The Bonds of Family

      После дегустации крокембуша Лекса и Кларк незаметно для всех исчезают, и Рейвен на машине с чужими номерами отвозит их обеих домой к своей подруге. Надо сказать, что ей идея Кетсии не по вкусу, ибо она не хочет оставлять Кларк наедине с Колхун-младшей. Её чутьё подсказывает, что от этой девушки лучше держаться как можно дальше. ***       Пентхаус Кларк не впечатляет Лексу. И это ещё мягко сказано. Её оценивающий взгляд сменяется на брезгливый, когда она выходит из лифта. Прихожая, да и кухня выполнены в янтарном цвете. И ещё гостиная и спальни наверху, которые Лекса ещё не видела. Слава богу. Здоровее будет.       Почти сразу по выходе из лифта стоят две дорожные сумки на колёсиках. Но не они заставляют девушек остановиться, а вышедшая к ним женщина лет пятидесяти в цветастом платье и с короткими, примерно до плеч длиной, пепельного цвета волосами. — Привет, Марта, — произносит Кларк. — Это… это Лекса. Моя жена, — женщина внимательно смотрит на обеих девушек. — И она здесь будет жить. — Понятно. В голосе Марты слышится лёгкий европейский акцент, но Лексе хватает лишь одного брошенного взгляда, чтобы заключить, что женщина, вероятнее всего, уроженка Чехии. — Почему мои вещи стоят здесь? — Потому что от моей хозяйки не поступало указаний, где размещать ваши вещи. — Какие глупости вы говорите. Разумеется, в хозяйской спальне. И, больше не говоря ни слова, Лекса проходит в гостиную, с отвращением крутя головой из стороны в сторону. Марта тоже ничего не произносит, лишь спокойно смотрит на хозяйку, которая заметно краснеет буквально на глазах. — Кхм… Идите домой, Марта. Я сама здесь справлюсь. — Хорошо, Кларк. Марта забирает с подвесной полки свою сумку и входит в лифт. Когда его двери закрываются, Кларк быстрым шагом направляется в гостиную, где на одном из диванов, вальяжно развалившись, сидит Лекса. — Опа, кто идёт… Между прочим, я разочарована. Кто работал над оформлением твоей квартиры? Майли Сайрус? — Вообще-то, Ева. — Фи, не удивлена. Такая безвкусица. — Лекса, — пропуская выпад в сторону своей бывшей, говорит Кларк, — пока ты живёшь в этом доме, я не потерплю пренебрежительного отношения к себе и другим обитателям этого дома. В частности, не смей говорить с моей домработницей так, словно она грязь под ногами, потому что это не так! Завтра ты перед ней извинишься, поняла? — Лекса, приподняв бровь, смотрит на неё. — Поняла или нет?! — Допустим. — Отлично. Пойдём. Сделав жест рукой, Кларк идёт обратно, а Лекса за ней, но останавливается у лестницы, наблюдая, как её жена хватает оба чемодана, стоящих в прихожей, и волочёт их по этой самой лестнице, на которую в следующий момент пытается взгромоздиться. Лекса молча наблюдает за её потугами, склонив голову набок. — Что ты делаешь? — наконец спрашивает она, наблюдая, как Кларк с трудом поднимается ещё на одну ступеньку. — А что, не видно? Несу твои вещи наверх. Не стоять же им тут. — Угу… давай-давай, — Кларк не видит брошенного в её сторону неодобрительного взгляда. Хотя её непоследовательность даже больше смешит Лексу. — Забавно. — Не стой там, иди за мной! — кричит уже успевшая взобраться на второй этаж Кларк. Ничего не ответив, Лекса тоже поднимается. На втором этаже четыре комнаты, но дверь приоткрыта только в одну из них. Туда и лежит путь Лексы. В той комнате приглушённый свет, но несмотря на это, безвкусица в оформлении тоже режет глаз. Лекса осматривается вокруг, пока Кларк освобождает полку в шкафу для временного размещения вещей своей жены. Не приметив здесь иного места, куда можно усадить свою задницу, Колхун плюхается на идеально застеленную постель, снимая пиджак и расстёгивая несколько пуговиц белоснежной рубашки. Пиджаку на кровати не место, поэтому он отброшен подальше и теперь валяется на полу у окна. — Ты первая в душ или я? — не оборачиваясь, произносит Кларк. Лекса лениво встаёт, держа путь ко второй двери, ведущей из спальни, останавливается на входе, заглядывая внутрь, а затем поворачивает голову на всё ещё возящуюся с её вещами Кларк. — Можем и вместе. В твоём душе просторно и предусмотрительно установлено сразу несколько кранов. Разве это придумано не для того, чтобы одновременно там могли мыться сразу несколько человек? Например, супруги… — Нет!.. То есть да, но мы нет. Это неприемлемо. Кларк бросает быстрый взгляд на свою жену, тут же опуская его в пол, но этого мимолётного момента достаточно, чтобы та подметила её поспешную попытку скрыть свою панику. — Отчего же? — Лекса вальяжно подходит к Кларк, останавливаясь в полшаге от неё. — Разве мы не поженились менее восемнадцати часов назад? Не спеша, она опускается на корточки, легонько касаясь коленом бедра своей жены. А та, похоже, совсем напрягается после этого прикосновения, старается не дышать, словно это поможет ей укрыться от Лексы. Меньше всего ей хочется чувствовать желание, которое в ней пробуждает эта девушка, что сейчас находится так близко. Кожа под атласной тканью платья Кларк как будто горит, распространяя жар по всему телу, но особенно между внутренними