Моя любимая шестёрка

      Матвей не ожидал, что Яковлев согласится! Правда, ну какой нормальный человек пожертвует своей задницей, когда всю свою сексуальную жизнь он был активом? Или он… пробовал? Наверное, искренне доверяющий и любящий доверится? Шестерняков все еще прибывал в состоянии полного непонимания. И хотелось, и кололось… Воображение красочно выдавало самые привлекательные и сексуальные картинки раскинувшегося на простынях Яковлева. Матвей ярко представлял, как входит в тело мужчины, как тот закусывает губу, крупно вздрагивает, но не закрывается, а наоборот – притягивает к себе, выстанывая имя Матвея на вдохе.       - Чё-ё-ё-рт, - Шестерняков, курящий на балконе, пока Яковлев приводил себя в порядок в душе, уткнулся лицом в сложенные на балконных перилах руки.       Щеки парня заалеяли, настолько красочная картинка вспыхнула в его голове, настолько сильно захотелось осуществить задуманное. С кончика сигареты упал пепел, и Матвей вздохнул, затянувшись сладким для него дымом. Легче не стало, но в мозгах словно что-то прояснилось, помогло сосредоточиться. Он до ужаса хотел Яковлева. И ему было все равно, в каких позах кто находился. Серьезно, это ведь не так важно, но желание самому доставить удовольствие, а не только получать, превышало все на свете. Только от фантазий член заинтересовано дернулся, начав наливаться возбуждением. Черт побери! Будучи молодым человеком, Матвей заводился с пол-оборота, и он до безумия жаждал поскорей увидеть Яковлева, поцеловать его узкие губы, провести кончиками пальцев по небольшой горбинке на носу. Нежность к мужчине пересиливала страстные порывы. Или нет? Матвей пока не определился, но он точно знал – никогда в жизни он не посмеет причинить боль Михаилу Александровичу: ни физическую, ни психологическую. И дело не только в доброте Матвея, но и в том, что парень до безумия полюбил чудаковатого преподавателя, который так холодно относился к нему первое время. Они оба ненормальные. Кто угодно, узнав, с чего начались их отношения, поставил бы под сомнение адекватность обоих. Какой преподаватель совратит и влюбится в студента, младше него на десяток лет, тем более – парня? А какой студент-натурал хотя бы взглянет на мужчину-препода? Оба ебанутые. Совсем с крышами рассорились!       Матвей странно улыбнулся, качнув головой. Но несмотря ни на что, он был счастлив тем самым иррациональным чувством эйфории, которое испытывал хоть раз в жизни любой влюбленный. И все проблемы рядом с Яковлевым исчезали, становясь чем-то незначительным, ненужным.       Шестерняков затушил сигарету, и за его спиной как раз раздался звук открываемой на балкон двери. Чужие горячие ладони обвились вокруг талии, и к спине Матвея прижалась крепкая мужская грудь. Голая мужская грудь. К счастью, вечером было тепло, поэтому за здоровье Михаила Александровича можно было не переживать, но Матвей все равно хмыкнул, понимая, что кое-кому, видимо, тоже не терпится. Благо хоть бедра махровым полотенцем обмотал, а то совсем бы… Свел с ума.       Острый подбородок ткнулся Матвею в плечо, и парень улыбнулся, ощутив горячее дыхание возле уха. Не то чтобы Шестерняков любил подобные обнимашки, но против не был. Проявление нежности и ласки было в характере Яковлева, который ловил от телесного контакта особый кайф. И Матвей считал, что не имеет права лишать любовника его энергетической подпитки.       - Я расправил диван, - шепотом сообщил Михаил Александрович, и его ладони подозрительно медленно поползли под футболку Матвея, принимаясь поглаживать живот.       Шестерняков вздрогнул, прикусив губу и чуть прикрыв глаза. Он расслабленно облокотился на Яковлева, выпрямляясь и продолжая руками цепляться за перила, как за единственное средство спасения, способное удержать его на краю сознания. Блядский бархатистый голос! Матвей уплывал от восторга, слушая чужое едва сбившееся дыхание, придыхание с легкими смешками. Михаил Александрович, как никто другой, осознавал, какой он эффект способен оказать, используя свои сильные стороны. Кончики пальцев мужчины, чуть царапая нежную кожу, провели полукруг вокруг пупка Матвея, словно провоцируя.       - Кто кого вообще соблазнять должен? – хрипло поинтересовался Матвей, скосив взгляд вниз, наблюдая, как по-хозяйски под футболкой шарят чужие ладони.       Шестерняков уже поплыл, особенно когда Яковлев прижался к нему сильней, и Матвей ощутил, что у него встал. Правая ладонь Михаила Александровича прошлась по кромке штанов парня, и тот задержал дыхание, ожидая, когда рука привычно ляжет на ширинку. Но куда там!       - А ты меня и так соблазняешь, - выдохнул Яковлев, прикусив мочку уха Матвея, и тот сильней сжал губы, чтобы сдержать стон удовольствия. – Ты такой сладкий, малыш… Такой сексуальный… Такой мой…       - Заткнись, - умоляюще пробормотал Матвей, стискивая пальцами балконные перила.       Шестерняков дышал, кажется, через раз, ожидая более несдержанных действий со стороны Яковлева, но тот не спешил. Его пальцы, дразня, скользили по кромке штанов, цепляли шлевки, но не спускались ниже.       - Бля-я-я-я, - почти прохныкал Матвей, чуть выгибаясь и поддаваясь назад, чтобы прижаться задницей к члену Яковлева.       Потереться. Вздрогнуть от того, насколько близко, и насколько много преград.       Матвей сходил с ума, понимая, что не он, возможно, сегодня, трахнет, а его трахнут. Много раз. До хрипа в горле. До криков и мольбы продолжать.       - Не торопись, Шестерняков, - посмеиваясь, прошептал Яковлев, после чего поцеловал в шею, оставляя влажный след. – У нас вся ночь впереди. И отцепись уже от перил. Пальцы попереломаешь, настолько сильно стискиваешь их.       - А кто в этом виноват? – недовольно отозвался Матвей, после чего развернулся к Яковлеву.       Мужчина ухмыльнулся уголками губ. В тусклом свете Шестерняков с трудом мог рассмотреть, как светятся серебряные глаза, однако они все же блестели от возбуждения. Матвей опустил взгляд вниз, увидев, как топорщится в причинном месте полотенце Яковлева. Привлекательная выпуклость так и манила коснуться, взвесить в ладони тяжесть возбуждения.       - Нравится вид? – хмыкнул Яковлев, притягивая Матвея к себе за петли на джинсах, после чего его ладони собственнически легли на ягодицы парня, сжав их, вырвав из груди Шестерняков приглушенный стон.       Собственная эрекция, обтянутая плотной тканью, почти причиняла боль. Сладкую боль. Нетерпение горячей смолой шпарило по венам, концентрируясь ниже живота. Сердце бухало, как ненормальное, а губы горели от желания поцеловать человека, стоящего напротив. Но Матвей держал себя в руках, почти плотоядно рассматривая чужое лицо. Лицо, ставшее таким родным и любимым за несколько месяцев. Матвей сам не мог понять, как, блять, так вообще вышло! Этот мужчина раньше раздражал, бесил, но не теперь, когда довелось его узнать поближе. Никого лучше Шестерняков в своей жизни никогда не встречал.       Руки Матвея легли на чужие плечи, медленно скользнув по предплечьям, оглаживая кожу. Пальцы мягко очертили плавные линии, пройдясь по локтям. Лаская взглядом ключицы Яковлева, Шестерняков сцепил ладони на шее мужчины, ухмыльнулся. Бровь Михаила Александровича недоуменно вскинулась вверх, а Матвей лишь фыркнул, после чего дернул его на себя. Яковлев едва не потерял равновесие, поэтому ему пришлось тесней прижать к себе Матвея, на что тот, собственно, и рассчитывал. Расстояние между их лицами сократилось в разы, и Матвей при всем желании, высунув кончик языка, мог спокойно лизнуть приоткрытые губы мужчины.       - Прекратите меня лапать за задницу, Михаил Александрович, - шепотом выдохнул парень, прикрыв глаза, но все равно наблюдая, как недоумение на красивом лице сменяется на затаенный восторг и веселье. – Подобная прерогатива сегодня полностью моя.       - Только клеймо на моей филейной части не ставь. Она и так твоя, - шутливо выдохнул Яковлев, потянувшись за поцелуем, но Матвей выгнулся назад, избегая прикосновения губ.       - Но засос-то можно, раз уж тавро, как на бычке, не поставишь? – улыбнулся Шестерняков, а Яковлев в ответ задорно тихо рассмеялся, кивнув.       