Сентябрь 2017
В стенном камине тихо потрескивали поленья. Голодные языки пламени методично уничтожали их одно за другим и с нетерпением ждали, когда в топливнике окажется новая дровина, чтобы с жадностью накинуться и на нее. Джон часто бывал здесь. С того момента как он принял предложение Джима и стал принимать лекарство, он приходил в клуб два раза в месяц. Несмотря на то, что хозяином клуба был Себастьян Моран, встречи Мориарти назначал именно в «Либерти Ин». Ватсона давно съедало любопытство почему всегда, независимо от времени суток, большие окна были плотно зашторены, но спросить об этом он стеснялся. Вот и сегодня тяжёлые темно-винные портьеры из дамаска были опущены из-за чего в кабинете царил вечерний полумрак. Было только двадцатое число, но это был уже третий визит Джона в этом месяце. Сидя в винтажном кресле, он терпеливо ждал, когда ему озвучат цель визита. Джим Мориарти откинулся на спинку кресла напротив Джона и неспешно потягивал неприлично дорогой виски. Он всегда предпочитал заводить разговор на отвлеченные темы. Джим с упоением рассказывал о недавно открывшейся выставке, театральной или кинопремьере, которые посетили самые влиятельные люди города и звезды шоу-бизнеса. Также они часто обсуждали книги, которые Мориарти рекомендовал к прочтению. Джон всегда уходил домой с очередным томиком подмышкой. — Джон, я вот о чем хотел с тобой поговорить, — Джим поставил стакан с виски и присел на край стола рядом с Джоном. — За последний месяц твои показатели значительно улучшились. Я считаю, что пора двигаться дальше. Как ты относишься к тому, чтобы увеличить физическую нагрузку на ногу? — Ну, тебе вроде как виднее. Что ты у меня спрашиваешь? — Мне важно услышать это от тебя. — Мне надо будет ходить в фитнес-зал? Джеймс, ты прекрасно понимаешь, что это будет мне не по карману. Ты и так оплачиваешь все мои счета, за что я безмерно благодарен, но я так больше не могу. Я в жизни с тобой не рассчитаюсь. — Джонни, дорогой, не заблуждайся на свой счет. Все это — ни что иное, как вложения на разработку моей формулы. А ты — всего лишь мой Бубенчик. — Кто? — Подопытный кролик, — улыбнулся Джим. — Если тебе от этого будет легче. — Как-то не особо… — Тем не менее это факт. Какими бы словами ученые не называли клинические испытания, какие бы пафосные речи при этом не произносили, вы все для них — кролики, крысы, мышки… Джон молчал. — Так устроен наш мир и с этим ничего не поделать, — Джим похлопал его по плечу и подошел к камину. — Прими это и жить будет намного легче. Как узнать, что препарат безопасен для людей? Дать его человеку и посмотреть, что с ним будет. Ну, и чем вы после этого отличаетесь от подопытных животных? — У людей вначале спрашивают их согласие, — буркнул Джон. — Уверен? Джон хотел было что-то возразить, но не стал. Как бы обидно ни звучали слова Мориарти, но, если вдуматься, он был прав. Что больше будет беспокоить ученых — то, что человек подорвет свое здоровье, принимая таблетку, или то, что препарат окажется эффективным и будет готов к продаже? А чего ты ожидал, подписываясь на эту авантюру? Шанса на счастливую жизнь? Так ты его получил. Разве нет? — Ну ты чего, Джон, обиделся? Я же пошутил. Шутка! — пропел последнее слово Джим. — Давай, улыбнись. У меня всегда было плохое чувство юмора. Пойдем, я тебе лучше кое-что покажу. Уверен — тебе это понравится. Они молча спустились на два пролета вниз и зашли в одну из комнат. Джим не стал зажигать свет. Взяв Джона под руку, чтобы тот ни обо что не споткнулся, он повел его вглубь. Через прозрачную стену, к которой они подошли, было видно сцену и часть танцпола. Оставалось всего несколько часов, прежде чем Лондон растворится во мраке ночи, и клуб распахнет двери перед