The Bonds of Family

      Когда Рейвен узнала, что она новый начальник службы безопасности «Aeternitas», она не подозревала, что у неё появится кабинет, причём на одном этаже с Лексой и Кларк. Однако пока вместе с ней в кабинете находится человек, который раньше занимал эту должность, но теперь всего один шаг отделяет его от пенсии. Шона Роудса нанял ещё отец Лексы. Тогда ему было уже сорок лет. Опытный человек, побывавший ещё во множестве передряг, как нельзя лучше подходил на эту должность, но всем рано или поздно пора отправляться на покой. Шон и сам уже подумывал уйти, но не мог. Всё ждал, когда ему предоставится возможность сообщить дочери своего прежнего босса лично об уходе на пенсию. И вот наконец этот день настал, но «Aeternitas» всё ещё не отпускает его. Лекса лично попросила его помочь Рейвен освоиться в новой должности. Как он мог ей отказать? ***       Сегодняшний день для Лексы начался с посещения Эбигейл Гриффин, после беседы с которой у Колхун остались смешанные чувства. Эбби предстала пред ней в роли совершенно некомпетентного специалиста, который даже у себя под носом не разглядит проблему, при условии, что на неё ткнули пальцем. Неудивительно, что её дочь такая, какая она есть. Если бы Лексе было не наплевать, она бы даже посочувствовала тем пациентам, которых «лечит» доктор Гриффин. Но пока длилось их с Эбби общение, ей пришла в голову отличная идея, благодаря которой живая Кларк больше не будет ей нужна. Только осталось понять, как это ей преподнести.       Ко второй половине дня уже многие сотрудники из списка, составленного лично Лексой, уже были уведомлены о своём увольнении. Мало кто захотел выяснять обстоятельства такого решения, но всё же были активно протестующие против него. В частности, теперь уже экс-адвокат Кларк поднял бучу, пытался переубедить её, старался внушить, что это ошибка, но успеха не достиг. Ещё бы, ведь миссия сказать ему твёрдое «нет» была возложена на Лексу. Каждый раз, когда Уокер разводил антимонии, которые упорно не складывались даже в мало-мальски достойные аргументы, почему стоит продолжать работать с его фирмой, Кларк всегда обращала взор на жену, которая незамедлительно возвращала Стива к конечной точке их взаимоотношений — увольнению. И Уокер сдался. Ушёл, хлопнув дверью на прощание, да так, что никто не усомнился в достижении им высшей степени отчаяния, сопровождаемого гневом на себя за моменты унижения и ненавистью к Кларк и её супруге. Больше, конечно, к последней, ведь это она его унизила. Говорят, в чужом глазу и соринку легко различить, когда, между тем, в своём и бревна не заметишь. Так вот, это как раз был тот самый случай. ***       До собрания акционеров остаётся чуть меньше часа. Лекса сидит в своём кабинете и… не делает ничего полезного. Её секретарша находится здесь же, и сейчас она не человек, который работает на своего босса, а скорее подруга. За всю жизнь у Лексы была всего одна верная подруга — Микаэла. И Колхун не считает, что когда-либо сможет добавить в этот список ещё какое-нибудь имя. — Скучаю по тем временам, когда мы играли на приставке онлайн, — говорит Марисса. Эта девушка сама непосредственность, но при этом не обделена умом. По складу характера она бунтарка. Неконтролируемая, словно цунами, разрушительная, но отпетая лентяйка… Такую оценку дала ей Лекса, когда они впервые встретились. И такой набор характеристик ей был не по нраву, но она всё равно впустила Мариссу в свой круг. А всё потому, что эта девушка дочь друга Элайаса, связь с которым принесёт большую пользу «Aeternitas». Решение сблизиться с Мариссой Голд более чем дальновидное. — Не жалуйся. Сидя здесь, мы тоже можем найти время на игры. — Да, только никакого онлайна. Секретарша твоей жены трижды рассказала мне основные пункты протокола безопасности. Похоже, она уже выучила