Моя любимая шестёрка

      На лекции Матвей сонно ловил мух, постоянно зевая и отмахиваясь от желания прямо здесь и сейчас, закрыв отяжелевшие веки, уснуть. Два дня после инцидента с Яковлевым пролетели незаметно. Шестернякову показалось, что ему все вообще приснилось, но он прекрасно помнил вкус приготовленных с утра оладий с нежнейшим малиновым вареньем и наивкуснейший кофе со сливками. Списать все на бурную фантазию не было возможностей – Матвей запомнил, как жадно уплетал сладости, что аж за ушами трещало. С Яковлевым они почти не разговаривали тем утром, лишь перебрасывались какими-то общими фразами, не поднимая тему прошедшей ночи. Михаил Александрович с перепоя не жаловался на амнезию, но, видимо, не решился создавать чувство неловкости, которое и так повисло напряжением между ними. Матвей не хотел задумываться о том, что страстно целовался со своим преподавателем и что ему это нравилось. Между ними нет никаких отношений. Поцелуи после пьянки ничего не значат. То ли Шестерняков себя таким образом успокаивал, то ли пытался найти оправдание тому, что его привлек мужчина. Однако размышлять было не о чем. Ни предложений о серьезных отношениях, ни узнавания номера телефона, а лишь спокойное прощание в коридоре, взмах руки и полное равнодушие в казалось бы недавно горевших азартом, серебристых глазах. Поведение Яковлева ставило в дичайший тупик. То ли он сам боится чего-то, то ли не может справиться с тем, что на него навалилось. Странный мужик.       - Если ты сейчас уснешь, то я не смогу переписать у тебя лекцию, - шепнул сбоку Сашка, усердно делающий вид, что не засыпает.       Другу Матвей ничего не рассказал. Хотел бы поделиться, но побоялся, что тот начнет над ним прикалываться, поддевать и издеваться. По хорошему счету, возможно, Жарин так бы не поступил, но раскрывать свою тайну Шестерняков не торопился, предполагая, какие шикарные выводы из рассказа Сашка сможет сделать. Ему только дай повод, и вот у Матвея с Яковлевым уже будет свадьба, охренительный медовый месяц, домик у моря на двоих и собака по кличке Тузик. И все это – фантазия Сашки! А богатым воображением парень не был обделен, так что Матвей попридержал язык, готовый поведать о голубых приключениях своего обладателя. Конечно, придумать отмазку о своем прогуле пары было сложновато, но Матвей сказал, что тупо проспал, всю ночь просидя за компом. Сашка, памятуя о том, что сам попросил друга помочь Яковлеву, пытался выяснить, что с тем стало. Но Матвей упрямо заявил, что ничего не было, и что когда он приехал в клуб, Михаила Александровича уже след простыл. Матвей умело перевел тему разговора, выспрашивая Сашку о его ночном любовнике. Тот попался на удочку, хотя и мог смекнуть, что Матвей, не любящий разговоры о гейских похождениях, неспроста задал такой вопрос. Но сдержать самодовольство внутри Жарин не смог, почти во всех подробностях рассказывая, как замечательно провел время, и как его… Кхм… Матвей попытался выкинуть из головы, кто кого и в каких позах. В одно ухо влетело, а из другого вылетело. В свете последних событий стоило бы, конечно, серьезно задуматься о своей ориентации, но нагружать мозг возможными проблемами Матвей не горел желанием. Он и так раз за разом в голове прокручивал утреннее пробуждение в руках Яковлева и его слова-намеки о том, что мужчина в нем заинтересован. Тогда почему такое равнодушие после завтрака? А где букетище цветов, пылкие признания?!       Матвей закашлялся, чуть в голос не заржав, представляя себе картину стоящего перед ним на коленях Яковлева, протягивающему ему цветы, собранные в пышный букет. Образ мужчины в такой ситуации никак не вязался с тем, что есть на самом деле. Да скорее Матвей признается первым в чувствах, нежели Яковлев сделает нечто подобное! Разумеется, в чем-то мужчина Матвея удивил. Оказывается, Михаил Александрович не такой уж сухарь: у него есть чувства и переживания, которые он не открывает окружающим. Что это? Защитная реакция и страх быть раненым? Или привычная маска, слетающая в необычных ситуациях? Шестерняков не знал ответы на эти вопросы, и выяснять ему не то чтобы сильно хотелось, но было бы любопытно.       