И их губы сплелись в жарком касании. Матвей со всей охотой поддавался навстречу языку мужчины, который властно завладел инициативой. Их поцелуй с трудом можно было назвать нежным. Скорее страстным, ненасытным, подчиняющим. А когда Яковлев прикусил верхнюю губу Матвея, у того совсем полетела крыша. Рыкнув, он, цепляясь за плечи Михаила Александровича, взял все в свои руки: влажно обведя кромку чужих губ, он ворвался в рот Яковлева, сцепляясь в бессловесной борьбе с его языком. Михаил Александрович что-то невнятное промычал, после чего, подхватив Матвея под ягодицы, потащил в квартиру. Шестерняков, увлеченный своим занятием, ни на секунду не отвлекся, лишь крепче ухватился за чужие широкие плечи, чтобы не рухнуть посреди затаскивания. Парень бы искренне посмеялся над Яковлевым, сравнив того с пещерным человеком, тащащим свою добычу в свою обитель, но Матвею становилось не до смеха. Особенно перестало быть весело, когда полотенце Михаила Александровича потерялось где-то на полу. Возбуждение хлынуло через край. Матвей почти что выдернул самого себя из футболки, пока Яковлев занимался его штанами, борясь с бесячей плотной пуговкой и собачкой на молнии.       Сплетаясь телами, голые, они повалились на диван, который жалобно скрипнул, но выдержал издевательства над собой. В первый раз, что ли? Матвей жадно приник к чужой шее, оседлав развалившегося на спине Михаила Александровича. Мужчина стиснул бедра Шестернякова пальцами, и тот мог точно сказать – на утро останутся красивые следы ночных совокуплений.       - Ты сводишь меня с ума, - выдохнул куда-то вверх тяжело дышащий, как после бега, Михаил Александрович, пока Матвей спускался поцелуями ниже и ниже, обводя по пути кончиком языка ореолы торчащих сосков.       - Заткнись, ради Бога, - шикнул Матвей, ловя себя на мысли, что хочется обратного – чтобы Яковлев не затыкался, а громко стонал его имя.       Михаил Александрович послушно закрыл рот, полностью отдаваясь власти Матвея, который творил все, что ему вздумается. Он оглаживал пальцами выпирающие тазовые косточки мужчины, словно специально игнорируя его эрекцию. Матвей поцеловал каждый выступающий кубик пресса, провел языком путь от груди до низа живота.       - Блять, Матвей! – возмутился Яковлев, приподнявшись на локтях, со всем негодованием воззрившись на хитро прищурившегося Матвея, отвлекшегося от своего увлекательного обследования. – Возьми ты уже мой член в свой рот!       Несдержанным в словах Михаил Александрович был редко, и уж тем более крайней настойчивостью он не отличался, так что Матвей добился того, что хотел. Он специально проверял выдержку мужчины, доводя до края. Смазка, выступившая на раскрасневшейся головке его члена, прямым намеком говорила о том, что кое-кто уже устал терпеть, почти находясь на краю оргазма. Матвей ждал этого. Он хотел услышать именно то, что выдал Яковлев.       Ухмыльнувшись, Матвей ладонью сжал плоть Михаила Александровича. Мужчина прикусил губу и нетерпеливо кивнул, прося любовника продолжать. Парень хмыкнул, после чего скользнул пальцами к набухшей головке, смахивая выступившие на ней капли смазки. Облизнувшись, Матвей снова, прищурившись, посмотрел на Яковлева, затем он склонился над его пахом и взял в рот. Сначала изучающе облизнув, после чего беря в плен губ. Михаил Александрович несдержанно простонал и запустил в волосы Матвея пальцы, перебирая немного отросшие пряди. Он не давил, не приказывал брать глубже, лишь проявлял нежность и ласку, позволяя самому выбирать темп и ритм. Матвей не был мастером минета. Да и делал его Яковлеву всего раз, поэтому он все еще не приспособился к его размеру, который, вообще-то, был совсем не маленьким. Челюсть с непривычки вскоре начала ныть. Причмокивая, облизывая, проводя языком, Матвей, как мог, ублажал Михаила Александровича, помогая себе рукой. Пошлые звуки разносились по всей комнате, еще больше придавая пикантности происходящему. Яковлев дышал рвано. Мышцы его пресса начали сильней сокращаться, и Матвей понял, что тот скоро кончит, поэтому пришлось остановиться, и Яковлев возмущенно взглянул на него.       - Извиняй, но ты кончишь только с моим членом в заднице, - Матвей улыбнулся припухшими губами, потерев ладонью нижнюю челюсть, чуть поморщившись. – Какого хуя у тебя такой хуй большой?       