The Bonds of Family

      С тех пор как Кларк показала характер в психиатрической больнице, прошло несколько дней. Всё это время она занималась компанией, улаживала некоторые внутренние вопросы в офисе, избегая встреч с Кетсией и неудобных разговоров с Лексой. Надо сказать, последняя особо и не стремилась завести беседу о том, что произошло в Somerville Asylum, и это было больше, чем хорошо. Потому что ей, как и допытывающейся до истины Рейвен, она бы тоже не смогла дать вразумительного ответа. Ей казалось, что она всё решила, когда вдруг внезапно ей стало тошно от самой себя. У Лексы были такие печальные, полные неподдельным страхом и скорбью глаза, когда она просила не оставлять её там, и подлая память подсунула воспоминания об этом моменте в самое неподходящее время — в тот миг, когда нужно было просто поставить свою подпись. Не получилось тогда у Кларк договориться со своей совестью.       Временное затишье свидетельствовало о приближающейся буре. Но Лекса не собиралась ждать, пока разгневанная тем, что всё пошло не по её плану, Кетсия надумает выплеснуть на Кларк или неё свою злость. Она ударила первой. И дело вовсе не в том, что Лекса переживала за себя или свою жену. Совсем нет. Она стремилась убрать со своего пути вероятную помеху в достижении её главной цели — стать главой компании отца и продолжить его наследие. А для этого нужно было избавиться от Кларк. Надо сказать, что после того, что произошло в клинике, желания причинить ей зло значительно поубавилось. Но отступать Лекса не собиралась: она уже совершила слишком много ужасных вещей, чтобы остановиться. Поэтому она отдала приказ Джону вывести из игры Титуса. Жаль, она не могла увидеть, как красиво горела его машина, вылетевшая в кювет по дороге из Хэмптона. Но Титус не погиб в той аварии, подстроенной Джоном. Мужчина, понявший, что с машиной что-то не так, хотел затормозить, но у него не выходило, поэтому он принял решение выпрыгнуть из несущегося на скорости автомобиля. Еле успел. Множество переломов и ушибов вместе с всё-таки подобгоревшими участками кожи надолго уложили его в больницу. Таким образом, Кетсия осталась без единственного близкого человека, которому могла доверять абсолютно во всём. Она потеряла свой щит и свою опору одновременно. Она теперь была одна, и её лучшим другом стало отчаяние. ***       Кларк опаздывает. В десять утра у неё собрание акционеров, на котором нужно обсудить несколько важных вопросов, связанных с нуждами компании после слияния. А потом она впервые полетит осмотреть офисы «Aerternitas» в Кремниевой долине на личном самолёте компании. На самом деле их два, и оба принадлежат семье Колхун.       Марта занимается сбором сумки. На всякий случай, если вдруг Кларк понадобится заночевать где-нибудь в Сан-Франциско. И, конечно, эти сборы привлекают внимание Лексы, которой открылись явные плюсы и минусы жизни с Кларк: плюсы в том, что она не ограничивает её свободу и не задаёт вопросов, а минусы — Гриффин сама не спешит сообщать когда и что она делает и не подпускает свою жену к ведению дел компании. Разумеется, Лекса придаёт значение только минусам. — Ты куда-то уезжаешь? — спрашивает она, когда Кларк, уже полностью готовая к выходу, покидает ванную комнату. — Лечу в Кремниевую Долину. Есть дела в тех офисах. Ты когда-нибудь была там? — Нет. Там в основном лаборатория и заводы. Сам офис скорее формальность. Всё равно все сделки заключаются в Нью-Йорке. Так что мне там было нечего делать. А вот папа любил проводить недели, что-то изобретая в лаборатории вместе с командой учёных. — Ясно. Мне надо идти. — Подожди, — Лекса становится посреди выхода из спальни, широко расставив руки по краям и тем самым преграждая путь Кларк. — Нам нужно поговорить. — О чём? — А ты считаешь, что тем для разговора нет? Я вот, например, теряюсь в догадках, какой у нас дальше план. — Мне некогда. — А вот у меня напротив, предостаточно времени, — Лекса хватает жену за плечи и с силой перемещает её к шкафу, с силой пригвоздив спиной к его дверце. — Ты не хуже меня знаешь, что так продолжаться не может. Мы никто друг другу, но живём вместе. Я знаю, ты этого не планировала и сейчас находишься в замешательстве, но ты должна понять, что мы в одной теперь лодке и поплывём вместе. Это было твоим решением, не моим. Но если мы и дальше будем вести себя, словно каждый сам по себе, нас потопят. К