Садовник

      Киллиан сидел на жестком стуле и смотрел на свои руки, сцепленные в замок. Он понимал, как все выглядит со стороны, и не видел смысла в том, чтобы в чем-то признаваться и объясняться. Ему бы вряд ли поверили — все доказательства были налицо. С ним сыграли уже и в плохого, и в хорошего копа, но он упорно продолжал молчать, не видя смысла в оправданиях. Он знал, на что шел, и прекрасно осознавал, что когда-нибудь ему перестанет везти.       А везло ему очень долго. Последние пять лет он вполне успешно скрывал свой вынужденный подпольный бизнес и умудрялся выходить сухим из воды. О том, чем он занимался, знали единицы, но на тех людей можно было положиться, потому что они были в одинаковых условиях: ты сдаешь одного — он сдает тебя, и вы садитесь оба.       И Киллиану бы хотелось оправдываться, но это было бы глупо — он был преступником и знал это, было бы весьма некстати строить из себя праведника. Это бесполезно — он был пойман с поличным и теперь должен был отвечать за свои ошибки. Он был готов к ответственности.       Он сохранял хладнокровие на протяжении нескольких часов, что какие-то желторотые идиоты из другого участка пытались выбить из него признание, но все изменилось, когда дверь открылась и незнакомого молодого следователя сменил слишком уж знакомый и непривычно угрюмый агент. — Уивер, я… — подскочил было Киллиан, увидев Уивера. — Молчи, — тот поднял руку, призывая Киллиана к молчанию, и он снова откинулся на спинку стула, вцепившись пальцами в подлокотники. — Знаешь, кем я себя чувствую? Полным долбаным идиотом! — голос Уивера сорвался, и он недовольно поежился, поправив галстук. Киллиан видел, что его напарник изрядно нервничал. — Уивер, я… — снова попытался было он, но Уивер лишь тряхнул головой, озлобленно глядя ему в глаза. — Я прекрасно знаю, как меня зовут, Джонс. Я, может, и рехнулся, если взял себе в напарники убийцу и наркодилера, но не настолько. Ты вообще понимаешь, в каком я теперь дерьме из-за тебя? Мне влетело так, словно это я подсадил тебя на долбаную траву! — он хлопнул кулаком по столу, и Киллиан вздрогнул с непривычки — никогда раньше не видел он Уивера таким возбужденным.       Совладав с собой и поняв, что не стоит вести себя так же эмоционально, как Уивер, Киллиан провел рукой по своей рубашке, расправляя невидимые складки, чуть распрямился и вскинув голову, в упор глядя на Уивера. — Если честно, я тоже не на курорте. А тебе стоит взять себя в руки, ты все-таки долбаный агент ФБР, тебе не положено вести себя, как эмоциональный подросток. — Не тебе указывать мне, как себя вести, Джонс, — побагровел Уивер, сверкнув глазами. — Но в чем-то ты прав — свои эмоции я должен оставить при себе, — помедлив, он достал из сумки перемотанный веревкой кулек и бросил его на стол. Он ударился о поверхность с неприятным шлепком и проскользил пару сантиметров, остановившись посреди стола. Киллиан безучастно коснулся его взглядом. — Что это? — Наркотики. — Те самые, что мои люди нашли у тебя в комнате. — Я их узнал. Хотя… — он позволил себе пустую улыбку, — может, они просто похожи на мои. Это все-таки не люди, чтобы я знал их в лицо, а так марихуану упаковывают практически все, так что не берусь утверждать… — Прекрати паясничать! — оборвал его Уивер, и Киллиан послушно замолчал. — Ты ведь не идиот, должен понимать, насколько все серьезно. — В том-то и дело, что понимаю. И поэтому не вижу смысла плакаться тебе в жилетку или паниковать. Я знаю, что мне светит, и готов