Hate / Love

      Пэм добрая. Пэм заботливая. А еще Пэм — хороший собеседник. На неё всегда можно положиться. Когда Джокер не в себе, Харли всегда идёт к ней. И она впускает. Обрабатывает раны, зашивает их и делает перевязки. Успокаивает. Заваривает чудесный травяной чай, который помогает прийти в себя и забыть о плохом. Пэм любит Харли. Как сестру, как подругу.       Харли познакомилась с ней в Аркхэме, случайно столкнувшись в коридоре. Тогда блондинка нагрубила незнакомке, однако та её очень заинтересовала. Когда Джокер вытащил арлекину из психушки, девушка все разузнала о рыжей. Но так, чтобы Джей не узнал. И в это же время она помогла выбраться Памеле из Аркхэма. Когда Джокер оставил Харли, а сам уехал куда-то, она нашла парик, переоделась и вытащила Пэм.       Пэм ненавидит, когда Харли приползает к ней еле живая, вся в синяках. Когда на ней нет живого места. Пэм ненавидит, когда она помогает Харли, а потом приходит Джокер, и та вприпрыжку убегает, забывая даже поблагодарить ее. Пэм ненавидит Джокера. Она считает, что Джокер не достоин Харли, он лишь присвоил ее себе и думает, что так и должно быть. Ему плевать на мнение Харли. А Харли плевать на то, что она его игрушка. Харли не видит этого, а Пэм видит. И рыжая всегда пыталась вбить это в голову Харли, открыть наконец ей глаза. Показать правду.       В этот раз Квинн пришла ночью. Памела еще не спала, проверяла своих «деток» — подливала воды, подсыпала удобрения. Пэм бы и не узнала, что Харли пришла, если бы не услышала слабый стук в дверь, который прозвучал всего раз. Обычно Харли стучится, пока рыжая не откроет, но в этот раз… Пэм будто чувствовала, что что-то не так. Она быстро побежала к двери и открыла ее. На пороге лежала Харли без сознания и вся в синяках и крови. Все лицо было заплаканным, в потекшей туши и крови.       Памела затащила ее в дом и положила на кровать. Принесла все необходимое для оказания первой помощи. Она обработала и перевязала все раны, стерла кровь с кожи.       Она тысячу раз говорила Харли, что Джокер — монстр, Джокер — чудовище, Джокер не любит никого, кроме себя. А Харли только смеялась. Говорила, что ничего подобного. Что он любит ее, просто не так, как все. За такое Пэм хотелось стукнуть Харли, да посильнее Джокера. Чтобы она поняла. Но Памела не могла. Для неё Харли была слишком дорогим человеком, чтобы поднимать на неё руку.       Пэм так любила прикасаться к ней. Ее кожа была настолько мягкой, что касаться ее было одно удовольствие. Пэм так страшно было смотреть на все эти синяки, на царапины. Белоснежной коже Харли не подходили они. И когда Пэм касалась ее, чтобы стереть кровь и обработать раны, она вздрагивала. Она будто ощущала ту боль, которую причинил Джокер арлекине.       Когда Харли уходила от неё, взяв Джокера под руку, Пэм не могла переубедить ее остаться. А потому она очень сильно волновалась за неё, хотя знала, что та придёт в таком же состоянии через неделю или месяц. И она также будет ухаживать за ней, помогать вставать на ноги и приходить в себя. Иногда Пэм чувствовала себя вещью, которая нужна только в тот момент, когда что-то случилось. Когда ее помощь необходима. А потом про неё снова забывают, убирают в шкаф на самую верхнюю полку в самый дальний угол. Ведь Харли ни разу не спросила, как у неё дела. Ни разу не пришла просто так. Ни разу. Она приходит только тогда, когда ей нужна помощь. Пэм считает, что это из-за Джокера она стала такой эгоисткой. Она уверена, что раньше Харли была другим человеком.       Харли пришла в себя только на следующее утро. Памела сидела в лаборатории и соединяла реактивы, чтобы приготовить очередную чудо-сыворотку. — Пэм… — тихо позвала Харли, пытаясь приподняться на ноги. Рыжая пришла сразу же, пресекая все попытки блондинки встать. — Ты еще слишком слаба, — сказала Памела. Она принесла чашку чая и пару гренок. Помогла Харли сесть и позавтракать. — Что произошло в этот раз? — спросила она, когда убрала посуду и села рядом.       Харли опустилась глаза, но Пэм заметила, как они наполняются слезами. Она положила свою руку на ее ладонь, давая понять, что сейчас все хорошо. — Не хочешь — не рассказывай, — сказала Памела. Вообще было очень интересно, но все же если это было слишком больно для Харли, то ничего. Пусть не рассказывает. Да и в любом случае Памела была уверена, что история такая же, как и всегда — Джокер не смог осуществить свой гениальный план, а потому сорвался на Харли, виня во всем ее.       Памела встала с кровати, сказав, что она скоро придёт. Рыжая быстро убежала в лабораторию, чтобы скорее закончить свой опыт.