его наизусть. — Бери пример, иначе придётся тебя уволить. — Да ладно, я знаю, что нужна тебе здесь. Я твои глаза и уши. Никто лучше меня не разнюхивает всякое о людях, и ты об этом прекрасно знаешь. — Тогда почему ты сидишь здесь, вместо того, чтобы исполнять своё предназначение? — Потому что скоро собрание акционеров. Хочу это увидеть. Судя по тому, что мне уже о грядущем рассказала Габриэла, шоу ещё то будет. Лекса хмыкает. Либо у Габриэлы слишком длинный язычок, несмотря на то, что она говорила ей, чтобы она ничего никому не рассказывала о том, что готовит в подарок Моффету, либо Марисса действительно настолько хороша в выпытывании секретной информации, как сама о себе думает. И Лекса собирается вслух отпустить комментарий по этому поводу, но короткий стук в дверь переключает её внимание на вошедшую после него Габриэлу. Девушка улыбается и довольно хитренько, словно она знает что-то, чего не знают Марисса и Лекса, отчего последняя, зацепившись за эту улыбку, засчитывает для себя личным оскорблением одно только её наличие, поэтому, движимая желанием поскорее её стереть, спешит одарить её язвительным замечанием, а потому не обращает внимание на то, что Габриэла пришла отнюдь не с пустыми руками. — Если ты продолжишь строить такую лыбу, милая, разоришься на ботоксе, — произносит она. Но её комментарий остаётся как будто незамеченным. Даже довольно громкий смешок Мариссы не заставляет Габриэлу перестать улыбаться. — Я постучала, вы заметили? — И что, ждёшь похвалы? Возможно, ты и услышишь её, когда привычка стучать, прежде чем войти, закрепится на уровне условного рефлекса… Какого?.. Сформулировать вопрос полностью у Лексы просто язык не поворачивается, так как за несколько секунд до этого Габриэла поставила перед ней на стол статуэтку Санта-Муэрте, такую же, что стоит на её столе. — Я заметила вчера, что она вам понравилась. И вот… Вы хорошо с ней смотритесь вместе. Органичненько. Секундная тишина, на протяжении которой Лекса сверлит рассерженным взглядом добродушно улыбающуюся Габриэлу, обрывается из-за прыснувшей от смеха Мариссы. И это только сильнее злит Лексу, но она сдерживается, чтобы не сказать ничего грубого. Призвав на помощь всё своё самообладание, Колхун, натянуто улыбаясь, произносит: — Спасибо, милая, я тронута. — Она имела в виду не головой, а в душе, аха, — захлёбываясь от смеха, поясняет Марисса. Одарив её взглядом, красноречиво говорящим, что в её нелепых комментариях тут никто не нуждается, Лекса жестом показывает Габриэле, чтобы та поскорее убиралась из её кабинета. Повторять ей свои пожелания не приходится. И, когда за Габриэлой закрывается дверь, вся невыплеснутая агрессия обрушивается на голову всё ещё хохочущей Мариссы. — Хватит! Шла бы ты работать, хотя бы для приличия!.. — Извини, не удержалась, — вытирая слёзы и изредка всё ещё содрогаясь в приступе редких смешков, произносит Марисса. — Не будь такой… э… без чувства юмора. Судя по всему, ты подумала, что подарок сделан с издёвкой, но на самом деле, она просто хотела тебе понравиться. — Это ты посоветовала ей подарить мне это… эту… нарядную смерть? — Аха, да. Не совсем. Она спросила, как сделать так, чтобы ты стала менее агрессивно с ней разговаривать, и я сказала, что тебя может задобрить хороший подарок. Клянусь, я не предлагала ей дарить это. В любом случае, тебе бояться нечего. Мы с тобой исповедуем иудаизм, так что нечего бояться этой самой Санта-Муэрте. — Смерти всем стоит опасаться, Марисса. — Ой, ну что за грустные темы? Давай лучше поговорим о чём-то более приятном. Уже через неделю будет Рош ха-Шана*, а там и до Йом-Киппура** не далеко. Дома будешь праздновать окончание дней тшувы***? — Не знаю, приглашаешь к себе домой? — Аха, я рассчитывала, что ты меня к себе пригласишь. — Я ещё не говорила об этом с Кларк. Может, она