* * *
День двадцать девятый. Утро. Мамия. Тарелки, кастрюли, поварёшки и ложки… Мамия уже давно смирилась со своей судьбой. А что тут поделаешь? Ну не повезло ей родиться боевым кораблём. Огромные авианосцы, подавляющие своей громоздкой мощью линкоры, грозные крейсера, юркие эсминцы и таящиеся в глубине подлодки… Подлодки. Девушку передёрнуло. Только Боги знают, чего ей стоило улыбаться, пока эта Саша была в столовой. Как же хотелось закрыться в своей каморке и забиться под одеяло! (1*) Но нельзя. Кто в таком случае будет кормить девчат и Адмирала? А? Вот, то-то и оно. Да, не всем быть боевыми кораблями, кому-то и готовить надо! Мамия вздохнула. Себя-то всё равно не обманешь, как ни старайся. Можно долго и с гордостью вспоминать, что могла прокормить аж восемнадцать тысяч человек, причём не только рисом, но и икана, манджу, тофу, конняку! Только толку? Моря это ей всё равно не вернёт. Поначалу всё шло хорошо. Одна из первых появившихся канмусу, она была с ходу зачислена в Императорский Флот, но как только люди поняли, что она всего лишь судно снабжения продовольствием… даже обвес монтировать не стали. Зачем? Зачем тратить дефицитные ресурсы на бесполезную Деву? Тихоходная, со слабеньким вооружением, как она смогла бы противостоять Глубинным? Да никак. Наверное, они даже думали, что делают для Мамии доброе дело. Ведь ей не придётся рисковать своей жизнью в море, живи и радуйся. Живи. Радуйся. На берегу. И ведь им, сухопутным, не объяснишь, что для Девы такая жизнь хуже смерти. Не жизнь, а пытка длиною в жизнь. Конечно, винить судьбу глупо. Мамию ведь не выгнали с Флота. Не бросили на произвол судьбы как ненужный, старый хлам. Обеспечили и работой, и жильём. Даже платить стали. В общем, было всё. Всё, кроме Моря. На него девушка могла только любоваться с берега. Вот только облегчения это не приносило. Это словно ковырять пальцем в едва зажившую рану — сродни мазохизму. Вот и сегодня, проснувшись пораньше, девушка украдкой выскользнула из своей комнатки. Это уже стало для неё ритуалом, который, кстати говоря, однажды спас её жизнь. Ведь тогда, в тот страшный день, она тоже сбежала на берег, поэтому во время нападения на базу и спаслась. Мамия вспомнила то отчаяние, тот дикий ужас, который погнал её в самую чащу этого маленького островка. Тогда она просидела, забившись в какую-то щель, несколько дней, благо рядом протекал небольшой ручей, так что от жажды девушка не страдала. Но, как говорится, голод не тётка, и девушка всё же решила вернуться. Но, как только она выбралась из своего укрытия, со стороны базы раздались автоматные очереди, и девушка юркнула обратно. Ещё раз высунуть нос наружу она осмелилась только через несколько дней. К тому моменту она уже почти ничего не соображала от голода, да к тому же Зов Моря стал совершенно нестерпим (2*). Непонятно как, но она добрела до расположения базы, ожидая увидеть что угодно — от сгоревших руин до… тут фантазия начинала буксовать. Но реальность, как иногда бывает, посмеялась над её ожиданиями. Первое, что Мамия увидела — гостеприимно распахнутые двери новенькой, ещё пахнущей краской и свежим деревом кухни. Сил удивляться уже не было. Девушка устало зашла, хотя, скорее заползла в здание. Как выяснилось позже, чудеса на этом не закончились. Новая база, новый командующий. Кстати говоря, новым Адмиралом оказался не седой и убелённый сединами морской волк, а молодой парень, ровесник самой Мамии! И, что самое удивительное, он вообще не был моряком! Дальше — больше. Сначала появилась эта странная русская броненосец в сопровождении — подумать только! — самых настоящих Глубинных. Потом подруга Мамии по несчастью, Акаши, внезапно вновь обрела Море и в честь такого события пустилась во все тяжкие. Безусловно, девушка была очень рада за подругу, но… завидно же! Все вокруг счастливы, а вот она — нет. И всё, что остаётся, тайком приходить к морю и смотреть на эти бескрайние просторы, стараясь не разреветься, что, впрочем, не всегда удаётся. Девушка настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила препятствия, неожиданно оказавшегося на знакомой до последней песчинки и кочки тропинке. В результате — недолгий полёт и удар инстинктивно выставленным вперёд локтем (больно, между прочим).* * *
