The Bonds of Family

      Как ни печально, сказки имеют обыкновение заканчиваться. Кончается и отпуск Кларк и Лексы. По-настоящему грустно становится Гриффин, когда самолёт заходит на посадку в аэропорту Нью-Йорка. Ведь там им придётся вести жизнь, в которой они не пара, а только притворяются. Соглашение, заключённое в Зельдене, утратит свою силу меньше чем через семь минут, и Лекса вновь из ласковой и милой девушки превратится обратно в неприступную каменную стену. Кларк уже чувствует веющий от неё холодок.       В аэропорту их встречает Рейвен. Завидев Кларк издалека, она быстрым шагом идёт к ней и так жадно набрасывается с объятьями, словно они не виделись по меньшей мере десять лет. Лекса оглядывает «парочку» сухим взглядом, но никто не замечает его, потому что на её глаза натянуты солнечные очки. Точно такие же у Озана и Кларк, но они надели их, чтобы скрыть круги под глазами. Эти двое веселились так, словно они рок-звёзды. И хотя Лекса тоже принимала участие в веселье, на ней и следа его последствий не разглядеть. — Безумно рада тебя видеть, подружка! — Рейес, ещё успеешь её зацеловать, а сейчас давай поедем, — недовольно произносит Лекса, заставив Рейвен рефлекторно передёрнуть плечами. Рейес не боится её, но этот тон и невидимый через очки, но явно ощущаемый жгучий взгляд не может заставить реагировать по-другому. — Я что, вечность должна простоять перед закрытой дверью, прежде чем она откроется? Камень в огород Озана. Но похоже, тот факт, что ему указали на его нерасторопность, никак не влияет на его настроение. Улыбаясь, он открывает дверцу машину, подавая руку Лексе. Та, фыркнув, садится, так и не воспользовавшись ей. Вслед за женой в машину запрыгивает Кларк. Она счастлива. Дни, которые они провели вместе в Зельдене, действительно были «медовыми». И хотя Лекса сказала ей, что произошедшее там останется там же, Кларк планирует продолжить их «отношения». Она пока не придумала как, но точно не отступится, потому что вбила себе в голову, что, раз Лекса сама разрушила стену между ними, значит, что-то есть. И это «что-то», по мнению Кларк, стоит того, чтобы не сдаваться. Поэтому, усевшись рядом с лучшей ледяной версией самой себя Лексы, она обнимает её, невесомо касаясь губами прохладной щеки. — Хватит ворчать, мы только что из рая прилетели. Я вот, например, в себя до сих пор от счастья прийти не могу. — Чтобы в себя приходить, надо сначала хоть на секунду побывать в себе, а ты никогда не была. Поехали уже! Рассмеявшись, Кларк ещё несколько раз целует Лексу в щёку. Наблюдая за всем этим, Рейес хмурится и, захлопнув дверцу, вплотную подходит к Озану, приблизившись губами к его уху, тихо спрашивает: — Между этими двумя что-то произошло в отпуске? — Что? О чём это ты? — Не прикидывайся, что не понимаешь! О том самом, Озан. Сделав наигранно возмущённое выражение лица, мужчина театрально вскидывает руки вверх, восклицая: — Я что, выгляжу, как человек, который шпионит за постелью хозяев?! Если так интересно, спроси у своей развесёлой подружки. И, не дав Рейвен ничего ответить, он садится на переднее сиденье и, пристегнувшись, невозмутимо глядит через окно на неё. Оказавшись в ситуации, когда все ждут только её, а она — водитель, Рейвен, постояв ещё неловко на месте, наконец тоже усаживается в машину, и, под возмущённые комментарии Лексы относительно их временных перспектив возвращения домой, начинается движение.       Как и подозревала Лекса, они попали в пробку. Простояли они не меньше двух часов, поэтому когда наконец машина подъезжает к дому, Колхун зла, как тысяча чертей. Она ни с кем разговаривает и в лифт входит с таким лицом, словно ей предстоит встреча с Кетсией. Так кажется Кларк, которая взгляда с неё не сводит. А на неё в свою очередь смотрит Рейвен, готовая, как только подвернётся момент, наброситься на подругу с расспросами. И только Озан снова чему-то рад. Его прекрасная и в то же время раздражающая улыбка давно рискует навсегда исчезнуть. Если бы сердце Лексы не смягчалось само собой каждый раз, когда она её видит, то давно бы уже парень с разбитым лицом ходил.       Наконец двери лифта открываются, и все выходят в холл квартиры, которую Кларк явно узнать не может. Остановившись, она с раскрытым ртом смотрит на белоснежные стены. Панели, новая мебель, подобранная в тон, преобразили вид квартиры. Кларк знала, что Лекса планирует ремонт, но не подозревала о масштабах этих планов. Тем более, она никак не ожидала, что всё будет готово так быстро. — Не нравится? — внезапно перед глазами Кларк возникает лицо жены. — Шутишь? Я просто в шоке! Кажется, здесь даже просторнее стало. — Да, немного. Пойдём. Взяв Кларк под руку, Лекса ведёт её в гостиную. Проходя мимо кухни, они здороваются с Мартой, которая, судя по запаху, готовит что-то вкусненькое к приезду хозяев. Увидев девушек, она улыбается, на секунду отвлекаясь от работы, а затем снова начинает поспешно хлопотать у плиты. На одном из диванов в гостиной — теперь их стоит два: один напротив висящего на том же месте, что и раньше, телевизора, а второй перед камином, стоящем на другом конце комнаты — сидят двое неожиданных гостей. Вернее, неожиданных для Кларк, ведь именно Лекса позвала сюда их. — Микаэла, Иван, — произносит она. Оба гостя встают. В руках у Ивана находится планшет. — Иван, ты уже знаком с моей женой? — Вроде бы нет. Я работаю с недавнего времени в вашей компании, так что виделись, наверное. — Я не помню, — Кларк с подозрением оглядывает парня. Светловолосый, невысокий, со скудной растительностью на щеках он смутно кажется ей знакомым, но… — Что они здесь делают? — Нам с Микаэлой есть, что обсудить, а о цели своего визита Иван сейчас сам расскажет. Кстати, он племянник Элайаса. — …Ха, ещё один? Мы всех его родственников возьмём на работу? — В нашей семье больше нет безработных, — произносит Иван и смеётся. — Хорошо отдохнули, да? Я видел фотки в Инстаграме. — Ближе к делу, Иван. Вальяжно расположившись на диване, Лекса выжидающе смотрит на Ивана, которому дважды повторять не нужно. Его пальцы быстро бегает по экрану планшета, после чего несколько стен в комнате одновременно загораются в красный цвет и через пару секунд вновь становятся белыми. — Кхм, дамы и господа, представляю вашему вниманию мою самую лучшую разработку: знакомьтесь, Аида. В следующий момент раздаётся едва различимый ухом шум в районе потолка. Задрав голову, все присутствующие видят, как он видоизменяется, превращаясь в небольшую тонкую пластинку, на которой высвечивается красная бегущая строка. Когда она меняет форму, электронный женский голос произносит: — Слушаю, Админ-Иван. — Аида, ты знаешь, кто эти люди, что находятся здесь? — Подождите,  — наступает тишина, в которой вновь появляется прямая бегущая красная строка на мониторе. Спустя несколько секунд, Аида произносит: — Здесь находится Микаэла Мартин и четыре неопознанных субъекта. Белый код. — Аида, — Иван кладёт ладонь на плечо Лексы, — проведи процедуру запоминания. — Провожу процедуру распознавания и запоминания, — несколько секунд тишины. — Лекса Колхун. — Отлично! Аида, пометь это имя как «админа» и проведи ту же самую процедуру с остальными неопознанными. Давай! — поймав на себе взгляд Лексы, Иван поясняет: — Искусственный интеллект. Она учится и очень скоро достигнет совершенства. — Я уже совершенна. — Конечно, Аида. Жестом Иван показывает, что вовсе это не так, а затем очень убедительно объясняет, что, получив опыт, Аида в скором времени достигнет того уровня совершенства, который от неё ждут. Взгляд Лексы не меняется. Рядом с ней на диван садится Микаэла, и они молча наблюдают за процессом. Если быть честной, Лекса по-другому представляла себе дом с искусственным разумом. Он должен быть умнее, чем сама Лекса, чтобы исправно исполнять главную функцию — защищать пентхаус от неожиданных незваных враждебно настроенных гостей. И пока Аида проходит «обучение», Иван объясняет Лексе, что означают некоторые команды, которые помогут понимать и общаться с ней. Например, «белый код» символизирует, что угрозы нет. «Синий код» — повышенный уровень тревоги. «Жёлтый код» означает опасную ситуацию. «Красный код» — критичный уровень опасности. Есть ещё «чёрный код» — это катастрофа. Задача обучения Аиды состоит в том, чтобы распознавать угрозы до того, как они приобретут наивысший уровень. Она должна постоянно не