на это. Меня поймали с поличным, мне не отвертеться и не избежать наказания. Поэтому лучше я останусь верен себе и буду относиться ко всему позитивно. — Позитивно? — голос подвел Уивера. — Мы нашли у тебя черт знает сколько дури... — Ну, не черт знает сколько, а всего четыре кулька. Не вешай на меня больше, чем надо. — А ты пытаешься найти в этом что-то позитивное? — словно не слыша его, продолжил он. — Ты умом, что ли, тронулся? Хотя… — он тяжело вздохнул, — укуренные последний ум теряют, чего я хотел-то… — А вот тут стоп, — Киллиан распрямился и чуть подался вперед, подняв руку, — наркомана из меня делать не надо. Проведите все соответствующие анализы — я чист. Употреблял разве что в юности и то по глупости, но не больше. Я тебе не нарик, Уивер. — Ты ведь в курсе, что хранение наркотиков — это в разы хуже, чем их употребление? — Нет, я вчера родился, — огрызнулся он, закатив глаза, — естественно, я знаю. Я коп, или ты забыл? Я в курсе, что светит до десяти лет тюрьмы и штраф в несколько тысяч долларов. Я не идиот, окей? Но не вешай на меня больше, чем есть. Мне и так хватит того срока, что я получу. — То есть ты признаешь свою вину? — уточнил Уивер, и Киллиан нахмурился. — И кто из нас умом тронулся? Я не собираюсь отказываться — наркотики мои, никто их не подкинул и не подставил меня. Я отвечу по всем пунктам, Уивер, не переживай. Не буду буянить и угрожать. Делай, что должен, я все подпишу. — Ладно… — немного отрешенно кивнул он, убрав кулек, и замолк на пару мгновений, словно пытаясь прийти в себя и собраться с мыслями. Киллиан почтительно молчал, понимая, что ему некуда торопиться — как минимум пару лет ему дадут, так что сейчас не было ни малейшего смысла делать поспешные действия. — Но это еще не все, — наконец произнес Уивер, и Киллиан непонимающе выгнул бровь. — Что еще? А, — он кивнул, — ты про мою работу. Я понимаю, что не служить мне больше на благо родины. Что ж, сдам все, как и полагается. Тоже без скандалов и нервов, обещаю. Я вообще собираюсь быть хорошим мальчиком, чтобы мне не увеличили срок, а то я знаю, как мы любим это делать. — Я не про работу, — отмахнулся Уивер, — точнее и про нее, но сейчас я не об этом. — А что еще ты решил на меня повесить? — Скажи мне, пожалуйста, — он протянул ему листок бумаги с датами, — где ты был в это время, если не сложно. — Что за… Погоди, — Киллиан нахмурился, скользя взглядом по числам, — где-то я их видел… Стой, это ведь дни, когда были найдены жертвы Садовника, верно? — он посмотрел на Уивера и усмехнулся. — А то я думаю, чего они мне знакомы. Этот долбаный маньяк уже в крови, чтоб его, — Уивер не ответил на его улыбку, и Киллиан напрягся. — Я чего-то не понимаю? — Я задал тебе вопрос — что ты делал в каждый из этих дней, — он кивнул на листок, и Киллиан снова опустил на него глаза, хмурясь. — Я… Да черт его знает. Когда-то работал, когда-то дома сидел, гулял… Ты серьезно думаешь, что я помню каждый свой день последние два года? Я не веду ежедневник, Уивер, извини. Но, если честно, я не особо понимаю, при чем тут все это. И как с этим связан. Да, я занимаюсь делом Садовника, но твой вопрос слишком уж провокационный, — Уивер продолжал молчать, испытывающе глядя на бывшего напарника. Киллиан хмыкнул, — спасибо за объяснение, дружище. — Позволь мне объяснить тебе кое-что, — Уивер поднялся и, перевернув стул, сел на него, опершись руками о спинку, — в последнее время твои коллеги стали беспокоиться из-за твоего психического состояния. Ты стал