The Bonds of Family

      Поиски Рейвен застопориваются, а время раздумий Гриффин тоже истекает. Пообещавшая подруге, что ничто не позволит ей отказаться от мечты, блондинка соглашается, и теперь она поднимается на лифте на двадцать восьмой этаж адвокатской конторы «Уокер и партнёры», где будет проходить процедура подписания добрачного договора. Как ей объяснила миссис Колхун, это нужно лишь в плане формальности, ибо так принято в высшем обществе, а так как никто не должен знать, что их брак фиктивен, наличие такого договора необходимо. Стив Уокер, являющийся адвокатом Кларк, которому, кстати, она тоже не сказала о фикции, заверил, что подобная практика нормальна и пообещал, что подготовит договор со стандартными условиями, никак не ущемляющими права ни одной из сторон.       Двери лифта открываются, заставляя Гриффин вздрогнуть — она на месте. Девушка на ресепшене приветливо улыбается, приглашая блондинку присесть в приёмной, пока мистер Уокер не освободится. Поблагодарив её, девушка идёт по знакомому коридору к комнате с диванчиками, а там уже находятся Кетсия, Титус, какой-то незнакомый мужчина и Александрия. Все, кроме последней, стоят возле кулера с водой, а шатенка сидит на диване, закинув ногу на ногу, и листает журнал, взявшая его явно со столика рядом. Кивнув в знак приветствия обсуждающей что-то троице, блондинка, колеблющаяся несколько мгновений, всё же садится на один диван с Колхун-младшей, не слишком близко и не слишком далеко от неё. Несмотря на то, что она выглядит спокойно и непринуждённо, Кларк всё равно чувствует себя неуютно рядом с ней, всё ещё помня их первую встречу и эмоции, захлестнувшие тогда девушку. Сейчас они не одни, и как будто нечего бояться. — Алчная сука. Гриффин резко поворачивает голову на Александрию, только что произнёсшую слова, резанувшие слух блондинки. — Прости? — Прощаю. Мне ли не знать, что нет ничего важнее выживания. Честно, я была уверена, что ты не откажешься от возможности оторвать гигантский кусок бизнеса, а до того, что со мной будет, тебе дела нет. — Всё не так… мне не плевать… — Неважно. Гриффин приоткрывает рот, желая защититься, но равнодушие к её порыву заставляет её поумерить пыл. Появляется злость из-за того, что её обвиняют в алчности, и не кто-то, а человек, который сам признался в совершении более тяжкого преступления как в морально-нравственном, так и в правовом смысле. — Выставляешь меня монстром. Ты не знаешь меня, не можешь говорить, что я чувствую. Мне вообще неприятна вся эта ситуация, но ты права, я не упущу шанс. Что касается тебя, так может, ты заслуживаешь того, чтобы провести жизнь в психушке или умереть, раз убила своего брата. — Вот так значит. А почему, по-твоему, я его убила? — Не знаю, может, хотела сесть в кресло генерального директора вместо него. — Хм. Моя мать с тобой много разговаривала. Поаккуратней с ней, а то она такая манипуляторша. И не заметишь, как уже послушно выполняешь её команды, словно карманная собачонка. Смотри только, если начнёшь тявкать поперёк, мало не покажется. — Я не говорила твоей матери о том, что ты сказала, будто убила брата, потому что считаю это бредом. Незачем докучать им ей. — Но ты веришь в правдивость моих слов, признай это, — шатенка понижает тон, переходя почти на шёпот, при этом повернув голову в сторону блондинки и несколько наклонившись. — Почему ты не задаёшь тот вопрос, который тебя интересует? Ты можешь догадываться сколь угодно о причинах, но не спрашиваешь напрямую, почему я убила своего брата. Боишься узнать правду? — Ничего я не боюсь. — Тогда спроси меня. Пронзительный взгляд зелёных глаз пробирает до костей, заставляя Гриффин подчиниться против своего собственного желания. — П-почему?.. — Что «почему»? Ледяной тон требует, чтобы Кларк произнесла вопрос полностью, и резко похолодевшая девушка, сглотнув скопившийся в горле ком, снова подчиняется. — Почему ты убила своего брата?.. — Когда мне было семнадцать, Линкольн вернулся домой после проигранного матча в Лондоне по поло. Он был бухой вдрабадан. Моя мать была на каком-то