Поняв, какую тавтологию сболтнул, Матвей замер, как и Яковлев, уставившийся на него. После чего оба заржали, а Яковлев, ко всему прочему, еще и прикрыл глаза ладонью, фыркая и качая головой.       - Какое ты недоразумение, - прошептал мужчина.       - Ну звиняй, что такой, - отмахнулся парень.       Собственный член требовал внимания, но Матвей игнорировал его, не позволяя думать о своем удовлетворении. Лишь о чужом, лишь о привлекательном до дрожи Яковлеве. Матвей, сидя в ногах Михаила Александровича, выпрямился, после чего провел широким жестом руками по его бедрам по бокам, попросил согнуть ноги в коленях. Яковлев, прикрыв глаза, выполнил просьбу. Он нетерпеливо покусывал губу, ожидая дальнейших действий любовника. И тот не заставил себя долго ждать. Чуть подвинувшись, Матвей скользнул ладонью по прессу Михаила Александровича, жадным взглядом наблюдая, как напрягается его живот, как выступают привлекательные кубики. Блять, когда он успевает еще качалку посещать?! Где припасенный за зиму жирок?! Михаил Александрович вовсе не был сухим, как многие спортсмены бодибилдинга, но перекатывающиеся под кожей мышцы были заметны просто шикарно. Матвей снова огладил тазобедренные косточки, облизнувшись, посмотрел на прижавшийся к животу стоящий член, после чего пальцы парня, для пробы, скользнули к ягодицам мужчины. Благо Яковлев додумался пошире расставить ноги для их общего удобства. Когда Шестерняков коснулся причинного места, он удивленно уставился на мужчину, следящего за каждым его движением.       - Охренеть! – выдохнул Матвей, сглатывая. – Ты сам себя растянул? – голос парня сорвался на шепот от удивления. – Бля-я-я-я… Яковлев, ты растягивал себя пальцами, пока был в ванной?!       - Я предположил, что у тебя не хватит выдержки, - честно сознался мужчина, ухмыльнувшись. – Судя по тому, как у тебя усилилась эрекция, ты очень хорошо представил возможную картину происходящего не так давно? – и Михаил Александрович двусмысленным взглядом посмотрел на член Матвея.       Черт побери, да! Да, да, да и еще раз да! Матвей представил! И то, что вспыхнуло молнией в его голове, отозвалось болезненно-приятным томлением в паху.       - Перевернешься? – попросил Шестерняков хриплым голосом.       Яковлев, кивнув, выполнил просьбу, удобно вставая на локти и выгибая поясницу. Матвей прикусил губу, чтобы сдержать почти вырвавшийся наружу стон восторга. Пальцы парня коснулись ягодиц Михаила Александровича. Не сдержавшись, Матвей склонился над задницей Яковлева, оставляя на упругом полукружии мужчины укус. Яковлев вздрогнул, застонал. Смешок вырвался из его груди, дрожью отозвавшись во всем теле.       - Шестерняков, я ведь пошутил про засос, - сипло буркнул Михаил Александрович.       - А я – нет, - категорически ответил парень, после чего мягко шлепнул ладонью по месту укуса.       Яковлев вздрогнул, сильней прогнулся, после чего настороженно замер, напрягся всем телом, из чего Матвей сделал вполне логичный вывод:       - Тебе что, понравилось? – и брови парня поползли вверх от удивления.       Яковлев тактично промолчал, не выдавая себя, тем самым и не подтверждая, и не опровергая вывод Матвея. Шестерняков фыркнул, подленько хихикнул. Его ладони властно прошлись по бедрам Яковлева, скользнули на поясницу, царапая чувствительную кожу ногтями. Михаил Александрович мелко задрожал, склонил голову ниже, почти утыкаясь лицом в подушку. Весьма неудобная поза, но контролировать себя мужчина категорически переставал. Матвей вообще поражался, как у самого выдержка до сих пор не послала разум на хуй.       Указательный палец Шестернякова скользнул к колечку мышц между ягодиц Яковлева, чувствуя, как касается достаточно большого количества лубриканта, использованного Михаилом Александровичем для подготовки. Надавив, Матвей прошелся по нежной коже рядом, после чего протолкнул одну фалангу внутрь. Мышцы плотно обхватили палец. Яковлев промолчал, пытаясь расслабиться. Матвей слушал его тяжелое, сбившееся дыхание. Даже не видя член мужчины, Шестерняков прекрасно знал, что тот возбужден чрезмерно сильно, но сдерживается, чтобы не кончить. О, эта грань прямёхонько рядом с оргазмом!       