сожалению, врагов у нас предостаточно. В голове Кларк сплошная каша. Она едва может соображать в этот момент. А всё потому, что она испугалась. Когда Лекса схватила её и прижала к шкафу, Кларк сразу вспомнила всё, что говорил о ней Линденбрант. Не специально. Подсознание сработало против неё. Поэтому, прослушав почти всё, что говорила ей жена, она, всё ещё подогреваемая страхом, предпринимает попытку освободиться от цепких рук, из-за которых она оказалась в ловушке, зажатая между шкафом и Лексой. — Марта!!! — что есть мочи вопит Кларк. Лекса глубоко вздыхает и, закатив глаза, ослабляет хватку, чем Кларк тут же пользуется и выбирается из «ловушки» буквально за долю секунды до того, как Марта входит в спальню. — Вам что-то нужно, Кларк? — Нет… То есть, да! Сумка уже собрана? — Да. Ждёт вас в холле. И завтрак тоже готов. И да… Мисс Рейес вас тоже уже ожидает. — Я не буду. Уже нет времени, — Кларк суетливо накидывает пиджак и оборачивается на Лексу. — Буду через несколько дней. Пока. Ответом ей служит лишь недоброе молчание, но Кларк некогда обращать на это внимание, и она быстро выбегает из спальни. Стук её каблуков по лестнице постепенно стихает, пока и вовсе не перестаёт быть слышим ухом. — А вы будете завтракать? — нарушает неловкую тишину Марта. — Буду. Лекса развязывает пояс на халате, направившись в ванную комнату. Раздосадованная тем, что Кларк от неё сбежала, она собирается принять душ, снять напряжение. — Желаете, чтобы я подала завтрак сюда? — Нет, я спущусь в столовую чуть позже. — А можно нескромный вопрос? — Я вас слушаю. — Значит, ваш брак с Кларк больше не фиктивный? — Пусть на этот вопрос она сама ответит. А когда вы узнаете ответ, сообщите, пожалуйста. Мне тоже очень интересно. И, больше не говоря ни слова, Лекса скрывается за дверью ванной комнаты, вскоре после чего задумчивая Марта слышит звук льющейся сильным напором воды. ***       Когда Кларк прибывает в офис, акционеры уже на местах. Габриэла сообщает ей, что они ждут её в конференц-зале. Их всего шестеро: Кетсия и Джоди, имеющие по десять процентов акций — Питер Колхун решил, что у их с братом жён должно быть хоть что-то, от чего они смогут получать доход в случае смерти мужей или развода; Генри Моффет, имевший восемь процентов, Стефан Рейнольдс, у которого шестнадцать процентов, и Уильям Холт, владевший пятью процентами. Казалось бы, не слишком много, но для «Aerternitas» даже один процент акций приносил целое состояние своему владельцу. Но сейчас после слияния всё изменилось. Акции упали, а, понятное дело, никто не хочет терять свой доход, поэтому на повестке обсуждения сегодня главным вопросом является нормализация производительности компании. А точнее, поиск решений для возвращения и приумножения собственных доходов. Жаль, Кларк об этом даже и не подозревает. — Добрый день, приношу свои извинения за опоздание, — говорит она, в спешке влетая в конференц-зал. — Меня… э-э… отвлекли сегодня утром, поэтому я не смогла приехать раньше, — садится в кресло во главе стола. — Итак, рада вас всех снова видеть. — Мы вас тоже, миссис Гриффин, — отвечает за всех Моффет. Генри теперь уже третий из поколения Моффетов, который владеет акциями «Aerternitas». Его дед обзавёлся ими, когда компания ещё только набирала свою мощь, а теперь его внук — такой же красивый темноволосый мужчина, как и он сам когда-то — имеет возможность менять континенты по прихоти хоть каждый день, благодаря процентам с тех самых акций. Но только не в этом месяце. — Я подготовила план-график на ближайшие полгода, а также презентации новых проектов… — Нет, миссис Гриффин, остановитесь, — Моффет делает предупреждающий жест рукой. — Мы все думаем, что в ближайший год компании не нужны новые проекты. Сейчас мы переживаем спад, как вы, наверняка, понимаете, поэтому вкладывать средства в развитие чего-то нового экономически невыгодно. Мы не хотим, чтобы наши доходы упали. Мы все. — А тогда… зачем вы предложили организовать это совещание? Я думала, чтобы обсудить перспективы… — Хотели убедиться, что мы друг друга понимаем. Понимаем же, миссис Гриффин? Ожидают ответа Кларк сразу шесть пар глаз: четыре решительно вопрошающих, одна задумчиво отстранённая и одна сочувственная. Последняя принадлежит Джоди. Ей не нравится подобное отношение, потому что она считает Кларк хорошим человеком, не заслуживащим подобного давления, тем более что