своими гостями. А пока в зале наводился марафет и сервировались столики, на сцене репетировали артисты. Джон попытался прикинуть где находится комната, в которой они находились. Если он правильно помнил, то на этом месте, если смотреть из зала, была глухая стена. Двустороннее зеркало, подумал он. Наверное, отсюда следят за порядком. Внезапно везде погас свет и только один единственный софит освещал стальной пилон. Заиграла тихая музыка и из кромешной темноты возникла Она. Джон встречал иногда Эту Женщину в узких коридорах клуба. Несмотря на свою холодность и надменность, к ней притягивало, словно магнитом, когда она проходила мимо. Это был какой-то неосознанный, животный магнетизм. Джон каждый раз чувствовал его где-то глубоко внутри себя и еще ни разу не смог отвести от нее глаза, пока она не скрывалась за поворотом. Со временем он заметил, что точно также на нее смотрели все сотрудники клуба. И только этот придурок Уигги трусливо жался от нее в дальний угол, словно побитая собака. Плавные движения девушки на сцене зачаровывали, и мир вокруг переставал существовать. Взмах рукой, шпагат, бильман, партер и снова вверх. Так грациозно, так призывно. Джон был настолько заворожен, что не заметил, как Джим одной рукой обхватил его за талию, а вторую положил на плечо. Мориарти внимательно вгляделся в расширившиеся зрачки танцора, отметив сбившееся дыхание, вырывающееся через полуоткрытый рот. Через некоторое время по виску Джона покатилась капелька пота и кадык нервно дернулся, отчаянно пытаясь протолкнуть слюну по высохшему горлу. Довольно улыбнувшись, Джим коснулся губами ушной раковины Джона и прошептал: — Я же говорил, что тебе понравится. Джон дернулся в сторону и зашипел от пронзившей ногу знакомой боли. Черт! Джим твердо придержал его за талию, не давая больше сделать шаг и одновременно поддерживая от падения. — Шшшш, ты чего такой сегодня нервный? — он откинул светлый короткий локон со лба Джона и вытер капельку пота с виска. — Предлагаю вернуться в кабинет. Не успели они устроиться за столом, как дверь тихо скрипнула и в комнату вплыла Она. Джон моментально вскочил со своего места и лихорадочно принялся расправлять несуществующие складки на рубашке. Даже не взглянув на него она присела на край стола около Мориарти и закинула ногу на ногу. Джим плеснул ей и себе виски. Она тут же осушила бокал и потянулась за добавкой. — Ему понравился твой танец, — не отрывая взгляд от ее острых коленок, Мориарти отодвинул бутылку. — Пусть идет на … — раздосадовано скривилась девушка. Она потянулась было за его наполненным стаканом, но застыла под ледяным взглядом Джима. Если бы она не повернулась в этот момент спиной к Джону, то он возможно смог бы уловить страх, на секунду промелькнувший в ее глазах. — Джон, познакомься, — Мориарти первым нарушил затянувшееся молчание. — Ирен Адлер. В ближайшее время вы будет очень тесно сотрудничать. Кстати, можешь уже сесть. — О… я… да, — Джон плюхнулся обратно в кресло. Он хотел сказать, что рад встрече, но все слова куда-то пропали. — Ирен, это Джон Ватсон. Я тебе о нем рассказывал. Научишь его всему необходимому. Адлер даже не повернулась в сторону Джона. — Прекрасно, — хлопнул в ладоши с нарочито веселым видом Джим. — Завтра в десять начинаете. А сейчас мне надо еще поработать.Ноябрь 2017