будет против. — А разве не ты в доме хозяйка? — Всё в этом мире относительно. Так, время уже принимать «гостей», — Лекса встаёт. — Пойду за Кларк. А ты, Марисса, возвращайся на своё рабочее место. — Кстати, в моём договоре по найму написано, что рабочий день должен заканчиваться в семь вечера. А сегодня, я так понимаю, что мне придётся задержаться… — Сразу видно, что ты еврейка. Ещё и дня не проработала, а уже заводишь речи о зарплате. — А что? Мне положены выплаты за сверхурочные, — Лекса, закатив глаза, стремительно направляется к двери. — Я знаю свои права! Лекса, мысленно смеясь, направляется к кабинету Кларк, который находится довольно-таки рядом с её собственным кабинетом. Фактически, у них общая приёмная, несколько удлинённая и разделённая лишь несколькими декоративными скульптурами, поставленными в ряд и размером выше человеческого роста. Что они символизирует — известно лишь богу и скульптору, который их создал. Единственное, что точно о них знает Лекса, так это их стоимость. Она помнит, как её папа очень давно делал заказ у самого дорогого скульптора того времени. На встречу он взял с собой пятилетнюю Лексу, которая обошла всю студию, пока скульптор показывал её отцу свои идеи. Может, зря она не смотрела эскизы вместе с ним, ведь даже тогда у неё уже было понятие о шедевре и безвкусицах, так как она ничего не нашла прекрасного ни в одной работе, представленной в той студии. А теперь, глядя на эти скульптуры, Лекса понимает, что они выглядят просто ужасно, но так как их выбирал её папа… рука не поднимается заменить их на что-то другое.       Пройдя мимо нескольких длинных журнальных столиков и диванчиков, мимо отвратительных скульптур и снова столиков с диванчиками, Лекса уже на пороге кабинета Кларк. Её секретарши почему-то нет на месте, но это и к лучшему. Дверь в кабинет приоткрыта, и Лекса уже кладёт ладонь на ручку, но останавливается, поняв, что разговор в кабинете идёт на повышенных тонах. По голосам она понимает, кто является участниками спора: Кларк ссорится с Рейвен. —…Я не могу поверить, что ты с ней согласна!.. — кричит Рейес. — Это правильное решение. — Правильное?! Кларк, ты не можешь их уволить. Они же не найдут другой работы. Ветераны никому не нужны в этой стране. Куда им податься? В сферу обслуживания? Там для них тоже нет работы. — Я понимаю, Рейвен, но мы не можем держать на службе больше людей, чем нам требуется, только потому, что им будет негде устроиться после увольнения. Это перерасход, а мы не можем себе его позволить. Заглядывая через приоткрытое пространство, Лекса видит, что лицо Рейвен перекошено от гнева. А Кларк мечется по кабинету, вроде бы что-то ищет, но похоже, она просто отчаянно ищет выход из кабинета, ведь с его помощью она сможет выйти удачно выйти и из этого неприятного для неё разговора. Воспользоваться дверью она не может, потому что Рейвен как раз преграждает путь к ней. — Ты себя слышишь вообще? Потрясающее лицемерие! Кларк, это не ты. Не позволяй этой женщине забивать тебе голову. — Моя голова не пустое ведро, чтобы его чем-нибудь забивать. Решение принято, и оно не изменится. Так лучше для компании. Тебе не понять. Да вообще-то ты и не пытаешься встать на моё место и оценить ситуацию моими глазами. Вопрос закрыт. А если тебе так хочется ещё поскандалить, иди для этого в кабинет к Лексе! — Бог мой, вы подслушиваете?.. — раздаётся где-то около уха Лексы. Выругавшись про себя, Колхун медленно поворачивается. Конечно же, это Габриэла подкралась к ней незаметно, как пантера к своей добыче. Выражение её лица чересчур самодовольно, словно она поймала свою жертву. И в этом её ошибка, ведь Лекса никакая не жертва. — Подслушиваю. И подглядываю. Иди и всем расскажи. Оглядев удивлённую Габриэлу с ног до головы, Лекса наконец перестаёт скрываться в тени и заходит в кабинет. В