Сашка косился на друга с подозрением, и Матвей, напустив на себя серьезный вид, принялся за записывание лекции. В последние дни все мысли Шестернякова так или иначе уплывали в сторону Яковлева. Это парню не нравилось. Он начал серьезно подумывать о том, чтобы найти себе девчонку для перепиха, ведь не просто же так у него в голове возникает сцена страстных поцелуев с мужчиной. Но, глядя на девушек, на тех же самых сокурсниц, Матвей гадал, на кого из них у него может встать и кого вообще можно затащить в постель без раздумий и без всяких обязательств? Таковых на примере не было, и Матвей начал впадать в уныние. Становиться геем – это не его. Даже бисексуализм – это уже предательство самого себя. И пусть он всегда был толерантен к людям с нетрадиционной ориентацией, приписывать себя к ним Матвей не спешил. Да, ему нравилось целоваться с Сашкой, хоть тот ни в коем сравнении не шел с Яковлевым, но ведь это просто физиология! Как говорят: «Один раз не пи…»       Утешая себя такими мыслями, Матвей решил, что будет вести себя с Яковлевым, как обычно. В конечном счете, толком между ними ничего не было. Ну, нацеловались вдоволь, ну вздрочнул на него преподаватель. Ничего особенного, ведь так? Никто не говорит о пышной свадьбе через три месяца и долгих летах совместной жизни. Они оба молоды, один из них был пьян, а другой пожалел первого из-за его тяжелого разрыва с бывшим. Ничего особенного.       - У нас с завтрашнего дня начинаются лекции по судебке, - Сашка закопался в сумке, доставая на свет божий расписание, пользуясь моментом наступившего перерыва. – Читает заведующий. Надеюсь, будет интересней, чем пары.       - Пары были достаточно интересными, Сашка, - Матвей с улыбкой взглянул на друга. – А у меня завтра будет еще и кружок, так что двойной кайф.       Жарин закатил глаза, не зная, что вообще можно ответить. Сам Сашка не разделял любви друга к предмету, но и судить не пытался. Каждому свое.       До завтрашнего дня время пролетело очень быстро. Матвей сходил на работу, а придя с суток, сразу направился на учебу. Ему еще нужно было отработать пропущенную пару. Он и так зашивался с нагрузкой, почти засыпая на часовых семинарах, а тут еще нужно было приготовить реферат и ответить по нему. А во всем Яковлев виноват! Претензии ему предъявить, что ли, козлу такому?! Уставший Матвей к началу кружка был вымотан, находясь на последнем издыхании, но увлекательные часы интересных занятий он не захотел пропускать. Нравится предмет и все тут. Пусть в глазах такое ощущение, что в них песок засыпали, пусть спать и курить хочется до зубного скрежета. Все стерпит. Тем более, количество желающих посещать кружок значительно уменьшилось, и усваивать получаемый материал становилось гораздо удобней и интересней.       Заведующий, скрупулезно ведущий кружок, снова рассказывал любопытные вещи и поведал о парочке интересных случаев из своего опыта работы. Матвей внимал с любопытством, делая пометки в тетради. Честно признаться, Матвей радовался, что не пересекся с Яковлевым. Шестерняков дал себе установку вести себя с мужчиной так, словно ничего не произошло, но парень не мог заранее предсказать, как отреагирует на мужчину.       - Матвей, - парень поднял взгляд на профессора, протягивающего ему стопку методичек, - отнеси, пожалуйста, в ассистентскую. Лаборантов уже нет, а помочь некому.       Взглянув в светлые глаза преподавателя, студент кивнул. Не повернулся язык отказать, тем более остальные под шумок уже сбежали, оставив одного Матвея снова расставлять вещи по своим местам.       