она разрабатывает эти проекты не ради наживы, а чтобы людям помочь. Но Джоди Колхун также не нравится, когда давят на неё, а именно это произошло с ней до того, как Гриффин вошла в конференц-зал. Другие акционеры во главе с Моффетом настоятельно рекомендовали ей придерживаться всеобщего мнения и не поддерживать Кларк, чтобы себе самой проблем не нажить. — Да, конечно. Покорность Кларк вызывает улыбку у Моффета, в то время как сама девушка чувствует себя отвратительно. Она стала генеральным директором обновлённого холдинга «Аerternitas», но ей совершенно чётко дают понять, что она здесь не хозяйка. Мерзко и больно после всего того, чего она добилась самостоятельно, без чьей-либо поддержки, теперь ощущать себя пустым местом. — Чудно. И ещё есть один вопрос на повестке дня: старые проекты «Aerternitas». Мы считаем, что некоторые из них необходимо временно приостановить. Вот список, вам нужно только поставить внизу подпись и попросить своего секретаря составить акты-уведомления для руководителей этих проектов об исключении их из плана-программы финансирования… — Погодите, погодите… Я ведь даже не ознакомились с ними, а потому ничего не буду подписывать, пока не просмотрю, на какой стадии находится разработка. Вдруг у них остаётся ещё всего лишь один этап до выхода на рынок. — И этот один этап может стоить целое состояние. Мы не хотим рисковать своими доходами. Многие из нас живут за счёт процентов, сумма которых напрямую зависит от доходов компании. Проекты могут провалиться, а для нас сейчас крайне важна стабильность. — И всё же, я бы предпочла… — Миссис Гриффин!.. Я думал, мы друг друга понимаем. Кларк еле сдерживается, чтобы не закричать. Она уже физически ощущает давление. Сражаться в одиночку против них всех невыносимо трудно. Кажется, что если она продолжит возражать, её просто разорвут на части эти жалкие людишки, не способные поскупиться собственными благами ради того, чтобы тысячи, а может, даже и миллионы могли иметь возможность не только продлить свои жизни, но и вести их полноценно. — Хорошо. Я скажу, чтобы подготовили необходимые документы к моему возвращению из Сан-Франциско. Тогда и подпишу. — Прекрасно. Рад, что мы договорились. Пожалуй, мы больше не будем вас задерживать. Все начинают вставать, и Кларк делает это быстрее и раньше всех, забрав с собой папку со своим проектом. Быстро шагая по коридору, она спешит в кабинет, который ранее принадлежал Питеру Колхуну. С того момента, как он умер, здесь почти ничего не изменилось. Брат Лексы, занимавший пост генерального директора совсем не долгое время, не успел оформить кабинет под себя, потому что умер. А точнее, как недавно узнала Кларк, его убила её жена. Каждый раз заходя в кабинет, она вспоминает об этом факте и сразу становится не по себе. Поэтому, кинув не пригодившуюся папку на стол, Кларк берёт свой портфель и уже собирается убраться отсюда, когда в кабинет заходит Кетсия. Её появление заставляет Кларк попятиться к столу, обмерев от страха. И что хочет теперь эта женщина? — Здравствуй, Кларк, — произносит Кетсия, делая ещё несколько шагов. Теперь она стоит прямо посреди кабинета. В руках у неё папка цвета охра. Лицо женщины хмурое, но желания прикончить её Кларк не отмечает. Уже неплохо. — Я очень спешу… — Ничего, вас подождут. Сядьте. Не желая вступать в конфронтацию, Кларк повинуется. Присев буквально на краешек директорского кресла, она в волнении ждёт, что будет дальше, готовая в любой момент призвать на помощь Габриэлу, обосновавшуюся в приёмной нового кабинета. — Что вы хотите?.. — Открыть вам глаза. И, раскрыв папку, женщина быстрыми движениями начала раскладывать перед Кларк фотографии, на которых были запечатлены люди, умершие жуткой смертью: кто-то вскрыл вены в ванной, кто-то утонул в бассейне, кто-то был повешен, а кто-то и вовсе воткнул нож себе в грудь или голову, но более жутко выглядели фотографии, на которых люди, по-видимому, сгорели — от вида обугленных, а местами разорванных кусков человеческого мяса Кларк начало мутить. — Что… что это?.. — Люди, которых убила Александрия. Кого-то лично. Но большинство убили её подручные. Вся наша семья. Все, кто мог занять пост генерального директора «Aerternitas». Колхун по рождению и крови. Все трагически погибли в течение полутора лет. Некоторые подделаны под самоубийства, некоторые под несчастные случаи. Кларк с ужасом смотрит