«Утро красит нежным светом…» — угу, так вот, это не про меня. В последнее время мне с пробуждениями как-то не везёт. Хотя, надо сказать, на этот раз я сам виноват. Началось с того, что, замотавшись, я рухнул спать прямо возле тропинки, ведущей на берег. Да и кому и чего может понадобиться прямо с утра на берегу? Оказалось — может. Но расскажу по порядку: Прапорщик Романов в своём неизменном камуфляже и офицерской фуражке надвигался на меня, многозначительно потирая мозолистый кулак: — Ну что, боец, расслабился? В сказку попал? Какаву жрёшь и девок тискаешь? — Т-т-товарищ прапорщик, да я… — Хлеборезку захлопни, сейчас я говорю! Ты что, решил, что дембель? А кто тебя отпускал? А? — Так… я же помер?! — И что? Это что, оправдание по-твоему? От возмущения у меня аж в зобу дыханье спёрло. Решение послать прапора нахрен (всё равно же мёртвый, чего он мне сделает) стало совсем невыносимым. Но только я набрал побольше воздуха, чтобы озвучить маршрут, по которому Романову следовало бы сходить, как что-то жёсткое врезалось мне прямо под солнечное сплетение. Прапор ехидно ухмыльнулся и исчез, напоследок издевательски помахав мне рукой. Открываю глаза. Возле меня на коленях сидит Мамия и, страдальчески морщась, потирает локоток. Взгляд её медленно перемещается с пострадавшей части тела на меня, глаза округляются, и с тихим «Ой!» мой сегодняшний будильник испаряется в сторону кухни. Вопрос — и что это было? Но придётся вставать, заснуть явно уже не получится. Я встал и поплёлся к Штабу. Ну, а что? Я не сплю, почему этот старый паразит должен спать? Стыдно сказать, но будил Моргана я с особым удовольствием. Но, поймите и меня, ничто так не раздражает невыспавшегося человека, как вид сладко спящего товарища. А уж если он, ко всему прочему, ещё и спит в вашей кровати… Короче, как я не отвесил торгашу пинка, даже сам не понял. — Господин Морган, птички пропели, вставать пора! — К-какие птички? — Морган недоуменно захлопал глазами. Ну, это и немудрено. Спал человек, никого не трогал, а тут злой и заспанный я, да ещё и что-то про птичек несу… — Неважно. У нас с вами разговор тут один незаконченный остался. — Ах, да, конечно! Я и сам хотел обсудить с Вами один очень щекотливый вопрос, господин Адмирал! Хм. А быстро он очухался. И стелет-то как: «господин Адмирал», не то что раньше «эй, парень». Морган, тем временем, быстренько освободил мою койку и поинтересовался, где мы можем спокойно поговорить. Ну, а что тут думать? Мы переместились в «комнату планирования». — Господин Адмирал, я так понимаю, наш общий японский друг больше никого не побеспокоит? — Дед, расслабься немного, а? От твоего «вы» меня всё время оглянуться тянет. — Привыкай, парень. Ты, оказывается, большая шишка. Что удивляешься? Ты думаешь, что канмусу всем подряд служат? Да они, к твоему сведению, не у каждой страны есть. А уж в таком количестве… Это я ещё молчу о… — старик многозначительно посмотрел в сторону моря. — Вот про это — молчи. — Да понял уже, не дурак. — Тут Джерри перехватил мой насмешливый взгляд и, усмехнувшись, поправился: — Ну да, дурак, но не настолько же! — Ну-ну. — Так вот. Узкоглазого, а значит и меня, будут искать. Это сто процентов. Кэмпэйтай — контора поганая и, что самое паршивое, злопамятная. Даже если я тоже «исчезну», они всё равно рано или поздно до истины докопаются. Старик испытывающе посмотрел на меня. Я неопределённо пожал плечами, мол «понимай как хочешь». Он ухмыльнулся и продолжил: — К счастью, у меня есть один вариант, который бы устроил нас обоих! — Да ну? — Ну да! Есть у меня в Роанапуре один знакомый, я уверен, что он сможет свести тебя с твоими земляками. Если Россия официально вступится