поверхностями бёдер, из-за чего девушка крепче сводит их вместе. А когда она боковым зрением замечает, как прямо к ней тянется рука Лексы, резко ударяет по ней ладонью. — Прекрати! — Может, тогда сама подашь мне ночной пеньюар… или ты хочешь, чтобы я спала голой? — Нет. Несколькими лёгкими движениями Кларк вытаскивает из чемодана упакованные в отдельный пакет несколько пеньюаров и подаёт первый попавшийся своей супруге, надеясь, что теперь та уберётся в ванную комнату, дав ей возможность немного расслабиться и поостыть. — Спасибо. На удивление Лекса больше не пытается её смутить, а, будто услышав мысленные молитвы Кларк, направляется в сторону ванной. — Подожди. Я… спросить хотела… — О чём? — Где коробочка из-под браслета, который ты мне дала? — Я её выбросила. Зачем она тебе? — Да хотела браслет туда положить и кинуть в твои вещи. — У тебя нет шкатулок для украшений? — Есть, но ты же сказала, чтобы я вернула после свадьбы его обратно… — Кларк, это была шутка. — Шутка?.. — Конечно. У меня нет привычки обратно забирать свои подарки. — Понятно. Лекса скрывается за дверью, ведущей в ванную комнату, а Кларк продолжает разбирать вещи своей супруги. Она несколько расстроена и смущена. Неприятно чувствовать себя дурой. ***       Прохладный душ совсем разгоняет едва начинавшую окутывать сонливость, и вышедшая из ванной комнаты Кларк с тоской смотрит сквозь темноту на постель, где лежит уже наверняка успевшая заснуть Лекса. Стоило отправить её спать в комнату для гостей, но Гриффин не сразу сообразила, что она может так сделать. А Лекса даже не возмутилась из-за этого, ну а теперь уже поздно что-то менять. Сев на краешек постели, Кларк ещё долго не может решиться в неё лечь. Что-то есть волнительно странное во всём этом безумии, затеянном лишь ради экономической выгоды. И, наверное, она могла бы наплевать на запреты Кетсии, если бы сама Лекса не очерчивала границы. Она не говорит вслух, но по её виду и манере держаться несложно определить перманентно проявляющуюся незаинтересованность. Но это не мешает ей при каждом удобном случае дразнить Кларк, как собаку, которой показывают сочный кусок мяса, но только крутят перед самым носом, не давая вцепиться в него клыками.       В полчетвёртого ночи Кларк наконец забирается под одеяло. Как ни странно, её жена улеглась как раз на левой стороне кровати, будто знала, что Кларк сможет заснуть, лишь расположившись справа. А может, просто сама Лекса любит спать на той стороне. Что же, тогда вполне этот выбор может быть объясним её эгоистичной натурой.       Прохладно. Кларк немного открыла окно ещё час назад. Поёжившись, она, убедившись ещё раз, что будильник прозвенит в половину девятого — у неё завтра суетливый день — пытается устроиться поудобнее, чтобы согреться, когда холодная ладонь скользит по её телу, протискиваясь между правым боком и кроватью. Закономерно секундой позднее Кларк ощущает горячее дыхание на своей шее и нежное прикосновение к уху. — Наконец-то. Думала, ты вообще сегодня не ляжешь, — вполголоса произносит Лекса. — Какого… — Кларк набирает побольше воздуха в лёгкие, которого в них вмиг совсем не осталось. — Какого чёрта ты делаешь?.. — Устраиваюсь так, чтобы мне было хорошо. Живя в психушке, я каждую ночь засыпала в холодной постели, поэтому больше не собираюсь. — Меня это не устраивает. — Свои сказки рассказывать будешь тому, кто не умеет читать язык тела. Что тут ещё скажешь? Притихшая Кларк, которая только-только начала думать, что сейчас наконец сможет расслабиться, теперь ещё больше напряжена, чем ранее. Лежит, боится пошевелиться и, кажется, не помнит, как дышать. ***       Проснувшись, Лекса понимает, что в постели одна. Посмотрев на часы, стоящие на прикроватной тумбочке, она хмурится — слишком рано, чтобы вставать. Впрочем, не только электронный аппарат, показывающий без пятнадцати десять, способствует напряжению мышцы гордецов, проявившейся на личике девушки. Теперь при дневном свете ей лучше удаётся рассмотреть убранство комнаты, но лучше бы она не открывала глаза: кругом всё пестрит ядовитыми цветами. — Кларк? Нет ответа. Она тут точно одна. Нехотя поднявшись, Лекса идёт в ванную комнату. Её жена вчера всё разложила по местам, вплоть до средств гигиены. Решив, что за ночь она недостаточно вспотела, чтобы принимать душ, Лекса ограничивается чисткой зубов и, достав из шкафа Кларк один из её лёгких халатиков, спускается вниз, ещё на лестнице чуя пленительный аромат кофе. Оказывается, её жена хоть и упорхнула из постели, но квартиру покидать не спешит. Кларк, одетая в строгий брючный костюм, сидит на высоком стуле за столом на кухне. Перед ней стоит большая кружка, в которую Марта наливает кофе. — Доброе утро, — говорит Лекса, от чего Гриффин, вздрогнув, резко оборачивается. — И вам доброе. Марта предельно вежлива. Она не из тех, кто идёт на конфликт с хозяевами, поэтому проявляет нейтралитет по отношению к Лексе, которая проявила грубость по отношению к ней во время вчерашнего знакомства, но сегодня кажется вполне дружелюбной, чего не скажешь о её супруге, которая