— Дамы и господа! — торжественно возвестил конферансье. — Позвольте представить вам уникальный номер. Такого вы еще не видели! Впервые на сцене! Невозможное! Завораживающее! Уникальное! Балет на пилоне! Джон несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь унять дрожь во всем теле, и, резко выдохнув, шагнул в зияющую черноту сцены. В один из дней Джим пришел на тренировку и по ее окончанию предложил ему в виде эксперимента выступить с этим номером в клубе. Джон с радостью согласился. И вот, несколько сотен глаз неотрывно наблюдали за его выступлением, завороженные грациозностью и легкостью в движениях. Конечные аккорды музыки утонули в овациях. Джона еще немного потряхивало от бушующего в крови адреналина, когда он вошел в гримерную и плюхнулся на стул перед зеркалом. У него было какое-то странное ощущение. Он словно вновь оказался в гримерке Ковент-Гардена, а где-то там, за стеной, зрители продолжали наслаждаться «Майерлинг». Он закрыл лицо руками и… улыбнулся. На душе было спокойно, впервые за последние два года. В дверь тихонько постучали, и на пороге возник Мориарти. — Привет, — протянул он, входя внутрь и задумчиво оглядывая комнату. — Поздравляю с удачным выступлением. Как ощущения? — Это… это было просто невероятно! — Джон вскочил со стула и заметался по гримерной, не в силах сдерживать эмоции. — Я как будто снова оказался на родной сцене. Я уже давно себя так не чувствовал. Я словно летал! — Публике понравился твой номер. Как нога? — Я… я как-то даже забыл про нее. — Чудненько! — Джим сел напротив зеркала и стал рассматривать свое отражение, подтягивая кончиками пальцев невидимые морщинки вокруг глаз. — Я же говорил, что в скором времени ты и не вспомнишь про ногу, а ты не хотел мне верить. — Я… — Я еще не закончил, — перебил Мориарти. — Значит так, Джон, ты продолжишь выступать с этим номером. Я договорюсь. Думаю, пару раз в неделю будет пока достаточно. — Выступать? — ошарашенно переспросил Джон. — Здесь? С этим? — Тебя что-то не устраивает? — Джим резко повернулся и его ледяной взгляд прошил Джона насквозь. — В смысле… так скоро… — смутился Джон, почувствовав себя немного виноватым. — И я как-то никогда не думал, что буду выступать в ночном клубе. — Ах, это. Тебе совершенно не стоит об этом волноваться, — Джим улыбнулся и снова стал похож на себя прежнего. — Для балета ты еще не пришел до конца к нужной физической форме. Ну, да ты и сам это понимаешь. А по поводу статуса заведения… Это закрытый частный клуб, который не имеет ничего общего с обычными увеселительными заведениями. Здесь, с таким номером, ты быстро наберешь нужную форму и сможешь вернуться в Ковент-Гарден, если к тому времени тебе не предложат более престижное место. Джон молчал. — Что ж, вижу ты рад. Будем считать этот вопрос закрытым. Удачи. Раз за разом публика все более теплее принимала Джона, а цветы в гримерке стали обыденностью. Это не могло не радовать, и с каждым днем Джон стал чувствовать себя все увереннее и увереннее. Коллеги по сцене, конечно же, завидовали такому быстрому успеху, но в лицо всегда мило улыбались и временами даже одобрительно похлопывали по плечу. В один из вечеров Джон как всегда пришел пораньше, чтобы успеть хорошенько разогреться. Проходя по узким коридорам, он вновь и вновь «прокручивал» в голове номер и не заметил стоящего неподалеку хостесса. — О, извини, Уигги, — широко улыбнулся Джон, потирая ушибленное плечо. — Я тебя не сразу увидел. — Ничего страшного, — протянул Уигги. — Почту за честь получить пару синяков от нашего Ангела. — Что-то случилось? — У меня? С чего бы. — Просто ты выглядишь расстроенным. Я подумал, что может могу чем-то помочь. Прищурившись, Уигги закурил новую сигарету и, выдохнув дым в лицо Джону, тут же затушил ее о стену. — Себе помоги. У меня в отличии от некоторых все в полном порядке. Он с силой врезался в Джона, уходя на свое рабочее место. После выступления в гримерной стоял букет роз. Собираясь домой, Ватсон украдкой бросал на него взгляд. Огромный букет алых роз наполнял комнату пьянящим ароматом. Записки никакой не было, и никто не мог объяснить, как цветы очутились в комнате. С тех пор, каждый раз возвращаясь со сцены, Джон находил на столе розы.Август 2018