благотворительном приёме, поэтому я закатила в поместье шикарную тусовку. К тому моменту, когда он приехал, все уже были в отключке, но не я, — Александрия делает паузу, бросив настороженный взгляд на внезапно замолчавшую троицу во главе с её матерью и продолжает только тогда, когда они вновь начинают говорить. — Мы пили с ним. Много пили. А когда я упилась до такой степени, что не могла даже конечностями пошевелить, этот сучёныш использовал меня, точно второсортную шлюху. Я поняла это только утром. Ты представляешь, какого это понять, что тебя изнасиловал собственный брат? Осознание не так тяжко, как периодически всплывающие воспоминания. Видимо, я не совсем была в отключке, когда всё происходило. Даже сопротивлялась. Ну… насколько была способна, но недостаточно, чтобы защититься. Можешь ли ты представить, что я чувствовала? — Гриффин не отвечает. Её лицо выражает глубочайшее сожаление. — Думаю, не будет новостью, если я скажу, что ненавидела его до такой степени, что больше не могла выносить даже присутствия на этой земле. Поэтому я убила его, и ни капли не жалею об этом. И полное сострадания сердце Кларк не выдерживает. Она, забыв про свой страх и ужас, на эмоциях кладёт ладонь на запястье шатенки, смотря на неё глазами, наполненными слезами и горечью. — Я… даже не знаю, что сказать… — Всем добрейшего утра! — внезапное появление её адвоката заставляет блондинку убрать руку и быстро вытереть слезинки из уголков глаз. — Приношу свои извинения за ваше ожидание. Звонил глава Верховного суда штата Нью-Йорк. Сами понимаете, что такого человека проигнорировать невозможно. Хи-хи!.. — Уокер эмоционально всплескивает руками, но, поймав на себе взгляд Гриффин, продолжает говорить. — Кларк, думаю, мы можем на… — Простите, — в приёмной появляется ещё один человек, на которого все смотрят с недоумением и интересом. Все, кроме Александрии. — Я не сильно опоздал? Не сильно?! Только что вошедший мужчина ростом под метр восемьдесят одет в дорогой элегантный костюм тёмно-синего цвета. Его расстёгнутый пиджак позволяет увидеть, что под ним у него светло-серая жилетка, а уже под ней в тон пиджака рубашка, ворот которой обвивает бледно-розовый галстук. На вид мужчине около пятидесяти — это выдают глубокие морщины около глаз — но ухожен: его короткие пепельные волосы идеально зачёсаны; покладистая борода с просекой седины важно топорщится, словно прекрасно понимает, кто её обладатель. — Не уверен… — произносит Стив, беспомощно оглядывая присутствующих. — Мне кажется, вы несколько ошиблись… — Никакой ошибки нет, — заявляет молчавшая до этого момента Колхун-младшая. — Он мой адвокат. — Что это ещё значит?! — тут же возмущается Кетсия. — Я наняла тебе адвоката! — Миссис Колхун, ваша дочь уже имеет право сама выбирать, кто будет представлять её интересы. Мужчина лёгким движением руки взъерошивает свои волосы, после чего делает знак рукой, подзывая к себе шатенку. Лекса, словно послушная кроткая девочка, повинуется. — Что ж, — неуверенным голосом произносит Уокер, оглядывая по очереди всех присутствующих и останавливаясь взглядом на адвокате Александрии, — думаю, можно пройти в конференц-зал… Гриффин принимает эти слова Стива как руководство к действию, поэтому поднимается с дивана и направляется за уже покинувшими приёмную, но её останавливает напряжённая Кетсия. — Погодите, Кларк. Вы должны пригласить меня пойти с вами. — Зачем??? — Я должна знать всё, что будет происходить за закрытыми дверями. Полагаю, моя дочь что-то задумала. — Не переживайте, я справлюсь. — Вы не понимаете, Кларк, — миссис Колхун резко хватает блондинку за запястье, сдавливая его. — Моя дочь — искусная манипуляторша. Позвольте мне пойти с вами. — Вы делаете мне больно… Кетсия отпускает руку Гриффин и нахмуривается. Она понимает, что сейчас ей не переубедить упрямую Кларк, поэтому позволяет той уйти. Ничего, у неё ещё будет шанс узнать, что задумали Лекса и её адвокат. ***       Конференц-зал закрыт изнутри жалюзи, чтобы никто не смог нарушить таинство переговоров. Адвокаты и их клиентки