***

— Рыжик, — сказала Харли, когда они сидели на диване и смотрели по телевизору какую-то комедию. — Спасибо тебе. Правда. Я очень благодарна за все, что ты сделала для меня.       Пэм повернула голову в сторону блондинки и посмотрела на неё. Харли говорила искренне, это было видно по глазам. Памела была удивлена, ведь Харли никогда не говорила таких вещей. Рыжая улыбнулась, давая Харли понять, что она очень рада. Рада, что могла быть полезной. А еще Пэм рада, что наконец-то она смогла увидеть новую черту в блондинке. Все-таки у Квинн есть совесть. Не то, что у Джокера. — Я всегда рядом, — тихо ответила Памела, взяв Харли за руку. — И я всегда буду рядом.       Пэм смелая. Она решилась на признание. В своих чувствах. Пэм действительно любит Харли, а потому она не жалеет времени, не жалеет себя. Главное, чтобы арлекина была в порядке.       Харли даже не дернулась, когда Пэм приблизилась и поцеловала её. Наоборот, блондинка ответила. — Харли, прости, я… — рыжая смогла остановиться. Её бы совесть замучила, если бы она не остановилась. Харли с Джокером. Не иначе. К тому же, как на это отреагирует сама Квинн, тоже неизвестно. Может, уже завтра об этом узнает Джокер, и её тело будет лежать где-нибудь в канаве у дороги. — Пэм, — блондинка подняла голову Памелы руками и заставила посмотреть ей в глаза. — Все хорошо, — она обняла подругу. — Я люблю тебя.       Пэм не знала, правда это или нет. Но сейчас это было не важно. Для Памелы это было самой настоящей правдой. Она наконец смогла прикоснуться к Харли не для того, чтобы обработать раны. Она наконец смогла её поцеловать и обнять в действительности, а не в голове. Смогла прикоснуться губами к острым ключицам, к шее, груди. Смогла вкусить запретный плод. Она посмела нарушить правила Джокера. И плевать. Она заслужила, как бы эгоистично это ни звучало. Она её по-настоящему любит. — Я не скажу ему.       На следующий день в дом Памелы явился Джокер со своими головорезами. За Харли. И в очередной раз он стал говорить о том, что она нужна ему, и что он извиняется за то, что сделал. С улыбкой. Страшной улыбкой. — Прости, — прошептала Харли, обняв подругу. Перед тем, как отпустить ее, блондинка оставила лёгкий поцелуй на щеке Памелы, чтобы Джокер не заметил. — Спасибо тебе.       И она ушла. С Джокером. Как и всегда. И снова отправила Памелу Айсли в дальний угол шкафа. Ведь так и должно быть. И Памела ничего не сможет изменить. Ведь так задумано тем, кто сидит наверху. Харли по-прежнему с Джокером. А Пэм ненавидит его.