ту же секунду Рейвен замолкает, злобно смотря на неё, а затем, ничего не сказав, пулей убегает прочь, после чего Кларк облегчённо выдыхает, словно вместе с её подругой из кабинета испарилось что-то, что донельзя давило на неё своей непомерной тяжестью. — Кларк, нам пора. — Уже?.. — Да, уже. — Я не успела ещё раз просмотреть презентацию. — Ты уже много раз её смотрела. Да и потом, не важны птицы, что будут её смотреть. Они всё равно ничего не поймут, кроме конечного числа, символизирующего сумму, которую они получат. Не волнуйся. Надо ли говорить, что эта фраза никак не поспособствовала успокоению Кларк? Серьёзно, разве кто-нибудь когда-нибудь успокаивался, когда ему говорили «не волнуйся»? Конечно, нет. И к гадалке ходить не нужно, чтобы понять, что это не так работает. ***       Конференц-зал претерпел ещё доселе не бывалые изменения. Каждый, кто заходит в него, сразу же отмечает образовавшуюся пустоту за столом, но никто кроме Кетсии не возмущается этим вслух. Лекса давно поняла, что в споре с её матерью выживет только её мать, поэтому игнорирует все вопросы, заставив Кетсию чувствовать себя глупо, и та, не желая представать такой перед другими акционерами, садится на последнее свободное кресло и замолкает, с недовольством наблюдая, как её дочь о чём-то перешёптывается со своей женой.       Проходит немного времени, когда в конференц-зале появляется Моффет. Он в смокинге. С его приходом прекращаются все перешёптывания. Внимание присутствующих приковано к только к нему, такому важному, словно он пришёл не на собрание акционеров, а на светское мероприятие. Того и гляди, вслед за ним появятся закуски и официанты, держащие на подносах бокалы с шампанским. — Вы опоздали, Моффет, — желчно заявляет Кетсия, презрительно смотря на него. — И нам всем пришлось вас ожидать. Между прочим, у многих здесь есть и другие дела кроме этого собрания. — И вам вечер добрый, миссис Колхун, — произносит мужчина, бросая беглый взгляд на свои дорогие наручные часы. — Собрание должно начаться в половину седьмого, а сейчас только двадцать минут. Я никуда не опоздал. — Вообще-то, время встречи было назначено на шесть, — вступает в диалог Лекса. — Мне сказали, что в полседьмого. Ваша секретарша всё перепутала. — Или же вы что-то не так поняли. Теперь-то Моффет замечает, что направление их разговора уже недоброе. Генри слишком хорошо её знает, чтобы не прочитать по взгляду, что она злится, поэтому предпринимает попытку минимизировать всеохватность зарождающегося взрыва. — Значит, я приношу свои извинения, — мужчина кладёт ладонь на грудь и, легко наклонившись вперёд, тут же вновь принимает вертикальное положение. — Рад тебя видеть, Лекса. — Хотела бы я сказать то же самое. — В чём дело? У тебя какие-то проблемы? — На самом деле да. И все они связаны с тобой. — Что ж, я здесь, так что предлагаю сесть и решить все проблемы одним махом. — Как видишь, я уже сижу. — Да, вижу, но дело в том, что обычно это место занимаю я. — И? — И я хочу, чтобы ты его освободила. Пожалуйста. — Нет. Вице-президент должен сидеть по правую руку от президента. Боюсь, тебе придётся смириться с тем, что теперь это моё место. Займи другое, и мы поговорим. — Но здесь больше нет свободных кресел!.. Куда они все подевались??? — Понимаешь, компания переживает не лучшие времена, поэтому пришлось их продать, чтобы заплатить за работу секретарши. Она нам нужнее, чем парочка кресел. Кларк прикрывает рот ладонью, в попытке скрыть свои смешки, но ей этого не удаётся. Заметив, что над ним смеются, Моффет приходит в ярость. — Ты надо мной издеваешься, да?! — Тебе так кажется? Прости, я не хотела заставлять тебя чувствовать себя именно так, будто над тобой издеваются. Я искренне сожалею, — искренности в Лексе сейчас нет ни на йоту, — что тебе приходится терпеть такое отношение, но