на десяток пугающих фотографий. В её доме поселился серийный убийца, но она не хочет в это верить. Да, Лекса выглядит всё время хмурой, иногда смотрит убийственным взглядом, но убить столько людей ради кресла директора… Вообще-то, Лекса добровольно отдала этот пост ей, да и про Линкольна, фото которого здесь тоже присутствует, она сама ей рассказала, поэтому заявление Кетсии кажется надуманным. — Зачем вы мне это показываете? Если пытаетесь так переубедить и всё-таки отправить Лексу в психушку, то вы зря тратите время. — Очень глупо с вашей стороны, Кларк. Вы встаёте в позу, лишь бы показать, что способны сами принимать решения. Я вас прочитала. Вам хочется быть значимой, иметь вес… Это замечательно, никто не против, ведь многие этого хотят, но за ширмой своих амбиций вы не замечаете, какая опасность над вами нависла. — И в чём, по-вашему, эта опасность? — Как вы можете этого не понимать?! Вы следующая. Александрия избавится от вас так же, как и от членов собственной семьи. Думаете, что не поступит так с вами, потому вы не отправили её на лечение? Не обманывайтесь. Для неё это пустой звук. Вот этот парень, — Кетсия указывает на фотографию с повешенным, — Кайл Колхун. Её кузен, с которым она была очень близка, но директорское кресло было важнее. Посмотрите, что она с ним сделала. А ведь ему едва исполнилось пятнадцать. — Если вы знаете, что за смертями этих людей стоит Лекса, то почему не идёте в полицию? — Потому что это похоронит «Aerternitas». Такой скандал! Все разорвут с нами контракты, потому что никто не хочет связывать себя с компанией, один из членов правления которой обвиняется в убийстве восьми человек. Акции совсем уйдут в минус, и наступит банкротство. Я не хочу, чтобы дело всей жизни моего мужа превратилось в прах, как и его тело. — А может, дело в том, что у вас нет улик, а? Или вы трясётесь за свои доходы, как и другие акционеры. — Кларк, речь сейчас в принципе не обо мне. Она уже действует. Её «друзья» уже убрали моего телохранителя. Титус лежит в отделении интенсивной терапии и неизвестно, придёт ли в себя. Кларк пугливо моргает глазами, вспоминая, как сегодня утром, когда просматривала новостную сводку, прочитала короткую статью о мужчине, вылетевшим в кювет на дороге, соединяющий Хэмптон и часть Нью-Йорка. Она точно запомнила, что имя пострадавшего было Титус. Но… — Я читала об этом случае. Там говорилось, что это был несчастный случай. Мужчина не справился с управлением. И он жив, вы сами сказали. Разве если бы Лекса хотела, чтобы он умер, он бы не был сейчас мёртв? Как по мне, так, если вас послушать, у неё неплохо получается избавляться от людей. А тут что, оплошность? И потом, вы тоже живы, хотя, как мне кажется, Лекса не может не подозревать, что вы знаете о том, что она, якобы, совершила. Почему так? Вы же тоже представляете для неё опасность. — Боже ты мой… Я думала, что вы умнее. Жаль, ведь вы мне даже нравились. — В какой момент? Когда оскорбляли мою семью и меня за отсутствие манер или же когда назвали шлюхой мою маму?! Кетсия закусывает губу, молча собирая фотографии обратно в папку. Она понимает, что бесполезно вызвать к здравому смыслу Кларк. Даже если и что-то ёкнуло в душе Гриффин, вызвав тревожное чувство, то сейчас, злясь на Кетсию, она всё равно не воспримет её слова всерьёз, поэтому решила дать ей немножко подумать в одиночестве. — Доброго полёта, — говорит она, прежде чем уйти из кабинета. Когда женщина совсем скрывается из вида, Кларк вытирает со лба капельки пота и, устало вздохнув, берёт свой портфель, тоже покидая кабинет и всю дорогу до лифта думая. Все те ужасные фото стоят у неё перед глазами. Несмотря на решимость, с которой Кларк отвергала аргументы Кетсии, той всё равно удалось посеять в ней некоторые сомнения. Размышляя о них, она не замечает, когда прибывает лифт, бесшумно открывший перед ней свои двери. — Кларк, — зовёт её знакомый голос. Только теперь Гриффин замечает и раскрытый лифт, и стоящую в нём Джоди. — Вы ко мне?.. — Нет, я вниз. И можно на «ты». Кажется, я уже говорила. Заходи! Вечно улыбчивая Джоди всегда располагает к себе. Вот и сейчас некогда хмурая Кларк заметно веселеет. Зайдя в лифт, они вместе спускаются на подземную парковку. — А я зашла со знакомыми поздороваться, — продолжает Джоди. — Кстати, извини, что так вышло на собрании. Сама понимаешь, бизнес. — Да… Я… ничего страшного. Как у