садятся друг напротив друга. Вслед за ними входит помощница Уокера, принёсшая черную папку, а затем покидает конференц-зал, оставив четвёрку наедине. — Хотите чего-нибудь? — спрашивает Стив. — Кофе? Может, воды??? — Нет, — чётко и твёрдо произносит Лекса, откинувшись на спинку кресла. — Хорошо. Тогда, пожалуй, начнём… простите, в связи с этими всеми событиями, я даже не потрудился представиться. Стив Уокер. Мужчина приподнимается и протягивает руку адвокату Александрии, и тот её пожимает. — Элайас Ландау. — Ландау??? А это не вы, случайно, известны, как «адвокат дьявола»? — В некоторых кругах меня действительно так называют, но я предпочитаю, чтобы ко мне обращались по имени. Лёгкая усмешка. Адвокаты, кажется, находят общий язык, чего не скажешь об их клиентках, сидящих абсолютно без настроения. Колхун спокойна, а вот безуспешно пытающаяся скрыть это Гриффин напряжена. После недавнего представления идея Кетсии о вселенском заговоре уже не кажется беспочвенной. — Что ж… — Стив разбирает бумаги из папки. — Думаю, можно не тратить время на обсуждения. Мы составили добрачный договор, включающий в себя стандартные пункты. Мистер Ландау, вы, разумеется, можете ознакомиться, но, уверяю, что всё максимально прозрачно. — Нисколько не сомневаюсь в вашей компетентности, но я взял на себя ответственность дополнить несколько пунктов… — Стоп, что?! Кларк, молчавшая до этого момента, буквально подпрыгивает на своём стуле, вырвав из рук Элайаса документ и бегло водя по нему глазами. — Не нервничайте, мисс Гриффин… — Что это такое?! — проигнорировав слова Ландау, буквально кричит Кларк на Александрию. — Мы так не договаривались! Колхун хочет ответить, что она договаривалась с её матерью, и они вместе за неё решили, что и как будет, но сдерживается. — Подождите, мисс Гриффин, — забирая из рук своей клиентки договор, говорит Уокер. Просмотрев глазами несколько пунктов, он поднимает голову и, нахмурившись, обращается к оппонентам. — Это слишком, вам не кажется? — Что ж, мы здесь именно для того, чтобы это обсудить. Элайас закидывает ногу на ногу в ожидании продолжения. Импульсивная реакция блондинки предзнаменует жаркую дискуссию, но мужчина к ней готов. — Вы хотите внести коррективы в пункт о разводе. Здесь написано, что при разводе сторона, уличённая в измене, в случае раздела компании супругов получает всего двадцать пять процентов её активов. Вам не кажется, что это ущемление прав на собственность моей клиентки? Она создавала свою компанию с нуля и не может получить в итоге меньше, чем заслуживает. — Так пусть не изменяет. Знаете, в этом мире невероятно сложно хранить верность. К счастью, в наше время шансы значительно повышаются из-за подобных соглашений. Нет сильнее мотивации, чем угроза материальных потерь. — Грандиозный аргумент, мистер Ландау. Предположим, этот пункт боле-менее обоснован, но также тут есть дополнение о таком же разделении ВСЕГО имущества. Разве… — Предваряя ваши возражения, скажу, что мой аргумент будет настолько же грандиозным, как и предыдущий. — Хорошо… отложим пока обсуждение этого вопроса… Но обещаю, мы ещё к нему вернёмся. Господи! На войне меньше крови проливается, чем вы сегодня из нас выпьете! Вот здесь, касаемо занимаемой должности после слияния… Вы издеваетесь? Почему возглавлять корпорацию должна ваша клиентка?! И какого хрена, чёрт подери, этот пункт делает в добрачном соглашении??? — Я бы попросил вас не выражаться. Это, увы, не говорит о вашем профессионализме. — Давайте обсуждать договор, а не мой профессионализм. — Как будет угодно. Возвращаясь к вашим вопросам, очевидно же, что компания моей клиентки больше, чем мисс Гриффин, поэтому логично, что возглавлять новую корпорацию должна именно мисс Колхун. Кларк, нахмурившись, смотрит куда-то мимо Лексы и её адвоката. Всё происходящее сейчас для неё точно в тумане. Будто её машину занесло в заснеженную ночь на крутом повороте. Мысли спутаны, ибо блондинку всё больше одолевают сомнения, посеянные Кетсией, ведь не просто же так Элайас выполняет сейчас подобные экзерсисы. Конечно, надо