— Что же вы здесь делаете? Номер Джона только что закончился, и он привычным маршрутом пробирался через столики к выходу. Прозвучавший сквозь грохот музыки вопрос заставил его обернуться. — Вы мне? — Вам здесь не место. Вспыхнув от возмущения, Джон посмотрел на незнакомца. Импозантный, чуть полноватый, в строгом костюме тройке, явно сшитым на заказ. Надменные, глубоко посаженные глаза цвета стали и длинные, тонкие, четко очерченные губы с опущенными вниз уголками. Он явно занимал высокое положение в обществе, а значит, понял Джон, на конфликт идти было нельзя. — Что вы хотите этим сказать? — Горделивая осанка, плавные движения и выворотность ног говорят о вашем балетном прошлом, — мужчина внимательно и ничуть не стесняясь рассматривал его с головы до ног. — У вас явно хорошая балетная школа, которая никак не вяжется с этим местом. Навряд ли человек с таким уровнем подготовки выберет работу в ночном клубе. С другой стороны, едва заметные изменения в походке могут намекать о полученной травме, а то, как тяжело вы сходите с элементов на правую ногу — о ее серьезности. Этот факт в свою очередь позволяет сделать вывод о явных проблемах с трудоустройством. И ваше нахождение здесь удивляет уже меньше. Джон Ватсон, если не ошибаюсь. — Кто вы? — Здесь многолюдно. Постояв пару минут в ожидании, что гость скажет что-то ещё, Джон развернулся и пошел к выходу. Незнакомец последовал за ним. Войдя в гримерную, Джон прислонился к подвесной тумбе и скрестил руки на груди. — Нога болит, наверно? Не стойте, — вошедший за ним мужчина прикрыл за собой дверь и повернул в замке ключ. — Хочу постоять. — Вы не особенно боитесь. — Вы не особенно пугаете. — Да, весьма бравый воин. «Бравый», по-моему, мягкий синоним слова «глупый», вам не кажется? Что связывает вас и Джима Мориарти? — Я его едва знаю… Причем здесь Джеймс? — запоздало изумился Джон. — Вы с ним из совершенно разных миров. Как вы умудрились встретиться? — Кто вы? — Заинтересованная сторона, — ответил после небольшой паузы странный посетитель. — С чего вы им интересуетесь? Я полагаю, вы не друзья. — А вы намеренны продолжить знакомство с Мориарти. Последние слова прозвучали как утверждение, и у Джона начало расти раздражение. — Я могу ошибаться, — сказал он, тщательно подбирая слова, чтобы ненароком не нахамить раньше времени. — Но думаю это не ваше дело. — Но может им стать. — Ни в коем случае. — Вы получили серьезную травму и, чтобы вернуться к прежней жизни, пришли к нему и заключили договор. — Вы кто такой? Откуда вам известно? Джон почувствовал, что его охватывает некое подобие страха. Он лихорадочно стал прикидывать, откуда совершенно посторонний человек мог знать такие подробности. — Если вы внимательно читали договор, — С такой же невозмутимостью продолжил тем временем мужчина. — То я с удовольствием буду выплачивать вам определенную сумму, чтобы облегчить вашу жизнь. Он сделал шаг в сторону Джона. — А что я взамен? Еще шаг. — Нет, — Джон добавил металла в голос и выбросил вперёд руку, чтобы обозначить границу между ними. — Но я не назвал цифру. — Не трудитесь. Мне ваша инициатива не интересна. Это все? — Вам решать. — Что? Шаг, и Джон оказался прижат к тумбе. Мужчина медленно провел пальцем по его щеке. — Не трогать! Незнакомец ухмыльнулся, но руку не убрал. Джон оттолкнул его и направился к двери. Но не успел сделать и пары шагов, как его схватили за плечи и швырнули назад. Он не смог удержать равновесие и падая ударился головой об угол тумбочки. Джон очнулся от резкой боли и застонав приоткрыл глаза. Перед глазами стоял туман и летали черные мушки. В голове стоял шум, а в уши словно напихали ваты. Он плохо