Моя любимая шестёрка

      Несмотря на разговор по душам, между Матвеем и Яковлевым отношения совсем не изменились. Шестерняков, конечно, не рассчитывал, что что-то поменяется, однако ожидал, конечно, немного иного, нежели очередную стадию равнодушия и почти что полного игнорирования. Это почему-то задевало. Парень сам не мог понять, почему ему неприятно поведение преподавателя, но задумываться над этим фактом Матвей не хотел. Жарину так и не удалось ничего выведать у друга, как бы он ни старался расколоть его, о чем они с Яковлевым разговаривали после пары. Матвей также не рассказал о том, что Михаил Александрович его подвозил. Стоит об этом поведать и все – пиши пропало. Сашка не слезет, пока не выспросит все до последнего слова и какой интонацией это слово было произнесено. Да, еще забавный факт – оценки Матвея на судебке так и не изменились. Яковлев не ставил выше четверки с минусом, а некоторых отправлял на отработки, поскольку они плохо готовились к парам. Матвей устал злиться, и смирился, что ничего с Яковлевым не поделаешь. С чего вообще он должен был изменить свое поведение? Из-за разговора о личном? Или того, что Матвей дал ему прикурить, тем самым узнавая секрет преподавателя о том, что никто не знает, что он никотинозависимый? Бред полный. Разумеется, ничего не должно было измениться, но Матвею все равно из-за чего-то становилось неприятно, стоило лишь подумать, что Михаила Александровича ничем не проймешь. Их разговоры остались на уровне шуток-прибауток и издевок, а время шло, ознаменовывая собой конец цикла по судебке. Две недели пролетели так быстро, что Матвей не успел заметить, и в субботу на паре особо сильно ощущалось то, что с кафедрой они распрощаются до самого зачета. Кто-то радовался, а вот Матвей грустил.       - В понедельник у вас последнее занятие, - оповестил Яковлев, закрывая журнал и мельком осматривая всех взглядом. – Но не думайте, что из-за этого можно не готовиться. Не создавайте себе проблем, у кого их и так не мало. У кафедры есть требования – посещать лекции. Их всего пять, и за каждую лекцию у вас будет стоять по одному дополнительному баллу к рейтингу, поэтому не глупите и не пропускайте их. Тем более, они интересные. После того, как лекции закончатся, будут подсчитаны ваши окончательные баллы, поэтому вам надо будет подъехать и расписаться за свой рейтинг. Чтобы узнать, когда именно – пусть староста позвонит на кафедру, ей лаборанты все расскажут. Ах, да, чуть не забыл ещё! – как бы между прочим добавил Яковлев. – Лекции пишите обязательно. Их будет проверять заведующий.       Матвей чуть не застонал. Ну что за правила придумал этот старикашка?! С каких это пор у них посещение лекций строго наказуемо? А если почерк маленький и написано из всей лекции будет всего парочка страниц?       - Почерк не имеет значения, - как будто услышал его мысли Яковлев. – Самое главное, чтобы вы уловили суть лекции. Можете идти.       Михаил Александрович, развернувшись, вышел из кабинета под общий шум и гвалт собирающихся студентов.       - Такое чувство, что мы – младшекурсники. Так запаривают с лекциями, - ворчал Беловолов. – Хорошо, что еще не подписывают, как раньше. А то помните, как по философии даже с боку на страницах вдоль всей тетради рисовали, чтобы, не дай Бог, кто-то не взял чужую?       Да, некоторые шизы преподавателей Матвей, как и его одногруппники, не понимал. Зачем создавать столько проблем и себе, и людям? Но с великими умами не поспоришь. Все равно проиграешь.       