The Bonds of Family

      Утро следующего дня начинается тревожно. Кларк, всю ночь проведшая в бесполезных попытках заснуть, сонно клюёт носом в газету, где всё ещё пишут об их с Лексой свадьбе. Руки дрожат. Её мама пошутила бы, что во всём виновна кофеиновая зависимость, но причина дрожи Кларк сейчас не так поверхностна. Её адвокат должен сообщить о времени проведения подписания договора о слиянии, но что-то пока не звонит. А между тем уже одиннадцать. Тут уже даже Лекса успела проснуться, и теперь составляет Кларк компанию за завтраком. Учитывая тот факт, что они сидят на противоположных краях, больше похоже, будто у них какие-то переговоры. Да и ещё атмосфера царит более официальная, чем по-простому семейная. Натянутость в каждом жесте, в каждом полувзгляде, которые в основном бросает Кларк, которая, прячась за газетой, не может решиться начать беседу, чтобы отвлечься от мыслей о предстоящем слиянии. На самом деле, размышления о том, как заговорить с женой, уже порядком отвлекают, поэтому, можно сказать, она уже этим и счастлива. — Что интересного пишут? — обращает на себя внимание Лекса, отпивая апельсиновый сок из стакана. На завтрак своим хозяйкам Марта приготовила омлет, свежую зелень, приправленную пармезаном и несколько ломтиков бекона — обычный завтрак Кларк. — Э… Тут много всего о нашей свадьбе и предстоящем слиянии. Кстати, я вчера встречалась со своим адвокатом, так вот он где-то прочитал, что наша свадьба состояла только из светского мероприятия, потому что ты приверженка ортодоксольного иудаизма, а он запрещает церковную регистрацию однополых браков. Это правда? — Насколько я знаю, да. — Странная формулировка. Неужто ты сомневаешься, как называется религия, которую ты исповедуешь? — Я не об этом. Насколько я знаю, ортодоксальный иудаизм не приемлет заключения церковных браков гомосексуалистов. А насчёт меня… Пока я была в психушке, обрела бога. Нужно было во что-то верить, чтобы кукухой не поехать от всех процедур и лекарств, которыми меня закидывали. Рядом был Элайас. Он посвятил меня в свою религию. Но нет, я не сторонница ортодоксальности, как и он сам. Таких, как его собратья, называют светскими евреями. — Выходит, ты тоже светская еврейка? — Конечно, нет. Принадлежность к евреям определяется по материнской линии, а Кетсия с евреями рядом не стояла. Я просто верующая, старающаяся следовать заветам Торы. Воцаряется тишина. Кларк молча наблюдает за женой, которая отрезает кусок бекона, отправляя его себе в рот. — А тебе разве можно это есть? — Можно. — Но это же бекон. — Нет, Кларк. Я ещё вчера попросила Марту, чтобы она раздала бедным всю свинину, что есть в доме, и купила говядины. — Блеск! То есть, мне ещё повезло, что ты не вегетарианка, а то тогда бы меня в собственном доме кормили одной травой. — Шаблонное мышление, — Лекса отправляет в рот ещё один кусок, запивая его соком. — И ты не можешь жаловаться, потому что даже не поняла, что ешь говядину, а не свинину, как обычно. Если ты не отличаешь их на вкус, то какая тебе вообще разница, одно или другое. Смутившись, Кларк снова прячется за газетой, изображая глубочайшую заинтересованность. Но сегодня в The NY Times мало интересных статей. Им с Лексой и предстоящему слиянию посвящён целый разворот, а всё остальное о политике, экономике и прочей скучной ерунде. Даже о Кардашьянах нет ничего, что в принципе противоестественно, так как каждую секунду своей жизни это семейство даёт повод, чтобы о них написали. — Микаэла занимается организацией банкета по случаю слияния. А Кетсия беспокоится о журналистах. — Что?.. Но они ведь не знают дату слияния! — Кларк, оно сегодня. — Мой адвокат мне не звонил ещё, так что я не знаю. Может и не сегодня. — Сегодня. Пресс-конференция назначена на четыре часа. А на восемь банкет со всеми акционерами. Приглашения были разосланы ещё до нашей свадьбы. — А почему мне никто не сказал?! Я