только находить способы без следа проникать в различные базы данных, обрабатывая электронную информацию, но и научиться распознавать человеческие эмоции. Для этого необходимо общаться с ней. Лексе приходится не по вкусу перспектива ведения бесед с искусственным разумом. — Ты не хуже меня знаешь, Иван, что дни тшувы* заканчиваются сегодня, — говорит она. — А завтра наступит Йом-киппур**. Я должна соблюдать шаббат, а значит, никакой работы, никакого использования всего электричества и всего с ним связанного. И, так как лифтом пользоваться тоже нельзя, я буду сидеть тут и молиться целый день, вместо похода в синагогу. Поэтому рядом со мной не должно быть никаких роботов, желающих поболтать. — Я не робот. — Она не робот! И вообще, можно подумать, ты прям будешь соблюдать все ритуалы. — Как видишь, все не смогу, но по возможности постараюсь. Между прочим, Элайас в этот день тоже не работает. Твой дядя, помнишь такого? — Ага. Но меня ничто не заставит расстаться даже на день с планшетом. Между прочим, для твоей же безопасности это хорошо, что я так одержим компьютерами и пренебрегаю своей религией. Ничего не ответив, Лекса удобнее разваливается на диване, положив руку на его спинку. Она спокойна, чего не скажешь о Микаэле, недостаточно хорошо скрывающей раздражение, что в принципе для неё несвойственно, особенно, если в комнате находится более двух человек. Мартин давно жаждет поговорить, но эти все люди, что здесь толпятся, никак не оставят их наедине. Её взгляд останавливается на Кларк. Та выглядит свежее, чем в их последнюю встречу. Горный воздух пошёл ей на пользу. Или что-то другое. Кларк улыбается, разговаривая с Рейвен, но то и дело посматривает на Лексу. И этот её взгляд интригует Мартин.       Когда Иван закончил выносить всем мозг своей дорогой Аидой, Лекса не особо тактично намекает, что ему пора уходить. И не только ему. По лицу мужчин пробегает тень разочарования, ведь им не предлагают остаться на ужин, как Рейвен. Присутствие Микаэлы даже не обсуждается, хотя та пришла совсем не ради еды.       Когда лишние люди покидают квартиру, а Кларк уводит Рейвен наверх, наверняка желая посплетничать с подружкой, наконец Лекса и Микаэла остаются наедине. Сначала они сидят тихо, а когда стихают шаги, Мартин говорит: — Аида, мы хотим поговорить приватно. — Поняла. Моментально Аида модернизируется, и потолок становится таким же гладким, как раньше, а стены начинают подсвечиваться белым светом. — Что произошло? — спрашивает Лекса. — Аида перешла в другой режим. Она следит за всеми в пентхаусе, кроме нас. И если кто-то случайно или нарочно захочет нарушить наше уединение, то она тут же нас оповестит. Это приватный режим. — Я вижу, ты уже успела с ней подружиться. — Пришлось, ведь моя лучшая подружка не отвечала на мои звонки и сообщения. — Не правда, на сообщения я ответила. — Очень скупо. Мне показалось, что ты избегала общения со мной. — С чего бы мне так делать? — Не знаю, не знаю… Может, потому что ты саботировала план по устранению твоей жены. Как тебе такая причина? — Надуманная какая-то. — Лекса, — сдержанно произносит Микаэла, — я не намерена играть в эти игры. Пока мы здесь вдвоём, объясни, пожалуйста, как так произошло, что идеально придуманный план Джона вдруг взял и пошёл прахом. — Ничего особенного. Кларк не успела, только и всего. Мы напились в клубе накануне, и она не могла найти шапку или шарф, а может и то, и другое, не помню. Так и получилось, что она опоздала. — В чём была проблема предложить ей свои предметы одежды? И девушка вовремя приходит на свидание со смертью, — придвинувшись ближе к подруге, Микаэла говорит упавшим на два тона голосом: — Если ты говоришь, что так и было, ладно, я приму это на веру, ведь что тогда с нами будет, если мы не сможем друг другу доверять. Но если ты соврала мне, пожалуйста, скажи правду. Вместе мы со всем справимся. — Тебе что-то Озан успел наплести? У него своеобразное восприятие, так что… — Он ничего мне не говорил. И кажется, я уже это слышала. Помяв немного шею рукой, Лекса бросает короткий взгляд на подругу, а затем, тяжело вздохнув, словно перед исповедью, произносит: — Она ушла на эту встречу. Я чувствовала, что происходящее неправильно, но ничего не сделала. Готова была дать ей умереть, но вдруг она вернулась. Забыла что-то и начала искать это. Тогда я подумала, что это, наверное, судьба уводит её от смерти. И, признаюсь, немного помогла судьбе свершиться. — Ты её пожалела. Лицо Микаэлы непроницаемо, словно откровение Лексы не вызывает в ней никаких эмоций. Она не расстроена, не злится, не выглядит разочарованной. И это её безразличие всё больше напрягает Лексу, а она ненавидит пребывать в напряжении. Так становится труднее всё контролировать. — А ещё у нас был секс. Много раз. Микаэла хмыкает, думая, что неплохо было бы взять вина к этому разговору, а может, и что-нибудь покрепче. Переведя взгляд на Лексу, явно сказавшую это, чтобы вызвать хоть какие-нибудь эмоции, она произносит: — Как Кларк отреагировала на твой фетиш? — Я ей не рассказала. — А, то есть игра была в одни ворота. Мило, — Микаэла кладёт ногу на ногу и наконец расслабляется. — Джон в бешенстве. Для него было непросто всё организовать, поэтому провал стал практически равен смерти. И он хочет, чтобы за это кто-то поплатился. — Я улажу. — Может, лучше я? — Он нам нужен, Микаэла. — Нет, если Озан такой же способный, как сам о себе говорит. — Я бы лучше от него избавилась. — Не люблю слышать неумные вещи, слетающие с твоих губ, Лекса. Признай, ты не подумала, когда это сказала. — Он всё время будто… провоцирует меня! — Хорошо. В тонусе будешь. — Ты на меня злишься. Лекса не спрашивает, потому что точно знает, что права. Дёрнув бровями, Микаэла качает головой, будто говорит, что ничего подобного. Их с Лексой маленькая война глазами заканчивается победой последней. — Ладно, — потирая переносицу, говорит Микаэла. — Надо что-то решать. — Я разберусь с Джоном. — Когда? — Сегодня ночью. Жди меня, где обычно. — Это слишком далеко. — Зато безопасно. И я прогуляюсь. — Не нагулялась в Зельдене? Ах да, вам там не до прогулок было. Лекса закатывает глаза, собираясь отпарировать, но стены вокруг загораются синим цветом, и Микаэла предупреждает её, чтобы она молчала. Когда в поле их зрения появляется Марта, стены становятся прежнего цвета, и эта метаморфоза вызывает у женщины ступор, заставляя остановиться и в опаске отступить назад на пару шагов, озираясь вокруг. — Ты что-то хотела, Марта? — Да, Александрия, я хотела сообщить, что готова подавать ужин. — Хорошо, подавай, — когда Марта скрывается из виду, Лекса встаёт, говоря: — Пойду позову Кларк и эту её подружку. — Не нужно. Пусть Аида это сделает. Аида! — Поняла. Сложив руки на груди, Лекса выжидательно смотрит на Микаэлу, которая жестом показывает, что нужно немного подождать. Совсем скоро слышатся шаги на лестнице, и наконец появляются те, кому они принадлежат. Лучезарно улыбаясь, Кларк бросается с объятьями на Лексу, не успевшую так быстро среагировать и оказавшуюся в заложниках у неё, всё ещё держа руки на груди скрещенными. Глядя на них, Микаэла насмешливо фыркает и замечает, что эта сцена вызывает недовольство у Рейвен. Кларк рассказала ей о том, что происходило между ней и Лексой в отпуске, и Рейес восприняла это с огромным скептицизмом и настороженностью. И, в отличие от её подруги, она не считает, что им нужно сближаться. Её дружеский и профессиональный долг защитить Кларк. Поэтому она довольно резко отрывает её от Лексы и ведёт в столовую. Кларк не выражает никаких возмущений. Она всё ещё пребывает во власти эйфории, забравший её в плен на Зельдене. В отличие от неё, все остальные из присутствующих знают, что очень скоро она спадёт, как сосульки с крыш и деревьев, когда наступит оттепель. — Это уже начинает бесить, — говорит Лекса, стиснув зубы. — Я популярно объяснила ей, что произошедшее в Зельдене мы не привезём в Нью-Йорк, а она, похоже, полностью проигнорировала мои слова. Придётся ещё доступнее объяснить, на уровне… — Хватит, — Микаэла приобнимает подругу рукой за шею. — Пойдём лучше, а то ужин остынет. И, не дожидаясь ответа, она увлекает её за собой в столовую. А Лексу такая злость берёт, что она еле передвигается. Ей не хочется, чтобы Микаэла считала, будто между ней и Кларк происходит что-то большее, чем просто секс, и думала, что Лекса врёт ей об этом. ***       На часах без пятнадцати два — ночь в самом разгаре. Лекса глаз не сомкнула с тех пор, как они легли. И дело не в том, что перед сном она поругалась с Кларк, довольно резко сказав, чтобы та перестала вести себя так, словно они пара, а в её планах на эту ночь. Проверив, спит ли уже жена, Лекса аккуратно поднимается с постели и, быстро переодевшись в ванной комнате в красную обтягивающую футболку, чёрные джоггеры и толстовку с капюшоном, тайком покидает квартиру, да и вообще здание. И у неё это успешно выходит. Единственной, кто в курсе её ночной отлучки, является Аида.       