Подхватив горку макулатуры, Матвей всем богам молился, чтобы Яковлев ушел с кафедры. Может, у него срочные дела неожиданно появились? Хоть бы так и было. Но надеждам Шестернякова не удалось сбыться. Михаил Александрович сидел за своим рабочим столом в ассистентской, что-то печатая на компьютере. Когда его одиночество побеспокоили, мужчина на секунду оторвал взгляд от монитора, посмотрел на Матвея и снова вернулся к прерванному занятию. Подобное отношение покоробило. Шестерняков стиснул зубы, прищурившись. Что, уже забыли, Михаил Александрович, о том, что было? А как же страстные охи, а как же сладкие оладушки?       - Здрасьте, - выдавил из себя Матвей, оглядываясь, куда можно было бы положить методички.       - Привет, - спокойно ответил Яковлев. – Вот туда положи, - не отрываясь от ноута, мужчина кивнул в сторону шкафа неподалеку. – Нижняя полка справа.       Матвей кивнул. Он сложил горку ровно, будто оттягивая тот момент, когда ему нужно будет выйти из ассистентской. Встреча с Яковлевым не вызвала бурю восторга или счастья, даже пресловутых бабочек в животе не оказалось, однако волну раздражения из-за игнорирования своей персоны Шестерняков испытал.       Делать вид, что «вот тут вот чуть-чуть тетрадочка загнулась, я сейчас поправлю» становилось бессмысленным. Матвей, подавив вздох, направился к двери, чтобы уйти, но Яковлев его окликнул.       - Подожди меня на стоянке, - голос такой спокойный, ни капли эмоций.       - Зачем? – Матвей обернулся, взглянув на занятого своим делом преподавателя.       - Потому что я освобожусь минут через пятнадцать, - бровь дернулась, и на секунду на Матвея взглянул пронзительный взгляд.       - И зачем мне эта информация? – продолжил играть в дурака Шестерняков, размышляя, насколько хватит терпения Яковлева.       - За тем, что я отвезу тебя домой, - все то же спокойствие.       Матвея порывало отказаться, но он прикусил язык. Ему стало интересно, что будет дальше. Нейтрально пожав плечами, ничего не ответив, студент вышел из помещения, чуть не столкнувшись с профессором. Извинившись и попрощавшись, Матвей пулей побежал в раздевалку, где переоделся, убрал свои вещи, и уже через пять минут стоял на знакомой стоянке рядом с Фордом. Прикурив, Матвей не задумался о том, что профессор, вообще-то, еще на кафедре, и способен поймать его за курением. Старик отличался придирчивостью и нравоучениями по отношению к молодому поколению, и наверняка не прошел бы мимо Матвея, отчитывая по первое число. Но быть пойманным было меньшим из зол. Шестерняков понял, что нервничает, ожидая Яковлева. Что тот скажет, что сделает? Собственное состояние бесило до умопомрачения. Чего он вообще так волнуется, а?! Словно на свидание с девушкой собирается!       - Я заметил, что когда ты нервничаешь, то постоянно кусаешь губы, - будто из-под земли появился перед задумавшимся Матвеем Яковлев, подхватывая из рук парня остаток сигареты и затягиваясь. – Дурацкая привычка, кстати, но милая. Тебе идет.       Матвей выпал в осадок, так и стоя с вытянутой рукой, из пальцев которой исчезла тоненькая палочка никотина. Что за нафиг!? Парень никогда не замечал, что кусает от волнения губы, но после слов Яковлева понял, что действительно цепляет нежную кожу зубами.       - Какой Вы наблюдательный, - хмыкнул Матвей, опуская руку.       - Было время заметить, - пожал плечами Яковлев, туша сигарету и выкидывая ее в мусорку, стоящую неподалеку.       - С чего Вы решили меня подвезти?       - А почему бы и нет? – Михаил Александрович внимательно взглянул в лицо Матвея.       - Мы так и будем задавать друг другу вопросы? – терпение парня начинало лопаться, ведь он начал ощущать, как тревожно сжимается сердце в груди.       - Если ты хочешь, то перестанем, - хмыкнул Яковлев. – Садись в машину.       