Что наша жизнь? Игра?

      Варя, ради такого дела срочно выдернутая с Дока, бегло осмотрела нашу находку и только покачала головой:       — Хрень какая-то. Девчонку накачали химией, что глушит сознание, это очевидно. Только я понятия не имею, кто мог эту штуку разработать. Попытки были, и не раз, однако все неудачные…       — Видимо, не все.       — Видимо. Но ладно, благодаря одному товарищу у нас есть возможность эту дрянь проанализировать. Вопрос в том, что с этой делать? Я вообще не могу представить себе, как поведёт себя Глубинная, когда очнётся. Я даже не скажу, когда это случится. Рекомендую принять меры заранее.       Понятное дело что меры мы таки приняли: отнесли крест с «гостьей» подальше от берега, присобачили его к массивной каменюке, благо выбирать было из чего, аккуратно вытащили иглу (всю химию тут же заграбастала себе Варя) и принялись ждать.       Минут через пять Никитин, предварительно почесав макушку, вздохнул и неожиданно изрёк:       — Нет, неправильно мы всё-таки действуем. Не по канону.       — А как надо? — Слава, Шарни и Кага с неразлучной Акаги поинтересовались почти хором.       Я, зная пакостливую натуру контрика, предпочёл промолчать. И правильно, как оказалось, сделал.       Никитин картинно прокашлялся, принял позу лектора и принялся вещать:       — Во-первых, пленницу нужно развязать, ну или, на худой конец, освободить руки.       — Позвольте узнать, зачем? — В голосе вопрошающей Славы было столько недоумения, что я чуть не заржал.       — Потому что — положено! Не мы придумали, не нам и менять, — сурово отрезал Никитин. Потом обвёл внимательным взглядом малость офигевших девчат. — Итак, продолжу. Во-вторых, всех боеспособных канмусу следует немедленно отослать на учения. Куда-нибудь в район Сахалина. Суток на десять, не меньше.       Офицер сделал паузу, но второе его предложение никто не прокомментировал. Девчата ещё первое не переварили, а я, кажется, начал догадываться, к чему он всё это ведёт.       — В-третьих. Возле Глубинной оставляем одного часового. Тут надо постараться и выбрать самого тупого и похотливого, — Андреев озабоченно потёр лоб ладонью. — Блин, проблема, у меня таких, считай, и нет… Ладно, придумаем что-нибудь. Главное ключи от всех дверей на базе не забыть ему оставить…       Лица девчат… это было неописуемое зрелище. Кажется, весь коллектив дружно решил, что Никитин малость того… поехал кукушкой, потому как в серьёзность его слов верить у них ну никак не получалось.       — Точно! — я хлопнул себя рукой по лбу, стараясь при этом удержать на физиономии вид сосредоточенный и даже озабоченный. — Мне же надо все пароли и коды доступа на бумажку записать и на самое видное место положить, а то забуду ещё!       — Да! И патрули с территории отозвать! Пусть холм какой-нибудь охраняют…       Мы с Андреичем изгалялись так ещё минут десять, краем глаза наблюдая за зрителями. И если Варя, знакомая с «шедеврами» мировой классики, к концу диалога начала, кажется, что-то подозревать, то канмусу… О, это надо было видеть. Когда выражение безмерного удивления на их мордашках стало переходить в панический ужас, я не выдержал и, повернувшись к ним, строго вопросил:       — Так. Я не понял. А вы почему дурацких идей не подаёте?       — Д-дурацких?       Слава догадалась первой, но критиковать родное и, очень надеюсь, любимое начальство на глазах у всех не стала. Просто, нехорошо прищурившись, подарила мне о-о-очень многообещающий взгляд.       — Адмирал. При всём уважении, не кажется ли вам, что сейчас не время для подобного…       Она не договорила, но слово «фиглярство» просто повисло в воздухе.       — Извините, барышня, — вмешался вдруг разом посерьёзневший Никитин, — но вы не совсем правы. Разрядка необходима, уж поверьте старику.       Девушка недоверчиво взглянула на «старика», недоверчиво хмыкнула, но спорить не стала. Варя тем временем принялась разъяснять присутствующим о стереотипах западного кинематографа.       — Вот например, — вдохновенно вещала она благодарным слушательницам, — если герои знают, что в здании их подстерегает опасность, они обязательно должны разделиться и поодиночке соваться в самые тёмные углы…       — Но это же… глупо? — Шарнхорст искренне пыталась понять логику поведения обсуждаемых персонажей. — Разве не правильнее будет просто закупорить это здание снаружи и сжечь его?       — Вот! — Варя вздёрнула вверх указательный пальчик. — Вот он, пример немецкой рациональности! А как же жажда неизведанного? Где страсть к приключениям, я вас спрашиваю?!       