Потеряла ребенка?..

Когда Хаус обронил про судимость Формана, Эллисон… нет… Эмме. Эмме стало страшно. Что-то внутри сжалось, стало трудно сделать вдох, словно от этого зависела ее жизнь. Если он знает… Да. А что, если он знает? Знает о том, что у нее нет родителей, что она росла на улице или в приюте? Что сидела в тюрьме? Что отдала сына? Тогда ее жизнь рухнет. Тогда всё будет напрасно — доктор Эллисон Кэмерон исчезнет из этого мира, ей придумают новую историю, отправят куда-то, где никто не знает Эмму Свон. Или Эллисон Кэмерон. Боже. Она не хочет терять эту жизнь. Она уже привыкла — искать проблему, лечить, спасать… даже терять. Она привыкла. Научилась. Если он знает… Всё рухнет. И теперь она понимает, почему убивают свидетелей. Они слишком много знают. Он слишком много знает. И всего-то нужно — пара уколов… морфия, например. И всё даже поверят — Хаус известен своей зависимостью от обезболивающих. Холодность мыслей пугает Эллисон. И она задает себе один вопрос: Если он не знает? И сама себе не верит. И напирает, надеясь, что ответ будет… правильным: — Вы наняли негра, потому что у него была юношеская судимость! Хаус смотрит на нее как-то странно, а после спокойно говорит: — Нет, расизм тут ни при чем. Я не видел негра. Я просто видел доктора с юношеской судимостью. Я нанял Чейза, потому что его отец позвонил. Я нанял тебя, потому что ты очень красива. И это… странно. Но он не знает. Иначе бы намекнул — похвастался своим тайным знанием. Хаус бы просто так не смолчал. Не тот характер. Эмма вздыхает и перестает прикидывать, где достать морфий.