пустое место, что ли?! — Извини, я думала, ты знаешь. Лекса пожимает плечами, продолжая есть. А Кларк, импульсивно бросив газету на стол, буквально пулей вылетает из столовой. Её бесит ситуация, в которой она оказалась, но уходит она не для того, чтобы, точно как обиженный ребёнок высказать претензии родителям, внезапно отправляющих в забытое богом место на всё лето, а потому ей нужно привести себя в порядок. Она должна выглядеть блестяще, а не будто только пять минут как узнала, что ей придётся выступать перед камерами. ***       Во время подписания договора о слиянии присутствует лишь четыре человека: Лекса, Кларк, Элайас и Стивен. Всё происходит за закрытыми дверями и не занимает более получаса. Могло быть и быстрее — казалось бы, что там, всего две закорючки поставить! — но каноны требуют полного оглашения пунктов договора.       А когда все подписи, печати расставлены, Кларк и Лекса продолжают квест под названием «Слияние», спустившись на этаж ниже, где сотрудники адвокатской конторы Элайаса удерживают с помощью шампанского и закусок изнывающую от ожидания прессу. Журналисты, пришедшие на сладостный запах сенсации, даже после того, как заморили несколько упитанных червячков, готовы вонзиться клыками в свою истинную добычу. И вот наконец с верхнего этажа четырёхэтажной адвокатской конторы, расположенной в одном из небоскрёбов Манхэттана, спускаются супруги Гриффин-Колхун, дабы сообщить многоуважаемой публике, что слияние благополучно завершилось, и ответить на заданные им вопросы. Устроившись на диване, девушки с улыбками на лицах по очереди общаются с каждым журналистом. Их ослепляют вспышки фотокамер. Эта конференция также транслируется в онлайн-режиме в интернете — их снимают с разных ракурсов и на разной высоте на несколько видеокамер. Кларк чувствует себя уверенной и раскрепощённой. Ещё бы, самое главное уже позади. Она теперь генеральный директор огромной компании. И к тому же здесь нет Кетсии. А кстати, где она?..       Кетсии нет — и Кларк держится на высоте. Практически не нервничает, радостно улыбается, даже шутит. Они с Лексой хорошо дополняют друг друга, так что можно подумать, словно эта пресс-конференция была отрепетирована. В общем, довольны остаются не только журналисты, но и сами девушки. Точнее сказать, Кларк. По Лексе совершенно непонятно, какие эмоции она испытывает, а вот Кларк… она вся светится счастьем. Лекса и Рейвен еле увели её от публики, которой Кларк без устали не переставала махать. И если Рейес не улавливает тонких ноток в запахе изо рта Кларк, указывающих на виновника столь беспричинной радости, то для Лексы это вовсе не загадка. Она лично видела, как её жена, ещё будучи дома, наливала себе в стакан виски, а потом в конференц-зале после подписания договора ей немало налил ещё её адвокат. Удивительно, что после употреблённого на голодный желудок алкоголя она ещё в очень неплохом состоянии. Относительно. — Как же здорово всё прошло, правда? — повиснув на плече Лексы, говорит Кларк. — Точно. Рейвен, стоящая чуть спереди, оборачивается. Кажется, будто они уже целую вечность едут на этом лифте. Скорее бы уже погрузить Кларк в машину, ибо та уже потихоньку приближается к тому моменту, когда она начнёт делать то, за что ей потом будет стыдно. Как раз сейчас она тянется к Лексе с явным намерением поцеловать. Тут-то Рейвен думает, что пора спасать свою подругу, но её протянутая к плечу Кларк рука отдёргивается, когда получает резкий больной шлепок костлявыми пальцами Лексы, которая вместо того, чтобы отстраниться от Кларк, наоборот отвечает на поцелуй, положив ладони на её талию. Рейвен отворачивается, растирая пальцами тыльную сторону правой кисти. Всё ещё больно. Правильно говорят, не делай добра — не будет зла.       