Матвей устало потер переносицу, раздумывая над тем, что, несмотря на то, что в понедельник их пути с судебкой разойдутся до самого зачета, еще остается кружок, ходить на который парень не собирался переставать. Сашка, не обремененный часами просиживания на кафедре после основных пар, не понимал друга. Собственно, и не хотел понимать. Жарина устраивала его разгульная жизнь. Как он выразился: «Если не нагуляться сейчас, то когда еще?» Вполне разумный вопрос, но Матвей, захваченный в любовный плен понравившегося предмета, отринул все студенческие увеселения. И Сашка ему это припоминал почти каждый день, ворча, что друг вообще забыл, что такое крутой отдых. Но, честно признаться, сам Матвей уже размышлял о том, что неплохо было бы как следует оттянуться в клубе под ритм музыки, выплёскивая всю накопившуюся энергию. И парень дал себе зарок, что обязательно осуществит желаемое на следующей неделе. А пока, ему оставалось дожидаться родителей.       - Ты знаешь, а ведь Диди на тебя зол, – Сашка, раскачиваясь на стуле, лениво крутил в руке погрызенную ручку, которую он использовал дома для переписывания лекций с чей-нибудь тетради с отличным и понятным (если у медиков вообще это возможно) почерком.       Матвей, лежащий на диване, пользуясь тем, что Саша позволил ему это, взглянул на друга, пожав плечами:       - А меня это должно волновать? И вообще, с чего ты это вспомнил об этом сейчас?       - Потому что Диди за эту неделю мне все уши проел, что ты от него шикарного любовника отогнал, - Саша ухмыльнулся, и между красной каёмки красивых губ сверкнули белоснежные зубы. – Ему Яковлев показался жарким в постели.       Матвей поерзал, нервно облизав губы. Ему не нравилась тема, которую поднял Саша. А все потому, что друг никогда ничего просто так не говорит. Все в его словах несет смысл. Порой непонятный до конца, но он есть. И Шестернякову тема не нравилась категорически. Он готов был разговаривать о погоде, о новой тачке, появившейся у Беловолова, да даже о том, что их одногруппница решила увеличить грудь. Но только не о Яковлеве.       - Твой Диди мне до лампочки, Саш, - отозвался Матвей, несколько раз моргнув, рассматривая потолок. – Он и так прыгает к каждому в койку, стоит поманить, - вдруг парень замолчал, весь подобрался, приподнявшись и уставившись на друга пристальным взглядом, словно пытаясь выведать все тайны, которые, возможно, Саша скрывает. – Слышь, только не говори мне, что ты рассказал, кто такой Яковлев.       - Нет, конечно! – изумленно округлил зеленые зыркалки Жарин, уставившись на друга с возмущением. – Я что, похож на идиота или самоубийцу? Разумеется, я не сказал!       - Чего тогда Диди хотел?        Не то чтобы Матвею было интересно. Скорее, чуть-чуть любопытно стало, что розоволосое чмо могло хотеть от Сашки, спрашивая про Матвея и Яковлева. Как бы Шестерняков не обзывал странное создание с волосами цвета сладкой ваты, тот не был глуп. Кажется, даже наоборот. Всего лишь носил маску дурачка на публике, при этом обладая не дюжей смекалкой.       - Ну, если честно, то я не знал, что сказать, - виновато взглянул на друга Сашка, пожевав губу. – Диди так напирал, хотел познакомиться с Яковлевым.       - Что ты ему сказал? – у Матвея все похолодело внутри от дурного предчувствия.       - Нуу… - друг замялся, опустив взгляд в пол. – Прости, но я сказал ему, что Яковлев ухлестывал за тобой, но ты ему отказал, будучи натуралом, поэтому он пытался забыть тебя в его объятиях. У Яковлева к тебе что-то вроде неразделенной любви. Я не знал, как отвертеться от Диди! Я придумал историю, типа, вы познакомились в интернете, переписывались долго из-за общих увлечений, а потом Яковлев попытался с тобой пофлиртовать, но ты ему отказал. А в тот день вы случайно встретились. Можно сказать, ты застукал его за тем, что Яковлев не хотел бы никому показывать и рассказывать, - Саша так быстро протараторил свой рассказ, что Матвей не сразу уловил суть, а когда понял…       - Ты что, совсем с крышей поссорился, Сань?! – возмущенно вскрикнул Матвей, чуть не вцепившись в свои волосы, представляя, что под ладонями должны быть вовсе не его пряди, а чужие патлы. К примеру, жариновские очень подойдут. – Ты, блять, подумал, что сказал, дурак? – продолжал взирать на друга-идиота Матвей, видя, как все больше и больше смущается Сашка, видимо, не ожидавший, что разговор повернет не в то русло. – Да Диди теперь от меня не отстанет!       - Как раз-таки наоборот, - возразил Жарин, неожиданно смело взглянув на Матвея.       - Да что ты?! Этот парень любит отбивать чужих мужиков, но в придачу к этому он еще и адски любопытный, поэтому постарается у меня выведать все, что я знаю о Яковлеве!       - Он не такой, как ты думаешь, - попытался возразить Саша.       - О, да! Я думаю о нем правильно, ёпта! Хочешь сказать, что Диди не просил тебя привести меня как-нибудь в клуб?       Жарин закусил губу и, оттолкнувшись ногами от пола, отъехал на кресле от стола, покрутившись вокруг своей оси. Он молчал, что Матвей принял за плохой знак, подтверждающий его мысли.       - Ты точно идиот, - Матвей достал подушку из-под головы и со всего размаху кинул в сторону друга, заехав ему в лицо. – Этот монстр теперь от меня не отстанет! Все, я точно в тот клуб больше ни ногой.       Саша скорчил виноватую рожицу, обняв подушку обеими руками.       - Знаешь, может быть, не все так плохо, Матвей, - а голосок-то не уверен. – Диди надолго не хватит. Он, правда, очень красочно описывал член Яковлева. Какой он красивый и большой…       - Да трахни тебя Кощей, заткнись, Саш, на хрен! – Матвей, как ребенок, зажал уши ладонями. – Я ничего не хочу слышать про член Яковлева. Мне все равно, какой он у него длины и толщины.       Помимо воли Матвей ощутил, как его неожиданно из-за чего-то ударило в жар. Он искренне порадовался полутьме, царящей в комнате. Суббота после пар выдалась относительно спокойная, но разговор с другом выводил из себя.       Жарин пожал плечами, и Матвей отнял руки от головы. Только тогда Саша продолжил:       - Короче, он в красках описал Михаила Александровича, так что, думаю, он им заинтересовался.       - Вот пусть и решает свои гейские дела, когда Яковлев снова появится в клубе. Я не намерен быть соединяющей нитью между ними двумя и их будущим трахом.       Но неприятный осадок жег изнутри похуже раскалённого железа. Матвей поражался сам себе, а еще ужасался своей реакции. Прикусив губу, Шестерняков сдержался, чтобы не рассказать другу об их разговоре с Михаилом Александровичем, который произошел у парковки совсем недавно. Фантазия у Сашки всегда была отменная, поэтому за конечный результат произведенных другом выводов Матвей не ручался.       Так полетели в своей скучной тягомотине дни. Судебка завершилась совсем обычно. Яковлев поздравил всех с окончанием интереснейшего, на его взгляд, цикла, объявил тем, у кого были двойки и пропуски, об их задолженностях и, проведя пару, распрощался с ребятами. Ничего необычного не произошло. И в какой-то мере это даже слегка расстроило Шестернякова, ожидающего нечто эпичное. Одногруппники же радовались окончанию скверного цикла, припоминая, что следующий будет невероятно лайтовый. Отчасти Матвей с ними был солидарен, но он не мог сказать, что и судебка была сложной. Да, заковыристой, но не такой, чтобы ныть из-за трудностей понимания текста и прочего.       