вас дела? То есть, у тебя. — Превосходно, спасибо, что спросила. А вы с Лексой… всё хорошо? Слышала, у неё были проблемы. — Проблемы? Скорее, проблемы у её матери. — Это точно. После смерти Питера и Линкольна Кетсия стала совсем другой. — А вы?.. У вас же муж тоже умер. — Да, и сын. Но я смирилась. Кайла и Барта не вернуть. Жалею, что у меня не было детей больше. И, глубоко вздохнув, Джоди тоскливо смотрит куда-то в сторону на панель управления лифтом. А Кларк стоит вся в напряжении. Перед глазами фото того парня, которой висел в петле где-то, наверное, в своей комнате. Кетсия назвала его Кайлом. Оказывается, это сын Джоди. Кларк понимает, как, должно быть, тяжело ей говорить об этом, но она просто не может не спросить. К чёрту деликатность, когда на кону стоит её собственная жизнь. — Соболезную. Я только недавно узнала, что вашего сына и мужа убили. Не представляю, что вы пережили. Настоящая трагедия. Не знаю, что бы со мной было, если бы я узнала, что такое мог сотворить кто-то, кого я была бы должна любить, потому что этот человек тоже моя семья. Услышав это, Джоди нахмуривается. Выражение её лица становится возмущённо-злым, а когда она поворачивается лицом к Кларк, ту берёт страх: а вдруг она сейчас подтвердит её худшие опасения? Вдруг Кетсия всё же сказала правду? И Кларк уже жалеет, что решила спросить об этом, потому что резко приходит понимание, что ответ услышать она не готова. — О чём это ты?.. Кларк закусывает губу, раздражённо прикрыв глаза. Как Джоди может не понимать, о чём ей говорят? А может, Кетсия ей не сказала, чтобы не ранить?.. Тогда получится, что от Кларк она услышит это впервые. Нет, она не сможет ей сказать. — Простите… то есть, прости. Сама не знаю, что говорю. Голова идёт кругом. Сейчас столько проблем и… — Тебе Кетсия сказала? — Так это правда?.. — Правда… У каждого своя правда, Кларк. Для Кетсии она состоит в том, что её дочь единственный монстр на земле, а все остальные создания ангельские. Моя же правда в том, что мой сын долго и тяжело болел. У него была четвёртая степень рака яичек. Вам известно, что это значит? — Кларк кивает. — Да… у него были страшные боли. Особенно под конец. Ему не помогали даже самые сильные обезболивающие. Иногда он так сильно кричал от боли, что стены нашего дома содрогались. Его отец тогда уже трагически погиб на охоте. В него выстрелил какой-то другой охотник. Подобное часто случается, поэтому я каждый раз боялась, что он просто не вернётся с очередной охоты. Так и случилось, — Джоди сглатывает подступивший к горлу ком. — Когда Барта не стало, мне пришлось совсем тяжко без его поддержки. Невыносимо было слышать изо дня в день истошные крики моего мальчика, но Кайлу было намного хуже. И я ничем не могла ему помочь. Семья Колхунов одна из богатейших в этой стране, но даже с нашими финансовыми возможностями и влиянием мы не смогли спасти своего ребёнка. И я виновата перед ним, потому что не могла быть с ним всё время. Я уходила из дома на несколько часов. Гуляла, медитировала, ходила по магазинам… И в тот день, я прекрасно помню, что это было воскресенье, меня тоже не было дома несколько часов. А когда я вернулась… сразу стало понятно, что что-то произошло. Было тихо. Я ринулась наверх, к Кайлу. Как только я взошла на этаж, услышала чей-то тихий, приглушённый плач. Уже тогда я знала, что случилось. Открыв дверь спальни сына, я увидела его висящее тело. А рядом с ним на полу вся в слезах сидела Лекса. Она сказала мне, что нашла его таким. Кайл повесился, Кларк. Он больше не мог выносить той боли, которую ему причиняла его болезнь. Разумеется, Кетсия загребала всё под удобную ей гребёнку. Лекса оказалась в психбольнице, а мы все сделали вид, что ничего такого в нашей семье не происходит. — Но… разве не могло быть так, что Лекса с помощью кого-нибудь могла его убить?.. Что показало вскрытие? — Мы не делали вскрытие. Диагноз был выставлен давно, и причина суицида была очевидна. Кайл повесился сам, я это знаю. Я не говорила Кетсии… да и вообще никому не говорила, но… позже я нашла флешку в его вещах. На ней было видео, в котором он прощался со мной, просил прощения за то, что сделал с собой. Точнее, сделает. Он говорил в будущем времени. — А почему вы… э… ты… Почему ты не сказала Кетсии о видео? Может, тогда бы она поняла, что была не права, и Лекса вернулась бы из психушки. — Я очень хорошо знаю Кетсию, Кларк. Она бы точно на попятную не пошла. Только бы видео потребовала, а мне не хотелось его ей показывать. Всё-таки сын снял его только для меня. Так что и остаться это должно исключительно между нами. Кларк согласно кивает, понимая, что больше не стоит продолжать развитие этой темы. В принципе, она услышала всё, что хотела. Кетсия снова обманула её. И как она только могла подумать, что после всей той лжи, которая ей уже была навешана на уши, эта женщина вдруг скажет правду?       