я бессильна. Другого выхода просто не было. И, кстати, это всё благодаря тебе, Генри. Спасибо. — Что? О чём ты? — Моя жена рассказала о твоих соображениях о будущем этой компании. И надо сказать, я согласна с тобой. Мы не можем себе позволить продолжить разработку многих проектов, ведь это приблизит нас к банкротству, поэтому я решила, что нужно отказаться не только от вкладывания денег в проекты, но и увеличить баланс за счёт продажи ненужных компании предметов мебели, декорации, сэкономить на воде и других напитках, которые раньше здесь любезно предлагали, так что если ты не выпил кофе по дороге сюда, то придётся дождаться окончания этого собрания и доехать до ближайшего Старбакса. Невероятная удача, что они натыканы на каждом углу. — Ты же не серьёзно?! — Конечно, серьёзно. Пора начинать привыкать вести себя, как нищеброды, раз уж в скором времени «Aeternitas» развалится, словно карточный домик. — Не понимаю, о чём ты. — О твоей псевдоэкономической политике, которую ты пытался навязать моей жене, используя угрозы. Знаешь, Моффет, я всегда думала, что ты умнее. — Кларк, не знаю, что тебе там показалось на прошлом собрании, но я, положа руку на сердце, говорю, что у меня и в мыслях не было угрожать… — Хватит обращаться к моей жене!.. Говори со мной, — тон Лексы просто не позволяет не подчиниться. — Или лучше послушай. У тебя хватило наглости попытаться надавить на мою жену, вероятно, в погоне за преследуемыми тобой неизвестными мне целями, но мужества признать это, как я вижу, совсем не оказалось. Правда, мне наплевать на это. От слова совсем. И я хочу благополучно разрешить эту ситуацию, сложившуюся в результате недопонимая или же саботажа, уж не знаю. У меня есть несколько возможных решений для тебя. Первое — мы все забудем об этом небольшом инциденте и будем делать вид, что ничего и не бывало, но я буду каждую секунду нашего дальнейшего сосуществования пристально следить за тем, что ты делаешь, что говоришь, и не дай тебе боже заставить меня хоть на мгновение думать, что ты пытаешься плести интриги у нас с Кларк за спиной… Второе — ты уйдёшь из компании. Я куплю твои акции, и больше мы никогда не увидимся. Третье — ты можешь попытаться продать свои акции кому-то другому, но я применю все свои связи, и никто их у тебя не купит. Я знаю, что у тебя глубокие проблемы с интуицией, поэтому сообщаю, что мне по душе больше всего второй вариант. — Давай обсудим это наедине. — Отчего же? У меня нет тайн от моей жены и остальных многоуважаемых акционеров. — А дело не в секретах. Я не хочу уходить. — Понимаю. Тогда оставайся. На этих словах Лекса расплывается в хитрой, самодовольной улыбке, всем своим видом показывая, что лучше бы ему согласиться продать ей свои акции. Но, кажется, Генри недооценивает преимуществ предложения, которое ему назойливо пытаются навязать. — Что же, я предпочту оставить акции при себе. — Плохое решение. Лучше бы тебе передумать. — А что будет, если я не передумаю? Будешь угрожать мне при свидетелях? Я думал, что ты умнее, Лекса. — Ты Кларк тоже угрожал при свидетелях, причём при тех же самых. С твоей стороны это тоже был не самый умный поступок. Но вот только я не планирую тебе угрожать. Просто хочу предупредить тебя, что если мы сейчас не договоримся, могут всплыть неприятные факты из твоего прошлого. Боюсь, тогда тебе всё равно придётся продать свои акции, так как они более уже не понадобятся тебе в этой жизни. — Не знаю, о чём ты. — Трайбека, пересечение Канал-стрит и трассы семьдесят восемь. Две тысячи одиннадцатый год. Неподдельный испуг охватывает Моффета. Он уже и думать забыл про тот случай. В начале марта две тысячи одиннадцатого года произошла авария. При выезде из тоннеля Холланда столкнулось два автомобиля. Водитель седана не успел среагировать, когда из тоннеля, несясь по встречке, на