Адское пламя

На войне как на войне, знаете ли: лучше быть живым параноиком, чем мертвецом, который ждал от жизни только приятных неожиданностей… Одним словом, я не люблю сюрпризы. Зато они меня просто обожают. Макс Фрай. Болтливый мертвец.

      — Здравствуй, Северус…       — Чем обязан? — он прошел к дубовому письменному столу и сел в своё кресло.       Он ничуть не изменился. Всё тот же высокий, худой мужчина, с бледной кожей, обсидиановым цветом глаз и чёрными как крыло ворона волосами. Всё тот же большой и прямой нос, а его тонкие губы всё так же кривит насмешливая улыбка. Разве что глаза стали холоднее, а между бровей залегла вертикальная складка… «Хмурится, как и всегда», — подумала Гермиона.       Он был одет в рубашку чёрного цвета, чёрные брюки с зауженными штанинами по направлению к пятке и такого же цвета дерби. «Совсем себе не изменяет».       — Я пришла просить тебя о помощи…       На его лице читалась горькая усмешка.       — Спустя восемнадцать лет ты объявляешься и просишь меня о помощи? Ты правда думаешь, что я всё брошу и побегу по первому твоему зову? Восемнадцать лет, Мия!       — Я пришла сюда, забыв про гордость, Северус. Пришла не как женщина, но как мать. Мой сын болен… — сказала она голосом, что сквозил отчаянием. — Только ты можешь ему помочь. Ты лучший зельевар и мастер Тёмных Искусств, которого я знаю. Я бы не пришла сюда, не будь ты моей последней надеждой.       — Трогательно! Красноречиво! Страстно!       — Северус, он умирает!       — Люди умирают, такова жизнь!       — Ради всего святого, ради всего, что между нами когда-то было, я прошу тебя, помоги ему! Я заплачу любые деньги, я отдам тебе всё, что у меня есть… Прошу…       — Ты думаешь, что я нуждаюсь в твоих деньгах? Посмотри вокруг. Думаешь, дело в них? С чего ради, миссис…       — Мисс.       — Мисс Грейнджер, с чего ради, я должен помогать вашему… отпрыску… — последнее слово Северус выплюнул, а его слова источали такой яд, что сердце Гермионы сжалось и казалось бы вот-вот остановится…       — Потому… — она замялась и опустила глаза, — потому что он и твой сын тоже…       — Ты лжешь… — он рассмеялся и посмотрел на стоящую перед ним женщину.       Она стояла перед ним: на вид лет 30-35, одетая в чёрное кашемировое платье, в классических туфлях лодочках. Её волосы уже не разлетались в разные стороны, как у той смелой гриффиндорской всезнайки восемнадцать лет назад. Они были уложены в элегантную высокую прическу. Всё в ней кричало о гордости и аристократии. Всё, кроме её тела. Она была ещё более худой, чем во время войны и лишений, осунувшаяся, всё её тело будто говорило о боли. Спина была напряжена, а поза неуверенна. Северус готов был поклясться, что после пыток Тёмного Лорда Круциатусом выглядел лучше. Но примечательно было не это. Примечательны были её глаза. Некогда глубокие, нежные, чувственные каре-медовые глаза были полны грусти. Глаза человека, они вроде барометра. Сразу видно, у кого в душе великая сушь и злоба, а у кого — счастье и радость. Её же напоминали омут отчаянья, разочарования и несправедливости. Словно кладезь нестерпимого, бесконечного страха и боли.       — Нет! Клянусь тебе!       Она трясущимися руками полезла в сумочку и достала оттуда маггловский телефон.       — Посмотри, он как две капли воды похож на тебя, Северус! — она протянула ему телефон, на котором была фотография парня. — Его зовут Лиам. Ему восемнадцать лет. Он… Он родился 21 февраля 2000 года.       