Двери лифта открываются на верхнем этаже парковки, и Кларк с Джоди выходят. Обеих ждут их машины. Рейвен, уже начавшая нервничать из-за долгого отсутствия своей подруги, встрепенувшись, отрывает свой зад от капота машины и открывает дверь для Кларк, недовольно пробурчав, что волновалась, на что получает лишь виноватую улыбку. Исполнив свои обязанности телохранителя, Рейес занимает водительское кресло и уже в следующий момент уезжает, следуя по направлению к выезду со стоянки. Их машину задумчивым взглядом провожает Джоди. Её водитель смиренно ожидает, когда она тоже сядет в машину. — Миссис Колхун, может, поедем? — робко произносит он через некоторое время. — А? — Джоди рассеянно смотрит на водителя. — А… да, давай поедем. Машины Кларк уже давно нет в поле зрения, а Джоди только сейчас это замечает. В семье Колхунов всегда всё было непросто, но теперь… Джоди жаль Кларк, по воле судьбы оказавшуюся впутанной в эту мешанину и отчаянно пытающуюся хоть немного в ней разобраться. Но лучше бы ей не пытаться. ***       Пока Кларк проживала свой трудный день, Лекса проводила время, наслаждаясь жизнью. Наконец-то она жила так, как привыкла. С утра до обеда она валялась в постели, попивая вино и смотря комедию, которую ей посоветовала одна из племянниц Кларк в день их знакомства, а потом, когда за ней заехала Микаэла, они вместе отправились в её квартиру в Бронксе, предназначенную для тайных свиданий. Мартин встречалась там с теми, с кем её не должен был видеть свет. Теперь её квартира стала местом для встреч Лексы и Джона. Не сказать, что Лексе сильно хотелось, но, как говорится, аппетит приходит во время еды. К несчастью, за всю свою жизнь Лекса ни разу не смогла убедиться в истинности этой поговорки, и сегодняшний день был не исключением. После, уже к вечеру, оставив довольного Джона наедине со своими воспоминаниями об их небольшом свидании, Лекса вернулась домой, где после ужина играла онлайн вместе с Мариссой до позднего вечера. К тому времени уже и Марта ушла домой, и Лекса осталась в квартире одна. Сначала всё было нормально, но стоило только ей лечь в постель…       Лёжа в темноте, Лекса не может сомкнуть глаз. Звуки, наполняющие квартиру, её тревожат. Или ей кажется, будто есть какие-то звуки. В любом случае в такой обстановке она не может спать. Лежать, затаив дыхание и прислушиваясь к каждому шороху, просто невыносимо. Поэтому Лекса звонит Микаэле, намереваясь попросить её приехать. — Уже соскучилась?  — слышится весёлый голос Мартин. — Не то слово. Приедешь? Поболтаем, разграбим бар Кларк. Сомневаюсь, что там есть что-то приличное, но ты же не из привередливых. — Предлагаешь пуститься во все тяжкие? — А что? Право имею, да и возможности тоже. — Вот приедет твоя жена и расскажет тебе о правах и возможностях, аха. Хотела бы я это увидеть. — Ничего не расскажет. Она, кажется, меня избегает. Утром как ошпаренная выбежала из нашей спальни. Вероятно, она меня побаивается. Будь проклята Кетсия, присевшая ей на уши. Одному богу известно, что она там обо мне говорит. — Думаю, ты тоже знаешь это. Точнее, мы обе. Впрочем, не парься. Всё закончится раньше, чем Кларк что-либо поймёт для себя. — Так ты приедешь? — Э… не могу. У меня свидание. — С кем? — С Блейком-младшим. — А ты не тратишь время зря. — А что ж? Надо успевать, ведь наши миссии должны двигаться параллельно, если мы хотим прийти к финишу одновременно. — Ты только едешь или Блейк, возможно, тебя там слышит? — Только еду. Я облачилась в беленькое платьишко. Помнишь? — Что, то самое, что ли??? — Ага. — Нафига ты надела такое старьё?! — Не старьё, а винтаж. — Да как хочешь считай, но платье, в котором ты потеряла действенность на балу ещё в школе, иначе как старьём я не назову. — Не будь такой. Пожелай мне удачи лучше. — Удачи. Не теряй трусики на первом свидании. — Не буду. Я специально их не надела, чтобы ненароком не