понимал в каком положении находится его тело — стоит он или быть может лежит. Что-то размеренно толкало его вперед, отчего боль усиливалась, но локализовать ее пока было невозможно. Казалось, болело все, включая кончики волос. Он попытался найти какую-нибудь опору, но почувствовал давление на спину, заставившее его остаться в том же положении. — Тише-тише, — откуда-то издалека донесся тихий, вкрадчивый голос. — Все хорошо. Джон устало закрыл глаза и вновь позволил себе погрузиться в небытие. — Джон, давай зайдем ко мне. Выпьем чаю. — Миссис Крампи? Что вы здесь делаете? Он очень удивился, увидев престарелую балерину при выходе из школы. — Я тороплюсь домой. Мы с отцом сегодня должны наколоть дрова на зиму. Если я не… Мне надо помочь отцу. — Это займет пару минут, Джон, — женщина схватила его за руку и потянула за собой. Наблюдая, как миссис Крампи наливает чай, он заметил насколько сильно трясутся ее руки. Такой рассеянной он видел ее впервые. — Я договорилась с Королевской балетной школой. Завтра тебя ждут на занятиях. Не спрашивай, как я это сделала, — она поставила перед ним чашку и вазочку с печеньем. — Через два часа ты должен быть на вокзале. — Но я не могу… — Поверь, Джон, можешь. — твёрдо сказала женщина. — Не спорь, пожалуйста. — Что-то случилось? — заволновался Ватсон. — Ты знаешь, что я всегда относилась к тебе, как к сыну, — она погладила его по Светлым волосам. — Что произошло? Миссис Крампи старательно избегала смотреть ему в глаза, и Джона это пугало. — Ты мой лучший ученик. У тебя явный талант и я не позволю… Тем более сейчас, когда… — ее голос дрогнул. — Мне надо домой, — Джон сполз со стула и начал отступать к выходу. Она крепко схватила его за руку. — Я собрала для тебя все необходимое на первое время. Чемодан около двери. Уезжай, Джон, скорей! — Нет! — Джон выдернул руку и выпрямил спину. — Я никуда не поеду, пока вы не объясните в чем дело. Чего вы так боитесь? — Ох, Джон… Твой отец… понимаешь… сегодня окончательно слетел с катушек. Он разгромил весь бар и отправился домой. — О Боже! Мама! — Когда мы вошли, она уже… — после небольшой паузы выдавила миссис Крампи. — Ее больше нет. Уезжай, Джон. Ради Бога! У тебя здесь больше нет дома. — А как же Гарри? — заплакал Джон и без сил рухнул на стул. — Я не могу бросить сестру. — Бедный мой мальчик, — женщина обняла его за плечи и тоже заплакала. — Она сбежала из города еще ночью…. Ты допил свой чай? — ДЖОН!!! ГДЕ ЭТОТ ЩЕНОК?! С улицы послышался чей-то пьяный голос. — Господи, это Хэмиш! Это твой отец, Джон — испуганно вскрикнула миссис Крампи и потащила Джона к выходу. Сунув ему чемодан в руки, она вытолкала его на задний двор. — Беги скорей, мое солнце, он убьет тебя, если останешься. Я задержу его насколько смогу. Сидя в вагоне поезда, Джон прислонился щекой к окну и отрешенно вглядывался в исчезающие очертания некогда родной деревни. Он вернется сюда только раз — похоронить отца и продать дом. Первым, что увидел Джон, открыв глаза, были осколки стекла на полу, которые раньше были граненой вазой. В образовавшейся луже лежали алые розы. Их некогда упругие, гордо тянувшиеся вверх, головки обмякли и подзавяли. Часть бутонов рассыпалась, и их лепестки разлетелись по всей комнате. Джон понял, что лежит на полу. Попытка подняться отозвалась пронзающей болью в голове и пояснице. Застонав, он обхватил руками голову. Немного уняв боль и сделав над собой усилие, он все-таки смог сесть, привалившись к стене и огляделся. Вокруг в полном беспорядке валялась косметика, одежда и листы бумаги. Было холодно. Настенные часы показывали без четверти семь. Утра? Вечера? Что же произошло? Подняв глаза, он увидел свое отражение в зеркале и не поверил глазам. На полу сидел осунувшийся