Преподаватель разблокировал двери, а сам, не дожидаясь решения Матвея, сел за руль. Мужчина словно предоставлял парню выбор: уйти сейчас и обо всем забыть либо сесть в авто и продолжить неясные отношения. Матвей прикусил губу, сам не зная, чего он хочет. Он допустил мысль, что ему нафиг не нужно ничего от Яковлева в принципе. Другие бы ухватились за возможность подмазаться к преподавателю, схватить его за грудки в прямом смысле. Но ни оценки, ни какие-либо другие привилегии Матвея не интересовали. Если он сейчас уйдет… Просто развернется и скажет «до свидания», то между ними снова будут отношения студента и преподавателя, ведь так? А если он сядет в машину, то его ждет нечто, что описать словами трудно. Нечто неопределенное, но такое желанное. Что-то внутри жаждало переступить порог недозволенного, хотело сделать шаг навстречу Яковлеву. И от этого становилось страшно до трясущихся поджилок. Почему-то Матвей боялся: и своих эмоций, и того, как на него действует Михаил Александрович. Только стоя на пути выбора Шестерняков понял, что Яковлев вызывает в нем какой-то внутренний трепет. Кто-то мог бы сказать, что мнимый выбор – это всего лишь фантазии Матвея, но Яковлев на него смотрел так пронзительно, так ожидающе, не двигаясь, замерев, готовый смириться с любым решением, что не оставалось сомнений – тот серьезен.       Матвея никогда особо не интересовали отношения между геями, но с Яковлевым попробовать что-нибудь Шестерняков был не против. И как только эта мысль пронеслась в его голове, щелкнув осознанием, парень больше не раздумывал.       Подойдя к машине и открыв заднюю дверь, парень кинул свою сумку, после чего сел рядом с Яковлевым. Щеки обдало знакомым румянцем, а посмотреть в лицо мужчины было выше всяких сил.       - Хороший мальчик, - и словно облегчение на выдохе. – Ты так размышлял… Я думал, что не решишься.       - О, ради Бога, заткнитесь! – закатил глаза Матвей и, схватив мужчину за отвороты пальто, притянул удивленного Михаила Александровича к себе, жарко того целуя.       И в этом поцелуе было столько отчаяния, недоверия к самому себе, страха перед неизведанным… Яковлев ответил не менее жарко, будучи притиснутый к Матвею. Он обнял его, с трудом удерживая неудобную позу, чтобы не задеть переключатель передач. В рот Матвея сразу же ворвался напористый язык, вырывая странный всхлип. Зажмурившись, парень смирился со своей участью, отдаваясь губам Яковлева, ощущая приятные волны наслаждения, гуляющие вдоль позвоночника. Шестернякову нравились поцелуи мужчины, нравилось, как тот обнимает его, крепко держа, не выпуская.       Но целоваться долго в неудобной позе, тем более находясь на парковке возле кафедры, становилось крайне странно, поэтому Яковлев отстранился, с легкой улыбкой оставляя последний чмок на губах. Матвей открыл глаза, взглянув на мужчину. Сердце упало куда-то в район живота, отдаваясь громкими набатами внутри. Подобных чувств Матвей никогда прежде не испытывал, и это его пугало. Он что, теперь гей?!       Яковлев сел ровно, возвращаясь к рулю. Краем глаза Матвей заметил, как у мужчины трясутся руки. Значит, не один он волнуется – Михаил Александрович тоже в полном раздрае. Это радовало. Шестерняков обрадовался, что может вызвать такие эмоции у непробиваемого преподавателя.       - Поехали к Вам, - вырвалось у Матвея прежде, чем он подумал.       Яковлев взглянул на пассажира с легкой и ничего не значащей улыбкой.       - Нет, - вдруг ответил Михаил Александрович, заводя машину. – Тебя трясет, словно ты сейчас готов сбежать. Стоило догадаться, что у тебя никогда не было опыта с мужчиной, а в твоей очаровательной головушке наверняка развернулось много перспектив.       - А я Вам говорил, что меня не интересуют мужики, - буркнул в ответ парень, отвернувшись к окну.       Он уже успел пожалеть о своей несдержанности. Фиг его поймет, что вообще между ним и Яковлевым происходит, но попробовать переспать с ним больше не казалось ужасным, а весьма и весьма интригующим. Но парочка вопросов все равно вертелась в голове у парня. Если он снизу, то это не ущемляет его права, как мужчины? Если Яковлев на него клюнул, то не из-за похожести ли с бывшим любовником?       - Тогда мне еще больше любопытно, что ты делал в гей-клубе, - Яковлев вырулил со стоянки, и Форд плавно выплыл в колею вечернего движения машин.       - Друг из ваших, - пространственно ответил Матвей. – И я его всячески прикрываю. Друг ведь.       - Мгм, - неопределенно промычал в ответ Яковлев, не став вдаваться в подробности.       Снова повисло молчаливое напряжение. Хоть ножом режь. Тупым, к слову. Матвей удерживался от задавания вопросов. Может, стоит жить по принципу Жарина? Типа, пусть все будет, как будет? Не так уж и плохо жить сегодняшним днем, не раздумывая о последствиях. В конечном итоге, в любой момент можно разорвать порочную связь.       Плавая в своих мыслях, слушая ненавязчивую музыку, Матвей не заметил, как машина Яковлева зарулила к его подъезду. Парень лишь рот распахнул, уставившись на мужчину. А ведь Матвей забыл назвать свой адрес, по которому нужно везти, и Яковлев не спросил, молча довезя до места назначения.       - Ты обмолвился об этом за завтраком, - пожал плечами Яковлев, отстегивая ремень безопасности. – Сказал, когда уплетал оладьи. Забыл, что ли?       - Забыл, - буркнул пораженный Матвей. – Я вообще не подумал, что Вы сможете запомнить.       Михаил Александрович фыркнул. Он вызвался проводить Матвея. Но парень совсем не ожидал, что будет затолкан в темный подъезд и прижат спиной к прохладной стене. Чужие губы нашли его рот сразу, а руки Матвея сами на автомате потянулись к чужим плечам, обхватывая их, словно по привычке. Яковлев прижался к нему, даже умудрился втиснуть колено между ног, вырывая у Матвея полуодобрительный и полувозмущенный стон. Молясь, чтобы никто подольше не выходил из своих квартир, Матвей хватался за Яковлева, как за единственную ниточку между бурными фантазиями и реальностью. Чужая хватка на теле возбуждала парня, и он понял, что начинает потихоньку тереться о колено Яковлева, пытаясь унять жар, охвативший тело. Страстные и громкие причмокивания раздавались по всему подъезду, и смешанные стоны-всхлипы колкими иголочками будоражили воображение. Если Михаил Александрович так классно целуется, то каков же он в постели?!       Отстранившись от Матвея, Михаил Александрович поцеловал его в угол нижней челюсти, мазнув губами по шее.       - Не удержался, - хрипло оповестил мужчина. – Ты сводишь меня с ума.       Парень хмыкнул, немного нервно засмеявшись. Кто кого еще сводит с ума, а?! У Шестернякова вообще, между прочим, никогда не было опыта с мужчиной и вот он, цепляющийся за мужика, возбуждается от его ласк. Немыслимо же! И коленки трясутся так, что если бы не поддержка, он давно бы упал.       - Если свожу с ума, то Вы не по адресу, - попытался пошутить Матвей, разрушая смущающую его вдруг повисшую романтическую атмосферу. – В таком случае Вам надо в зданьице со стенами из войлока.       - Дурак, - безобидно фыркнул Яковлев, куснув Матвея за нижнюю губу. – Продиктуй мне свой номер.       Шестерняков не стал идти на попятную, спокойно перечислив цифры наизусть. Яковлев покивал головой, записал номер телефона, послушно соблюдая дистанцию, пока Матвей незаметно посильней прижался к стеночке, чтобы не упасть вниз.       - Я позвоню, - пообещал Яковлев. – Как насчет того, чтобы провести выходные вместе?       Жаль, что Матвей в темноте подъезда не мог различить черты лица мужчины. Так бы хотелось узнать, что выражает взгляд чужих глаз. Но, увы… Сердце ухнуло, глухо забилось внутри, пока Шестерняков обдумывал сказанное.       - Вы приглашаете меня на свидание? – удивился парень.       - А не похоже? – тихо засмеялся Яковлев. – Не против?       - Эмм… Да я как бы… Ну… Нет, - жалобно выдавил студент, чувствуя себя настоящим идиотом.       - Вот и отлично, - Матвею на секунду почудилось, что он увидел, как в темноте блеснула белозубая улыбка преподавателя. – Тогда созвонимся и решим, где проведем время.       - Хорошо, - промямлил пораженный собственным поведением Шестерняков.       Яковлев в последний раз поцеловал его, жадно прижав к себе, после чего отпустил и вышел из подъезда. А Матвею пришлось приводить себя в чувства еще пару минут, пока сердце не перестало пытаться выпрыгнуть из груди.