лишь холодно кивает в знак приветствия. И это не нравится Лексе, ибо у них строгая договорённость изображать влюблённую пару, чтобы СМИ не пронюхали, что весь этот фарс устроен лишь ради выгоды. Как с одной стороны, так и с другой. В преддверии предстоящего слияния им не нужны статейки, порочащие их. Как говорит Кетсия: «Если узнают, что мы врём про отношения, у акционеров, а также инвесторов и отчасти МинЮста закрадутся мысли: а в чём ещё они врут?» «Не хватало ещё, чтобы эта эмигрантка разжилась деньжатами, слив информацию «The Wall Street Journal». Поэтому, ведомая… а впрочем, истинных мотивов Лексы наверное никому не понять. Она приближается к Кларк и целует её, лаская губами её губы, уже успевшие пригубить кофе. Во рту появляется горьковатый привкус — Кларк предпочитает без сахара. Впрочем, свою капельку сладенького она как раз сейчас получает. — Не нужно, Лекса, — Кларк отстраняет её, но не сразу. — Нам не нужно… притворятся перед Мартой. Я ей сказала, что это всё фикция. — Да? А тебе не кажется, что получается слишком широкий круг посвящённых? Нельзя быть уверенными, что кто-то, — Колхун делает акцент на последнем слове, — не развяжет язык. — Обо мне можете не беспокоится, — понимая, что камень был брошен в её сторону, произносит Марта. — Zamrzla mu huba* у нас говорят. — Я не знаю, что это означает. — Буду молчать. — Ааа, раз вы так говорите… У меня аж камень с души свалился. — Прекрати, — осаждает жену Кларк. — И вообще, — она бросает быстрый взгляд на наручные часы, — мне уже пора. Ты же здесь будешь? — Да, да, конечно. А ты куда? — Мне нужно в лабораторию. Хлебнув несколько глотков кофе, Кларк спрыгивает со стула, надевает бежевый плащ и, взяв из рук Марты портфель, идёт по направлению к лифту, который как раз открывается, и он не пустой: Рейвен решила зайти за подругой, вместо того, чтобы, как обычно, ждать в машине. Бросив быстрый взгляд на Лексу, она впускает Кларк в лифт, и через несколько секунд они уже спускаются вниз. — Что вы будете на завтрак? Марта внимательно смотрит на Лексу, которая пододвигает к себе кружку Кларк с недопитым кофе. — Салфетку, пожалуйста. — Женщина исполняет просьбу, и Колхун протирает салфеткой край кружки, на котором остались следы помады Гриффин. — Я не буду завтракать. Насчёт обеда решите сами. Единственное пожелание — вы должны подать бокал вина «Della Societa» Taurasi две тысячи девятого года выпуска. Салфетка летит на стол, а сама Лекса вместе с кружкой отправляется на второй этаж, провожаемая спокойным взглядом Марты, которая в то время продумывает, как лучше организовать свой очередной рабочий день, чтобы наверняка успеть сделать всё, что необходимо. ***       С горем пополам Гриффин добирается до офисного здания, где располагается её фирма. Ещё на парковке на минус первом этаже под зданием, когда они с Рейвен только спустились на лифте из её квартиры, на них напала целая орава журналистов. Все хотели комментариев о свадьбе, Лексе и предстоящем слиянии. При помощи Рейвен и охранников с парковки Кларк всё-таки протиснулась к своему автомобилю. Еле удалось выехать, чтобы ненароком не задавить никого. Благо за рулём была Рейвен, поэтому Гриффин не пришлось об этом заботиться. Впрочем, журналисты не оставили её в покое: приехав в офис, Кларк снова нужно было отбиваться от них. Прежде чем она успела вбежать в лифт, Рейес крикнула, что разберётся со всеми ними. Хорошо, что сотрудники внутренней безопасности её компании не пропустят представителей СМИ на этажи, занятые под неё.       Выйдя из лифта на верхнем из арендованных этажей, Кларк почти сразу же сталкивается со своим распорядителем по расходам, личным секретарём, учёным-химиком, возглавляющим один из отделов в её лаборатории, и Стивен Уокер — единственный, кому была назначена сегодня аудиенция. Все говорят одновременно, отчего у Кларк звенит в ушах. Мало того, что она плохо спала ночью по причине превращения Лексой в её личного плюшевого медвежонка, без тисканья которого в своих объятьях точно не заснуть, так ещё эта утренняя заварушка с преследующими её журналистами, а кроме этого, её подчинённые срочно желают решить какие-то вопросы. — Тихо всем! — вскрикивает Кларк, и все замолкают. — А теперь ко мне в кабинет по одному в порядке живой очереди. Бобби, ты первый. Распорядитель по расходам расплывается в улыбке и, практически вприпрыжку, спешит за своим боссом. Войдя в кабинет, Кларк сразу же садится в кресло, вытаскивает из портфеля ноутбук и бордовый ежедневник. — Что там у тебя? — Необходимо подписать платёжки на выдачу зарплат и премий, а также за коммунальные услуги. А ещё мне необходимо знать, будем ли мы оплачивать аренду на этот месяц? — Пока не знаю, — говорит Кларк, ставя свою подпись там, где указывает Бобби. — Я планирую расторгнуть договор об аренде после слияния. — Я понял. Вы будете устраивать банкет в честь слияния для всех сотрудников? — Э… давай потом об этом. Клиника Мэйо и Пресвитерианская больница Нью-Йорка уже прислали чеки за заказанные ими партии «Биллариуса-С»? — Да, всё в порядке. Теперь Ти