потерять. Обе смеются, а затем наступает молчание. Лекса тяжело вздыхает. Сказать подруге, что боится ночевать в одиночку в пустой квартире, она не решается, потому что сама понимает, как это глупо. Но правда в том, что ей есть чего бояться. И сейчас она более уязвима, чем ранее. — Ладно… Удачи тебе, Микки. — Доброй ночи, дорогая. Чмоки. И всё — разговор окончен. И снова Лекса остаётся наедине с тишиной, в которой снова ей мерещатся странные звуки. Вот сейчас кажется, словно кто-то идёт по лестнице. Причём так явственно, что её рука сама тянется к выключателю, после чего в спальне загорается свет. Сев в кровати, Лекса напряжённо смотрит на приоткрытую дверь, сжимая в руках свой мобильный. И всё прекращается. Больше нет никаких звуков. Вообще. Просидев так несколько минут, Лекса начинает чувствовать, как слипаются её глаза. Но она заведомо знает, что как только её голова коснётся подушки, а свет выключится, заснуть ей не удастся. И что ей делать тогда? Спать она не может, сидеть при свете тоже… Всё ещё сжимая мобильный в руке, Лекса всё-таки принимает горизонтальное положение, но свет не выключает. Лёжа на спине, она смотрит в потолок. Парадоксально, но теперь уже спать она не хочет. Ей мешает мысль о том, что кто-то проникший в квартиру затих, увидев, что она включила свет, и ждёт того момента, когда она либо выключит его снова, либо уснёт. Поэтому она не должна спать. Прекрасно понимая, что это уже чистой воды паранойя, Лекса, ничего не могущая с этим поделать, предпринимает попытку стать хоть на чуть-чуть поспокойнее. И для этого она делает ещё один звонок. — Алло, — слышится удивлённый голос Кларк. — Что-то случилось?.. — Нет. Почему ты так решила? — Ты звонишь… а уже так поздно! Правда же, что уже поздно в Нью-Йорке?.. — Да, Кларк. — Тогда почему ты позвонила? Какие-то проблемы? — Нет, всё в порядке. Хотя, вообще-то не совсем. Я не могу заснуть. Мне мерещатся всякие шорохи, и я почти уверена, что там кто-то ходит внизу. — Так, может, это Марта? — Марта ушла. И довольно давно. — Я не знаю тогда… там не может никого быть, Лекс. Мы живём в элитном доме. Там серьёзная охрана. Кого попало не пропускают, и даже если что-то вдруг, сработала бы сигнализация. Она автоматически включается в определённое время. Я гарантирую, что никто не мог проникнуть к нам. Спи спокойно. — Я сплю спокойно, когда ты рядом. Когда ты приедешь? — Э… ох… ммм… Лекс, тут дела… — Я понимаю, Кларк, что ты туда не в отпуск уехала, но всё же хотелось бы знать, сколько ночей мне ещё придётся провести в бессонном волнении, — молчание в трубке. Лекса лишь слышит напряжённое дыхание Гриффин. — Эй, Кларк, ты ещё на связи? — Да… Прости, но я не знаю, что тебе сказать. — Ладно, не парься. Рада была слышать твой голос. Я немного успокоилась. — Слушай… там в ящике тумбочки с моей стороны лежат таблетки, которые я купила для тебя. Среди них есть пузырёк со снотворным. Прими две таблетки, и спокойный сон тебе обеспечен. — Не буду я пить никаких таблеток. Мне от них плохо. Но спасибо, что тебе не всё равно. Доброй ночи, Кларк. — И тебе… Телефон находит своё пристанище на тумбочке, а Лекса, повернувшись на бок, аккуратно открывает нижний ящик тумбочки и, исхитрившись, достаёт оттуда ножницы. Зажав их рукоятку между пальцев, она кладёт их под подушку. Слова Кларк ничуть не успокаивают Лексу, но она не жалеет, что позвонила ей. Правда, было бы намного лучше, если бы Кларк сейчас находилась здесь. Лекса знает Кетсию и уверена, что та ни за что не подослала бы никого к ней, если бы был риск того, что пострадает невинный человек. А сейчас идеальный момент. Лекса ненавидит испытывать страх. Он заставляет её ощущать себя слабой и уязвимой. Поэтому она всерьёз решает не быть такой, и если кто-то попытается напасть на неё, ему не поздоровится. ***       Лекса уже теряет счёт времени. Она уже отлежала все бока, поэтому теперь удобно устраивается на животе, продолжая сжимать рукоятку ножниц, лежащих под подушкой. Она всё так же не может сомкнуть глаз, потому что время от времени её уши постоянно ловят подозрительные звуки, и это не даёт ей успокоиться. Скорее всего, там действительно никого нет, потому что так долго выжидать постороннему, тайком проникшему в квартиру, слишком рискованно. Умом Лекса это понимает, но страх так и не позволяет расслабиться. Конечно, если бы она спустилась, обошла всю квартиру и точно