Машина Микаэлы ждёт Лексу в слепой зоне на выезде из города. Она оставила велосипед без опознавательных знаков в условленном месте в квартале от их с Кларк дома, чтобы ей комфортнее было добираться до места встречи. Конечно, всех камер ей не избежать, но никто никогда не распознает в велосипедисте, изображённом на записи, госпожу Колхун. Разве что Аида. — Устала? — произносит Микаэла, выходя из машины. — Нет. С помощью подруги закинув велосипед в багажник машины, Лекса садится на переднее сиденье, а Микаэла за руль, и машина выезжает задом из того проулка, где простояла несколько часов. Проехав ещё метров пятьдесят по слепой зоне, Микаэла вылезает из машины, меняет номера, после чего они выезжают на трассу. Едут долго, пока по обочине не перестают попадаться бензоколонки и придорожные магазинчики, а кругом лишь остаются непривычные для типичного жителя мегаполиса лесные пейзажи. Здесь Микаэла становится внимательнее, чтобы не пропустить нужный съезд. — Мы не проехали? — За кого ты меня держишь, Лекса? О! Следующий — наш! Ещё спустя около сотни метров показывается очередной съезд в лес, куда и заворачивает машина. Дорога более-менее нормальная, ехать можно, особенно не проблема для внедорожника, на котором едут Лекса и Микаэла, но вскоре они заворачивают снова, и тут уж на какой машине ни пытайся проехать, будешь подпрыгивать, отбивая внутренние органы — здесь дороги нет ни для машин, ни для людей. Петляя между деревьями и едва их не задевая, они останавливаются у небольшого оврага. — Я буду здесь, — говорит Микаэла, достаёт из-под сиденья пистолет и подаёт его Лексе. — Постарайся побыстрее. — Как всегда. Захватив из бардачка фонарик, Лекса вылезает из машины, не забыв положить пистолет в карман и надеть перчатки, осматривается и идёт в глубь темноты, освещая свою дорогу. Давненько она тут не была. И, если память разума подводит, то ноги помнят каждый поворот и выступ дороги и будто сами несут в нужном направлении. А дорога не становится более проходимой. Наоборот, только гуще становится лес. И Лекса уже серьёзно раздумывает, а не заблудилась ли она, но впереди удаётся разглядеть очертания дома, и она ускоряет шаг.       Дом выглядит пустынным. Ни в одном окне и намёка на свет не пробивается. Взбежав по ступенькам, Лекса оказывается у двери и, не раздумывая, стучит четыре раза. Размеренно, словно бьёт в колокол. Некоторое время никто не открывает, а потом слышится за дверью вялое шевеление, после чего раздаётся скрежет замка и дверь открывается. — Я думал, ты меня продинамила. Мёрфи довольно улыбается, пропуская Лексу внутрь дома. Оказывается, внутри очень даже светло. Просто окна прикрыты шторами. И в этом есть своя логика. Свет, пробивающийся сквозь ночную лесную глушь, может привлечь не только зверя, но и человека. Казалось бы, откуда в это время взяться человеку в этих местах, и тем не менее Лекса тут. Мало ли кому и зачем ещё сюда может понадобиться. — Это не в моих правилах. — Не знаю… не уверен… — Заткнись. В доме один этаж и четыре комнаты, не считая кухни. Когда-то давно здесь жил лесничий, но времена изменились и к тому времени, как его занял Джон, дом пустовал уже несколько лет. И до сих пор о нём никто не вспоминает. — Ждёшь гостей? — Да, — мурлычет ей на ухо Джон. — Особенного гостя жду. И вот он здесь… Его зубы резко хватают мочку уха Лексы, отчего она вздрагивает. Не от боли, а от неожиданности. Руки Джона скользят по её телу, сжимают грудь, а телом он подталкивает её к дивану. — И что мы отмечаем? Твой провал? — Эй! — Джон резко разворачивает Лексу лицом к себе. — Я, блять, не облажался! Просто твоя баба не пришла. А за это ты была ответственна, так что я тебя спросить хочу: как ты так нахуй проебалась?! — Заткнись и сядь, — Джон мотает головой, но Лекса взглядом показывает, что ему лучше подчиниться. И мужчина, закатив глаза, падает на диван и разваливается на нём. — Кларк просто не пошла, а мне пришлось притворяться мебелью, чтоб не проколоться. И закрыли эту тему. Налей мне выпить. И, пока Джон наливает виски в стаканы, стоящие на столике возле дивана вместе с тарелками фруктов, икрой и хлебом по отдельности, закусками, креветками, приготовленными на гриле, и чем-то ещё, Лекса бегло и совсем без интереса глядит на всё это, пока в её руке не появляется стакан с выпивкой. Тогда её взгляд устремляется исключительно на тёмно-янтарную жидкость, от которой исходит сладкий запах мёда. Тяжко. Выпив залпом виски, Лекса снимает с себя толстовку, оставаясь в футболке. Джон беззастенчиво следит за каждым её движением, готовый в любой момент прильнуть к ней, когда она позволит. Вместо этого она нетерпеливо стучит пальцем по кромке стакана, показывая, что хочет, чтоб ей налили ещё. И Джон исполняет её желание, не забыв кинуть несколько кусочков льда. Взяв в руки стакан, Лекса встаёт, проходит мимо мужчины, внимательно следящего за ней, и останавливается напротив небольшой картины, висящей на стене, на которой изображено что-то уродливое и громоздкое. Присмотревшись, она распознаёт в этой массе огромного медведя, стоящего на задних лапах и, по-видимому, свирепо рычащего на всю чащу. Детский рисунок, с любовью вставленный в рамку, наверное, лесничим, жившим тут перед Джоном. Сделав несколько глотков виски, Лекса снимает картину со стены и, глядя на неё ещё раз, кладёт её на подоконник, а затем встаёт, облокотившись спиной о стену и медленно потягивая виски из стакана. Осушив его полностью, она одним движением вытряхивает остатки льда на пол, а стакан бросает Джону, и тот с ловкостью пса ловит его. — Ещё виски? — спрашивает он. — Нет. Поставив стакан на стол, Джон продолжает смотреть на Лексу, выжидающе, словно питон на жертву. Только вот кто из них на самом деле жертва? Вздохнув, Лекса безэмоционально снимает с себя джоггеры, а затем и трусы, демонстративно бросив оба предмета одежды в лицо Джону. Тот даже не пытается их ловить, и они цепляются за его голову, оставаясь висеть на ней. Он медленно стягивает вещи, и на лице его Лекса видит довольную ухмылку. — Иди сюда, — произносит он, удобнее укладываясь на диване. — Нет. Ты иди сюда. Хищно оскалившись, Джон похотливым взглядом обводит Лексу с головы до ног и только потом встаёт и подходит к ней. Встав напротив неё, он упирается ладонями в стену по бокам от её головы, несколько нависая над ней. А Лекса не церемонится. У неё здесь вполне определённые планы, и она их исполняет, вцепившись руками в шею Джона и сжимая её. Тот и не сопротивляется. Его лицо скоро становится красным. Он пытается вбирать в себя воздух ртом, но едва ли получается — он только сильнее задыхается. Глядя на это, Лекса ощущает, как начинает пульсировать в промежности, и чем сильнее импульсы, тем большую часть тела они охватывают, мурашками пробегая, но не по коже, а где-то внутри, будто с обратной стороны, отчего её пальцы крепче сжимают шею Джона. Желание усилить это чувство заставляет Лексу так делать. Тут уже Джон предпринимает попытку ослабить хватку, пробуя разжать её пальцы, но безуспешно — у него нет сил. Голова кружится, а перед глазами всё плывёт. Они закатываются сами собой, и Лекса понимает, что он вот-вот потеряет сознание. Но её пальцы так и остаются сомкнутыми, пока она не потекла. Тогда она ослабляет хватку. На подкосившихся ногах становится совсем невозможно стоять, и Джон медленно оседает на пол, валясь на Лексу, которой приходится осесть вместе с ним. — Сука… — Не теряй сознание, — Лекса вылезает из-под него, прислоняя безвольное тело к стене, и сама теперь нависает над ним, расстёгивая ширинку его штанов. — А то я успею остыть и придётся начинать сначала. Рычание Джона, явно раздражённого тем, до чего Лекса его довела, и сказанными ему сейчас словами, проигнорировано