Джей сможет закончить декларацию для налоговой. — Чудно. Я всё подписала? — Да, спасибо. — Скажи, чтобы сейчас зашёл Гарольд. Бобби кивает, выходя за пределы кабинета, и почти сразу же ему на смену приходит невысокий седоватый мужчина в очках. — Читал в газетах, что свадьба могла бы посоперничать с бракосочетанием принца Гарри и его актриской своими шиком и масштабом. — Вероятно, это написали те, кому не удалось побывать на свадьбе. — Ха-ха, вы находите? — Нет, я попыталась пошутить. Давайте к делу. — Я присяду? — Кларк кивает, и мужчина усаживается в кресло, раскрывая папку, которую держит в руке. — С сожалением сообщаю, что новый синтезированный вами препарат не может быть допущен на следующую фазу клинических испытаний. — Я знаю, что исследования на крысах не привели к положительным результатам, но дело в том, что геном этих животных сильно отличается от человеческого, а препарат был создан при изучении вируса, выделенного из человеческого организма. Скоро я оформлю заказ на пару десятков шимпанзе, вот тогда можно будет смело что-либо утверждать. — Боюсь, что… не стоит этого делать. Этот препарат плацебо, а сама попытка создания чего-то подобного — амбициозная утопия. ВИЧ постоянно мутирует. Человеческая иммунная система реагирует на его антигены выработкой антител, как и должна, но он хитёр. Он прячется и мутирует, а к тому времени, когда его становится слишком много в организме человека, иммунная система уже не может справится и начинают отказывать все системы одновременно. Даже если синтезировать препарат, способный активировать иммунный ответ на определённую группу антигенов, вирус изменит генетический код своего антигена на сходный клеткам организма-хозяина. Человеку за ним не поспеть. — То есть вы предлагаете выбросить в мусор все наработки и потраченные на этот проект деньги? — Я говорил вам, когда вы только начинали, что затея провальная, но вы не послушали. — И сейчас не буду. Я переработаю все данные и усовершенствую то, что у меня есть. Сотни миллионов людей в мире заражены, около миллиона умирает ежедневно. Я не могу оставить их без надежды на излечение. — Надеюсь, ваша жена и акционеры «Аeternitas», с которыми вам придётся иметь дело, знают цену деньгам и умеют их считать, — вставая, заявляет Гарольд. — Хорошего вам дня, мисс Гриффин. — Миссис. — Простите. Неспешной походкой мужчина покидает кабинет. После разговора с ним у Кларк остаётся неприятное послевкусие, которое так и хочется запить чем-нибудь сладким. Благо, следующей в кабинет заходит её миловидная латинка с длинными чёрными, как смоль, волосами — секретарша. — Габриэла, принеси пожалуйста стакан сока. — Какого именно? — А какие у нас есть? — Виноградный, грейпфрутовый и микс. — Виноградный тогда. — Хорошо, но я должна доложить. Звонил декан факультета естественных наук Колумбийского университета. Он предлагает вам прочитать лекцию для студентов в конце октября. — И какую он предлагает взять тему? — Он предложил не тему, а встретиться и обсудить возможную тему. Хотите, чтобы я назначила дату и время и забронировала столик в ресторане? — Да, только не в ближайшее время. — Начало октября подойдёт? — Угу. Секретарша записывает информацию в «Заметках» на своём планшете. Когда Кларк взяла её на работу, у девушки были проблемы с миграционной службой. Ей не хотели давать гражданство, а отсутствие постоянной работы и человека, способного поручиться, каждый раз служили аргументами со стороны госслужащих, не хотевших отсылать документы на оформление. — И ещё звонил представитель «Agilent». Они прекращают сотрудничество с нами. — Что? Почему??? — Как я поняла, из-за слияния с «Аeternitas», — Кларк обречённо вздыхает, прикрывая ладонями лицо. — Она их главный конкурент на рынке. — Господи, какой камень ещё свалится мне на голову?! — Не знаю, мисс… миссис… э… Кларк, — Габриела смущена. — По-моему, расстраиваться не стоит. Я, конечно, полный профан в этом, но разве для компании имеет значение уход «Agilent», если на носу слияние с подобной ей компанией. Мне кажется, наоборот, это выгодно. Уменьшение в конечном итоге расходов и повышение за счёт этого профицита. Кларк отнимает ладони от лица, удивлённо косясь на свою секретаршу, глубоко вздыхает, распластав ладони по столу — потягивается. — Вижу, учёба в колледже идёт на пользу. — Ага. Каждый день после работы сажусь за учебники и зубрю. — Если бы знала, что у тебя нет планов на вечер, пригласила бы на свою свадьбу. — Меня? Аха, что мне делать на празднестве богачей? Кто-нибудь обязательно бы попросил меня унести грязные бокалы. Габриэла добродушно усмехается, направляясь к выходу из кабинета. У неё больше нет срочных донесений для своего босса. — Погоди. Скажи Уокеру, пусть подождёт немного. Мне нужно сделать несколько срочных звонков. — Хорошо. Соединить вас с кем-нибудь? — Нет… я сама наберу. До Габриэлы у Кларк была отвратительная секретарша, которая даже не могла запомнить две кнопки на стационарном телефоне. Благо, теперь ей не приходится следить за тем, чтобы её поручения были точно выполнены. Она