Кружок начал вести профессор, и с Яковлевым Матвей больше не пересекался. За пролетевшие стремглав две недели парень видел Михаила Александровича лишь мельком, когда тот заносил какую-то кипу бумаг, еле удерживаемую в руках в принципе, в ассистентскую, кое-как открывая носком ботинка дверь. Матвей ни капли не скучал по преподавателю, но ему, признаться честно, немного не хватало их перебранок и подколок друг над другом. За все шесть лет, что Матвей провел в меде, в его жизни еще никогда не попадались такие люди, которые, с одной стороны, вызывали в груди недовольство вперемешку с возмущением, а с другой – восхищение.       Родители заявились, как снег на голову! Объявили они о приезде, поставив Матвея перед фактом, что уже дома, и тот сломя голову ринулся к ним. Надо признаться, у Шестернякова отношения с матерью и отцом всегда были отличными. Как бы отец на него порой ни гундел, что Матвей лоботряс и бабник, и чтобы вместо того, чтобы привести к ним уже приличную девушку только и знает, как по кабакам ходить, мужчина любил сына своей крепкой отеческой любовью. Мама же в сыне души не чаяла, окружая заботой и теплом, так что Матвей, бессовестно бросив возмущенного побегом друга, ломанулся на всех парах в свою любимую квартиру к родителям. Они долго печалились, что Матвей расстался с бывшей, но не унывали, приговаривая, что таких красоток в жизни сына будет еще очень и очень много. Ага, с учетом того, что ему еще учиться дофига, а потом будет получать первое время копейки, то ни одна красотка не кинется ему на шею. Современным барышням «что» подавай? Пухленький кошелек, машину за спиной и подарки почти каждодневно.       Как-то в воскресенье вечером Матвей вместе с отцом смотрел футбол. Любовь родителя к данному виду спорта парень, вообще-то, не разделял, но активно делал вид, что тоже фанатеет от той же команды, что и Николай Сергеевич, обвешанный сине-красными цветами, как елка гирляндами в Новый Год. Отец бранился, ликовал, а Матвей, иногда залипая в телефон, тоже активно вскрикивал, подбадривал, «глубоко» проникаясь орами отца о том, что «эти дураки мяч не умеют вести, футболисты, тоже мне». С кухни доносились вкуснейшие ароматы выпечки, которые готовила мама, и Матвей с нетерпением ожидал приготовление пирога.       Хмурясь, Шестерняков поглядывал на телефон, на который время от времени приходили сообщения. Сашка собрался в клуб спустя две недели сух-пайка, и Матвей, честно признаться, переживал за друга-идиота. Вот такой вот он – Матвей Шестерняков, переживающий и ценящий друзей. Сашка, вроде как, взрослый мальчик, способный решить свои собственные проблемы, но Матвей окружал парня заботой, как родной папаня, которого, собственно, толком у Жарина никогда и не было.       «Ты опять налакаешься, как сволочь, Жарин!» - возмущенное сообщение так и кипело от злости.       «Мамочка, прекрати уже меня отчитывать!:D Я – взрослый! И, обещаю, я не буду много пить. Просто хочу немного расслабиться, если честно. Правда, все хорошо, Матвей, со мной ничего не произойдет. И, черт, я трахаться хочу, как ненормальный, а ты мне все планы по соблазнению срываешь!»       Жар ударил кипящим румянцем по щекам. Матвей никогда не был обделен фантазией, и прекрасно осознавал ориентацию друга, так что представить, как тот будет соблазнять мужиков, не составило труда.       «Соблазнять или не соблазнять, но ты снова же будешь рыдать у меня на плече, когда очередной хахаль «разобьет тебе сердце»       «Не буду!»       - Ура! – заорал где-то сбоку дивана Николай Сергеевич, напугав сына чуть ли не до сердечного приступа. – Го-о-о-о-л!       - Да-а-а-а! Ура! – скупо порадовался Матвей, для вида потряся рукой в воздухе, сам продолжая переписываться с Жариным.       «Слушай, Матвеюшка, не переживай за меня. Все будет ок»       Шестерняков не согласился бы, но доставать Сашку больше не было желания. И правда, он уже большой мальчик, со всем сам разберется. И какое, собственно, Матвею вообще дело, где, с кем и как друг проводит время? Ему хорошо? Вот и отлично.       