На него с фотографии смотрел красивый улыбающийся парень восемнадцати лет с прямым носом, чёрными как смоль, слегка вьющимися волосами средней длины, которые были перетянуты резинкой. Парень был одет в мантию чёрного цвета, поверх неё — шуба из волчьего белого меха, из-за которой фигура парня казалась мощной и квадратной. «Форма студента Дурмстранга», — подумал Северус. Но примечательно в парне было не это. Бо́льшее внимание Северуса привлекли глаза Лиама. Глаза его были обсидианового цвета, словно два тёмных, бездонных и холодных туннеля смотрели на него с фотографии. Это были глаза Северуса Тобиаса Снейпа.       — Он закончил Дурмстранг… — Гермиона вырвала Северуса из задумчивости. — Два года назад, — робко закончила она.       — Сядь, — он жестом указал на стоящий напротив его стола стул. Гермиона села. Он вернул ей телефон и, вздохнув, приглушенным голосом произнес: — Что с ним?       — Он не рассказывал подробности. В ту ночь, примерно месяц назад домой его привезли друзья. Он был… обгоревшим… и пах так… так отвратительно… паленым мясом… — Гермиона всхлипнула, стараясь не заплакать, продолжила: — Его руки, ноги, лицо были в волдырях и кровоточили. Обычное противоожоговое зелье не помогало. Он стонал от боли. Я вызвала Рагнара, это его друг. Он зельевар. Рагнар привёз с собой более сильное средство… Северус. Я около получаса слушала стоны адской боли своего сына… Они показались мне вечностью, — она не удержалась и зарыдала. Северус наколдовал стакан воды и добавил туда пару капель успокаивающего зелья, которое достал из верхнего ящика стола. Подавив всхлипы, Гермиона успокоилась и продолжила. — Позже выяснилось, что был пожар. Адское пламя бушевало. Чтобы его прекратить, Лиам при помощи внутренней стихийной магии поглотил Адское пламя… Просто вобрал его в себя… — она всхлипнув добавила: — Знаешь, он очень сильный стихийный маг… Сейчас он словно горит изнутри… И это не прекращается. Когда он злится или испытывает другие сильные эмоции, боль увеличивает свою силу. Даже ночью я слышу, как он иногда кричит от боли.       — Что говорят целители? Ты обращалась куда-нибудь, кроме больницы Святого Мунго?       — Да, конечно. Я обращалась к целителям из Норвегии, Швейцарии, и ещё к огромному количеству целителей и тёмных волшебников из разных стран, но… Такая сильная врождённая стихийная магия сейчас большая редкость в волшебном мире. Большинство из целителей вообще не поверили мне, узнав, что Лиам поглотил Адское пламя. Они считают, что это невозможно.       — Что выявили диагностические заклинания? — тихо спросил он       — Его органы, они выгорают. Мне сказали, что сначала у него откажут легкие. Он будет задыхаться. Возможно, не сможет двигаться. Если то, что убивает его, дойдет до сердца, то наш сын… умрет…       — Какую-нибудь информацию выяснить удалось?       — Я и мои друзья за этот месяц привезли мне со всего света всевозможные фолианты, трактаты и книги. Добрая часть этих книг на мёртвых языках. Древнеаравийском, шумерском, древнегреческом и санскрите. В одном из фолиантов, я нашла рецепт зелья «Сoncessit sponsi suoque Farroni»…       — Даровано невестой Фарро*, — перебил он.       — Да… Но фолиант на латыни и настолько стар, что там едва ли разборчивы ингредиенты. А мер веса и количества составляющего нет вовсе… Северус, я знаю только одного человека, умеющего восстановить рецепт…       — Я посмотрю, что можно сделать, но я не могу ничего обещать, ты же понимаешь?       Его слова прозвучали холодно и отстранённо, но Гермиона была рада и этому. Она не была уверена, что Северус вообще пустит её на порог своего мэнора. Она была счастлива, искорка надежды промелькнула в её усталых глазах.       — Мне нужно собраться и уладить кое-какие формальности.       Она молча кивнула.