знает, что может довериться Габриэле, и ей будет не хватать этой девушки, когда она закончит колледж и решит уйти в поисках более престижной и высокооплачиваемой работы с возможностью карьерного роста. ***       Борясь с желанием выколоть себе глаза, чтобы больше не видеть этого безвкусного убожества, что её сейчас окружает, Лекса поднимается с кровати. Не имея больше сил терпеть висящие на окне шторы двух видов, причём если одни прозрачные, то вторые цвета фуксии, разбавленные жёлто-зелёными цветами, да ещё и до жути пестрят вкупе с оранжевым цветом стен и бирюзовой мебелью, она яростно срывает их. С первого раза не получается, поэтому, применив в этот раз большую силу, Лекса, перестаравшись, теперь держит в руках шторы. Она в оцепенении, потому что вместе с ними падает карниз, едва не приземлившийся ей на голову. Стрессовая ситуация. Невольно Лексе думается, что в принципе можно пренебречь своими замашками на аристократизм и вместо вина опрокинуть парочку стаканов со скотчем. Заманчиво. Правда, она быстро отказывается от этой идеи.       Избавившись от главной причины своего раздражения, Лекса подходит к шкафу с одеждой и раскрывает его, обнаруживая, что он достаточно глубокий, хоть и не производит внешне такого впечатления. Он полностью заполнен вещами Кларк, хотя Лекса половину бы просто выбросила. Всё такое скучное, практически однотонное и неброское. Глядя на содержимое шкафа и одновременно убранство комнаты, возникает вопрос: как хозяйка квартиры, явная приверженка простоты и серости, позволила превратить своё жилище в ночлежку для слепых клоунов? Впрочем, у Лексы есть предположение, одна лишь мысль о котором заставляет её скривиться.       Порывшись на полках и не найдя ничего интересного, Лекса принимается за исследование тумбочек. В верхнем ящике той, что стоит по правую сторону от кровати, лежит неожиданная находка: однотонный бледно-голубой ежедневник. Раскрыв его, Лекса сразу понимает, что в её руках, по сути, личный дневник её жены. У Колхун даже в детстве такого не было, ибо она считает бессмысленным тратить время на записывание того, что уже произошло. Правда, в дневнике описаны ещё желания и сокровенные мечты, ставящиеся в противовес тому, что есть у неё в реальности. Решив, что у неё нет настроения для подобного рода чтива, Лекса возвращает дневник на место, продолжая исследовать комнату. Тумбочка с другой стороны кровати переполнена научными журналами, ещё выпущенными в девяностых годах двадцатого века. Быстро перебирая их, Лекса внезапно останавливается: на обложке фотография Питера Колхуна. Он ещё достаточно молод и улыбается. Подумать только, Лекса почти забыла, какой неповторимый тёплый свет излучала улыбка её отца. Если бы не её собственное отражение в зеркале, она, наверное, забыла бы и цвет его глаз… Журнал засунут обратно, дабы не бередить не так давно затянувшуюся рану.       Следующим объектом исследования становится книжный стеллаж. Его полки в основном заполнены научной литературой. От сложных и длинных названий Лексу начинает мутить, поэтому она переключает всё своё внимание на деревянную коробочку, лежащую на верхней полке как раз рядом с романом Джейн Остин «Гордость и предубеждение». Потянувшись на носочках, Лекса не без труда достаёт её и, плюхнувшись на кровать, бесцеремонно вытряхивает оттуда содержимое. Здесь лежит множество различных предметов, не имеющих какой-либо ценности, разве что они дороги сердцу Кларк: обрывок детского рисунка, на котором изображены высокий мужчина и маленькая девочка, держащая его за руку, три почти исписанных восковых карандаша красного, синего и чёрного цвета, сломанный брелок с изображением приведения по имени Каспер из одноимённого фильма, вышедшего в середине девяностых годов прошлого века, колода игральных карт, перевязанная резинкой, а также другие подобные безделушки. Но есть среди вещей и то, что сильно выделяется на фоне. То, что в отрочестве, правда, недолгое время, носила и Лекса — кольцо непорочности. Его ни с чем не перепутаешь, ведь на внутренней стороне выгравирована надпись «Истинная любовь подождёт». Лекса хмыкает. Ей кажется ироничным тот факт, что кольцо валяется в богом забытой коробке, хотя до вчерашнего дня должно бы было украшать безымянный палец левой руки. Впрочем, колечко самой Лексы где находится, неизвестно.       Перебрав все вещицы, Колхун складывает их обратно в коробку, когда начинает звонить её мобильный. Взяв его в одну руку, а коробку в другую, она отвечает на звонок, направляясь в сторону книжного стеллажа, с целью вернуть на место то, что брала. — Поцелуй или жизнь? — слышится весёлый голос Микаэлы. — Что это? Репетиция Хэллоуина? Рановато. Коробка возвращается на полку, правда, для того, чтобы её туда водрузить, Лексе приходится применить немалые усилия. — Почему же? Вот ты уже в жутком костюме. Аж страшно думать… Александрия Колхун чья-то жена! — Если дела хорошо пойдут, я и пострашнее костюмчик примерю. — Аминь. А пока делись… как тебе семейная жизнь? — Херовенько. — Ой, а что так? Слыша издевательский тон Микаэлы, Лекса закатывает глаза. Теперь её досмотру подвергается комод, стоящий рядом с большим на всю высоту стенки окном. В этом комоде четыре ящика, а самый большой из них тот, что находится в самом низу. — Я бы на тебя посмотрела, если бы ты женилась на полной идиотке. — Интригуешь. И что же такого Кларки успела отмочить? — Ты бы видела её хату. Сплошное цветовое извращение. — Всё настолько плохо? В верхнем ящике комода хранится спортивная одежда Гриффин: майки, шорты, футболки, топики и т.