не было ни малейших улик. Они по сотне раз расспрашивали родственников и друзей убитых, стараясь найти хотя бы какую-то зацепку, хотя бы малейшую связь между жертвами, но все было тщетно.
У жертв ничего не крали — все вещи оставались целыми и невредимыми рядом с телами, следов насилия не было, только порез на горле и цветок. Это и пугало, и завораживало, вызывая десятки вопросов и догадок. Кто-то говорил, что убийца — романтик, помешанный на цветах, так что практически все цветочные магазины и лавки были проверены по всему городу. Кто-то предполагал, что это может быть женщина, завидующая молодости девушек. Кто-то предполагал, что изначально убийца был один, но потом появились его последователи, своеобразная секта, которая продолжила его дело. И было непонятно, близок ли хотя бы один вариант к истине.
Поговаривали о том, что тот, кто раскроет это дело, получит немыслимую премию, так что все полицейские, прослышав об очередной жертве, с удвоенной силой принимались за поиски, пока в какой-то момент не сдавались, принимая поражение. Мотивы убийцы были им понятны, и это раздражало, пугало и волновало всех. Но если о Садовнике и появлялись новости, то только в связи с новой жертвой.
—
Чертовщина какая-то… — промычал Дэвид, пролистывая фотографии убитых. За все время работы в полицейском участке он привык к самым разным делам, к случайностям и совпадениям, к настоящим психам, но с таким делом он еще не сталкивался. Тут порой даже Грэм разводил руками, не зная, как им поступить, и из-за этой беспомощности срывался на своих подчиненных, требуя больше усердия, скрепя сердце просил в который раз подмогу из вышестоящих участков и выслушивал недовольства начальства.
Вся эта ситуация с Садовником слишком затянулась. Даже сложные дела с по-настоящему дикими серийными убийцами так или иначе принимали очертания спустя год, а здесь и через два года были только факты об убитых и ни единой улики. Некоторые предлагали пустить историю на самотек, сдаваясь, после чего незамедлительно вылетали с работы.
— Тук-тук, — Эмма постучала костяшками пальцев о дверной косяк, и Дэвид, подняв голову, расплылся в нежной улыбке, вскочил, пытаясь пригладить волосы, и подошел к ней. — Впервые чуть не опоздала, — усмехнулась она, взглянув на часы, потом медленно обвела взглядом комнату и поджала губы. — Как ты? — и прежде, чем он успел ответить, задала еще один вопрос: — Киллиан еще не пришел?
— Я… — он замялся, не зная, на что отвечать в первую очередь, — я очень рад тебя видеть, — она мимоходом улыбнулась ему, после чего отвернулась, глядя куда-то в сторону. — А Киллиан, вроде, чуть задержится — у него какое-то дело с утра нарисовалось.
— Может, девушка? — максимально спокойно поинтересовалась Эмма, вскинув бровь.
— У кого? У Киллиана? У него, мне порой кажется, на них аллергия. Это как-то не так прозвучало… Ну, или он слишком большой засранец, чтобы с кем-то встречаться дольше одной ночи. Его тупо хватает на один секс и прощай. Никогда не понимал его, но… Что тут поделаешь? — он нервно коснулся локтя Эммы. — Ты как? Все хорошо? Ты бледная.
— Не выспалась, наверное, — отозвалась она, покачав головой, и улыбнулась ему. — Хотела тебя еще раз поблагодарить за то, что составил мне компанию вчера — мне было приятно провести с тобой время, Дэйв.
— Мне тоже! — порывисто выдохнул он и сжал ее ладонь. — Послушай, Эмма, я хотел сказать тебе, что…
— А, я один такой опоздун, да? — послышался веселый голос Киллиана в дверях, и Эмма прежде, чем успела подумать о том, что собирается сделать, наклонилась и мазнула губами по щеке Дэвида, зацепив его губы. Он замер, покачнувшись, и она положила руку на его плечо, стараясь выглядеть максимально естественно, и с едва скрываемым вызовом посмотрела на младшего Джонса, который, присвистнув, растянул губы в широкой улыбке. — О, я вижу, у вас все в шоколаде.
— Лучше, чем ты можешь подумать, — пролепетал все еще ошарашенный Дэвид, улыбаясь настолько счастливо, что Эмма на мгновение почувствовала укол совести за свое дурачество. Между тем он положил руку на ее талию, притянув к себе. — У нас все наконец-то замечательно.
— Я рад за вас, — совершенно искренне ответил Киллиан, с гордостью отца глядя на них, и Эмма улыбнулась чуть шире, пытаясь скрыть гримасу боли. К глазам подступили слезы, но она сдержалась, стараясь выглядеть максимально непринужденно. — Много же времени вам потребовалось, чтобы понять и принять свои чувства.
— Кому-то требуется еще больше времени, чтобы понять, что происходит с человеком у тебя под носом, — ровно парировала она, чуть подняв подбородок.