было пресечь это сразу, как только он начал, но Гриффин совсем не вовремя предалась параноидальным размышлениям, которые отпускают её, когда краем уха заходит речь о создании трастового фонда для будущих детей, управление которым тоже принадлежит Александрии. Абсурдность данного положения настолько поражает Кларк, что та уже больше не может молчать. — Надо поговорить! — вскочив с места, восклицает Гриффин, обращаясь к своей будущей супруге. — Сейчас!!! — Мисс Гриффин, если вас что-то не устраивает, возражайте, — спокойно говорит Ландау. — Или сами, или посредством вашего адвоката. Мы все здесь цивилизованные люди, зачем же устраивать этот балаган? Прожигающая гневным взглядом адвоката своей суженой Кларк готова взорваться. Понимая, что сейчас её будет сложно обуздать, Александрия молча встаёт, сделав предупреждающий знак Элайасу, и выходит вслед за подбоченившейся Гриффин, которая быстрым шагом направляется в сторону уборной, а когда девушки оказываются там, Кларк проверяет все кабинки и, убедившись, что они одни, закрывает дверь изнутри. — Какого хрена вытворяет твой адвокат? Нам ничего этого не нужно в договоре, потому что наш брак фиктивен! Или ты забыла?! Молча подойдя к раковине, Колхун открывает кран, пуская под большим напором воду, после чего надвигается на Гриффин, заставляя ту пятиться назад, всю охваченную ужасом, как тогда в особняке. — Я буду кричать. — Из-за шума воды никто не различит, убивают ли тебя или же делают приятно. Лекса продолжает наступать, пока Кларк не спотыкается об унитаз и буквально падает на него. Теперь Александрия в выгодном положении — она нависает над своей будущей супругой, заставляя ту от страха вжаться в керамического друга. — Не надо… — Точно? — Гриффин нервно дёргается, с силой сжимая руки в кулаки, оставляя глубокие следы от ногтей на своих ладонях. — Что ж ты так взбесилась, будто я у тебя что-то краду? Ты не хуже меня знаешь, какой нас ждёт сценарий, так почему ты не можешь позволить мне сделать так, как мне хочется? Фактически, моя последняя воля. У тебя будет другая свадьба, другая жена, а я буду кормить червей на кладбище. Дай мне возможность пережить это всё, будто оно действительно взаправду, — Колхун наклоняется ещё ниже, и теперь лица обеих девушек оказываются на одном уровне. — Ну же, Кларк, что тебе стоит? Последние слова Александрия произносит тихим, нежным голосом, а её взгляд такой несчастный сейчас, что Гриффин, напрочь забывшая про свой недавний страх, просто не может ей отказать. Глядя с сочувствием на Лексу, она молча кивает. Колхун отвечает ей тем же, а после, приняв вертикальное положение тела, протягивает ладонь Кларк, которая вкладывает в неё свою руку, вставая и опираясь о неё, и, поднявшись, возвращается вместе с Александрией обратно в конференц-зал, не размыкая рук. ***       Дальнейшее обсуждение пунктов договора не задерживается более чем на час, ибо Кларк, вопреки советам своего адвоката, соглашается на все предложения Элайаса и его клиентки. Когда они заканчивают, по выходе из конференц-зала Уокер в сердцах бросает такую фразу: «Вы совершаете ошибку!» Всё бы ничего, но его слышит мать Александрии, пожелавшая тут же узнать, что происходило за закрытыми дверями, но Гриффин, сославшись на конфиденциальность, отказывает ей в ответе и уходит вместе с только что прибывшей Рейвен, которая отводит подругу в пустующий кабинет. — Ну что, Рейв, ты что-то узнала? — И да, и нет… Ни в одной психиатрической клинике Штатов нет зарегистрированной пациентки по имени Александрия Колхун… — И что, по-твоему, это результат??? — Ты дослушай, пожалуйста. Я расширила поиск по фотографии и обнаружила некую Александрию Купер, проходившей принудительное лечение в психиатрической клинике Somerville Asylum в Бельмонте, штат Массачусетс с две тысячи двенадцатого года. У этой пациентке в графе «диагноз» стоит диссоциальное расстройство личности. Думаю, это она. — С чего ты взяла, что это она? — Там было фото. — Тьфу, ты не можешь сразу всё говорить?! — Ты меня перебиваешь, вопросы задаёшь. Между прочим, я