п. Всё разложено по цветовой гамме и как будто специально повторяет последовательность радуги. Гейской радуги. — Не то слово. Просто канареечный домик, а не пентхаус генерального директора успешной компании. Полное отсутствие вкуса и какого-либо представления о красоте и эстетичности. — Правда?.. А так и не скажешь… выглядела она прекрасно в те разы, когда я её видела. А вчера так и вообще, словно ангел сошёл на наш праздник разврата. — А дело не в Кларк. То есть, конечно, в ней, потому что она виновата в том, что позволила своей бывшей испохабить свою квартиру. Во втором ящике содержатся носочки, чулки, колготки и носовые платки. И здесь тоже всё в идеальном порядке. — Ахуеть. То-то Ева ей морду строила на помолвке. Небось её скорпион в грудь ужалил, когда она поняла, что выпорхнуть из сказки, которую для неё специально создали, она выпорхнула, а вот обратно уже всё… с концами. Прощай, безоблачное завтра!.. — Хорошо же ты погуляла на моей свадьбе, я смотрю. — Если ты намекаешь на то, что я пьяна, то нет. Нисколечко! Просто я сейчас в кафе неподалёку от дома Кларк. Помимо того, что я пью свой любимый макиато, передо мной открывается удачный вид… ты знала, что Кетсия приставит Титуса тебя пасти? — Блядь… И что он делает? — Прогуливается туда-сюда, сюда-туда…  — весело произносит Микаэла. — — Забавно наблюдать. Из-за его устрашающей наружности швейцар не пускает его даже в холл. Необычайно здорово, что у Кларк элитное жильё. Кстати, журналисты тоже не могут пройти. Поздравляю, Бастилия неприступна. — Мне не нравится это сравнение, ведь Бастилия была взята. В третьем ящике лежат шкатулки с украшениями. В основном серебро, но встречается и бижутерия. К удивлению Лексы здесь есть несколько пар золотых серьг, инкрустированных маленькими бриллиантами. И, конечно же, браслет, который она вчера подарила Кларк, тоже нашёл здесь своё пристанище. — Нет ничего вечного в этом мире, дорогая. — Ага, особенно, когда у тебя прямо под боком сидит вражеский лазутчик. — Не волнуйся о Титусе. Я как раз прикидываю, как сбить его с твоего хвоста. Открывая последний ящик, Лекса замирает, приподняв бровь кверху. Она должна была догадаться, что точно найдёт нечто подобное, но… ящик разделён на два отсека. В одном лежит нижнее бельё Кларк, а в другом несколько секс-игрушек. Совсем немного: несколько вагинальных шариков, несколько фаллоимитаторов, различные по размеру, ещё какие-то штуки, которых Лекса раньше в глаза не видела. Но как раз не они привлекают её внимание, а бирка, прикреплённая к вагинальным шарикам, на которых красуется имя «Ева». Внезапно возникает рвотный позыв, и, чтобы перебить его, Лекса берёт край валяющейся шторы и с его помощью достаёт из ящика «игрушки» Евы, заворачивая их в саму штору. — Да я не о нём вообще. Здесь есть и другие люди. У Кларк работает женщина по имени Марта. Она родом из Центральной Европы. Так моя дражайшая супруга ничего лучше не могла выдумать, как рассказать о фиктивности нашего брака этой эмигрантке. — Нет… Да?.. — Да, Микки, да. — Кхм-кхм. — Слышит Лекса позади себя и, обернувшись, видит стоящую практически в дверях Марту. Колхун закатывает глаза. Кто знает, сколько эта шпионка стоит и греет ушки. Лекса собирается выяснить, что ей надо, поэтому наряду с закрытием ящика она сворачивает и разговор с подругой. — Микки, я перезвоню. — Почему? Ты не одна? — Угу. — Поняла. Перезвони потом. — Чао. Микаэла отключается, и мобильный за ненадобностью летит на кровать. Теперь Лекса, выпрямившись и встав в защитную позу, всем своим видом показывает, что недовольна вторжением в своё личное пространство. — Вы что-то хотели, Марта? — Кларк не понравится, что вы без её ведома лазаете везде. — Это не вашего ума дело. Заберите это и выкиньте. Лекса указывает на свёрнутые шторы, внутри которых она спрятала подарочек, оставшийся от Евы. — И это Кларк тоже не понравится. — Делайте, что вам говорят. И, кстати, что там с обедом? — Почти готов, — сгребая шторы, произносит Марта. Как-никак, а Лекса теперь в каком-то смысле тоже хозяйка в доме, и не в правилах Марты не подчиняться тем, в чьём доме она работает. — Замечательно. ***       Стакан виноградного сока уже давно опустошён, но, кажется, Кларк сейчас выпила бы чего-нибудь покрепче. Ещё вчера вечером, когда Лекса была в душе, она узнала, что компания, которая занималась транспортировкой препаратов, обанкротилась. Страшно произнести, сколько денег из-за этого потеряла Кларк. К несчастью, она выяснила, что судиться с бывшим генеральным директором той компании бессмысленно, ибо он обвинён в растратах и всё его имущество, все активы компании и её акционеров арестованы. Это слияние с «Аeternitas» словно божье благословение. Или же кара небесная? Ведь все проблемы с компанией начались именно тогда, когда только-только пошёл слух о том, что оно планируется. Собственно, не только в работе у Гриффин всё разладилось, но и в личной жизни тоже.       