ввиду его неважности, ведь когда рука, проникшая в его штаны, начинает ласкать плоть медленно, но возбуждающе, и его настроение меняется. Он дышит глубже, чувствуя, как растёт напряжение в паху. Когда там становится слишком тесно, Джон спешит освободиться от штанов и трусов, с остервенением сорвав их с себя. Похоже, он уже успевает прийти в себя и готов продолжить веселье. Неловко поднявшись на ноги, он, не удержавшись, падает спиной на стену, но тут же бодро выпрямляется и, размяв плечи, рывком поднимает Лексу с пола, порываясь поцеловать хотя бы в шею, но та уворачивается и отталкивает его. — Эй, какого?.. — Потом. Надень сначала резинку. Недобро глянув на неё, Джон нервно дёргает плечами и скрывается за дверью в другую комнату, но вскоре возвращается с презервативом в руках, демонстративно показывая его ей. Она манит его пальчиком, будто говоря, чтобы он подошёл ближе, и он подходит, склонив голову набок и так, несколько исподлобья, глядит на неё, словно хочет вывести её из равновесия. Подойдя вплотную, он упирается ладонью в стенку рядом с головой Лексы, продолжая так на неё смотреть. Даже сейчас он всё ещё возвышается над ней, но её это не пугает. Никогда не пугало. — Может, уже приступим? — Как скажешь, — Джон подносит презерватив к её лицу. — Надевай. Дёрнув бровями, Лекса берёт в руки презерватив и, разорвав упаковку и доставая его оттуда, надевает на член Джона, отчего тот издаёт еле слышимый стон. Он резко подхватывает её на руки, зажимая между своим телом и стеной. Её ноги обхватывают его талию, левая рука тянется к шее, на которой видны красные следы от её предыдущего захвата. Чуть сильнее прижав её к стене, Джон быстро и резко входит в неё. Не заботясь о комфорте Лексы, он резво двигается, почти сразу начиная задыхаться то ли от быстрого темпа, то ли из-за того, что пальцы сильнее сжимаются вокруг его шеи. Прикрыв глаза, Колхун даже не чувствует, что усилила хватку. Движения Джона становятся грубее. Его лоб довольно сильно ударяется о переносицу Лексы, отчего та мгновенно распахивает глаза и рефлекторно немного разжимает пальцы. Уже всё равно, ведь она чувствует, что готова кончить. Она находится здесь, но мысли её где-то совсем в другом месте. Образ Кларк мельком всплывает в них, когда её тело содрогается, отдаваясь во власть влажной истомы. Джон кончает следом.       Побывав в душе, Лекса спешит вернуться обратно на Манхэттен. Но перед тем, как уехать, она напоминает Мёрфи о том, что нужно разобраться с Джаспером Джорданом. Она обещала Найле, что всё будет, и, хотя та не затрагивала с момента их последнего разговора эту тему, Лекса упорно настаивает, чтобы он занялся именно этим. И не как зря, а с присущей ему дьявольской гениальностью. Джон недоволен, ведь тогда придётся оставить Кларк в покое на некоторое время. Он привык полностью погружаться в одно задание, поэтому так хорошо у него получается всё проворачивать. Скрупулёзно изучив жертву и её окружение, Мёрфи разрабатывает план, учитывая максимально возможные линии развития событий с одинаковыми исходными. Поэтому он так болезненно воспринял фиаско в Зельдене.       Вернувшись в пентхаус к Кларк, Лекса ещё раз принимает душ. Ей кажется, будто на ней ещё остался запах Джона. Её жена спит крепко. Вообще-то, так и должно быть, ведь ей незаметно было подсыпано снотворное в чай. Вернее, не совсем незаметно: Аида спросила Лексу, что та делает с чашкой своей жены, чем не слабо напугала её. Хорошо, что фраза «добавляю конфетку для вкуса» оказалась для Аиды убедительной.       Облачившись в банный халат, Лекса смотрит на себя через зеркало в ванной комнате. Выглядит она прекрасно, но чувствует себя не так хорошо. Близость с Джоном дала эмоциональную разрядку. Только это. У неё никогда не было чувств к нему. У неё никогда ни к кому не было чувств. И её всё устраивало, а теперь чувство такое, словно она делает что-то не то, что должна. Но надо ложиться, пока Кларк не проснулась и не начала задавать вопросы. Присев на свою сторону кровати, Лекса переодевается в ночной пеньюар и укладывается рядом с женой, прикрывая глаза. Но спать не хочется. Двойной душ напрочь прогоняет сонливость, отчего Колхун глубоко вздыхает. Фактически Йом-Киппур уже идёт, поэтому она не может ни заниматься делами, ни поиграть в приставку на пару с Мариссой, которая сейчас, конечно, наверняка, спит, но точно проснётся и даже с радостью, если Лекса этого захочет.       Внезапное шевеление рядом заставляет Лексу повернуть голову. Та по-прежнему спит, но беспокойно: слышно, что она тихо бормочет что-то неразборчивое. Кто бы знал, с кем она в своём сне ведёт диалог. Перевалившись на бок лицом к ней, Лекса вглядывается сквозь темноту — хотя, по правде, не так уж и темно из-за света, проникающего с улицы, где огни украшают не только низину, но и крыши соседних небоскрёбов — и видит, что та хмурится. Дурной сон. Усмехнувшись, Лекса проводит большим пальцем по нахмуренным бровям. Кларк не просыпается, а лишь крутит головой во сне. Это кажется Лексе забавным, поэтому она повторяет свои действия, находя в них развлечение для себя. На этот раз Кларк рефлекторно отмахивается, но глаз не открывает. Всем бы такой крепкий сон.       Когда телефон Лексы вибрирует, ей приходится отвлечься от своей забавы. Её рука тянется к нему, но замирает, вспомнив, что сегодня нельзя пользоваться техническими средствами — шаббат. Там может быть что-то важное, и Лекса почти готова сдаться, но всё же не передумывает, рассудив, что если будет вопрос, по масштабу не уступающий катастрофе, связанной с расколом Вселенной, с ней найдут как связаться, не используя технику. Поэтому её внимание вновь переключается на Кларк. Похоже, фаза сновидений закончилась или же просто сон хороший ей снится, и поэтому её лицо приобретает умиротворённый вид. Даже трогать не хочется. Но это только тем, у кого есть сердце, к коим Лекса себя не относит. Поэтому она искусственно делает брови опять нахмуренными, а потом вновь их разглаживает. Уже не так весело. Тогда Лекса принимается за щёки, думая, что раз хмурого личика не получилось, улыбка Джокера на лице Кларк поднимет ей настроение. Так и происходит. Она, не сдержавшись, смеётся в голос, созерцая своё творение, но почти сразу затыкает себе рот, чтобы не разбудить Кларк. Та лишь снова поворачивается во сне, расположившись на этот раз лицом кверху. Отсмеявшись, Лекса долго смотрит на неё. При этом освещении Кларк, пожалуй, выглядит чуть более привлекательно, чем обычно. А может, Лексе просто так кажется или наконец даёт о себе знать выпитый ранее алкоголь. Она не знает. Но зато отлично осознаёт, чего ей сейчас хочется. Придвинувшись ближе, Лекса наклоняется к лицу жены и целует, так легко и почти невесомо, словно летний ветер, разгоняющий по озеру мелкую рябь. Но, видимо, ей только кажется, что поцелуй именно такой, потому что в следующий момент после касания её губ Кларк открывает глаза, удивлённо уставившись на неё, отчего Лекса сразу отстраняется. — Что ты делаешь?.. Будь на месте Лексы кто-то другой, он бы наверняка растерялся в этот момент, не зная, что и ответить, ведь его застали фактически на «месте преступления». Но этой преступнице хоть в глаза струю пусти. — То, что хочу. И она пытается повторить поцелуй, но Кларк уворачивается и садится, недовольно глядя на неё и даже с некоторым возмущением. Лекса с видом правящей особы укладывается на бок, подперев голову рукой. — Что? Не по нраву пришлось? — Немного. — Отлично. Мне тоже не нравится, когда я хочу твоей близости, ты отталкиваешь меня так же холодно и грубо. Я не позволю так обращаться с собой, Лекса. — Вот это речь. Молодец, Кларк, хорошо сказала. А теперь, — Колхун резко вскакивает и одним движением опрокидывает жену на кровать, придавливая сверху своим телом, — мы будем делать то, что хочется мне. И Лекса вновь наклоняется для поцелуя. Она играется с Кларк, как с мышкой. Но Гриффин не понимает этой игры, поэтому начинает отчаянно сопротивляться, только чтобы доказать, что её чувства и желания так же важны. Тогда и Лекса по-серьёзному применяет силу: надавив локтем на низ грудины, она хватает одной рукой Кларк за горло, сжимая его, а другой ловко ловит обе руки и заводит их за голову, припечатывая к подушке. Всё происходит очень быстро, поэтому Кларк не успевает дать достойный отпор и оказывается в зависимом положении только из-за того, что Лекса оказалась быстрее. — От.