Матвей облизнул губы, прикусив нижнюю. Палец вошел дальше, и Шестерняков двинул им, пытаясь найти ту самую точку. О, хвала медицинскому образованию! Кто ж знал, что оно пригодится не только для того, чтобы лечить родственников! Чувствительный комочек Матвей нашел почти сразу, тем самым вырвав из груди Яковлева первый несдержанный стон, стоило лишь надавить на упругую стенку простаты. Михаил Александрович весь сжался, после чего поддался навстречу Матвею, словно молчаливо требуя повторить подобное движение. Парень с удовольствием повторил. А потом еще и еще, пока в тело Яковлева не стало входить сразу три пальца, массажируя нужную точку.       - Сколько будешь тянуть? – возбужденно-охрипшим голосом поинтересовался мужчина, чуть повернув голову, совсем ошалелым взглядом всматриваясь в такого же чрезмерно возбужденного Матвея. – Резинки на столике, как и смазка.       Шестерняков кивнул и потянулся за нужными вещами, которые поначалу не заметил. Дрожащими пальцами раскрыв презерватив, Матвей растянул латексную вещь по своему члену. Он не сдержал стон, когда, наконец, коснулся своей плоти. Как вообще еще не кончил?! Парень выдавил немного смазки на ладони, смазывая член, а другую часть использовал для того, чтобы еще раз провести пальцами по колечку мышц Яковлева. Помедлив немного, Матвей снова огладил бедра Михаила Александровича, наблюдая за тем, как напряжена его спина, блестящая от бисеринок пота. Охуенно красиво! Приставив головку члена к входу, Матвей надавил, после чего медленно двинулся, стараясь не причинять боль. Михаил Александрович глубоко вдохнул, расслабился, насколько это вообще возможно, пропуская в себя чужую плоть. С губ Матвея сорвался несдержанный стон, и пальцы сильней сжались на бедрах Яковлева, почти карябая кожу. Мышцы так классно сжались вокруг члена, что Матвей едва сдержался, чтобы не войти глубже изо всех сил единым толчком. Прикусив губу, Шестерняков ладонью смахнул капли пота, выступившие на лбу. Медленно продвигаясь, он вошел до самого конца, видя, как дрожат ноги Яковлева, стоящего достаточно длительное время в одной позе, но его тренированное тело выдержит – Матвей в этом был уверен, как ни в чем другом.       - Пиздец, - прошептал Шестерняков, когда вошел на всю длину. – П-позволяй… Чаще мне тебя… Трахать, - осипло пробормотал парень, видя, как комкает пальцами подушку Яковлев. – Ты как? – обеспокоенно спросил Матвей, вдруг осознав, что, возможно, только ему нравится происходящее.       - Спасибо, что поинтересовался, - рыкнул Михаил Александрович, приподнимаясь на руках с превеликим трудом, затем оборачиваясь к Матвею. – Хорошо, что у тебя член… Не как у меня, - голос мужчины возбужденно дрожал, и на губах расплывалась совсем сумасшедшая улыбка, которая категорично говорила о том, что мужчине очень хорошо.       - Хочешь, чтобы у меня упало от твоих слов? – вздернул бровь Матвей, ухмыляясь. – Зато теперь заценишь, на какие жертвы я иду, подставляя тебе свою драгоценную попу.       - Двигайся уже, блять, - закатил глаза Яковлев, отворачиваясь.       Шестерняков на пробу сделал первое движение, совершив плавный толчок, выйдя и снова войдя на всю длину, стараясь найти простату. Яковлев прошипел, громко выдохнув, а Матвей простонал, настолько плотно его член обхватывали внутренние мышцы Михаила Александровича.       - О… Господи, как охуенно, - пробормотал парень.       Матвей старательно не срывался на быстрые толчки, двигаясь медленно, ласково поглаживая чужие бедра. В какой-то момент, поменяв угол проникновения, Шестерняков заметил, как Михаил Александрович крупно вздрогнул. Матвей мгновенно прекратил движение, из-за чего Яковлев простонал. Он склонился ниже к подушке головой, а вот бедрами двинулся навстречу Шестернякову, и почти задохнулся от восторга.       - Попал? – догадался Матвей.       Яковлев быстро кивнул:       - Двигайся уже, пожалуйста… Ох… Малыш, ну же!       