полной скорости в него влетел большой золотистый форд. Он буквально впечатал седан в бетонную стену. Водитель форда был вусмерть пьян, но трезвость вернулась, когда он вылез из своей помятой машинки, невзирая на боль во всём теле. Подойдя к другой машине, он почти сразу понял, что все пассажиры мертвы. Их было четверо: мать и двое детей в возрасте до десяти лет и их дядя за рулём. Позвонил ли единственный выживший в девять-один-один? Нет. Как только он понял, что дело дрянь, он поспешил скрыться с места своего преступления. Он бросил машину, но прихватил все личные вещи и номерные знаки с автомобиля. Полиция тогда так и не нашла его. Отпечатков и ДНК не было в базах, а зацепиться также больше было не за что — ни единого свидетеля, потому что всё произошло ранним утром, практически на пустынной дороге. Генри как сейчас помнит, что тогда было воскресенье. За рулём форда был он. — Ты не докажешь. — У меня есть видео с камер. Моффет бледнеет на глазах. Он знал, что видео не было. Камеры не работали в тот день, он ненавязчиво интересовался этим, когда тогдашний окружной прокурор был в гостях у его отца. — Не может быть, я это точно знаю. — Хочешь проверить? Срок давности ещё не истёк. Лекса всем своим видом показывает, что не шутит. После столкновения Моффет тогда приехал к ней. Они встречались в то время. И он всё рассказал Лексе. Тогда-то она, ничего не сказав ему, попросила Ивана, с которым уже была знакома через Элайаса, ставшего её адвокатом незадолго до этих событий, проверить камеры наблюдения. В самом тоннеле камер ещё не было, только на въезде, и там было видео с той аварии. Иван скачал видео на флэшку, а затем удалил всё полностью, обставив так, словно камера в тот день вовсе ничего не записывала. Сейчас эта флэшка находится в заднем кармане её черных джинсов. И вовсе не потому тогда было удалено видео, что Лекса хотела помочь Генри не попасть в тюрьму, а из-за желания иметь на него компромат. Никогда не знаешь, когда он пригодится. Прошло девять лет, а видео с флэшки остаётся таким же актуальным, как и в далёком две тысячи одиннадцатом. — Покажи. — Хорошо. Кларк, вставь флэшку в ноутбук и выведи на экран видео. Там один файл, не ошибёшься. Генри беспомощно наблюдает за тем, как флэшка из рук Лексы, как на замедленной съёмке, переходит в руки Кларк, как Гриффин вставляет её в разъём ноутбука, и… — Не надо, я согласен! — На что согласен? — положив ладонь на запястье жены и тем самым остановив процесс трансляции видео, произносит Лекса. — Продать акции. — Хорошо, — Лекса открывает папку, лежащую перед ней на столе, и слегка пододвигает её к Моффету. — Мои юристы уже позаботились о договоре. Тебе остаётся только подписать. Недоверчиво глянув на эту самую папку, Моффет пододвигает её к себе поближе, быстро пробегаясь глазами по строчкам, когда он резко вдыхает в себя воздух, чуть было не давясь им. — Ты решила меня наебать?! Это грабёж! — Вовсе нет. Это рыночная стоимость твоих акций. А что ты хотел? Сам знаешь, что после слияния акции упали в цене. — Не до такой же степени!.. — Кларк, детка, продемонстрируй видео, пожалуйста. — Нет!.. Хорошо, я подпишу. Дай ручку. — Держи. Дрожащей рукой Моффет подписывает договор в нескольких экземплярах, один из которых Лекса передаёт ему вместе с чеком, выписанным на его имя. Схватив из рук Колхун все бумажки, мужчина, не прощаясь, практически выбегает из конференц-зала. Проводив его взглядом, Лекса разворачивается лицом к оставшимся акционерам и говорит: — Как вы могли понять, мы не разделяем желание Моффета прикрыть все разрабатываемые проекты. Если кто-то против, сообщите свои возражения сейчас, я готова провести такую же процедуру, что и с Моффетом только что. — Думаю, я могу взять на себя ответственность, — поглядывая на остальных, говорит Рейнольдс, — и ответить