Поцелуй прерывается, когда двери лифта открываются на минус первом этаже, и Лекса выводит свою жену на парковочную площадку под недовольные взгляды, бросаемые со стороны Рейвен. — Зачем это было нужно? Рейес не уточняет, что именно. Впрочем, Колхун и так хорошо понимает, о чём идёт речь. — Верхний этаж этого небоскрёба занимает правительственная организация, поэтому происходящее в лифтах записывается. В грузовом тоже. Не думаю, конечно, что кто-то так заморочится и раздобудет видео того, как мы спускаемся, но всё-таки решила подстраховаться. Рейвен хмыкает, идя вперёд, не желая смотреть, как Кларк вешается на свою жену. Ей не нравится Лекса, не нравится, что она живёт в квартире Кларк, даже если это всего на несколько дней, не нравится, что её подруга позволяет себе выходить за рамки необходимого взаимодействия. Она считает это неуместным. Рейвен привыкла следовать правилам, а правила таковы: не смешивать дела и личное. Особенно, когда это «личное» вызывает кучу вопросов и совсем не вызывает доверия.       На парковке куча машин. Многие из них принадлежат сотрудникам компаний, чьи офисы расположились на этажах этого здания, остальные же — машины журналистов. Лекса, придерживающая жену за талию, идёт вслед за Рейвен, глядя себе под ноги. На парковке тоже есть камеры слежения, но она не хочет показывать, что знает, где они находятся. Внешне она расслаблена, но почему с каждым шагом она крепче сжимает талию Кларк?.. Они практически уже у своей машины. Вот Рейвен уже тянет из кармана куртки ключи от машины. Странно, но как раз над тем сектором, где припаркован автомобиль Кларк, темно — почему-то не горит ни одна лампочка. Рейес хмурится, смотрит по сторонам, но разве разглядишь что-то? Хорошо просматриваются те квадраты, которые освещены и находятся они в отдалении, а между тем остаётся только догадываться, что происходит на расстоянии двух метров. Армейское чутьё подсказывает, что неспроста это всё. И если оно её не подводит, то вот реакция, к сожалению, да. Из-за машины внезапно выпрыгивает парень, одетый во всё тёмное. На голове у него капюшон, и это последнее, что Рейвен успевает приметить перед тем, как падает на холодный бетон, обхватив руками ногу и издав сдавленный крик — резкий, точный удар прямо в имплантат вызывает нестерпимые судороги. Опешившая Кларк не успевает даже моргнуть, как её с силой толкают в живот, из-за чего она, не удержавшись на ногах, падает на бетон, больно ударившись. Но ни Рейвен, ни Кларк не являются целью злоумышленника: выведя из строя побочные фигуры, он нападает на Лексу. Красные капли забрызгивают лицо Кларк, отчего та вздрагивает, испуганно смотря, как её жена медленно оседает на бетон рядом с ней. Сюда же падает окровавленный кинжал, в котором играючи переливаются отблески далёкого света. Кларк с ужасом тупо смотрит на него, пока человек в капюшоне стремительно несётся к выезду с парковки. К счастью, работа имплантата восстановлена, хоть и боль ещё не уходит, поэтому Рейвен, набравшаяся мужества, поднимается и изо всех сил бежит за напавшим на них человеком. Кларк же ещё в оцепенении, но буквально за пару секунд протрезвевшая, берёт себя в руки ради испуганной Лексы, глядящей на свои окроплённые кровью дрожащие ладони, на блузке которой красуется огромное тёмное пятно. Больше не рассусоливая, Кларк тянет руку к животу жены в попытке нащупать место колотой раны, дабы не дать крови свободно вытекать, но не находит его. — Лекса? Но ей нет ответа. Тогда недоуменно вскинув бровь, Кларк переводит взгляд на кинжал. Вот он лежит перед ней и весь в крови… Осторожно взяв его в руки, Кларк касается указательным пальцем лезвия — не острое. Перестав вообще что-либо понимать, она, не до конца осознавая, что делает, ставит остриё кинжала в центр своей ладони, медленно начиная надавливать, с удивлением обнаружив, что лезвие ножа укорачивается, втягиваясь в рукоятку. — Блядь! Он бутафорский!.. — зло отбросив кинжал, восклицает Кларк. — Лекса… — голос становится тише, а сама Кларк кладёт