и взъерошенный человек. Некогда белая рубашка была вся разорвана, на теле и лице местами виднелись синяки и кровоподтеки. Левый висок был в запекшейся крови, а волосы около него из русых превратились в темные сосульки. Он посмотрел на свои трясущиеся руки. На него напали! Да-да, за ним в гримерку вошел какой-то мужчина. Как же его пропустила охрана? А еще он что-то говорил. И тут память услужливо начала подбрасывать события той ночи. Джон наконец заметил спущенные до щиколоток белые льняные брюки и к нему пришло осознание случившегося. Его накрыла паника и стало невозможно дышать. Он обхватил себя за плечи и подтянул колени к груди. Беззвучно крича, он утонул в истерике. «За что? За что? За что? — Крутилось в голове. — Почему я? Почему всегда Я?!» Прошло не меньше часа, прежде чем внутри образовалась опустошенность, а по телу разлилась вязкая и гнетущая усталость. Он сидел, не мигая уставившись на свое отражение на противоположной стене. Черты лица каждую секунду искажались, утопая временами в черноте. И из этой черноты на него смотрели неведомые сущности, которых рисовало израненное сознание. Джон заставил себя подняться. Переодевшись в свою одежду, он побрел по темным, безлюдным коридорам клуба. Ноги подкашивались, но он упорно шел вперед, опираясь на стены и из последних сил сдерживая стоны боли. Поднявший на верхний этаж, он остановился перед знакомой дверью, чтобы немного отдышаться. Из-под нее пробивался лучик света и слышались приглушенные голоса. Он согнулся пополам, тихо застонав. Затем сделал несколько глубоких вдохов, вытянулся по струнке и без стука открыл дверь. За столом перед включенным ноутбуком сидели Джим Мориарти и Себастьян Моран. Джим что-то показывал рукой на мониторе, а Моран согласно кивал, делая пометки на листе бумаги. Оба подняли голову на шум и их лица удивленно вытянулись. — Я хочу расторгнуть договор, — Джон не узнал собственный голос. Настолько он оказался хриплым и, на удивление, решительным. Моран подхватил оседающего на пол танцора и усадил на стул. — Джон… Давай не будем спешить, — выдавил Джим. — Что произошло? Снова стало нечем дышать, и Джон начал хватать ртом воздух, лихорадочно пытаясь расстегнуть ворот рубашки. Пальцы не слушались, и он со злостью рванул ткань. Послышался треск и несколько пуговиц отлетели куда-то в сторону. Джон залпом осушил стакан воды, который подал ему Моран, и вскочив со стула запустил им в стену. Глотая окончания слов и размахивая руками, он рассказывал, что произошло с ним этой ночью, утая некоторые подробности. В какой-то момент он перешел на крик, но через секунду зашелся в болезненном кашле. Чьи-то руки обхватили его за плечи, отчего он попытался дернуться в сторону, и усадили его на стул. — Как интересно, — протянул Мориарти, облокотившись на стол. — Кто он? — спросил Джон, пытаясь сбросить с себя руки Морана, стоявшего у него за спиной. — Я не знаю, — ответил Джим с интересом вглядываясь в его лицо. — Зато он вас хорошо знает! — рявкнул Джон. — Дайте договор! — Смените тон, Джон Ватсон, — Себастьян с силой сжал его плечи, удерживая на месте. Джон вскрикнул от боли. — Мистера Мориарти знают многие. Он хорошо известен в определенных кругах. Но этот человек вполне мог знать его заочно. — Дайте мне договор! — Джон вытянул вперед руку. — Я сказал, не забывайтесь! Моран схватил его за запястье и надавил вниз, выворачивая руку. — Дай ему договор, — холодно сказал Джим. Себастьян неохотно отпустил его и, достав из сейфа бумаги, швырнул их на стол перед Джоном. — Пункт 22.1б, — любезно подсказал Мориарти. Не веря своим глазам Джон несколько раз прочел абзац. «При наступлении положительного результата в период проведения испытания нового лекарственного средства и согласии Добровольца на усиленные реабилитационные меры, как письменного, включая заключения трудового договора, контракта о найме и т.