пхк. пус…ггкх…ти… Но Лекса, похоже, её не слышит. Её взгляд сосредоточен на дрожащих от нехватки воздуха губах, которые начинают шевелится тем чаще, чем сильнее смыкаются пальцы вокруг шеи Кларк. Лекса этого не планировала. Ничего из этого. Но она не в силах это контролировать: огонь возбуждения в паху уже начинает разгораться, набирая силу. Сердце учащённо бьётся в груди, и, смотря на то, как задыхается Кларк, она сама чувствует, как ей перестаёт хватать воздуха. И из-за этого только сильнее смыкаются пальцы на её шее. Когда она чувствует, что становится мокрой между ног, что-то тяжелое хватает её за шею, насильно оттаскивая от Кларк, которая тяжело дышит, жадно хватая ртом воздух. И это вовсе не от удовольствия: в глазах её плещется неподдельный, дикий страх. — Бля, что это?! — пытаясь высвободиться, рычит Лекса, хватаясь за то, что удерживает её, и в ужасе понимает, что это что-то железное. — Никакого домашнего насилия. Аида. Лекса беспомощно смотрит, как втягиваются в потолок железные «щупальца», не оставляя и бугорка, подтверждающего того, что они вообще были. А Гриффин, кажется, и не замечает ничего этого — она всё ещё пытается отдышаться. — Какого чёрта?! — Сквернословить необязательно. Я защищаю права жертвы. — Ты чуть меня не придушила! — вопит Кларк, полностью игнорируя Аиду. — Да что с тобой сегодня?! Меркурий в ретрограде, бля! Прищурившись, Лекса оглядывает Кларк и, решив, что её реплика не заслуживает ответа, обращается к Аиде: — Права жертвы, значит. А как же мои права? Ведь я тоже стала жертвой, когда ты применила насилие ко мне, защищая Кларк от мнимого насилия. А его, между прочим, вообще не было. — Я в замешательстве. Что это было? — Что было… что было… Иногда то, что кажется насилием, на самом деле является началом секс-игры с удушением. Всё ради удовольствия. Потирая шею, Лекса глядит на Кларк, воззрившуюся в свою очередь на неё шокированным взглядом. Гладко стелет, чертовка. Если бы так всё было, как Колхун рассказывает, она бы была не против в этом поучаствовать. — Не выглядело так, будто Админ-Кларк получала удовольствие. — Просто мы не успели дойти до того момента, когда она начала получать удовольствие. — Виновата. Я лучше изучу этот вопрос. — Правильно, правильно. Изучи, Аида. Думай, Аида. Соображай, Аида! Раздражённого передёрнув плечами, Лекса укладывается удобно на спине, положив ладони на низ живота. Разгорячённая, она уже думает, вернуться ли ей под душ или остаться здесь и… — Что ты несла сейчас? Какая ещё секс-игра?! Ты чуть меня не убила! — Прости, — покосившись на то место, откуда вытягивались железные щупальца, Лекса с удовольствием обнаруживает, что от надоедливой Аиды и следа не остаётся. Наверное, она по своим каким-то делам «утекла». Туда ей и дорога. — Хочешь меня трахнуть? — Что? Да! Желание пересиливает все остальные чувства и эмоции, испытываемые Кларк сейчас, поэтому она так поспешно отвечает. Но с места не двигается, словно её тело парализовано — её мозг всё ещё не может поверить, что ей только что дали разрешение на то, что совсем недавно было под запретом. — И чего ты ждёшь? Пока я остыну и засну? И тогда Кларк наконец начинает шевелиться. Одним движением она оказывается сверху, зажимая между бёдер тело Лексы. Нависая над ней, Кларк наклоняется, чтобы поцеловать, но девушка её останавливает, положив ладонь ей на шею и этим заставив её в страхе отпрянуть. — Лекс?.. — У меня есть одно условие: я буду время от времени несильно придушивать тебя, пока ты трахаешь меня. Согласна? Задумавшись, Кларк мысленно соотносит плюсы и минусы, включая события пятнадцатиминутной давности. Страшно, ведь вдруг Лекса переборщит, но очевидно, что ей это нужно, чтобы быть возбуждённой, поэтому Гриффин сдаётся на свой страх и риск. — Да. Едва она успевает произнести это слово, как снова её шея оказывается во власти чужих пальцев. От неожиданности в глазах искры появляются, но, с трудом сделав вдох, Кларк наклоняется для поцелуя. Её ладонь скользит по телу Лексы вниз и, дойдя до края пеньюара, задирает его, проникает под ткань трусиков и ласкает её там, медленно, словно привыкая к теплу мягкой, податливой плоти. Она дышит через раз, потому что цепкая рука то сжимает её шею, то чуть отпускает. Движения пальцев Кларк становятся более быстрыми и разнузданными, а сама она прикрывает глаза, плотнее наваливаясь на Лексу. Кончик уха касается её верхней губы, и Гриффин слышит, как напряжённее становится её дыхание, отчего волна возбуждения пробегает по телу. Резко отпрянув, она высвобождает шею от руки, которая явно была не готова так внезапно опустить, и, не прекращая ласкать Колхун, властно обхватывает ладонью её шею, зажимая между большим пальцем и остальными, отчего та тут же, встрепенувшись, садится, подперев тело руками позади себя, чтобы не рухнуть обратно. — Так не надо. Убери руку. — Какую именно? — Ту, что на шее. Быстро. Усмехнувшись, Кларк проводит рукой, которая только что сжимала шею Лексы, вниз, мягко массируя по очереди груди поверх пеньюара, с удовольствием ощущая, что её ласки приносят плоды — оба соска под тканью заметно возбуждены. С губ Колхун раздаётся почти немой стон. Кларк не услышала бы его, если бы её губы не были так близко. Резонно считая, что она делает всё, как нужно, Кларк в твёрдом намерении довести Лексу до оргазма начинает быстрее двигать рукой, которая всё ещё была между ног жены, проникая внутрь двумя пальцами. — Думала, ты любишь пожёстче, — уткнувшись лбом в лоб Лексы, произносит Кларк. — Я люблю придушивать кого-то во время секса, а не чтобы меня душили, — обвив левой рукой шею Кларк сзади, пальцами правой она хватает её спереди, несильно надавив в опасной близости от сонных артерий, пульсация которых теперь одинаково ощущается обеими девушками. — Мне нравится держать чужую жизнь в руках. Чувствовать власть. Это меня очень сильно возбуждает, — рвано выдыхая, Лекса касается губами уха Кларк, ощущая её дрожь, а потом вдруг резко отстраняется и вскрикивает: — Ай, ты дура?! — Больно?.. — Нет, я от удовольствия кричу! Конечно, больно. Ты чуть мою вагину наизнанку не вывернула!.. — Прости, — целуя жену в губы, Кларк вытаскивает руку из-под ткани трусиков и мягко надавливает той на живот, намереваясь уложить её обратно на спину. — Я всё исправлю. Припечатав Лексу спиной к кровати, она покрывает влажными поцелуями открытые участки груди и шеи, спускается ниже, задирая ткань пеньюара так, чтобы открыть весь живот, и целует теперь его, попутно лаская руками грудь. Дойдя до линии трусиков, Кларк прерывает череду поцелуев, чтобы снять этот предмет одежды, и, чуть сильнее раздвигая ноги Лексы, устраивается между ними, пуская в ход свой язык. Её движения приятны, и, несмотря на то, что Колхун несколько раз указывает, как лучше сделать, она чувствует себя всё более уставшей от этого занятия, а оргазм ещё только-только начинает маячить на горизонте. Но Лекса знает, как сможет получить его намного раньше и с гарантией. Намотав волосы Кларк на руку, она тянет их на себя, отрывая жену от оральных ласк, и страстно целует влажные губы, которые отвечают ей с не меньшей страстью. Обхватив Гриффин за талию, Лекса переворачивается вместе с ней на бок, уложив её спиной на кровать, а сама садится сверху. Ладони Кларк оглаживают её бёдра под тканью пеньюара, отчего мурашки бегут от них к низу живота и промежности. Схватив одну из рук жены за кисть, Лекса придаёт её пальцам нужную форму и вводит их в себя. Её ладонь плотно припечатывает ту руку Кларк, чтобы та не смогла её убрать, пока сама Колхун насаживается на неё, свободной ладонью сдавливая шею жены. В ответ та начинает часто вбирать воздух ртом, словно это последние вдохи в её жизни. Свободной рукой она цепляется за руку Лексы, пытаясь убрать её, потому что ей кажется, что она вот-вот потеряет сознание. Голова начинает кружится, появляется слабость в обеих руках, и Кларк уже не пытается освободить шею. Её глаза закатываются, а Лекса лишь быстрее насаживается на пальцы, чувствуя, что уже совсем скоро кончит, поэтому ещё сильнее сжимает шею жены, и почти сразу же её тело содрогается, все мышцы рефлекторно сжимаются, но через несколько секунд расслабляются, и она медленно опускается на Кларк, тяжело дыша полной грудью. Уложив голову на грудь жены, она прикрывает