за тебя, то японцам придётся смириться. Гадить, конечно, будут, но по мелочи. Но делать это надо как можно быстрее, пока узкоглазые не пронюхали о случившемся. — Ну, допустим, меня ты убедил. А тебе-то с того какая выгода? — Всё просто! Во-первых, живым останусь. Мне моя шкура очень дорога как память. А во-вторых, тебе же нужен будет верный человек? — Верный? — Ну да, верный! Мы же теперь с тобой повязаны. И если ты без меня ещё может и обойдёшься, то мне одному точно — кранты! — Ну, допустим. Твои предложения? — Я сейчас разгружаюсь и сразу иду в Роанапур. Там свяжусь со своим знакомым и обрисую ситуацию. Ну, а дальше — будем ждать. — А если твоему знакомому это будет неинтересно? — Парень, ты до сих пор не понимаешь, в каком положении оказался? Ты что, с Луны свалился? Баз канмусу по всему миру и пары сотен наверно не наберётся. Можешь быть спокоен, твои земляки мигом примчатся! — Ну ладно, убедил. — Да! Пока не забыл! Я ведь достал то, о чём ты просил! Сейчас принесу! — Стой-стой. Не так быстро. Пойдём вместе. — Что, не доверяешь? — Да куда ты денешься? У меня просто там девочки не кормлены, отхватят у тебя что-нибудь лишнее, торопыга. — Д-девочки? Ах, эти девочки. Да уж, пойдём лучше вместе… Через полчаса я рассматривал свой заказ. Несколько здоровенных, хорошо иллюстрированных книжных томов. «Энциклопедия кораблей». Вот не буду ещё раз объяснять, зачем она мне нужна. Надо, и всё. Вот такой я вредный, когда не выспавшийся. Морган смотался практически сразу после завтрака. Феечки споро разгрузили его небольшую посудину и накидали половину того, что Акаши приготовила «к обмену». Сама она, по понятным причинам, руководить погрузкой не могла. Ну и ладно. Разберёмся. Слава подошла почти неслышно и встала рядом: — Думаешь, стоило его отпускать? — Да выбора-то у нас особого и нет. Да и прятаться всё равно долго не получится. Придётся рискнуть. — Ты командир, тебе решать. — Ну да… командир… — Кстати, всё хотела спросить, а зачем было этого японца ночью… того? Мог бы и до утра подождать? — Не хотел, чтобы девчата видели. Думаю, той же Хибики было бы неприятно видеть, как я её соотечественника на тот свет налаживаю… — Хм… Хибики? Вот уж не думаю. Командир, а что ты знаешь о Хибики? — Стыдно сказать, но не очень много. Эсминец. Японский. Воевала. Сестра Акацуки. Любила вставлять в речь русские слова. Всё, пожалуй. Не надо так на меня смотреть. К сожалению, у меня пока не было возможности узнать о вас обо всех больше, но в ближайшее время я это исправлю. Слава вздохнула: — Извини. Конечно, откуда у тебя информация о канмусу на одиноком островке… Хотя, конкретно с Хибики я тебе помочь смогу. Итак, слушай. Хибики и правда воевала, причём очень успешно. Её даже прозвали «Фениксом», потому что она всегда возвращалась в строй. Её бомбили, торпедировали, она подрывалась на минах, но за всю войну потеряла всего двоих членов экипажа. Да и то сказать, в начале войны у Японии было, по-моему, сто пятьдесят эсминцев. Уцелело всего девять. В том числе и Хибики. Ну, а после войны по требованию американцев Хибики разоружили. И не просто разоружили, а изуродовали. Срезали башни автогеном, выдирали крепления, сдирали броню. Ну а потом искалеченный эсминец передали СССР в качестве репарации. Говорят, советские кораблестроители только руками и смогли развести, настолько изуродован был корабль. Тогда, кстати, Хибики получила новое имя «Верный». Увы, перевооружить её так и не получилось. Её вывели из состава флота, переименовали в «Декабрист» и поставили у стенки служить плавучей казармой, а потом эсминец стал плавучей мишенью. Вот такая вот судьба. Сомневаюсь, что у Хибики остались хоть какие-то патриотичные чувства к Японии. — И что, она всё это помнит? — Ну, вряд ли всё, но многое, несомненно, помнит. — Ужас… Меня передёрнуло. История и правда выглядела мерзко. Если честно, мотивов для ненависти к людям у малышки Хибики оказалось предостаточно. Тут и правда есть над чем подумать.