Матвей не мог не выполнить просьбу. Он начал совершать глубокие, ритмичные толчки, меняя ритм и темп, попадая раз за разом по чувствительному органу внутри Яковлева. Тот стонал сначала сдержанно, когда головка члена Матвея давила, едва касаясь, но когда толчки стали глубже, направленней, Михаил Александрович больше не мог себя сдерживать. Вцепившись пальцами в подушку, он дышал тяжело, через раз шепча имя любовника своим охуительно-прекрасным голосом, чем доводил Шестернякова до сумасшествия.       Матвей постоянно покусывал губы, почти до крови растерзывая кожу, настолько ему хотелось поцеловать Яковлева. Замедлившись, чем вызвал недовольный стон мужчины, Шестерняков широким движением провел ладонями по спине Михаила Александровича, соскальзывая ими ниже на бедра, затем переходя на живот и пах. У Яковлева стояло железно.       - Ляг на спину, а, - попросил чуть слышно Матвей.       Матвей вышел из мужчины, позволяя ему совершить маневр. Вид раскинувшегося на подушках Яковлева не подвел. Тяжело дышащий, с прилипшими на лбу прядками волос, тот выглядел настолько возбуждающе, что Шестерняков мог кончить от одного лишь подобного вида. Парень снова вошел в желанное тело, подхватив Яковлева под ягодицы. Тяжко, но терпимо, благо, что разница в росте и пропорциях не так велика. Михаил Александрович в беззвучном крике открыл рот, который сразу оказался в плену поцелуя. Мужчина так крепко вцепился в плечи Матвея, словно желая слиться с ним едино. Они не сразу нашли нужный ритм, но когда подстроились друг под друга, то больше не могли остановиться. Вскрикивая, томно дыша, шепча имена друг друга, они двигались к концу, пока не почувствовали приближение скорой разрядки.       Сжав в ладони член Яковлева, Матвей, дыша тому в губы, ощущая, как чужие ноги скрещиваются на его пояснице, почти рыкнул:       - Кончай же, ну! – Шестерняков толкнулся особенно глубоко, целенаправленно попадая головкой члена по простате, и Яковлев, укусив Матвея за нижнюю губу, судорожно выдохнул и кончил.       Матвей, отстранившись, скинув с себя руки мужчины, с восторгом наблюдал, как тот погружается в пучину оргазма. Мышцы пресса судорожно сокращались, грудь вздымалась, а припухшие губы не переставали хватать раскаленный воздух, наполненный запахом секса. Вид, представший перед Матвеем, был даже лучше, чем он себе описывал в голове. Яковлев так сильно сжал член Шестернякова, что тому даже стало больно, но спустя пару секунд подобное ощущение скованности пропало, и парень кончил вслед за любовником, упав на него, чувствуя дикую слабость во всем теле.       Яковлев гостеприимно распахнул объятия, обнимая Матвея, прижимая его голову к своей груди, ощущая, как дико и бешено стучит сердце парня. Перед глазами прыгали дурацкие звездочки, а в ушах стоял гул. Матвей не сразу пришел в себя, понимая, что словил настоящий, словно наркоманский, кайф. Яковлев буквально баюкал парня в своих объятиях, шепча какую-то околесицу. Матвей смог разобрать лишь конец:       - … Ты был прекрасен, Матвей, - сиплый хрип на грани срыва.       - Я в курсе, - довольно отозвался парень. – Позволишь мне чаще… себя брать?       Яковлев засмеялся, не сдерживая голос, из-за чего его грудь смешно завибрировала, и Матвею пришлось отстраниться, заглядывая в шальные серые глаза, в которых все еще оставались пережитки полученного наслаждения.       - Не спрашивай о таком, Шестерняков, - улыбнулся Яковлев, смахивая со лба Матвея прилипшие прядки волос.       - Я твой член терплю в себе, так что изредка уж и ты, будь добр, потерпи, - не удержавшись, Шестерняков показал любовнику язык.       - О, да, страдания должны быть вознаграждены, - фыркнул мужчина.       Матвей серьезно кивнул, улыбнулся широко, довольно. Он приблизился к лицу мужчины:       - Но мне все равно больше нравится быть снизу, - честно признался парень, после чего сладко поцеловал Яковлева.       Мужчина ошалело моргнул, ответил на поцелуй, сквозь который, посмеиваясь, жарко прошептал, что до безумия любит Матвея, как никого никогда в своей жизни не любил. И Матвей, балдея от послеоргазменных ласк, полностью соглашался с Яковлевым. Он, как и Михаил Александрович, никого никогда так не любил, как этого сероглазого монстра, перевернувшего его спокойную жизнь с ног на голову.