ладони на предплечья жены, взгляд которой откровенно пугает. Совершенно безумные, на выкате глаза ошалело смотрят на ладони, дрожь от которых охватывает теперь всё тело. — Он бутафорский… игрушка… Лекса, — убрав прядь волос, упавшую на лицо жены, Кларк заправляет её за ухо, с нежностью проводит тыльной стороной пальчиков по щеке. — Всё хорошо… Колхун по-прежнему не отвечает. Сейчас она выглядит беспомощной и уязвимой, из-за чего Кларк спешит прижать её к себе, чтобы та, ощутив её тепло, почувствовала себя в безопасности. Чем чаще бьётся её сердце, тем крепче объятья. Кажется, будто это ей нужно даже сильнее, чем самой Лексе. Она почти прикрывает глаза, нервно вздрагивая каждый раз, когда горячее дыхание обжигает кожу на её шее. Но внезапные вспышки света заставляют Кларк широко распахнуть глаза. Если бы она не была поглощена своими эмоциями, то наверняка обратила бы внимание на лёгкий гул позади себя. Резко обернувшись, она мгновенно опускает взгляд вниз, будучи ослеплена направленными на них с Лексой около десятка фонариками. Вспышки не прекращаются, зато приглушается их шум. С разных сторон выкрикиваются вопросы, просьбы прокомментировать произошедшее. Но Кларк не понимает, чего от неё хотят, ибо до неё доносятся лишь обрывки фраз отчаянно пытающихся перекричать друг друга людишек. Репортёры, мать их… ***       Рейвен бежит так быстро, как только может. Через силу, через ещё не до конца унявшуюся боль. У напавшего на них парня достаточное преимущество в расстоянии и скорости, но как-то Рейвен всё-таки удаётся не потерять его из виду. Они бегут друг за другом по улице, пробираясь сквозь толпу спешащих куда-то людей, сбивая их на скорости и забывая извиниться. Парень, заметивший, что его преследуют, намеренно бежит туда, где легче затеряться, желая избавиться от Рейвен, которая наоборот прилагает все усилия, чтобы настигнуть его. Наконец ей улыбается удача: парень забегает в закоулок, а Рейвен абсолютно точно знает, что дальше бежать ему некуда — там тупик. «Попался!» Сбавив бег, она на ходу выхватывает пистолет из кобуры, снимая его с предохранителя. Остановившись перед тем, как свернуть в закоулок, Рейвен аккуратно выглядывает из-за угла, оценивая обстановку, но в ближнем свете парня не видать. Тогда, уже смелее, она проходит вглубь закоулка, настороженно озираясь по сторонам, ловя ухом каждый шорох. Но, похоже, тут только копошатся бездомные животные. Но где напавший на них парень? Он точно свернул сюда. Оглядевшись ещё внимательнее, чем раньше, Рейвен примечает маленький, едва видимый кусочек капюшона толстовки, торчащий из мусорного бака. — Да ладно, — вслух произносит Рейес, направляя пистолет на мусорный бак. — Вылезай оттуда, я тебя вижу. Иначе я изрешечу этот бак вместе с тобой! Я не шучу. Расстреляю всю обойму. У меня есть на это полномочия. Тишина. А Рейвен злится. Ещё бы, ей ведь придётся подойти поближе и откинуть крышку бака, а значит — поставить себя в уязвимое положение. Хоть она и сказала, что расстреляет всю обойму, убивать кого-либо сегодня у неё в планах нет. Тем более, прежде чем радикально решать вопрос, нужно сначала допросить.       А между тем в баке по-прежнему тихо, а потому Рейвен осторожно, стараясь ничем не выдавать своё приближение, подкрадывается к баку. Вот она уже на расстоянии не более десяти сантиметров. Напрягшись, она медленно протягивает руку к краю крышки бака, почти невесомо поддевая её средним пальцем. Мысленно ведя отсчёт, на цифре «три» она со всей силы откидывает крышку, а сама при этом садится вниз в полный присед, держа пистолет дулом кверху, направленным по оси, которую обязательно должен пересечь тот, кто находится в баке, если вдруг решит неожиданно выскочить. Но никто не выскакивает. Более того, никто по-прежнему не подаёт признаков жизни в баке. Край капюшона всё ещё свисает. Видимо, его обладатель так и остался недвижим. Тактика