Спустя полчаса мама позвала к столу, и Матвей вприпрыжку побежал на кухню, чтобы отведать чудесный мамин пирог, который она со всей любовью готовила. Но когда парень доедал уже второй кусок маминой вкусняшки, его телефон зазвонил, высвечивая имя друга. Отвечать не было желания, особенно зная, что тот может звонить, налакавшись в самую зюзю, но не за полчаса же, верно? Глубоко внутри побаиваясь отвечать, Матвей вылез из-за стола и, выйдя из кухни, уже в спальне ответил на звонок друга.       - Опять напился? – тяжелый вздох в трубку.       - Вот, как ты обо мне думаешь, - недовольно огрызнулся Жарин. – Я едва успел пригубить слабенький коктейльчик и пококетничать с красавчиком.       - Тогда я-то причем? – не понял Матвей. – Мне твоя информация ни к чему.       - А вот сейчас будет «к чему», - многообещающе произнес Саша, сдерживая театральную паузу. – У нас… Ну, не у нас конкретно, конечно, но проблемка все равно есть.       - Что случилось? – сидя на кровати, Матвей весь подобрался, чувствуя, как внутри все собирается в колючий комочек.       Сашка вздохнул тяжело, недовольно, словно не зная, вообще стоило ли звонить другу, чтобы сообщить ему новость. Но деваться-то было уже некуда – звонок он сделал. И нужно было разобраться с возникшей проблемой быстро, пока не стало совсем поздно.       - Так что произошло, Жарин? – Матвей нетерпеливо поерзал на месте. – Не томи! Мне жутко интересно! Только не рассказывай мне про своего очередного любовника.       - И не стану, - фыркнул Сашка. – Тут Яковлев. Напивается. Один. Но к нему клеится парень, который в наших кругах славится дурной репутацией. Никто ему не мешает, потому что это не их дело, но это ведь… Черт, Матвей, это ведь Яковлев! И мы его знаем. Я подойти не могу – слишком палевно, а тебя-то он видел уже в клубе когда-то. Вот я и подумал, что…       Сашка говорил сбивчиво, словно торопился и не находил себе места. По сути, им правда должно быть все равно на то, что делает преподаватель в свободное время. Но мысль о том, что Яковлев целенаправленно из-за чего-то напивается – не радовала, как и возможность того, что он весьма ловко вляпается в неприятности. А по тревожному голосу Сашки становилось ясно, что его опасения крайне оправданы. Непонятно, кем оказался тот таинственный петух, окручивающий Михаила Александровича, но, похоже, ничего хорошего тот мужчине не принесет.       Матвей, поразмыслив пару секунд, выдавил:       - Ну, а причем тут я, Сашка? – обреченно вздохнул Шестерняков. – Если он хочет напиваться, то пусть напивается. Мне-то какое дело? У него возникли проблемы? Пусть сам их и разруливает.       - Ты не понимаешь! – отчаянно воскликнул Сашка, будто бы готовясь сам спасать бедолагу Яковлева. – Тот парень, что крутит возле него задницей, слывет репутацией карманника. А Яковлев реально в дрова, дружище! Мне-то, конечно, все равно: обдурят мужика или нет. Но как-то не по-человечески это, он все-таки наш препод.       Матвей тяжело вздохнул, потерев переносицу. Ему ни черта не интересно, что происходит с Яковлевым. Пофиг, если он вляпался по самые помидоры. Матвей не Чип, а Сашка не Дейл, чтобы спешить на помощь. Но внутренний мушкетер, сражающийся за справедливость, подрывал Матвея сорваться с места. Уговаривая себя, Шестерняков пытался остановить свои благородные и никому не нужные порывы. Чего он добьется, помогая попавшему в беду? Однако внутри начали грызть червячки сомнения. Может, все-таки стоит отозваться?       - У тебя что, нет рядом друзей, которые могли бы подсобить Яковлеву?       - Нет! – пыхтя, ответил Сашка. – Матвей, правда, помоги! – отчаялся Жарин. – Во-первых, ты с Яковлевым в хороших отношениях. Во-вторых, у меня, наконец, появилась возможность хорошо провести время с классным парнем, а я тут, затаившись в туалете, как партизан, уговариваю тебя помочь Михаилу Александровичу! Правда, дружище, приезжай.       Матвей возвел глаза к потолку, взъерошив волосы на затылке. Что за напасть?! Горестно вздыхая, бурча, что друг совсем обнаглел, выручая из передряг всяких там знакомых, Шестерняков тем не менее шустро кинулся к шкафу, сменяя домашнюю одежду на джинсы, футболку и теплую куртку. Пусть с каждым днем все теплело и теплело, принося нотки весенних ощущений счастья, на улице по ночам было все еще достаточно холодно, чтобы окоченеть. Пообещав Сашке приехать, как можно быстрей, Матвей зайцем выскочил из комнаты, по пути поцеловав маму в щеку, объявив, что едет к Сашке и не знает, когда вернется. Отец что-то буркнул про контрацепцию, ведь сын наверняка будет с девушкой, а не с другом, но Матвей как всегда отмахнулся, убегая из квартиры, чтобы быстрым шагом спуститься по лестнице, выскакивая на улицу. Как и всегда обычно весной, моросил мелкий дождик, сразу оседавший на одежде капельками. Бегом летя на остановку, Матвей в который раз задался вопросом: «А, собственно, на кой черт ему все это надо?» Но Яковлева, если он действительно попал в передрягу, как и сообщил Сашка, нужно было спасать. Можно подумать, что нет в мире больше людей, способных оказаться рядом с Яковлевым.       Клуб, впрочем, как и всегда, встретил громкой, даже оглушающей музыкой. Охранники почти свободно пропустили Матвея, вспоминая его. Один из них даже скрыл усмешку, вспоминая, как парень вытаскивал в сопли налакавшегося Жарина из клуба. Репутация спасателя, судя по всему, надолго приклеится к Матвею.       Привыкая к пестрящему и мигающему свету, Матвей поразмышлял: стоит ему искать друга или сразу пойти спасать Яковлева? Но его за плечо кто-то тронул, и когда Шестерняков обернулся, то увидел друга, в глазах которого читалось самое настоящее облегчение, пришедшее на место тревоги. Выдохнув, Сашка махнул куда-то вниз по направлению к небольшой барной стойке.       - Он сидит там, - на ухо парню выкрикнул Сашка. – А я пойду, Матвей.       Когда Сашка приблизился, Шестернякова обдало приятной волной мужского одеколона и слабым запахом алкоголя. Как Саша и обещал, он не пил слишком много. За спиной у друга замаячил какой-то высокий парень, вдруг неожиданно притянувший собственническим движением Жарина к себе, прижав руку к его талии. Сашка смущенно и как-то жеманно засмеялся, посмотрев на своего спутника, затем он подмигнул ошарашенному Матвею и быстренько ушел, увлекая за собой того, кто его обнял.       Качнув головой, Матвей только смог мысленно пожелать Сашке удачи, а сам спустился вниз по лестнице, чтобы найти Яковлева. К счастью, Матвею не нужно было пробираться через танцующие тела, иначе бы пытку чужими прикосновениями он точно бы не выдержал. Зато перед ним предстала другая сложность: тот, кто приставал к Михаилу Александровичу. Статную мужскую фигуру преподавателя Матвей заметил сразу. Яковлев словно каким-то таинственным образом отличался от всех остальных: неярко одетый, держащий себя строго, как-то даже элегантно (если это словно вообще можно применить, оценивая контингент собравшихся). Подпирая одной рукой щеку, Яковлев другой держал стакан с чем-то мутным, напоминающим виски или коньяк, но Матвей издалека не стал бы судить. Рядом с мужчиной расположился кто-то, кого Шестерняков не знал, но сразу догадался, что это именно тот, о ком говорил Сашка. Какой-то скользкий тип, разглядеть лицо которого никак не удавалось, лип к Яковлеву, как противная жвачка. Тьфу! Повернутый спиной, незнакомец не мог видеть, как к нему с его жертвой кто-то пробирается, напустив на себя грозный вид. В голове Матвея все еще не созрел план, но видя Яковлева, его несчастный профиль, выражающий весь спектр грустных эмоций, Шестерняков вдруг понял, что не может пройти мимо. Тем более… Ай, думать и размышлять, философствовать не было времени, И Матвей поспешил на выручку, лихорадочно в уме прикидывая, что бы ему сделать, чтобы гнусный тип свалил.       - Может, поедем ко мне? – донесся до слуха Матвея слащавый голос, обладатель которого специально говорил громко, чтобы было слышно.       Яковлев усмехнулся, посмотрев на собеседника расфокусированным взглядом. Между красивых серебристых глаз пролегла морщинка глубоких раздумий. И пусть Матвей так толком и не научился распознавать эмоции на лице Михаила Александровича, некоторые он все же мог оценить весьма четко. Яковлеву было отчего-то плохо. Нет, не физически (хотя завтра будет и так тоже), а именно морально. Он опустошен, обессилен, и что-либо делать и с кем-то спорить он не хотел. Прав оказался Сашка: Яковлев в любой момент может закопаться в яму с дерьмом.       - Я… - заплетающимся языком начал Яковлев, но Матвей его прервал, очутившись за спиной у собеседника мужчины. Михаил Александрович не с первой, так со второй попытки узнал подоспевшего к нему на помощь парня. Нахмурившись еще сильней, найдя возможность взглянуть прямо на подошедшего, Яковлев чуть ли не выплюнул: - А ты что здесь делаешь?       Парень, что пытался соблазнить Яковлева, обернулся, уставившись на Матвея во все глаза. Ничего особенного в соблазнителе Шестерняков не увидел: обычный парень с русыми волосами, узкими глазами водянистого цвета. Может быть, нос слишком великоват для маленького лица, но ничего такого, что могло бы привлечь внимание такого красивого мужчины, как Яковлев, только он был в нетрезвом виде, и, судя по всему, ему становилось абсолютно все равно на то, кто его соблазняет. В голове Матвея родился план, пока парнишка примерно его возраста (возможно, старше) ревностно вглядывался в своего неожиданного соперника, которого жертва, похоже, неплохо знала.       - Как «что»? – удивленно приподнял брови Матвей, отвечая вопросом на вопрос Яковлева. – Пришел тебя забрать, неблагодарный. Вот, как ты проводишь вечера, когда мы ссоримся, да?       Михаил Александрович опешил так, что, кажется, немного протрезвел, почти разинув рот от удивления. Матвей мысленно похихикал над вытянувшимся красивым лицом мужчины. Рубить с плеча, так рубить под корень, верно? Мало того, что Матвей умудрился перейти на «ты», напрочь забывая о субординации и уважении старшего, так еще и сделал намек, что между ним и горе-пьяницей есть какие-то отношения. Опешил не только Яковлев, но и его соблазнитель, переводя взгляд с одного на другого.       - Ты же… Ты ведь говорил, что у тебя никого нет, - бесцветным голосом выдавил из себя страшный парнишка. – А этот…       - А он всегда говорит, что у него никого нет, когда мы ссоримся, - дернул плечом Матвей, видя, как Михаил Александрович с любопытством вникает в разыгрываемую сценку.       Неудачник-соблазнитель переводил опешивший взгляд с Матвея на Михаила Александровича, ожидая, когда хоть кто-нибудь из них пояснит, что происходит. То ли парень умом не блистал, то ли алкоголь ему разум затуманил, но до него так и не дошло.       - Подожди, - да уж, тяжелый мыслительный процесс у парнишки, - так ты ему, - а палец прямёхонько на Яковлева, - кто вообще?       - Дурачок, что ли? – фыркнул Матвей, подходя к Михаилу Александровичу, демонстративно кладя ладонь тому на плечо, наблюдая, как сильней и сильней от удивления посматривают на него серые глаза. – Я его парень, вообще-то.