Не желая сидеть и киснуть в своём кресле, Кларк, решившая, что пусть всё будет, как будет, просит через селектор Габриэлу пригласить в кабинет уже давно дожидающегося аудиенции Уокера. Мужчина не заставляет себя ждать. — Сейчас прочитал в «The New York Times», что у вас с Александрией была только светская свадьба, потому что она исповедует ортодоксальный иудаизм, а вы католичка. Это правда? — Кхы-кхы-кхы, да. Кларк впервые слышит что-либо о религиозных взглядах своей супруги, но всё-таки решает подтвердить данный факт, не желая показывать свою неосведомлённость. — Удивительно. Когда я имел удовольствие наблюдать её, то скорее сказал бы, что она исповедует какое-нибудь пастафарианство… Впрочем, давайте к делу, а то у меня суд через три часа. Я встречался с мистером Ландау, и в общем-то мы пришли практически к полному консенсусу. Есть один пункт, который оставил меня пребывать в замешательстве. — Что они там ещё придумали? Уставшая Кларк тяжко вздыхает, приготовившись к худшему. — Они хотят, чтобы компанию после слияния возглавили вы. — Но ведь… — Да-да, я знаю. Я был там, когда они в один голос настаивали, что было бы честнее, чтобы пост генерального директора заняла Колхун. — Что изменилось? — Я задал этот вопрос Ландау, на что он ответил, что так хочет его клиентка. Кларк, мы принимаем этот пункт? — А думаете, не надо? — Слишком подозрительная смена курса. Я бы поостерёгся. Гриффин призадумывается, но от всех переживаний, свалившихся на неё сегодня, уже болит голова. — Я перезвоню вам вечером, мистер Уокер. Хорошо? — мужчина кивает в знак согласия. — Вы ещё что-то хотели обсудить? — Пожалуй, нет, — произносит Уокер. — Значит, жду вашего звонка. Если вы сообщите о решении не слишком поздно, мы с мистером Ландау сегодня же и закончим подготовку соглашения, а уже завтра вы сможете подписать его. Кларк кивает. Ей не выгодно затягивать сделку, но она не хочет принимать опрометчивое решение. Её адвокат уходит, и она тоже собирается домой, но Габриела по селектору сообщает, что на линии Кетсия Колхун, которая, как ей кажется, чем-то недовольна. Глубоко вздохнув, Кларк просит секретаршу их соединить. ***       Домой Гриффин возвращается практически под вечер. По факту, Кетсия отняла у неё целый час времени, но кажется, словно несколько лет жизни. Уставшей Кларк пришлось выносить вдобавок ко всему полировку своего мозга назойливыми наставлениями. Некоторым из них всё-таки приходится внемлить.       Надо сказать, Рейвен не обманула, когда обещала, что решит проблемы с журналистами. Когда она возвращалась домой, её покой не нарушил ни один из них. И даже подумалось тогда Кларк, что чёрная полоса, протянувшаяся через весь день, уже в прошлом, но стоит ей переступить порог своей квартиры, как тут же она осознаёт, что поторопилась с выводами. Подошедшая сразу к ней Марта не откладывает донесения о том, как прошёл день с Лексой, в долгий ящик. — Ваша жена весь день была дома., — принимая из рук Кларк портфель, говорит она. — Несколько часов назад к ней приходила подруга по имени Микаэла. Они болтали в гостиной сравнительно недолго. Я даже не подавала им ничего выпить. Будете ужинать? — Да, но после того, как приму душ. — Погодите. Лекса шарилась по вашим вещам. — Что?.. — По шкафам, комоду… выбросила шторы из вашей спальни и… кхм… эти ваши штуки для секса. — Чего?! Почему ты ей позволила?! — Я не могу спорить с хозяйкой. — Господи, это невероятно! Марта, приготовь мне ванну с морской солью и пеной. Марта послушно идёт исполнять приказ Кларк, которая с готовностью в пух и прах разругаться с Лексой идёт на звук её голоса, доносящегося из гостиной. Там хозяйка квартиры застаёт такую картину: Лекса, облачённая в ЕЁ пижаму с апельсинами, подаренную Евой на День Дурака года два назад, поджав под себя одну ногу, сидит на диване с игровым джойстиком в руках и большими наушниками с микрофоном на голове. Переведя взгляд на экран огромного телевизора, висящего над электрическим камином с эффектом отображения пламени, Кларк видит, что он разделён надвое. В верхней части виден потёртый красный пикап, а в его кузове сидит носатый мужик с карабином в руках, а в нижней части этот же мужик, но видна лишь его спина. За пикапом едут штуки четыре полицейских машины, по которым тот мужик стреляет из карабина. — Марисса, бля!.. Ровнее веди, я не могу прицелиться! — кричит Лекса. Кларк не слышит, что отвечает её жене какая-то Марисса, но зато видит, что происходит на экране. А там Лекса, играющая за мужика с карабином, довольно чётко расстреливает полицейские машины, сбивая их с хвоста. — Чё, легавые, словили херца?! — довольным голосом говорит она, выводя из строя очередную машину. — Бля, Марисса, Мариссааа!.. — впереди