выжидания. Рейвен сталкивалась с таким, когда служила. Обычно она была тем, кто внутри, и преимущество было у неё. Теперь всё с точностью до наоборот, и нужно действовать быстро, потому что вероятность получить пулю колеблется в пределах семидесяти пяти процентов, при условии, что у её оппонента есть пистолет. Поэтому, она, стараясь не шуметь, перемещается на полшага в сторону, оказавшись с правого бока по отношению к баку, и тогда только распрямляется в полный рост, наставляя пистолет на бак. Но там никого. Только толстовка. Недоуменно вскинув бровь, Рейвен берёт толстовку за край, приподнимая её и осматривая — да, это точно предмет одежды напавшего. Здесь есть следы тёмно-красной краски, которая в условиях минимальной освещённости была принята за кровь. Теперь абсолютно точно видно, что это всего лишь краска. Но как парень мог оставить здесь толстовку и при этом исчезнуть отсюда, оставшись незамеченным? Рейвен не спускала взгляда с поворота в этот закоулок, а потому он не мог не попасться ей на глаза. Другого выхода из этого закоулка просто нет. Три стены, ни одной двери, ни одной пожарной лестницы. Даже окон нет — эти здания в двадцатом веке использовались в качестве служебных построек жилищно-коммунального хозяйства Нью-Йорка, но теперь они в собственности у частного предпринимателя и используются больше как складские сооружения. — Куда ты делся?! — громко восклицает Рейвен. Как будто кто-то мог ей ответить. Раздосадованная, она засовывает пистолет обратно в кобуру, а затем сворачивает толстовку, которая ей ещё пригодится, и идёт обратно, даже не заметив, как звякнула под её подошвой крышка канализационного люка. ***       Лекса всё ещё в оцепенении. Благо, Рейвен уже довезла их с Кларк до квартиры. Теперь вместо холодного бетона Лекса сидит в гостиной на диване, укутанная в плед. Её взгляд по-прежнему пугает Кларк, уже не знающую, как вывести жену из этого состояния. Даже знаменитый чай Марты, приготовленный из сбора трав, обладающих успокоительным эффектом — рецепт её прабабки — не помогает. Кларк уже подумывает не ехать на банкет, и, как назло, спросить совета Рейвен не представляется возможным: после того, как она привезла свою подругу и её жену домой, сразу же ушла, сказав, что ей нужно провести расследование по поводу случившегося. В такие моменты, когда неутомимая Рейес идёт по следу, она всегда отключает мобильный телефон. — Мы должны поехать на банкет, — произносит Лекса. — Лекса… Кларк с нежностью проводит ладонью по её волосам. До этого момента Лекса не произнесла ни слова, поэтому Кларк несколько растеряна. Она абсолютно не понимает, как себя вести. Наверное, стоит дать жене таблетки, которые, как сказала Кетсия, Лекса должна принимать, но Кларк про них позабыла. Чувствуя своё бессилие, и движимая отчаянным желанием как-то помочь, она кладёт ладони на щёки жены, заправляет за уши свисающие на лицо пряди волос, неотрывно смотря на чуть приоткрытые створки губ. Такие притягательно-манящие, они будто кричат «возьми меня», вынуждая Кларк несколько раз облизать свои собственные пересохшие от желания губы. — Можно… можно я… можно тебя поцеловать? — с надеждой в голосе произносит Гриффин. Лекса не отвечает, в упор смотря на жену взглядом, который можно классифицировать как враждебный, отчего Кларк понимает, что вопрос был недозволительным. Хочется сбежать поскорее отсюда, поэтому, стыдливо пряча взгляд, она быстро убирает руки от лица жены и встаёт. — Прости… конечно… — Обними меня. Уже успевшая начать пуститься в бегство Кларк останавливается, резко оборачиваясь. Ей послышалось? — Что?.. — Обними меня, — повторяет Лекса. Её взгляд совсем не меняется, но голос звучит уверенно. — Пожалуйста. Больше просить не приходится. Кларк с радостью обнимает свою жену, крепко-крепко. Так крепко, что той даже становится трудновато дышать. Но несмотря на это, Лекса сдавленно произносит: — Мы должны быть на банкете. Это часть светской жизни, которую нельзя проигнорировать. Пресса будет судачить об этом, если узнает. Да и акционеры будут недовольны. Конечно, у нас контрольный пакет акций и всё такое, но нельзя показывать своё неуважение подобным образом и… — Хорошо, хорошо, — Кларк гладит жену по спине. — Мы поедем, вот только дадим тебе возможность ещё немного оправиться. Да? Ответом служит тишина, которую Кларк воспринимает как положительный ответ. Пусть лучше так, чем увидеть сейчас злобный взгляд Лексы, которая буквально закипает от того, что Кларк разговаривает с ней, как с ребёнком. *** Двадцать километров за чертой Нью-Йорка…       По шоссейной дороге в противоположную от города сторону, обнимая себя за плечи и изредка растирая их, чтоб чуть-чуть согреться, идёт Джон Мёрфи. Он просто в бешенстве, но прохлада этого весеннего пасмурного вечера остужает его пыл. На шоссе практически нет движения. Поэтому, когда к Джону сзади приближается машина, он прекрасно это слышит, но не оборачивается — уже не один раз он ошибался, думая, что этот транспорт прибыл за ним. Но на этот раз догоняющий его автомобиль снижает скорость и теперь, передвигаясь со скоростью десять километров в час, едет параллельно даже не думающему останавливаться Джону. Тонированное окно опускается вниз, а потому теперь прекрасно видно, кто за рулём этого новенького тёмно-синего гелика. — Подвезти, красавчик? — Да пошла ты нахуй, Микаэла! — огрызается Джон, разворачиваясь к ней лицом и останавливаясь. Машина тоже тормозит. — Ты меня подставила!!! — Почему это? — Ты ещё спрашиваешь?! У нас был план! Ты должна была подобрать меня, когда я выбежал с парковки, но тебя там не было. Гончая Гриффин чуть не схватила меня! — «Чуть» — не считается. А даже если и да, то, тем не менее, ты же всё равно удрал от неё. Для такого случая мы как раз и разработали план Б. Так в чём проблема? — Блядь, это вообще здорово! Мне пришлось скинуть толстовку, остаться голым в такой холод, а потом лезть в канализацию и бежать по ней хрен знает сколько! — Если ты так замёрз, то почему не садишься в машину? Шмыгнув носом и поёжившись, Джон не дожидается повторного предложения и запрыгивает в автомобиль, после чего Микаэла заводит мотор. Машина трогается с места, набирая скорость. — Что это было, Микаэла?! Почему ты меня кинула? — От тебя разит нечистотами. — И с чего бы это, интересно?! — Хватит агриться. Я рассудила, что для меня безопаснее было не светиться там. Я знала, что у тебя есть дополнительный путь для отступления. И ты разыграл всё на пятёрку. Смотри, любуйся на свои плоды, — Микаэла передаёт свой айфон Джону. — «Нервный срыв Александрии Колхун: глупая шутка довела наследницу многомиллиардной компании до больницы». Дай бог здоровья тому, кто придумал интернет-издания. — Надеюсь, газеты, журналы и новостные телеканалы тоже распространят эту информацию. — Распространят. Я случайно прокомментировала это событие. — Случайно. Не удержалась водичка. — Я тронута, что ты мне так доверяешь, но не стоило делиться со мной своими урологическими проблемами. — Пха, — Джон закатывает глаза, игнорируя фразу Микаэлы. — Теперь дело за малым. Надеюсь, Лекса хорошо разыграет эту карту. — А я даже не волнуюсь. Она превосходная актриса. Впереди знак, предупреждающий, что через пять километров есть поворот направо. Это их поворот. И Микаэла заворачивает, мысленно прикидывая, во сколько ей обойдётся чистка салона после Джона. Хорошо, что лесная дорога, по которой им придётся добираться до логова Мёрфи, не разбита дождём. Впрочем, никто не обещает, что когда она поедет обратно, дождь не начнётся, ведь, как обещает приложение о прогнозе погоды, сегодня облачно и возможны непродолжительные осадки. Обычно Микаэла не верит синоптикам, но состояние небес у неё над головой не позволяет сомневаться, что на этот раз прогноз составлен верно.