п., так и устного, подтвержденного аудио- или видеозаписью, Доброволец обязуется оказывать все требуемые от него дополнительные услуги, включая юридические, экономические, физические, социально-культурные, интимные и др., не угрожающие жизни Добровольца.» — Этого пункта раньше не было, — ошеломленно пробормотал Джон. — Что значит не было? — усмехнулся Джим. — Тогда чья подпись стоит внизу страницы? Идите домой, Джон Ватсон, и хорошенько отдохните. Я думаю, что Себастьян любезно предоставит вам дополнительный выходной. Оторвав взгляд от своей подписи, Джон посмотрел на Мориарти. — Я хочу расторгнуть договор.Сентябрь 2018
Сентябрь был холодным и дождливым. Осенняя серость, окутавшая город, давила на людей своей бесконечной унылостью, постепенно вгоняя все живое в депрессию. СМИ только обостряли это состояние, вещая о бесконечных авариях, суицидах и возникающих то тут, то там стихийных митингах и протестах, как будто ничего более радостного в мире не происходило. Горожане безропотно принимали навязанные им правила игры и бесцельно бродили по улицам угрюмыми и мрачными тенями. В выходные осень сжалилась под людьми, и из-за туч выглянуло долгожданное солнце. Каждый житель устремился на улицу, пытаясь поймать хоть капельку драгоценного тепла. Парки и скверы наполнились гудящими толпами и детским смехом. Джон тоже решил поймать свой лучик солнца. Прошли две недели, как он ушел от Джима Мориарти. Все это время было проведено им дома, в постели, зализывая телесные, а, главное, душевные раны. Вязкая темнота от бесконечных туч только угнетала и без того расшатанные в конец нервы. Накинув старую парку, он захватил из почтового ящика бесплатную газету. Надо пополнить запас продуктов. На улице он немного начал приходить в себя и осознавать, что жизнь вокруг не остановилась. «Все будет только лучше» — прочитал Джон на проехавшем мимо автобусе. Он вытащил руки из карманов и раскрыл ладони. Они до сих пор дрожали. Сжав их в кулак, он снова спрятал их с глаз долой. Пройдя еще пару кварталов, он остановился перед входом в «Асда». Из супермаркета выходила симпатичная девушка. В обеих руках она держала наполненные доверху пакеты с едой. Он придержал дверь, и она благодарно улыбнулась ему. Почувствовав запах сирени, когда она прошла мимо, он проводил ее взглядом. Короткое цветастое платье немного развевалось при ходьбе. Высокие каблуки выстукивали собственный ритм по мостовой. Девушка подошла к красному Volkswagen и махнула под ним ногой. Загрузив в открывшийся багажник покупки, она посигналила Джону проезжая мимо. Он развернулся и пошел прочь от супермаркета. Разорившись на стаканчик кофе, он свернул на Рассел-сквер, надеясь найти свободное местечко и почитать прессу. Все скамейки ожидаемо были заняты. Остановившись около памятника герцогу Бедфорду, Джон сделал очередной глоток. — Джон Ватсон! — окликнул его, сидящий на лавочке мужчина. — Стэмфорд, Майк Стэмфорд, помнишь? Джон не помнил. Полноватый незнакомец был одет в светлый плащ, из-под которого выглядывала голубая рубашка в клетку и совершенно неподходящий к ней полосатый галстук. — Да, извини, Майк, здравствуй, — ради приличия поздоровался Джон, пытаясь вспомнить кто это. — Мы учились вместе. — Ммм… — Да, я знаю, я потолстел. А ты, по слухам, травму получил. — Ногу повредил. Они оба молчали, наблюдая как с деревьев падают первые пожелтевшие листья. — А меня в Ковент-Гарден взяли, представляешь, — нарушил молчание Майк. — Балетмейстером. Джон, наконец, вспомнил мужчину. Они учились вмести с ним в Королевской школе. Майк не входил в круг общения Ватсона, и