глаза. Проходит несколько минут, прежде чем Лекса произносит: — Ты как, Кларк? Но в ответ тишина. Сердце Кларк часто колотится где-то у самого уха Лексы, поэтому точно можно сказать, что она жива. Только не отвечает почему-то. Действительно, с чего бы. — Кларк? — снова зовёт Лекса, но опять ей ответом служит молчание. Решив, что если она захочет, то сама что-нибудь скажет, Колхун вновь прикрывает глаза. Теперь ей хочется спать. Подумав, что если она сейчас примет душ, то опять не сможет заснуть, Лекса вновь прикрывает глаза, но теперь уже с намерением заснуть. И у неё почти получается, когда Кларк вдруг произносит: — Испугалась? — С чего бы? Ты не была бы первым трупом в моей жизни. А ты? Ты испугалась? — Немного. В самом конце. — Можем больше не делать этого. — Нет!.. Всё хорошо. Просто для меня это… м-м… ново. Снова тишина. Лекса не хочет сейчас разговаривать, поэтому молчит, вновь пытаясь провалиться в сон, а Кларк… она всё думает о том, что сейчас было. По правде, она очень мало знала о той стороне секса, которая связана с такими фетишами. Отметив про себя, что нужно будет почитать об этом в свободную минуту, Кларк гладит Лексу по волосам, улыбаясь. Несмотря ни на что, ей понравилась эта ночь. ***       И как плохо, что наступило утро. Эта мысль прочно сидит в голове у Кларк с того момента, как она проснулась, потому что Лекса делает вид, будто ничего не произошло. Впрочем, уже можно было бы и привыкнуть, ведь она всегда так делает, но Гриффин хочется верить, что всё происходящее между ними имеет хотя бы какое-то значение, пусть самое маленькое и почти незаметное, потому что это очень важно для неё самой. В последнее время Кларк всё больше думает, что судьба не зря свела их в такой странной ситуации, поэтому они просто обязаны попытаться построить отношения. Да и что греха таить — у неё есть чувства к Лексе. — Посмотри, что произошло в компании, пока нас не было, — говорит Колхун за завтраком. — Вопросы, связанные с финансовыми делами, не трогай, если что-то сильно важное, пришли ко мне Мариссу с документами, но по возможности отложи на завтра. Я хочу, чтоб этот день прошёл идеально. Кивнув, Кларк молча продолжает пить свой кофе. Опять дела, опять работа… Чувство внутренней тревоги нарастает с каждым глотком. Её шантажируют. Нужно было сразу всё рассказать Лексе, но Кларк не хотела портить их отпуск. Теперь они в Нью-Йорке, и Кларк собирается с духом, чтобы всё выложить, но не сегодня. Для Лексы этот день особенный, и она не хочет его испортить, потому что когда её жена узнает то, что она от неё скрывает, захочет придушить, и вовсе не в рамках секс-игры.       С самого утра Лекса усердно молится. Перерыв в молитве происходит лишь на то время, пока Кларк завтракает. Сама Колхун не ест, соблюдает пост. Если бы она не была так занята рассматриванием заголовков газеты, то обратила бы внимание на тревожное поведение Кларк. Но когда она идёт провожать её к лифту, то замечает, что с женой что-то не так. — Ты в порядке? — спрашивает она. — Да… да, всё отлично. Иду на работу, вот и грустно немного. — Я думала, тебе нравится работать. — Нравится. Но нравится, когда я с формулами работаю, кручу-верчу их, а потом опыты провожу. А эти все вопросы бизнеса… Полнейший ад. Ненавижу ими заниматься. — Как ты смогла раскрутить свою бывшую компанию, я не понимаю. Натянуто улыбнувшись, Кларк надевает пальто и уже собирается идти к лифту, когда ей навстречу оттуда идёт Рейвен. Выглядит она крайне обеспокоенно. — Кларк… придётся задержаться. — Почему? — Консьерж сообщил, что сюда поднимаются люди из ФБР. У них какой-то ордер. Испуганно обернувшись на жену, Кларк делает шаг к ней навстречу, словно прося у неё защиты. В свою очередь Лекса и Озан, который, как и его кузен, пренебрёг религией ради работы, одновременно напрягаются и выходят вперёд. В этот момент лифт издаёт характерные звуки, предупреждающие о том, что он сейчас откроется. Рейвен инстинктивно отходит назад, оказываясь на одной линии с Лексой и Озаном, оттесняющими Кларк несколько назад. Двери открываются, и оттуда выходят четверо: девушка лет тридцати на вид, латиноамериканка, одетая в кожаную куртку и синие джинсы, тёмно-каштановые волосы свисают на её плечи; двое мужчин тоже в куртках, но из греты***; у одного волосы зачёсаны на бок, как у первых модников Нью-Йорка, а второй — он ещё и постарше — коротко стриженный под ноль, подобно бывалым офицерам на военной базе. А четвёртый — один из швейцаров, доставивший непрошеных гостей. Лекса жестом указывает, что он может быть свободен, и лифт тотчас уносит его обратно в холл. — Доброе утро, — произносит девушка, улыбаясь. — Что надо? — Лекса не намерена тянуть кота за хвост. — Я была лучшего мнения о вашем воспитании. — Мне наплевать на ваше мнение. Говорите, зачем пришли, или уходите. — Меня зовут Дана Лодж, — девушка достаёт из внутреннего кармана куртки жетон и разворачивает его, как блокнот, показывая всем. — ФБР, Отдел экономических преступлений. А это мои коллеги. У нас ордер на обыск. Один из мужчин вытаскивает из папки документ и передаёт его Дане, а та уже протягивает его Лексе. И в это время мужчины начинают двигаться вглубь квартиры, но перед ними становятся Озан и Рейвен. Последняя угрожающе кладёт ладонь на пистолет, находящийся в висящей на поясе кобуре. — Не делайте глупостей. — Вас это тоже касается. Прикажите своим коллегам отступить, мисс Лодж. Вы не имеете право здесь ничего обыскивать. Ордер выдан на помещение, где раньше располагалась фирма «Гриффин&Vita-Индастриз». А то, что вы пытаетесь сейчас провернуть, незаконно. — Я «миссис» Лодж. Давайте не будем обострять ситуацию. — Вот и не обостряйте. Пусть ЭТИ отойдут. Но агенты не собираются отступать. Они напирают, заставляя отступить на шаг назад. Озан так делает, а Рейвен — нет. Её лицо выражает решимость хорошенько врезать агенту, если он подойдёт ещё на шаг. Судя по всему, они как раз добиваются того, чтобы им резко ответили на их же давление. Тогда под предлогом оказанного сопротивления они имеют право провести обыск. — Миссис Колхун, вашей жене предъявлены серьёзные обвинения. Будет лучше, если вы согласитесь сотрудничать. — Как интересно. А где тогда ордер на арест, если обвинения настолько серьёзные. Права вы тоже тут не спешите зачитывать. Если нет соответствующего документа, я прошу вас покинуть мой дом. — Миссис Колхун, вы, наверное, не очень хорошо понимаете, о чём идёт речь… — Аида! — Слушаю. Прямо над Лексой образовывается небольшой экранчик с красной бегущей строкой посередине, который вызывает у Лодж удивление. Вероятно, она раньше ничего такого не видела и не знает, чего ждать от этого «экранчика». — Аида, ты плохо справляешься с задачей устранять угрозы безопасности. — Я не могу применять силу к представителям госструктур. — Видите, миссис Колхун, — Лодж заметно выдыхает, — даже эта железка понимает, что не нужно сопротивляться. — Обидно. Жёлтый код. Я всё записываю. — В смысле? Это незаконно. Нельзя записывать агентов при исполнении без их согласия. Я имею право задержать вас. — Кого? Аиду? — Лекса усмехается. — Не думаю. Ни один суд не признает законным задержание компьютерного разума. Тем более, в штате Нью-Йорк допускается любая запись группы людей при согласии одного из тех, кого записывают. Итак, меня зовут Александрия Колхун, и я даю своё согласие на эту запись. Что, мисс Лодж, — говорит она, заметив, как вытягивается с досады лицо агента, — не слышали об этом? Вряд ли информация о Постановлении Верховного суда обошла вас стороной. — Хорошо. Мы уйдём. Но учтите, что больше возможности у вас на сотрудничество не будет. — Очень похоже на угрозу. Ничего не ответив, Лодж делает знак своим «коллегам», и они идут к лифту. Тряхнув в воздухе бумажкой, которую ей дала Лодж, Лекса отдаёт ей документ, едва не забытый агентом у неё в руках, после чего та тоже идёт к лифту и нажимает на кнопку «вызова». Провожать их до низу сначала отправляется Рейвен, но Озан останавливает её, шепнув на ухо, что ей лучше остаться здесь, а сам входит за агентами в лифт. Как только двери закрываются и звучит сигнал, оповещающий о том, что лифт едет, Лекса раздражённым голосом произносит: — Аида, агенты не поставили нигде прослушку? — Сейчас проверю, — проходит не больше тридцати секунд, и она отвечает: — Всё в порядке. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, Лекса подлетает к Кларк и, схватив её за плечи, грубо припечатывает к ближайшей стене и кричит: — А теперь отвечай мне, что за херня здесь происходит?! — Лекс… — Не лезь, Рейвен! Ты слышишь меня, Кларк?! Гриффин молчит. Её лицо принимает виноватый вид, и кажется, будто она сейчас расплачется, но Лекса только больше злится. Видя, что смягчить жену не получается, Кларк, тяжело вздохнув, говорит: — Я думаю, что дело в налоговой декларации, которую я подделала в прошлом году. — Что?! — Лекса кричит и трясёт Кларк, как липку, каждый раз вбивая её в стену, будто желая сделать из них одно целое. — Как ты могла не сказать об этом?! — Поясните, админ-Лекса, сейчас происходит ролевая секс-игра или акт насилия? Ноздри Лексы раздуваются, лицо багровеет. Только Аиды со своими вопросами тут не хватает. Она очень хочет взгреть Ивана за несовершенный искусственный интеллект. — Лучше бы ты позаботилась о том, чтобы Марта ничего не услышала из того, что тут происходит. — Уже давно включён приватный режим. Я хорошо выполняю свои обязанности. Отойдя от Кларк, Лекса делает глубокий вдох, мысленно ругая себя за то, что потеряла самообладание, и мгновенно успокаивается. Её лицо приобретает каменное выражение. — Нам нужен адвокат. Рейвен, машина готова? — Да. — Отлично. Я быстро переоденусь и поедем к Элайасу. — Погоди, — срывается с губ Кларк, но Лекса не останавливается, а бежит к лестнице и поднимается по ней наверх, поэтому приходится следовать за ней, — ты же не собиралсь сегодня никуда ехать. Зачем? — Я не собиралась, пока не знала, какие тучи сгустились над нашими головами. — Я виновата, прости, но я не знала, что так будет. Друг за другом они влетают в комнату, и Лекса, проверив, нет ли тут где-то поблизости Марты, кидается к шкафу, выбирая оттуда понравившуюся одежду. — Когда нарушаешь закон, обычно невольно мысли в голову приходят, что такое может случиться. — Ты права, я облажалась, но зачем куда-то ехать? Элайасу можно позвонить. — Во-первых, консультироваться с адвокатом по телефону, когда порог твоего дома оббивает ФБР, не особо умное решение. Я бы сказала, полная дурость, потому что тут вплотную работать надо. Если они достали ордер на обыск помещения твоей старой фирмы, то и в суд нас затащат в скором времени. У них явно что-то есть, иначе судья бы не подписал ордер. Вообще, к таким событиям загодя готовятся, продумывают планы, чтобы не сесть в тюрьму, но, похоже, ты любительница острых ощущений. — Вовсе нет. Тысячи людей подделывают документы для налоговой и ничего, живут и их не ловят. — Правильно, потому что есть крупные рыбы, Кларк, как ты, например, которых ловить выгоднее, чем бухгалтера из Миннесоты. — А что во-вторых? — В смысле? — Ты сказала «во-первых», когда мы обсуждали, почему нельзя звонить Элайасу. Значит, есть и «во-вторых». — Да… Во-вторых, он не ответит на звонок. Скорее всего, вообще недоступен окажется. — Почему? Остановившись на месте, Лекса смотрит на Кларк, как на идиотку. Уже одетая, она хотела взять сумку и телефон, но из-за тупого вопроса жены встаёт, как вкопанная. — Потому что шаббат, Кларк. Нельзя прикасаться к предметам техники, нельзя работать. Пошли. Выйдя из комнаты, Лекса спешит вниз, Кларк — за ней. У лифта стоит Озан. Вид у него чрезмерно серьёзный, что очень тревожно, учитывая его постоянно весёлое настроение. — Мы в полной заднице, Лекс, — говорит он, когда Колхун и Гриффин подходят к нему. — Эта агент большая проблема. И она вела себя так, будто мы все уже сидим за решёткой. — Что, штанишки обмочил? — Я? — в притворном ужасе хватается за сердце. — Как ты могла так подумать обо мне?! — Хватит. Поезжай к нам в компанию. Найди все документы, которые могут нас потопить, и привези их Элайасу. По телефону не звони. — Понял. Все трое заходят в лифт и спускаются на нём на подземную стоянку, где у машины их ждёт Рейвен. Но Озан не садится с ними. Его машина припаркована в квартале от дома. Там она и останется. А он, прячась от камер, отправится в компанию пешком, чтобы исполнить приказ Лексы. Перед тем, как уйти, он спрашивает Кларк, что именно и где приблизительно нужно искать, есть ли копии и компьютерная версия, но она ничего вразумительного не говорит. Придётся Озану самому решить, что может служить доказательством вины в суде. А тем временем Колхун и Гриффин уже переговорят с Элайасом. Хотя Лекса и так знает, что он скажет. Вот тебе и Йом-Киппур. ***       Элайас живёт в шикарной двухэтажной квартире в одном из новых, недавно обновлённых и отстроенных кварталов Бруклина. Он с семьёй переехал сюда три года назад. Когда Лекса, Кларк и Рейвен оказываются у него под дверью, открывает он её не сразу — в утро Йом-Киппура никто не ждёт гостей. Увидев девушек, Элайас удивлённо вскидывает бровь. — У меня плохое предчувствие, — произносит он. — Впусти и потом поговорим. Напрягшись, мужчина запускает их в квартиру. Дальше происходит быстрый ритуал приветствия, а затем Элайас, Кларк и Лекса уединяются в его кабинете. Колхун подробно рассказывает о событиях сегодняшнего утра. По ходу рассказа Элайас всё больше напрягается и мрачнеет. — Я так понимаю, все документы «Гриффин&Vita-Индастриз» сейчас находятся в офисе «Aeternitas»? — спрашивает он, когда Лекса замолкает. — Да. — Они где-то отдельно лежат или смешаны с документами «Aeternitas»? — В архиве они вместе с бумажной документацией «Aeternitas». — А электронная версия подделанных документов есть? — Нет, — тут уже отвечает Кларк. — Все документы в моей компании всегда были в бумажном виде. — Хорошо. А кто-то кроме тебя знает, что ты подделала документы? — Да… Бобби, мой распорядитель расходов. Ещё Ти Джей… он составлял как раз налоговую декларацию. И я ещё Кетсии сказала… ай!.. На последнем слове Лекса не выдерживает и хватает Кларк, как котёнка, за шкирку. Как будто мало того, что она совершила преступление, так ещё и кучу людей в это посвятила. И каких людей! — Ты что, совсем идиотка?! — Лекса резко отпускает Кларк, отчего та падает обратно в кресло. — Элайас, ты слышал?! Мне не показалось?! Она РЕАЛЬНО рассказала об этом Кетсии?! — Лекс, присядь, — мужчина устало потирает переносицу. — Это проблема. Вероятно, она информатор, и она же свидетель обвинения. — И что, только из-за одного свидетеля дело возбудили? — с сомнением произносит Лекса. — При поддержке Минюста, почему бы и нет. Кетсия имеет достаточное влияние в обществе. Кларк, есть ещё, что я должен знать? — Эм… нет… — Окей. Тогда посмотрим, что принесёт Озан, и после этого будет виднее, что нам всем с этим делать. А пока… Лекса, оставь нас, пожалуйста, наедине. — Это зачем? — Я хочу задать Кларк ещё несколько вопросов. — Тогда я должна быть здесь. — Думаю, лучше не надо. Ты слишком импульсивно реагируешь. Сегодня. Многозначительно дёрнув бровями, Элайас жестом указывает на дверь. Лексе ничего не остаётся, как подчиниться и уйти. И она этим очень недовольна. У Элайаса приятная семья. Помимо Иво, у него ещё двое детей-подростков. Его жена с улыбкой принимает непрошеных гостей. Даже предлагает остаться на ужин в честь празднования Йом-Киппура, который традиционно проводят после заходя солнца. Лекса соглашается и за себя, и за Кларк.       