убедилась, что никого нет, она бы уже давно спала, но заставить себя сделать это у неё так и не выходит, поэтому ей так и придётся сохранять бодрствование, пока не придёт на работу Марта. А она обычно появляется на работе в восемь утра. Остаётся подождать всего каких-то четыре часа. И тогда Лекса сможет наконец-то заснуть. Или нет… Лекса резко приподнимает голову, насторожившись. Теперь она совершенно точно слышит, как скрипит лестница, а затем шаги, и они приближаются. Совершенно точно, приближаются. Уложив голову обратно на подушку, Лекса прикрывает глаза, притворившись спящей, и держит ножницы наготове. Кто бы там ни был, он встретит сопротивление.       А тем временем шаги уже достигают двери, затем слышится, как она широко распахивается, а дальше кто-то быстро шагает по направлению к ванной комнате. Тут же раздаётся несколько негромких щелчков, а затем что-то шлёпается на пол, после чего шаги начинают приближаться к кровати. Теперь кто-то точно нависает над Лексой, и она, не став ждать, пока этот кто-то нанесёт удар, решает напасть первой. Поэтому, резко вскочив и развернувшись, она приставляет ножницы острым концом к горлу того человека, с силой схватив свободной рукой за плечо. — Лекса, это я, Кларк! Я… И правда, она отчётливо видит испуганное лицо своей жены. Ещё бы, ведь ей грозят ножницы, едва не вонзённые в её шею. Увидев страх в глазах Кларк, Лекса сразу же бросает на пол ножницы и, облегчённо вздохнув, порывисто обнимает её. — Ты задушишь меня… — Прости, — Лекса разрывает объятья, давая Кларк возможность дышать. — Что ты здесь делаешь? — Вообще-то, живу. Ты уже забыла? — Конечно, нет. Просто, ты говорила, что у тебя ещё дела в Кремниевой Долине. Уже успела всё сделать, что хотела? — Если бы… но я не смогла там остаться. — Почему? — А как я могла? — Кларк отходит от кровати, снимая с себя часы и кладя их на комод. — Ты же сказала, что боишься находиться в моей квартире, не можешь заснуть… Я представила, как ты, должно быть, здесь нервничаешь, поэтому решила прилететь. И, как я вижу, — она указывает пальцем на ножницы, — правильно сделала. Ты правда думаешь, что к тебе могли подослать убийцу? Я, конечно, попросила Рейвен проверить все уголки, но всё равно думаю, что это глупость. — Ты вернулась ради меня?.. Неожиданный вопрос застаёт Кларк врасплох. Она приоткрывает рот, но не находится, что ей соврать, поэтому ей приходится его закрыть. Разозлившись на себя и на Лексу, она уходит в будуар, где умывается перед сном и облачается в ночной пеньюар. Когда Кларк выходит, вся уже приготовленная ко сну, она с неудовольствием замечает, что Лекса сидит в постели, облокотившись о спинку. Видимо, ждёт её. Только бы ей не вздумалось повторить свой вопрос. — Я думала, что ты уже заснула. — Жду тебя. — Зачем? — Кларк залезает в постель, накрываясь одеялом, и садится в той же позе, что и Лекса. — Тебе всё ещё неспокойно? — Я успокоюсь, когда обниму тебя. — Слушай… — Короче, я всю квартиру обошла, — прерывает Кларк внезапно вошедшая Рейвен. — Никого нет. А что у вас тут? — её взгляд падает на всё ещё валяющиеся на полу ножницы. — Всё в порядке? — Да. Спасибо, Рейв. — Ладно. Я переночую внизу в гостевой комнате, хорошо? — Угу. — Спокойной ночи. Вам обеим. — И тебе спокойной ночи, Рейвен, — произносит Лекса, краем глаза следя за тем, как Кларк укладывается в постели. Рейес ей кивает, после чего закрывает дверь и с шумом сбегает по лестнице вниз. — Что ты хотела сказать, Кларк? — Уже не помню. Отвернувшись на бок, Кларк уже собирается закрыть глаза, но ей приходится их распахнуть от неожиданного резкого поворота на спину, и Лекса, не дав возможности возмутиться и возразить, устраивается у неё на груди, уткнувшись носом в её шею. Горячее дыхание обжигает кожу. Да уж… В отличие от Лексы, которая, судя по редкому сопению, уже успевает уснуть, Кларк, похоже, будет сложно закрыть глаза. Замирая сердцем, она, еле касаясь, перебирает её волосы. Ей кажется, что в последние несколько недель она живёт словно не своей жизнью. Будто её переместили в чужое тело, заставляя проживать такие странные, непонятные, а временами и трудные моменты. И Кларк приходится разбираться в донельзя запутанных отношениях чужой семьи. Или это теперь и её семья? Лекса хотела с ней поговорить об этом, а она в панике отмахнулась. И зря, потому что им действительно нужно это обсудить. Иначе уж никак.