за всех. Мы полностью поддерживаем всё, что вы предлагаете. — Замечательно. Тогда Кларк сейчас вам представит план-презентацию работы «Aeternitas» на ближайшие полгода. Давай, детка. Гриффин смущённо опускает взгляд в экран ноутбука, стараясь не думать о пальцах Лексы, покоящихся на запястье её руки, в то время как сама их обладательница прячет обратно в карман компромат на Моффета. Неизвестно, когда он может ещё пригодиться. Хотя, конечно, вряд ли. Моффет небось уже перебирается на другой конец света, так что скорее всего не появится у неё на пути. Конечно, он полнейший лопух. Даже не попытался забрать компромат. Естественно, Лекса ни за что бы его не отдала, но попробовать всё-таки стоило. Нет в нём, как оказалось, ни крупицы мачизма. ***       После того, как Моффет ушёл, собрание длилось недолго. Кларк была лаконичной, и это, похоже, больше всего оценили акционеры. Все, кроме Кетсии. Ей вообще не понравилось, как сегодня всё прошло, и она этого не скрывает. Лекса, следившая временами за её реакцией, решает кинуть ей в лицо ещё один убийственный снаряд. Предварительно убедившись, что Кетсия на них смотрит, она притягивает Кларк к себе и целует. В этот раз она пользуется советом жены, а потому целует её с закрытыми глазами. И, надо отдать должное Кларк, в поцелуях она разбирается. Её губы кажутся не такими, как раньше. Их хочется целовать снова, и снова, и снова… — Эй, охо, — прерывает поцелуй Кларк, едва дыша. — Чем я заслужила?.. — Презентация была на высоте. — Я пошутила… неважно. Я на несколько дней уезжаю в Кремниевую Долину. Ты здесь порешаешь все организационные вопросы? — Разумеется. — Отлично! — Мой отец в своё время купил квартиру специально для тех моментов, когда выезжал в Кремниевую Долину на длительное время. Я заеду к Кетсии и заберу ключи. Ты остановишься в той квартире. Незачем ютиться по отелям. — Уверена, что хочешь с ней встречаться? С тобой, может, поехать??? — Не нужно, всё в порядке. Но я бы хотела забрать машину и Рейвен. — Предлагаешь мне ехать на такси? — Не хотелось бы. Придётся тебе ехать со мной. Тогда просто в машине посидишь. Кстати, скоро таких неудобств не будет. Завтра придёт охранник, которого мне нашла Микаэла, и привезут новую машину. И вот ещё, насчёт старой… У Эбби же нет машины, так? — Кларк кивает. — Тогда пусть забирает её. Она совсем новая почти. Я всего три или четыре раза на ней ездила. Вместо слов благодарности Кларк нежно касается губами губ Лексы, а затем обнимает её, с улыбкой утыкаясь носом в плечо. — Ты ей понравилась, кстати. Она сказала, что ты всего лишь несколько замкнута, а никаких психических отклонений нет. Знаешь, я рада, что с тобой всё хорошо. Нет, я, конечно, не сомневалась, что так и есть, но всё же рада. — У меня к тебе просьба будет. Очень необычная, но, пожалуйста, пойми, что я просто перестраховываюсь. — Какая просьба? — Мне нужно, чтобы твоя мама подписала документ, в котором она обязуется взять на себя обязанности моего опекуна, в случае, если с тобой что-то случится, а Кетсия попытается объявить меня недееспособной. Поговоришь с Эбби? — Э… я даже не… — Детка, это важно. — Почему ты зовешь меня «деткой»??? — Я не сильна в этом, но вроде у парочек принято называть друг друга ласковыми прозвищами. — А, да, есть такое. Итак, если я «детка», то как мне тебя называть? — Лексой. — В смысле?! Это же не прозвище! — По сути, именно ласковое производное от моего полного имени. Сойдёт и так. Тебе лучше не примеривать на себя сложные роли. — Чего?! Просто скажи, что не хочешь иметь никакого прозвища. — Ты поговоришь с Эбби? — Ясно, — Кларк тяжело вздыхает. — Поговорю. Только не сегодня. — Завтра. Кларк закатывает глаза. К чему такая срочность, она искренне не понимает, ведь уверена, что смерть не настигнет её в ближайшее время. Как знать, Кларк, как знать…