раздражителен и скрытен, частые срывы и стычки с другими полицейскими… — Что за… — но Уивер его будто не слышал. — Потом дело с убийством Марго, где все улики указывают на тебя. Вы всегда плохо ладили, у вас был конфликт незадолго до ее смерти, и ты был последним, кто видел ее живой. Алиби у тебя нет, никто не может подтвердить, где ты был, когда ее убили. Сейчас ко всему этому прибавляются наркотики… — Я не наркоман! — не выдержал Киллиан, дернувшись вперед. — Пусть меня проверят и… — Проверят, не переживай, — успокоил его Уивер, — все сделают, как надо. Хранение наркотиков — это статья, Джонс, и ты это прекрасно знаешь. Но кроме всего этого… — он сделал паузу, — эти розы у тебя дома. — Розы? — его передернуло, и он нахмурился. — Причем тут вообще розы? — Уивер промолчал. Киллиан несколько секунд непонимающе смотрел на него, потом опустил взгляд на листок с датами, и выражение его лица изменилось — он побелел и нервно сглотнул. — Ты же не хочешь сказать, что я — Садовник? Ты рехнулся, Уивер? — Я хочу сказать, что ты подозреваемый, — устало протянул он. — Поэтому и спрашиваю — есть ли у тебя алиби на эти дни или нет. — Зачем мне убивать этих девчонок, черт тебя дери?! — Киллиан было резко вскочил на ноги, но не смог — наручники, прикрепленные к столу, держали крепко. — Назови хотя бы одну долбаную причину, хотя бы одну, чтобы она доказывала мою причастность к этому! — А какова причина того, что ты связался с этим дилером Блейком и стал торговать травой?! — тоже не сдержался Уивер, и Киллиан медленно осел, нервно сглотнув. — Да, я знаю, кто твой поставщик. После того, как наслушался о твоем психическом состоянии и случившемся с Марго, я решил проследить за тобой и… что ж, я прекрасно знаю этого ублюдка в лицо. Знаешь, сколько он отсидел? — Он этим гордится, — сплюнул тут, сверкнув глазами, — треплется каждый раз, тошнит уже. — Не сомневаюсь. Ему настолько наплевать на все, что поразительно, как его ума хватило только на наркотики. Хотя слава всем богам, что он в насильники не подался — его пришлось бы пристрелить к чертям, чтобы отвадить от этого дела. Но сейчас разговор не о нем… — он встряхнулся, — а о тебе. — Я не Садовник, Уивер. Как ты вообще мог о таком подумать? Ты ведь знаешь меня… — Я думал, что знаю. Думал, что мой напарник хороший человек, думал, что я могу доверять ему… Но в итоге вышло, что я имел дело с наркодиллером, который к тому же подозревается в убийстве собственной сестры и, возможно, является серийным убийцей, — голос Уивера становился все тише и тише с каждым словом, и в итоге он и вовсе замолчал, отвернувшись. — Я уж поверил, что научился разбираться в людях, решил, что нашел друга… Но нет, — он распрямился и холодно посмотрел на Киллиана. — Я ошибался. Друзья не врут друг другу. — Я не врал тебе, я… — он замялся, — точнее… Я не рассказывал тебе то, что тебя не касалось. Но я не врал, Уивер. И я не убивал Марго. Я любил ее, она была моей сестрой, я желал ей только добра. Да, мы ссорились, отношения у нас были напряженные, но… Я никогда бы не тронул ее. Я наоборот пытался оградить ее от всего. И Садовник… Черт, я столько сил и времени потратил на то, чтобы расследовать дело, виновником которого являюсь я сам? Ты сам себя-то слышишь? — Общеизвестный факт — нет лучшего преступника, чем человек из полиции, — устало отозвался Уивер, потерев подбородок. — Я хотел бы поверить твоим словам, но, сам знаешь, мне нужны факты. Все просто — если у тебя есть алиби, то предъяви его, и