ещё и труд на себя взяла, погуглив этот самый диагноз, и знаешь, что я тебе скажу, информация весьма размыта, ведь эта Колхун может быть как социопаткой, так и психопаткой, и второе намного хуже. Психопаты спокойны, пока всё вокруг них так, как им хочется, но если что-то меняется, даже как-то незначительно, может стать триггером и повлечь за собой катастрофу. Кларк, ты должна быть очень осторожна в плане того, что говоришь и что делаешь. — Я??? А ты?! Ты начальник моей охраны!!! Ты защищать меня должна. — Но не каждую секунду. Это физически невозможно, поэтому, пожалуйста, будь начеку. Обещай мне. Обещай мне, Кларк! Гриффин нервно облизывает губы, отводя взгляд в сторону, но затем снова возвращая его на подругу. — Обещаю. ***       Пока подруги, скрывшись от посторонних глаз, углубляются в тайны семьи Колхун, молодая представительница этого рода вместе со своим «дьявольским» адвокатом садится в его крутой, блатной автомобиль, с затонированными окнами. Её мать пытается помешать ей, но остановить насильственными способами Кетсия не решается, ибо она столько сил и денег вложила в то, чтобы скрыть лечение своей дочери в психиатрической больнице и вбросить в сеть фотографии, записи в твиттере, символизирующие о том, что последние пять лет она провела в путешествиях, а не запертая в четырёх стенах. Дать повод сомневаться в том, что в их семье несмотря ни на что всё остаётся идеальным, Колхун-старшая не может.       Элайас вместе с Александрией уже на заднем сиденье автомобиля. Как только они хлопают дверями, то сразу же отбывают с подземной стоянки небоскрёба, в котором фирма «Уокер и партнёры» арендует несколько этажей. Едут в тишине, пока Лекса её не нарушает. — Ты позоришь своего отца, Иво. — Чем же? — отзывается парень, занимающий водительское кресло. — Ты не поздоровался, когда я вошла. Это так невоспитанно. — Прости… давно тебя не видел. Ты заметно похорошела. — Скорее, просто вымыла из себя всю косметику и наконец протрезвела. — Ха, могу поспорить, зато была под кайфом от тех пилюль, что давали тебе в психушке. — Сын, прекращай, — вмешивается Элайас, давая понять, что не стоит развивать эту тему. — Следи лучше за дорогой, не хочу в этом месяце покупать очередную новую машину. — Я не был виноват в той аварии! Молчание. Ландау-старший задумчиво смотрит в окно, бесстрастно наблюдая за тем, что творится за ним, но внезапно, будто что-то вспомнив, расплывается в хитренькой улыбочке, из-за чего становится дьявольски красивым и сексуальным, запрокидывает ногу на ногу. — Поздравляю! Эта фраза обращена к Александрии, которая не понимает, к чему это сказано, поэтому вопросительно вскидывает левую бровь кверху. — С чем? С выходом из своей темницы на свет божий? Тогда требую, чтоб ты устроил мне праздничный обед в честь этого. Итак, в какой ресторан мы поедем? Rainbow Room, Riverpark, The Loeb Boathouse или куда теперь модно водить девушек. — Пусть невеста твоя водит тебя по ресторанам. Тем более, она у тебя в кулаке. Талантливо, талантливо… А вы-то между тем всего второй раз в жизни виделись. Чувствую, свою фазу плана ты завершишь с успехом. — Рано радуешься, Элайас. — Не притворяйся дорогая, что у тебя не всё схвачено. Мне стало всё ясно после одного взгляда на неё, что ей несложно будет управлять. Она импульсивна, чувствительна. Что ты ей сказала, когда вы вышли поговорить? А может, вы вовсе не разговаривали? Правда, когда я разговаривал с Микаэлой, она поделилась, что тебя в дрожь бросает от мысли, что придётся раздвигать ноги перед какой-то бабой. Но знаешь что, Лекса, я думаю, если мисс Гриффин окажется поумнее, а твоего природного шарма будет не хватать, чтобы ей управлять, тебе придётся поскупиться своими принципами. Ты готовишься? Предвкушаешь, каково это будет? Припоминаю, в молодости у меня бывали фантазии… — Иво неодобрительно цокает языком. — М-да… довольно-таки фривольные… Как сейчас помню этого профессора по этике, эх!.. Ничего не изучал так глубоко, как этот предмет. Так что, Лекс, уверяю, в этом нет ничего страшного. Да, конечно, ты