— Тонко подмечено, — улыбнулся он, бросив свои вещи на кресло возле стола, и повесил куртку на вешалку. — Что на повестке дня, брат? Я помню, что у вас тут любовь, все дела, но вряд ли Грэм будет рад, если вы пустите все на самотек из-за того, что вам Амур или как там его задницу поджарил.
— Я понимаю, но… — Дэвид безнадежно посмотрел на Эмму, но она уже сама выпуталась из его объятий, продолжая искусственно улыбаться, и поправила волосы.
— Ты прав, Киллиан. Я пойду заниматься своими делами. А вам хорошего дня, мальчики. Увидимся во время перерыва, — поймав грустный взгляд Дэвида, она развернулась и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Киллиан, проводив ее глазами, посмотрел на брата, который разве что не стекал со стула.
— Ну, что, ты доволен?
— Я счастлив, брат, — мечтательно протянул он, закинув руки за голову, и расплылся в широкой улыбке. — Она такая, такая… Ей-богу, Киллиан, если мне придется бросить работу, чтобы быть с ней, я это сделаю. Эмма достойна этого, она достойна вообще всего. Я бы сделал ради нее все, что бы она у меня ни попросила. Это глупо звучит, да? — осекся Дэвид, заметив выражение лица брата.
— Ты влюбился, как мальчишка, — Киллиан покачал головой с легкой улыбкой. — Иногда мне кажется, что из нас двоих я куда взрослее и рассудительнее, хоть и родился позже. И я правда рад, что ты счастлив, но, пожалуйста, не давай Грэму повод послать тебя нахрен — я слишком привык видеть твою рожу пять дней в неделю.
— Если бы мы жили вместе…
— Я не настолько люблю тебя, братишка, — хмыкнул он и вернулся к работе.
***
Следующие несколько месяцев в перерывы все только и говорили, что о сложившемся союзе Дэвида и Эммы, но если ее щадили и не давили с вопросами, то на Дэвида обрушилась вся лавина. Все полицейские, утомленные рутинной работой и однообразными заданиями, жаждали эмоций из первых уст, поэтому доставали старшего Джонса в свободное от работы время.
Они жаждали пошлых подробностей, и даже несмотря на то, что Дэвид раз за разом утверждал, раздражаясь, что они еще даже не думали об этом, что ему и вовсе не хочется и вообще это не важно, никто не отставал от него. Если только на разбушевавшихся сотрудников не срывался Киллиан или Грэм, угрожающий отправить всех на исправительные работы или уволить.
С каждым днем Грэм все больше убеждался в том, что зря пошел против закона и позволил двум сотрудникам отношения, поэтому он поставил им ультиматум — на работе они только коллеги и ничего больше, никакого флирта и сближения. Он даже предложил Эмме другой кабинет, перейти на освободившееся место, и она, к общему удивлению, согласилась практически мгновенно, хотя теперь должна была находиться в другом конце участка от места, где находился Дэвид.
На собрании Грэхем четко обозначил свою позицию касательно шумихи вокруг Эммы и Дэвида — следующий, кто затронет эту тему в рабочее время, вылетит с работы без права возвращения. Грозный голос шефа и суровый взгляд подействовали — разговоры прекратились, и оба виновника скандала смогли выдохнуть спокойно.
Правда в скором времени настроение Дэвида испортилось — они могли пересекаться с Эммой только по выходным, и то нередко она находила повод, чтобы отказаться, сказываясь на то, что на нее навалилось слишком много работы и она не успевает все разгребать. Он терпел, мирился, а потом срывался Киллиану, не понимая, что он делает не так.
— Я ведь люблю ее! — Дэвид мерил шагами небольшую гостиную в квартире Киллиана, то и дело подходя к столу и прикладываясь к открытой бутылке. — Я уже сто раз ей об этом сказал! И, вроде, все нормально, но я по ее глазам вижу, что она что-то не договаривает. Почему она не доверяет мне? Где я ошибся?
— Прекрати корить себя, — протянул Киллиан, напряженно следя за метаниями брата. Он успел уже сто раз пожалеть о том, что заключил с Эммой сделку — все в итоге вышло боком, и он уже был не рад тому, что попытался поступить правильно, как ему казалось на тот момент. Он мог бы сейчас признаться брату во всем, рассказать правду, но… Любовь в глазах Дэвида была неискусственной, и Киллиан, прекрасно зная чувствительный характер брата, боялся того, как он среагирует на это.
— Я не могу не корить себя! В начале же все было хорошо!
— Может, тебе это просто казалось? — осторожно предположил он и сразу же пожалел об этом, когда Дэвид запустил подушкой в стену.
Хорошо хоть не бутылкой, — пронеслось в голове Киллиана. — Прекрати истерить! — наконец не выдержал он и, поймав брата за руку, чуть встряхнул его. — Тебе не пятнадцать и это не первая любовь, чтобы беситься. Возьми себя в руки.