Джон никогда не интересовался кем работал и как жил его одноклассник после выпуска. Но сейчас он почувствовал некое подобие раздражения, что Стэмфорд, который был самым худшим в классе, над которым всегда подтрунивали и несколько раз почти не исключили, устроился на приличную работу. Несмотря на то, что одеваться со вкусом он так и не научился, вещи явно были куплены в дорогом бутике, а безымянный палец украшало золотое кольцо. — А ты где работаешь? — спросил Майк. — Я пока в поиске, — ответил Джон и почему-то добавил: — Есть, правда, парочка вариантов. Вот, думаю. — Ой, жалко, — протянул Стэмфорд. — А я тут ищу себе помощника, хотел вот тебе предложить попробовать, раз мы так встретились. Джон недоверчиво посмотрел на него. — Может ты все-таки подумаешь над моим предложением, — улыбнулся Майк. — Я помню, ты был лучшим на курсе. Давай пройдемся, может мне удастся тебя уговорить. Домой Джон вернулся в приподнятом состоянии. На завтра он договорился с Майком встретиться в Ковент-Гардене и обсудить детали будущей работы. Он уже предвкушал, как вытянутся лица его бывших коллег, когда они увидят его в репетиционном зале. Сегодня он дал себе слово, что поужинает китайской лапшой в последний раз. Все, больше он в подобные заведения ни ногой. Погасив свет, он вытянулся на своей узкой постели. По потолку бегали тени от проезжающих на улице машин. Джон решил, что пора что-то менять. Совсем недавно вся его жизнь полетела под откос — и он не смог найти причину, из-за которой стоило жить дальше. Это пугало. Надо найти хорошую девушку, снять квартиру побольше, поднакопить и купить автомобиль. Джон повернулся на бок и, зевнув, закрыл глаза. Почему-то раньше подобные мысли казались абсурдными. Да их вообще не было. Казалось, что еще есть так много времени, что все впереди. И что уж себе врать, все мысли его были сосредоточены на удовлетворение своих амбиций. Хотелось наконец-то вырваться из нищеты. Чтобы не надо было думать, что купить сегодня на обед, чтобы хватило на несколько дней, потому что до зарплаты еще полмесяца, а еще надо купить новые теплые ботинки, так как у старых треснула подошва и они промокают. А еще хотелось всем доказать, что он не обычный человек, а личность. Утром Джон наскоро собрался и побежал по знакомому маршруту. По дороге он позавтракал хот-догом с кофе и в очередной раз пообещал взять себя в руки — вновь наладить правильное питание. В театр он вошел хромая, но свалил все на отсутствие долгое время нагрузки. Конечно, столько проваляться в постели. Все, с завтрашнего дня возобновляем тренировки. — Почему ты не сказал мне Джон, что ты оказывается столько лет служил в Гардене? Майк прислонился к стене рядом с Джоном, когда они вышли из кабинета директора театра после собеседования. — К слову не пришлось. Встретили Джона холодно. Мистер О’Кара нарочито вежливо справился о его здоровье, проследив как Джон прихрамывая подошел к стулу. Самым страшным вопросом, который прозвучал в разговоре, был о том, где он работал после увольнения. Джон с самым невозмутимым видом, на который был способен, ответил, что участвовал в одном танцевальном проекте, и к его огромному счастью ответ вроде всех устроил. По крайней мере подробности уточнять не стали. А потом его попросили подождать в коридоре. — Джон, ты пойми, — Майк уставился на носки своих дорогих ботинок. — Не я один здесь все решаю. Джон кивнул. — К тому же я не знал, что у тебя все так серьезно. — Майк, мне же не надо выходить на сцену, — тихо проговорил Джон. — Тебе нужна долгая и серьезная реабилитация, — медленно сказал Майк, тщательно подбирая слова. — посмотри, ты до сих пор хромаешь. Позвони мне, когда полностью поправишься. Обещаю, мы что-нибудь обязательно придумаем.