согрешишь перед богом, но тогда достаточно исповедаться во грехе во время молитвы. Только помни, надо быть искренней. Упаси тебя бог, врать Всевышнему, ибо он знает правду и покарает тебя не за грех твой, а за ложь твою. Конечно, я верю, что ты сможешь убедить её отказаться от договорённости с Кетсией, но ещё раз напоминаю, чтобы придать тебе стимула: мисс Гриффин — наш единственный счастливый билет, и его надо обналичить, во что бы то ни стало. Всё зависит от тебя, Лекса. Не давай ей повода думать, что ты ей угроза. Это также важно для благоприятного исхода. Ты же понимаешь, да? — Александрия задумчиво смотрит в окно, не удостоив Элайаса ответом. — Послушай-ка, у нас тут беседа как-никак. Так что же ты не принимаешь в ней участие, Лекса? — Ожидаю, когда ты прекратишь разводить антимонии. Каменный взгляд Ландау-старшего направлен на Колхун, но та не обращает на это внимания. Внезапно автомобиль начинает юлить по дороге, обрекая непристёгнутых пассажиров на падение. — Чёрт возьми, Иво! Я запрещу тебе вообще приближаться к автомобилям до две тысячи двадцать пятого года!!! — Пап, не ругайся. Я пытаюсь сбросить с нашего хвоста серебристый седан, который едет за нами от самой парковочной стоянки. Элайас и Лекса синхронно оборачиваются. Машина, едущая позади, может, и не вызвала бы подозрения, если бы так же резко не свернула за ними в узкий перекрёсток, не сбавляя скорости. — Стоило догадаться, что Кетсия пошлёт за мной своего верного пса. — Мы предвидели такое развитие событий, — Ландау-старший упирается ладонью в кресло сына. — Иво, действуй по плану А, разработаннному Микаэлой. — А где она сама? Тоже мне, подруга. Мы столько лет не виделись вживую, и она даже не соизволила прийти хотя бы сегодня. — У Микки неотложное дело. — Какое, Элайас? — Она сама потом тебе расскажет. — Элайас, какое дело? Ледяной тон Колхун заставляет Иво вздрогнуть. Ландау-старший кажется совершенно спокойным, но тем не менее решает ввести Лексу в курс событий. — Ещё помнишь того санитара из психушки, проносившего для тебя контрабанду, как туда, так и оттуда? Александрия помнит. Она трахалась с этим противным очкастым прыщом ради его услуг посыльного, а Микаэла ещё приплачивала ему зеленью. — И что же там с Тревисом? — Он надумал шантажировать Микки, что расскажет всё прессе о том, что, кому и куда приносил, если на его счёту не появится кругленькая сумма. — Сколько? — Пап, налево или направо??? — Налево, Иво! Из тебя ничего путного не выйдет!!! Автомобиль на полной скорости заезжает в левый туннель, прибавляя ещё скорости. Седан продолжает преследование. Объезжая все остальные машины на пути, преследующий и преследуемые юлят по дороге. — Элайас, сколько?! Автомобилей вокруг больше нет, поэтому погоня продолжается один на один. Седан набирает скорость, с явным намерением припереть оппонента к стене и остановить, но сам попадает в свою же ловушку, оказавшись припечатанным внедорожником, абсолютно идентичным автомобилю Ландау. Сбавив скорость, седан чуть отстаёт, а увиденное заставляет его водителя взвыть: перед ним едут две одинаковые машины. Всё идентично, вплоть до номеров. Машины на скорости меняются местами, но на очередном повороте присоединяется ещё одно такое же авто. И тут уже начинается шоу: как в известной игре с тремя пустыми стаканами и одним шариком, спрятанным в одном из них, быстрыми движениями меняют стаканы, дабы запутать всех, не дав угадать, в каком стакане теперь спрятан шарик, так и здесь машины на опасной скорости меняются местами, всё лавируя и лавируя, лавируя и лавируя… — Сколько?! Элайас не отвечает. Сейчас ответственный момент: впереди разветвление ещё на три туннеля. За пять метров до них автомобили выстраиваются в ряд и каждый из них заезжает в свой туннель. Седан тормозит. Сидящий за рулём Титус зло ударяет ладонями о руль. Его развели, точно ребёнка. ***       Автомобиль Ландау выезжает из туннелей. Иво сбавляет скорость, убедившись, что их больше никто не преследует. Облегчённо выдыхает и Элайас, с улыбкой повернувшийся к Лексе, собираясь сказать