обвинения рассмотрит все, что ты говоришь. Нет алиби — у тебя проблемы. — А то их мало, — Киллиан прикрыл глаза, тяжело дыша через нос. — И… У меня нет алиби. Ты же знаешь — у меня мало друзей, девушки нет, да и я физически не помню, что было во все эти даты. Мне нечего предъявить тебе. — Я так и думал, — он убрал листок бумаги, нервно кусая губы. — Ты можешь мне хотя бы объяснить, зачем связался с наркотиками? Что ж тебе не жилось-то без них? — Я хотел бы объяснить, но не могу. И я знаю, что это дерьмово, не маленький, но просто поверь мне, что это был крайний выход. Мне было некуда деваться. И я понимаю, что на объяснение это мало тянет, но другого у меня нет. И да, я получу все, что должен, но… Я не хочу, чтобы ты видел во мне только дерьмо. — Увы, но хорошее сейчас с трудом просматривается, — вздохнул Уивер. — Ты и сам прекрасно понимаешь, как твоя ситуация смотрится со стороны. Есть улики, которые указывают на тебя, все сходится. Всем будет лучше, если ты во всем сознаешься. — Сознаюсь? — Киллиан фыркнул и откинулся на спинку стула, балансируя на задних ножках. — Я признаюсь, что наркотики мои и я занимаюсь их хранением и продажей. Но я не убивал Марго и не являюсь Садовником. Это вы на меня не имеете права повесить, я не убивал этих девочек, их кровь не на моих руках. — Киллиан, но… — вместо ответа Киллиан резко дернулся вперед — ножки стула неприятно чиркнули по полу — и процедил прямо в лицо Уивера: — Ищи лучше своего убийцу, агент. Я к этому непричастен, — с этими словами он вернулся к прежнему положению и отвернулся, показывая, что разговор окончен.

***

      Киллиан устал развлекать себя счетом, когда за дверью послышался какой-то шум. Отлепившись от стены, он различил негромкие голоса, среди которых выделялся повышенный женский. Через мгновение он узнал его и вскочил, глядя на дверь. — …Я уже два дня не могу попасть к нему, какого черта? Нет у меня ничего, сдала все колюще-режущее, никаких хлебобулочных с напильником внутри, черт возьми! Открывай, блин, — через пару мгновений, видимо, сдавшись, охранник открыл дверь, и Киллиан увидел в дверях взъерошенную Эмму. — Свон! — Киллиан! — она бросилась вперед и обняла его, прижавшись к нему всем телом. — Господи, я не могла прорваться сюда. Думала, скандал устрою, черт возьми. Тебе ведь положено свидание, но они только и делали, что талдычали об анализах и расследовании, но… Не важно, — вдруг оборвала она саму себя и чуть отодвинулась, обхватив руками лицо Киллиана, — ты такой бледный… Вот же дьявол… — Мисс Свон, у Вас пять минут, — произнес охранник, переминаясь с ноги на ногу, и Эмма, махнув на него рукой, потянула Киллиана к скамейке, не выпуская его руки из своих ладоней. — Все так быстро изменилось, я не успеваю переваривать информацию, — призналась она, глядя на его пальцы и словно боясь встретиться с ним глазами. — Сначала Марго, потом известие о ее убийстве, допрос, связанный с тобой, а потом все остальное… Что происходит, Киллиан? — она медленно подняла голову и посмотрела на него. — Я хотел бы все тебе рассказать, правда, Свон, — он сжал ее пальцы, — но не могу. Я понимаю, как это выглядит, но… Черт, хотя бы ты должна мне верить. Если… Если и ты будешь уверена в том, что я — убийца, то… — он замолк, зажмурившись. — А что мне думать? — негромко спросила Эмма. — Ты ничего мне не рассказываешь, срываешься без повода, а теперь еще и это… Наркотики, Киллиан, серьезно? — Я объясню тебе все, хорошо? Обещаю, Свон, я все расскажу тебе, когда