От дальнейших нападок со стороны разошедшейся учёной спас лёгкий стон, который издала слегка позабытая всеми пленница. Всё внимание, разумеется, переключилось на неё.       Глубинная медленно открыла свои глаза (светящиеся золотом!!!) и медленно оглядела собравшихся.       — Значит, я опять не сдохла… — В её голосе я услышал лишь обречённость и смертельную усталость. — Что ж, чем ничтожная рабыня может услужить вам, достопочтенные Хозяева?       — Ч-ЧЕГО?!!!       От нашего дружного вопля пленница даже немного, насколько позволяли путы, подпрыгнула на кресте. Потом она слегка прищурилась и оглядела нас более внимательно.       — Вы… вы не похожи на тех, кто… А кто вы такие? И где мой… куратор? — последнее слово незнакомка произнесла с каким-то особенным чувством.       — Это подождёт, — Никитин перехватил инициативу. — Скажи лучше, как тебя зовут?       Вообще я слышал, что такие вот безобидные вопросы на самом деле являются чуть ли не ключевыми в методиках допроса. Ну чего тебе стоит ответить? Это же всего лишь имя! На деле же не все так просто. Ответив один раз, допрашиваемый уже подсознательно соглашается сотрудничать. Да, это маленький шаг, но очень важный… Однако сегодня он дал сбой.       Услышав вопрос, Глубинная сначала изумлённо уставилась на офицера, а потом запрокинула голову и хрипло рассмеялась.       — Человек… моё имя… Ха-ха-ха… Ох, насмешил… — Вдруг она осеклась и уже серьёзно уставилась на нас. — Кто. Вы. Такие?       — Тебе не кажется, что задавать вопросы в твоём положении…— не выдержала Слава.       — Канмусу? Не знала, что у Организации есть ручные канмусу… или же… Постойте, где я нахожусь? Это же База? Но Повелительница ни за что не пустила бы на Базу людишек… Но я чувствую… Нет, это не База, ощущения иные, но что тогда? Да кто вы такие, Бездна вас забери?!       — Сначала ответь сама, — стоял на своём Никитин.       — Хм. Тебе нужно моё имя, человек? Сука, тварь, подстилка, «эй ты», рабыня, тёлка, кобыла… выбирай любое.       — Это не имя.       — Другого у меня нет. И позовите куратора, он объяснит подробнее. В конце концов, он мой Хозяин…       — Боюсь, что он не в том состоянии, чтобы говорить, — заявляю прямо, как есть — мне вдруг надоели все эти танцы с бубном. — Трупы, знаешь ли, очень плохие рассказчики.       — Трупы?       — Твой так называемый «куратор» решил поиграть в героя и напал на наших бойцов. В результате был уничтожен.       — Как странно, — Глубинная казалась сбитой с толку. — Он ведь совсем не боец, скорее наоборот, трусоват. Вот в угождении начальству он был силен…       — Возможно, он боялся своих боссов больше, чем смерти? — предположил контрразведчик.       — Да, такое возможно, — ответила Глубинная, задумчиво взглянув на Никитина. — Перед начальством он пресмыкался…       — Так кто ты такая? В жизни не поверю, что одна из Принцесс Бездны всегда была пленницей людей…       — Пленницей? — Глубинная язвительно усмехнулась. — Скорее рабыней. Но ты прав. Не всегда. Когда-то я была в свите Повелительницы. Приближённая к телу, так сказать… В моей стае одних линкоров было двенадцать штук. Крейсера, авианосцы, эсминцы…       Лицо висящей на кресте Глубинной стало вдруг мечтательно-ностальгическим. Ну знаете, как у тех людей, что рассуждают о том, что раньше и трава была зеленее, и небо голубое, и жизнь жиз… Тьфу ты, жить лучше было, вот.       — Так как ты, такая могущественная, оказалась в таком положении?       — Как? Да всё просто. Случайно узнала одну Тайну Повелительницы. Мне, можно сказать, повезло. В обычное время она меня просто уничтожила бы, но тут как раз шли переговоры с «союзниками», — в это слово девушка вложила столько пренебрежения, что слушатели невольно поморщились. — Ну и решила Владычица совместить приятное с полезным: и мне отомстить за свою слабость, и людишек подкормить… Вот и подарила меня им, сопроводив «презент» несколькими запретами…       — Запретами? Какого рода?       — Повиноваться приказам людей, к примеру. Или… Никогда и никому не рассказывать, что я тогда видела…       — Интересно. И последний вопрос. А с чего это ты вдруг нам всё это рассказала?       — Ну… Может, вы мне понравились?       — Угу. Ты нам тоже. А если серьёзно?       — Серьёзно? — Голос Глубинной вдруг стал отрывистым и шипящим. — Серьёзно? Что ж, давай серьёзно. Месть. Мне нужна месть этой… Повелительнице, — она словно выплюнула это слово. — Месть той, что низвела меня до положения вещи. Сама я не могу переступить через запреты, скорее умру, но вы… Вы враги для тех людишек, а значит, рано или поздно столкнётесь и с Ней. И чем больнее вы ей сможете сделать, тем лучше…       Тем временем с девушкой происходило что-то странное. Казалось, что каждое следующее произнесённое слово причиняет ей боль, и чем дальше, тем больше. Тело Глубинной покрылось потом, речь становилась всё более отрывистой, дыхание тяжёлым. Но девушка продолжала говорить, то и дело морщась и запинаясь.       — Стоп. Я понял, остановись, — пришлось вмешаться, пока она сама себя в могилу не загнала. — Замолкни.       Глубинная тут же заткнулась, с изумлением и даже, кажется, с каким-то страхом уставившись на меня. Впрочем, не одна она. Девчата тоже странно так косились, а Никитин так вообще покачал головой и, понизив голос, выдал:       — Слушай, ты вот предупреждай хоть, что такие фокусы делать могёшь. Так ведь и штаны испортить можно…       — Я что-то сделал?       — Угу. «Сделал». Гавкнул так, что, наверно, вся рыба в соседнем море со страху говорить научилась — и тут же разучилась, только чтобы твой приказ выполнить… Вон, посмотри на пленную селёдку, как её, милую, расколбасило.       А посмотреть и правда было на что. Глубинная изумлённо хлопала глазами и с такой безумной надеждой пялилась на меня, что стало немного страшно.       — Т-ты…       — Я?       Ну да, согласен, так себе реакция. Хотя уже стоило бы привыкнуть, что могу ни с того ни с сего что-то этакое выкинуть. Ещё бы самому понять, чего от своего любимого организма ждать… И всё же чего на этот раз-то? Вон и девчата хлопают глазами в недоумении… Впрочем, пленница быстро ввела всех в курс дела:       — Ты… ты смог приказать мне… Значит… значит, ты сильнее…       — Сильнее? Сильнее тебя?       — Нет. То есть да, но это не главное… Поверить не могу, ты же обычный человек! Или… или нет? Хотя какая разница, раз ты смог…       Глубинная продолжала бормотать себе под нос, временами бросая на меня такие взгляды, что Слава начала закипать:       — Так, барышня, хватит бубнить, отвечайте чётко и ясно, что происходит?       Пленница осеклась, несколько секунд недоумённо хлопала глазами, а затем, явно решившись, выпалила:       — Человек! Сделай меня своей!       ЧЕГО?!!!

* * *

      Как обошлось без трупов, я так и не понял. Вероятно, сработал эффект неожиданности. Сначала Слава просто не поняла, что конкретно ляпнула Глубинная. Потом осознала, но сделать ничего уже не успела, так как охреневший не меньше моей любимой безопасник успел раньше:       — Ты что сейчас имела в виду? Надеюсь, не «то самое»?       — Какое такое «то самое»? — Вот, наверное, искреннее и полное непонимание и спасло незадачливую пленницу от неминуемой расправы. — Я прошу принять меня в свою Стаю!       — Стаю?       — Да. Я смогу быть полезной! Я многое знаю о Повелительнице!       — Так она же запретила тебе…       Глубинная посмотрела на Никитина как на идиота.       — Что мне будут её запреты, если мой новый Повелитель прикажет?       — Так. Давай-ка поподробнее.       Слушал рассказ Глубинной и тихо шизел, хотя кое о чём представление я уже имел, но вот подробности… Расклад, короче говоря, такой. Эта загадочная Повелительница, как, впрочем, и все остальные Высшие, держит подчинённых на своеобразном ментальном поводке. Причём снять этот поводок может только сам наложивший его. Подчинённая хоть и не лишается свободы воли и даже через эту связь может получить часть сил «хозяйки», причём иногда значительную, попадает в довольно жёсткое подчинение. К примеру, за одни только мысли о мести наша пленница испытывала боль по всему телу, тем большую, чем дольше она говорила. А на «сладкое» — хозяйка могла ещё и чувствовать состояние подчинённой и даже как-то управлять той на расстоянии. Жуть, одним словом. Зато понятно, как в стаях Глубинных такая дисциплина поддерживается. Подчинённые тупо боятся своих командиров больше, чем врага.       — Постой. Как я понял, ты узнала что-то из того, что твоя Повелительница хотела бы скрыть? И она после этого отдала тебя людям? Оставив всего-навсего запрет на разглашение? Я правильно понял? Она что, дура?       Ошалевший от таких вестей Никитин только покачал головой.       — Всё проще, человек. Повелительница самая сильная во всём мировом океане. Её приказы неоспоримы, и никто и никогда не сможет им воспротивиться… Вернее, мне так казалось. Но ты, — она повернула голову ко мне, и в золотых глазах вновь вспыхнуло фанатичное пламя, — ты можешь! Я чувствую, ты сильнее её, ты сможешь забрать меня к себе в стаю! И тогда все её приказы больше не будут иметь никакой силы. А сами приказы… наверное, она решила так отомстить за то, что я узнала?