— Я безумно боюсь потерять ее, Киллиан, — признался Дэвид, тяжело дыша. — Причем если бы она сказала, что у меня нет шансов, я бы все оставил. Я уже смирился с мыслью, что нас априори быть не может, но она так неожиданно согласилась и все было хорошо, что я поверил, и теперь… — он покачал головой. — Мне хочется определенности.
— Послушай, завтра будут соревнования, а после ты сможешь поговорить с ней — нас же раньше отпустят.
— Думаешь, получится? Она ни разу не сказала ничего определенного, постоянно отвечает какими-то загадками и меняет тему. Я задолбался.
— Поговорите завтра, — настаивал Киллиан, мысленно пытаясь прикинуть, как ему пораньше поймать Эмму, чтобы поговорить с ней до общего сбора. — Просто выскажи ей то, что сказал мне, она должна понять. И у тебя будет определенность.
— Я боюсь, что она решит расстаться, и тогда…
— Тебе почти тридцать, твою мать! — не выдержал Киллиан, рявкнув. — Ты ловил преступников, имел дело с педофилами, видел трупы, а боишься, что тебя бросит девушка. Возьми уже себя в руки и прекрати ныть, черт возьми.
— Мне бы твой характер, — вздохнул Дэвид и, взяв бутылку, сделал небольшой глоток, — иногда я завидую тебе, твоему пофигизму и взглядам на жизнь. Твои ценности совершенно другие, они не зависят от людей, которые тебя окружают, ты управляешь своей жизнью, а я… Я постоянно пытаюсь что-нибудь ухватить для себя, и в итоге все становится только хуже.
— Ты по дороге ко мне потерял свои яйца? — резко осведомился Киллиан, вскинув бровь. — Ты, мать твою, Джонс, а не десятилетняя обиженная девчонка, которой не купили игрушку. Так что давай, возвращай свое мужское достоинство, а то меня тошнит слушать тебя.
— Спасибо, — хмыкнул он, покачав головой, — я и правда что-то раскис. Это надо менять.
— Вот это уже лучше, — довольно улыбнулся младший Джонс, потом, хлопнув брата по плечу, добавил: — Давай, нам нужно допить эту бутылку. И даже не пытайся уговаривать меня включить «Дневник Бриджит Джонс»!
— Да пошел ты! — беззлобно отозвался Дэвид, улыбаясь уже спокойнее.
Однако Киллиан понял — ему так или иначе придется поговорить с Эммой.
***
Киллиан не помнил, когда в последний раз приходил так рано в участок. Он любил приходить в последние полчаса, чтобы успеть к самому началу рабочего дня, но сегодня, зная, что Эмма в дни соревнований приходит заранее, чтобы еще потренировать свой отряд, завалился на работу пораньше, удерживая в голове мысль, что раз он заварил эту кашу, то ему придется и расхлебывать ее.
Увидев появившуюся в коридоре Эмму, на ходу снимающую куртку, Киллиан подскочил к ней и, схватив за руку, затащил в ближайшую свободную комнату. Закрыв дверь, он повернулся к ней и, обхватив руками ее плечи, немного встряхнул, недовольно глядя в ее ошарашенные глаза:
— Какого черта творится? Я разве о многом тебя просил? Тупо радовать Дэйва, а вместо этого…
— Я так и делала! — парировала она, мгновенно ощетинившись. — Но мне важна эта работа, Джонс, и если мне придется разорвать наши с ним «отношения», — она изобразила кавычки, — чтобы удержаться здесь, то я пойду на это. Ты попросил дать ему шанс — я сделала это.
— Допустим, но что творится в последнее время? Я устал часами выслушивать его вопли о том, что ты не хочешь с ним встречаться и вообще ведешь себя, как Снежная Королева. Я ведь не прошу вас трахаться денно и нощно! — Эмма вспыхнула, и ее рука вздрогнула — девушка явно раздумывала над тем, а не залепить ли ему пощечину. — Гуляйте, как гребанные подростки, и он будет счастлив!
— Я уже сказала тебе, Киллиан, — жестко ответила Эмма и оттолкнула его руки, — пока наши отношения не угрожали моей карьере, я делала все, как ты просил — мы гуляли, ходили на свидания и все в этом духе. Но сейчас я рискую вылететь отсюда, а этого я не допущу. Мне нравится Дэвид, он хороший человек, мне с ним спокойно, но если мне придется выбирать между ним и работой, то я выберу второе.
— Тогда зачем был тот показательный поцелуй и все остальное? — грубо осведомился он, нахмурившись. — Я решил, что ты, наконец, поняла, что влюблена в него и…
— Какой ты все-таки идиот, Джонс, — выдавила она, презрительно изогнув губы. — В любом случае это уже не важно — я выполнила свою часть уговора, теперь твоя очередь. Надеюсь, ты помнишь, чьей победой должно закончиться сегодняшнее соревнование, — развернувшись, она вышла из комнаты, и Киллиан вздохнул, прикрыв глаза.
— Хотел бы — не забыл…