придет время, но сейчас тебе просто нужно поверить мне. Я не Садовник, я не убивал этих девочек, и я не виноват в смерти Марго. Разве что… — он покосился на дверь, — разве что косвенно. Но я не убивал ее. И я не могу тебе ничего рассказать. — Как я могу тебе верить после всего? — она поджала пальцы и отвернулась, но Киллиан коснулся ее подбородка, вынуждая посмотреть на него. — Я все тот же Киллиан, которого ты знала все это время. Я все еще твой друг. Ничего не изменилось. И я ненавижу себя за то, что сказал тогда. Я не имел права срываться на тебе. Ты последняя, кто этого заслуживает. Мне чертовски жаль, что я тогда сказал так. Я презираю себя за это, потому что… Свон, пожалуйста, — он прижал ее руки к губам, прикрыв глаза, — поверь, я не убийца, я не виноват…       Эмма смотрела на него словно сверху-вниз, борясь с желанием провести рукой по его спутанным волосам. Он казался таким испуганным и потерянным, словно был мальчиком, нуждающимся в поддержке и защите. Ее сердце сжалось от боли, и она мгновенно забыла о своей обиде — ее любовь была в разы сильнее. Подавшись вперед, она обняла его за шею, и Киллиан порывисто прижался к ней, дрожа всем телом. — Они… они обвиняют меня в том, что я убил Марго. Они говорят, что я — Садовник. Нашли чертовы розы у меня в квартире и посчитали это достойным аргументом. А я… У меня нет алиби, Свон, у меня ничего нет, чтобы доказать, что я не убивал. Да, я накосячил с травой, дурь моя, от этого мне не отвертеться, и за это я отвечу сполна, но все остальное… — чуть отодвинувшись, он взглянул в ее глаза, — им нужно кого-то обвинить. Кого-то посадить. Дело слишком долго длится, начальство в бешенстве. А я… Я подхожу, они повесят все на меня и будут праздновать. Но это не я… Свон, я не убивал… — Тише… — прошептала она, коснувшись кончиками пальцев его щеки, и он замолчал, тяжело дыша.       Эмма не двигалась, следя за тем, как дрожат его ресницы. Он был так близок и так слаб, что она чувствовала себя всесильной рядом с ним. Ей казалось, что она могла бы укрыть его всего и спрятать от правосудия одной собой, но понимала, что это невозможно — он в ловушке, из которой вряд ли можно выбраться.       Его близость, запах, прикосновение, дыхание — все это сводило с ума. Она успела соскучиться по нему за это время, что она пыталась пробраться к нему и выяснить хотя бы что-то. Уивер наотрез отказался разговаривать с ней, и ей пришлось тянуть за другие ниточки, ведущие к Киллиану. И сейчас, рядом с ним и понимая, что у них не так много времени, она могла думать только об одном.       Сглотнув, Эмма чуть подалась вперед и очертила пальцем губы Киллиана. Он замер, на мгновение словно перестав дышать, и поднял на нее глаза. Она помедлила, глядя то на его рот, то поднимая глаза выше, потом наклонилась к его губам, и в последнее мгновение Киллиан прошептал: — Это неправильно…       Эмма замерла, ощущая его дыхание на своих губах, потом слабо улыбнулась и прикрыла глаза. Она могла бы сейчас начать злиться, но не могла. Снова посмотрев на него, она нежно провела рукой по щеке Киллиана и покачала головой. — Это правильно. Просто не сейчас, — ответила она и поднялась, услышав шаги за дверью. Киллиан тоже встал на ноги, заторможенно и потерянно глядя на нее, но она лишь блеснула слабой улыбкой, подошла к выходу и уже в дверях произнесла: — И да — я верю тебе, Киллиан, — с этими словами она вышла, и дверь захлопнулась с глухим стуком, оставляя Киллиана наедине с бешено бьющимся сердцем.