на дороге караулит полицейский патруль, растянувший поперёк ленту с шипами. Шины продырявились, и пикап вылетает в кювет, застревает в скалах, чуть-чуть не долетая до реки. — Давай быстрее выбирайся из этой колымаги, нас щас выебут! Во, во, смотри, там лодка. Прыгай!.. Ее… Локация пройдена. Кларк, заинтересовавшаяся игрой и немного растярявшая запал, теперь подходит к Лексе и трясёт её за плечо, привлекая к себе внимание. — Заканчивай с этим, нам надо поговорить. — Мариссита, — произносит недовольным тоном Лекса, — мой фюрер дома, так что всё. До завтра давай. Целую, пока. Колхун снимает наушники, выжидающе смотря на жену снизу вверх, отчего Кларк ощущает себя неловко. Пройдя мимо неё, она садится рядом на диван. — Какого чёрта ты выбросила мои шторы?! — Они приводили меня в ярость. — Ты должна была спросить, прежде чем принимать такое решение. — Ты должна была предупредить, что я должна спрашивать разрешение на возможность распоряжаться всем в этом доме. — Да и мне и в голову не пришло, что ты станешь что-то выбрасывать и шариться по моим вещам! — «Шариться»? Это твоя домработница-эмигрантка шарится, а я просто пыталась найти свои собственные вещи. Я забыла, где ты их вчера разложила и случайно нашла вагинальные шарики твоей бывшей. И их я тоже выбросила. Ты должна быть благодарна, что я практически вынесла мусор. — Пиздец! Я один раз тебе говорю: НЕ ТРОГАЙ МОИ ВЕЩИ! — Фактически, шарики были не твоими… — Заткнись и послушай меня, — вскакивая, Кларк вжимает ничуть не испугавшуюся Лексу в спинку дивана, сверля безумным взглядом. — Мы с тобой проведём вместе всего неделю, а потом больше никогда не встретимся, так что не беси меня, ничего трогай и не лезь в мои дела! Тебе ясно?! — Почему ты на самом деле злишься? — Что?.. Кларк ослабляет хватку, отпрянув. Она не хотела быть такой грубой и кричать… Просто сдали нервы. Просто плохой день. — Эта злость… я думаю, она вызвана тем, что в действительности важно. — Я злюсь на тебя, — Кларк садится обратно на диван на некотором расстоянии от Лексы, пряча от неё свой взгляд. — Не понимаю тебя. Зачем ты хочешь сделать меня генеральным директором компании? Ранее в добрачном договоре был иной пункт, и мы обе его уже подписали. Зачем вдруг менять?! — Тебя это так взбесило? — Хочешь знать? Да! И другое. Отвечай мне. — Кларк, мы уже много раз говорили об этом. Могла бы уже сама догадаться. — Окей. Значит, я дура. — Я знала. — Лекса! — Из-за тебя это всё. — Кларк медленно поворачивает голову на Лексу, встречаясь с ней взглядом. — Я много думала о всей этой ситуации, заложниками которой мы с тобой являемся. Моя судьба ясная, это к гадалке не ходи. И я поняла, что не слабо могу осложнить жизнь тебе, ведь если пост генерального директора будет за мной, а я окажусь так скоро сначала в психушке, а потом и вовсе в гробу, то на тебя оскалятся все: элитное общество, власти и журналисты. Они все будут считать, что ты специально убрала меня, чтобы завладеть компанией. Я этого не хочу для тебя, потому что ты не виновата передо мной ни в чём. А вываливать на тебя кучу ёбанного дерма не за что… я считаю, это нечестно. Кларк даже не знает, что сказать. Ей очень хочется верить, что Лекса говорит правду, особенно когда та смотрит на неё такими честными глазами. И она верит. Даже если бы не хотела, поверила бы, ибо ничто в Колхун не даёт усомниться в её искренности. Но что скажешь на это? «Спасибо»? — Эм… Ты голодна?.. — Нет. — А я да, — Кларк не знает, зачем она это говорит, поэтому поспешно меняет тему. — Твоя мама звонила. Она была обеспокоена. Говорила, что врач предписал тебе пить несколько видов таблеток… Хотела, чтобы её телохранитель привёз их ко мне в офис, но я сказала, что куплю сама, попросила дать мне названия. «Боже, зачем я это говорю?» — А что она? — Кажется, она разозлилась, но дала. Возьмёшь лекарства у меня в портфеле. Не знаю, какой у тебя диагноз, но такое точно не назначают при диссоциальном расстройстве личности. — Ух ты… Я уже второй раз ловлю тебя на нарушении закона. — Кларк хочет возразить, но ей не дают этого сделать. — А почему вдруг ты решила купить препараты самостоятельно? — Потому что… потому что я не знаю, что в этих коробочках лежит на самом деле. Это трудно… Мы разговаривали по телефону, а у меня было чувство, словно Кетсия чего-то мне не договаривает. И эта её неохота говорить названия препаратов… в общем, меня захлестнула паранойя после всего того, что ты наговорила мне о своём мнимом будущем. И вдруг мне подумалось, что может, таблетки и не таблетки, а замаскированный медленно действующий яд или ещё что-то… Ой, всё. Я какой-то бред несу просто. Мы же не в фильме про итальянскую мафию!.. Кларк встаёт, эмоционально всплеснув руками, и уходит в сторону ванной комнаты, что располагается на этом этаже. Девушка смущена вдвойне: сначала Лексой, потом сама собой. Немудрено, что ей хочется убежать. Смотрящая ей вслед Лекса удивлена. Не ожидала, что Кларк будет так верить в то, что она говорит. Но в то же время девушка довольна. «Надо закрепить результат».