Жилище Элайаса не выглядит, как дом еврея-ортодокса. Оно и понятно, ведь он не выбрал для себя эту жизнь. Конкретно в этой квартире Лекса находится впервые и про себя отмечает, что она обставлена со вкусом. Особенно хороша гостиная, в которой сейчас сидит почти вся семья. В лучших традициях аристократии начала двадцатого века, в центре стоит большой белый рояль. Под ним и только под ним лежит бурый ковёр. По обе стороны от рояля стоят разные предметы мебели: диваны, кресла, небольшие столики между ними. Всё выполнено в светлых тёплых тонах. На одной из стен висит огромный телевизор, который сейчас выключен к неудовольствию младших детей. Окна прикрыты однотонными, почти не пропускающими свет шторами ярко-жёлтого с золотистым оттенком цвета, к которым рандомно прикреплены небольшие лампочки. Возле окна стоит небольшая барная стойка, и там на одном из стульев сидит Иван, как обычно, что-то печатающий у себя в планшете. Когда Лекса появляется на пороге гостиной, жена Элайаса как раз отчитывает племянника за это, мотивируя тем, что сегодня святой день, и всем должно соблюдать шаббат, а своим поведением он подаёт дурной пример младшему поколению. Иван отмахивается от неё, обещая, что сейчас всё выключит и уберёт, нагло продолжая что-то печатать. Улыбнувшись всем, чьё внимание привлекает её появление, Лекса подсаживается к Ивану, рывком забирая у него планшет и откладывая в сторону. — Тоже рад тебя видеть, — спокойно отвечает парень. — Очень зря. Я с претензиями пришла. — Знаешь, это сразу было заметно. В чём дело? — Даже не знаю, с чего начать. Аида! — Я так и знал… Ты с первого взгляда невзлюбила мою малышку. — Твоя «малышка» всё время лезет не в свои дела. Мы с Кларк ни выяснить отношения бурно не можем, ни потрахаться без её постоянного вмешательства с вопросами а-ля «это насилие?» и всё в таком духе. Подредактируй её код, чтоб не лезла в наши дела. — Я же говорил, она учится. Если ребёнок задаёт много вопросов, на которые мать не хочет и не может ответить, ему же не отрезают язычок. Объясни ей, что всё, что происходит между тобой и Кларк, личное, и она не должна в это вмешиваться. — Не хочу я ей ничего объяснять. — Это по-детски, Лекс. — Нет, это слова человека, которого достал этот робот-недоучка. — Она не робот! И тебе придётся с ней разговаривать, чтобы она хорошо функционировала. Такое партнёрство, своего рода. Лекса вздыхает. Крайне тяжёлый день. А впереди, похоже, ещё таких много предвидится. Не нужно быть заслуженной гадалкой года, чтобы предсказать дальнейшие события, спланированные Кетсией. Да, Лекса уверена, что в этом замешана она. Ей приходило в голову, что её мать захочет отомстить Кларк за то, что та нарушила её планы, но не ожидала, что удар придётся на компанию, ведь вся эта канитель с ФБР и налоговой не может не задеть «Aeternitas». — Что-то в последнее время у меня партнёры как будто из очереди на сожжение украдены. Так бы сожгла всех во имя святой инквизиции. — Поаккуратнее со словами, Йом-Киппур ведь. — Ладно. Ты выяснил, кто написывает Кларк с неизвестного номера? — А… эм… да, я всё выяснил. — И почему же ты не сообщаешь мне имя? — Почему, сообщаю… вот сейчас сообщаю… — Не сообщаешь. Говори, Иван, иначе, я тебя по морде твоим же планшетом огрею. — М-да, можно подумать, когда узнаешь имя, не огреешь… — Что?! Бля, только не говори, что это Кетсия с неизвестного номера угрожала? — Не, это Ева. Выражение лица Лексы становится злым. Но это вовсе не из-за того, что Кларк переписывается с бывшей, как думает Иван, а потому что у неё мгновенно складывается картинка в голове — Ева тоже знает, что Кларк провернула махинации с бумагами для налоговой. — Убила бы суку. — Кларк тебе не изменяет, я удалённые переписки восстановил. Там только напряжённый деловой диалог. — Иван, у меня нет отношений с Кларк. Мне плевать было бы, если бы она там с ней мутила, — это Лекса, конечно, лукавит, не наплевать, потому что рога, хоть и фиктивные она носить не намерена. — Ладно, забей. Встав со стула, Лекса делает несколько шагов к жене Элайаса, заведомо обрекая себя на долгие «мамкины» разговоры, но резко передумывает. Ей нужно перестать так злиться. На глаза попадается рояль. «Вечность не играла…» — проносится в её голове. Неуверенная, можно ли в Йом-Киппур играть на каких-либо музыкальных инструментах, слушать мелодии, сыгранные на чём-то кроме шофара. В любом случае, если нельзя, жена Элайаса скажет ей. Она, кажется, больше привержена к традициям иудаизма, чем её муж. Сев за рояль, Лекса сначала нажимает несколько клавиш, словно привыкая к давно забытому ощущению, а затем, не услышав ни слова о том, что ей нужно прекратить, она морщит лоб, пытаясь вспомнить ноты, но в голове белый лист — ни одного воспоминания. Несмотря на это, Колхун всё же заносит руки над клавишами и, нажав ещё несколько, она вдруг начинает наигрывать мелодию одной рукой. Выходит красиво и знакомо, но Лекса не помнит, что играет. Вторая рука рефлекторно вступает в игру, дополняя звучание, выходящее из-под пальцев первой. Несколько фальшивых нот, пробы снова и снова попасть в мелодию, которая постепенно всплывает в памяти, а потом и совсем уверенный бег пальцев по клавишам. Она музицирует и чувствует, как всё тело расслабляется, успокаивается душа. Где-то на середине композиции она уже окончательно всё вспоминает: и как играть, и что она играет. Это одно из её любимых классических произведений. Как она могла забыть?       Все присутствующие смотрят на играющую Лексу. Дети с удивлением, что можно так складно играть на этой штуковине, потому что они только недавно начали учится и пока не получается ни у кого выдавать красивые мелодии. Только их учитель музыки исполняет, как на концерте в театре, и они не думали, что обычный человек способен на нечто подобное. Иво и Иван улыбаются, переглядываясь между собой. А жена Элайаса в восхищении: она любит классическую музыку.       Играя, Лекса не замечает, как в гостиную входят Кларк и Элайас. Мужчина усаживается рядом с женой, обнимая её, а Кларк — рядом со своей женой. Некоторое время она сидит молча, а когда та заканчивает играть и разминает пальцы, расплывается в улыбке и произносит: — Красиво, — Лекса ничего не отвечает, — это был Моцарт? — Нет. Бетховен, «Лунная соната». — Точно! Ещё сыграешь? — Может быть. Чувствуя холод, исходящий от жены, Кларк хочется сбежать отсюда, но тут все смотрят, поэтому она делает вид, что ничего не замечает, продолжая сидеть рядом с ней. — А я и не знала, что ты умеешь играть на рояле. — Ты не спрашивала. Обведя взглядом присутствующих, Лекса вновь начинает играть ту же самую мелодию. Спокойствие окутывает её, хотя тот факт, что Кларк столько от неё скрывает, неприятным покалыванием отзывается в разных частях её тела, а это говорит о том, что не так уж она и спокойна. — Всё будет хорошо, — Кларк обнимает жену, переплетая руки у неё на груди. — «Хорошо» — не имеет под собой конкретной опытной составляющей, Кларк. Что хорошо для Даны Лодж, то плохо для нас, и наоборот, — Кларк молчит. Улыбка появляется на её губах, когда Лекса произносит слово «нас». — Ничего не хочешь мне сказать? — Э… счастливого Йом-Киппура? Перестав на несколько секунд нажимать на клавиши, Лекса бросает взгляд на Кларк, красноречиво говорящий, что она сказала что-то очень глупое, а потом вновь продолжает играть и говорит: — Не вздумай сказать подобное кому-то ещё из присутствующих здесь. Йом-Киппур является днём искупления грехов, он не может быть счастливым. — Прости. А что тогда я должна была тебе сказать? — А ты считаешь, что нечего? — Намекни, может, до меня просто не доходит, как обычно. Кларк ластится к ней, словно кошка, которая сделала какую-то пакость, но хозяин пока не знает какую. Передёрнув плечами, Лекса, ощущая обвивающиеся вокруг неё щупальца маципуляции, высвобождается из объятий Кларк. У неё в голове мелькает мысль, что Гриффин просто настолько наивна, насколько показалось после нескольких встреч с ней, но, учитывая то, сколько всего она сознательно скрывает от неё, заставляет Колхун думать, что девушка рядом с ней не так проста, как кажется. И потому она решает промолчать насчёт Евы, желая посмотреть, во что в итоге всё выльется, когда информация о предмете их тайного общения станет общедоступной. — Раз тебе ничего на ум не приходит, значит, и правда нечего говорить. — Элайас сказал, что шансы на то, что меня не посадят, хорошие. — Он ещё не видел документов. В любом случае, Элайас профи, так что думаю, что действительно тебя не посадят. Молчание. Кларк больше не мешает Лексе наслаждаться музыкой. Сидит рядом, неловко смотря то на семью Элайаса, то на пальцы жены, и думает о том, что её ждёт. Эта вся ситуация… если бы не Лекса, она бы уже сидела где-нибудь на допросе. В квартире нет доказательств её преступления, но Элайас сказал ей, что в таком деле иногда внезапно всплывают неизвестно откуда взявшиеся улики, потому что ведущий агент по этому делу хочет заработать имя и получить повышение.       Озан приезжает только к вечеру. Он перерыл все документы и нашёл все те, которые связаны с мошенническими действиями Кларк. Посмотрев их, Элайас сказал, что надо спрятать их в надёжном месте и молиться, чтобы у ФБР не было копий. Но совсем избавляться от них, по его словам, неразумно. Поэтому решено спрятать их в надёжном месте. Это перекладывают на Микаэлу, которая ещё ничего не знает, но будет посвящена, потому что Лекса уверена, что ей можно доверять. Она единственный партнёр, который никогда её не подводил.