победное «Отлично сработало!», но, наткнувшись на колючий взгляд Колхун, отворачивается. — Нам придёт огроменный штраф. Мы кучу видеорегистраторов проехали. — Вычту из твоей зарплаты. — Отец! Ландау-старший ухмыляется, наблюдая через зеркало заднего вида расстроенное выражение лица сына. — Сколько запросил Тревис за своё молчание? Лекса не унимается. У Ландау нет желания обсуждать это, но мужчина знает, что Колхун может быть невероятно назойлива, если ей что-то нужно, поэтому ради воцарения спокойствия на дальнейший путь даёт ответы. — Не имеет значения, сколько, ибо никто не собирается ему платить. Завуалировано, но вполне понятно, какова судьба несчастного Тревиса. — Этим должен заниматься Джон, а не Микаэла. — У Джона иные задачи на сегодня. Автомобиль сворачивает к стоянке для машин на берегу Ист-Ривер. Александрия снова хмурится, ибо непонятно, что они здесь забыли. На стоянке всего одна машина с затонированными окнами, но Иво всё равно паркуется очень близко к ней. — Сама его спроси. Опускается окно на заднем сиденье параллельно стоящего авто, и оттуда высовывается голова Мёрфи, улыбающегося так, будто ему выпал фул хаус. Жестом парень призывает подойти к нему. Лекса знает, что это относится именно к ней, и без энтузиазма идёт. Когда она оказывается в машине, окошко наглухо закрывается. — Наконец-то! Мёрфи страстно целует девушку в губы, точно изголодавшийся волк-одиночка, нашедший свою добычу после долгих скитаний по тундре. Александрия, хоть и отвечает, но без настроения. — Детка, ты меня убиваешь! — восклицает парень, когда Лекса убирает его руку со своего бедра. — Ты должен быть в другом месте. — В каком??? — Там, где Микаэла. Точнее, вместо неё. — Не хочешь ли ты сказать, что хотела её видеть сильнее, чем меня?! — При чём здесь это? На тебе вся грязная работа. — У Микки всё под контролем. Тем более, она сама так решила. Не хотела засвечивать меня и в этой истории. Колхун прикусывает губу. Она всегда могла положиться на Микаэлу, зная, что она невероятно рациональна и мудра, и она всегда отдаёт предпочтение холодному расчёту, как и сама Лекса. — Раз так… — девушка садится на колени Джона, заключая в тиски своих бёдер его бёдра. — Рада тебя видеть. Мёрфи по-хозяйски располагает ладони на талии Александрии, которая, задрав его футболку, оставляет горячие влажные следы на груди и животе, одновременно расстёгивая ширинку его джинсов. Джон не остаётся в долгу, проделывая то же самое с её штанами, помогает освободиться от них, поскуливая от нетерпения и желания, разжигаемого всё больше и больше Лексой, массирующей в руке его член. — Я тебя люблю… — шепчет Мёрфи, порываясь снять с Александрии блузку, но кажется, той это не нравится. Ей как будто вообще всё не нравится, ибо её выражение лица ни капли не отличается от того, с каким она сидела в адвокатской конторе. — Закинь руки за голову. Мёрфи повинуется, часто дыша. Изредка пробивается едва заметная улыбка. А Колхун, не прекращая работать рукой, пальцами свободной руки цепляет ремень безопасности и перевязывает им запястья парня так крепко, как только может. Видимо, слишком туго, потому что Джон резко обрывисто выдыхает, либо это по другой причине. Внезапно Лекса сжимает член, довольно-таки сильно, чувствуя бешеную вибрацию артерии в своей ладони. Мёрфи и пикнуть не успевает, как на его шее оказываются растопыренные пальцы Колхун, сжимающие её. И Джон задыхается. То ли от возбуждения, то ли из-за нехватки воздуха, а может, из-за того и другого одновременно. Вид жадно хватающего воздух парня вызывает у Лексы желание. Её глаза горят, губы пересыхают. Она проводит по ним языком, но это не помогает. Трусики намокают, и тогда Колхун убирает руку с шеи Мёрфи, давая возможность отдышаться, пока она достаёт из его кармана презерватив и, открыв зубами упаковку, надевает его на член, после чего сама, немного приподнявшись, отодвигает ткань своих трусов, насаживается. Сначала медленно, а потом всё быстрее, время от времени придушивая своего партнёра, потому что без этого страсть не владеет её телом…