Витражи

      В Соборе Аглаи не оказалось.       Не было ее и в «Горнах». Куда же она подевалась… Быть может, пошла ему навстречу в Управу и они разминулись по пути?       Час был поздний, и блуждать в темноте — последнее, чего ему хотелось. Он и без того путался в улицах этого города. Какой-то гуляка подсказал, как пройти к реке. Зайдя пару раз в тупик, он все же сумел вернуться в Узлы. Заглянул еще в несколько домов, но ее не нашел. И в Управе Инквизитора никто не видел.       Теперь уж лучше дождаться утра, не то непременно начнут задавать вопросы: почему он, уважаемый человек, бродит по городу, словно потерянный пес.       Но ему не сиделось на месте.       Говорят, по улицам, несмотря на присутствие военных, по-прежнему разгуливали мародеры, но сейчас казалось, что во всем городе бодрствовал он один. Он всё шел, не разбирая дороги, пока на пути не встал зараженный квартал. Он резко свернул в сторону и, сделав большой крюк, опять вышел к реке — но теперь уже с другой стороны.       Снова повстречался ему гуляка — сказал, будто видел инквизиторшу в кабаке Стаматина.       Где? Да что ей делать в таком месте?       Гуляка, качаясь, прошел мимо, а он остановился на мосту. Лунный свет лился на темную поверхность воды. Он поглядел на свое отражение: бледное, осунувшееся лицо, подернутое рябью, взлохмаченные волосы... Словно сама чума-людоедка смотрела на него из глубины. И чего ему взбрело в голову шататься по городу в поисках – кого? Она ведь ему ненавистна. Тут вдруг отражение пропало, проглоченное чернотой. Он вздрогнул: шальной мальчишка, пробегая мимо, бросил в воду камень.       Пробил где-то вдалеке колокол. Полночь. Час ночной, мертвый, — час, когда оживают только запрятанные глубоко внутри страсти. Но что же может в ней привлекать? Мотивы ее полны коварства. Слова — яд!       Ну, будет! Если идти, так сейчас — решить все вопросы и вернуться под защиту Управы.       Он не верил, что найдет ее тут. Но вот действительно — Аглая, за одним из столов, — совсем не удивилась его приходу и пригласила садиться. Он послушно опустился на предложенный стул.       Она сидела перед ним, сбросив пальто, и курила. Пальцы обхватывали эбонитовый мундштук, губы выпускали дым... Черная бретелька платья впилась в плечо, оставляя на коже красный след. Ему захотелось немедленно убрать ее.       Да что это с ним! Он ведь искал ее. Зачем? Зачем она ему была нужна в столь поздний час? Думай, думай. Но почему здесь так пусто? Неужели Инквизитор своим присутствием распугала всех посетителей?       — Что вы хотели, генерал?       Ее голос звучал тихо и тревожил душу. Ему внезапно захотелось, чтобы она говорила – говорила, не переставая, а ведь обычно он только и желал, чтобы она замолчала.       Что же с ним делается?! Жуткое наваждение... должно быть, сон! Вот сейчас он коснется ее — а она развеется как морок.       Он наклонился вперед и несмело коснулся ее запястья. Она отняла руку.       Ее глаза искрились насмешкой. Ей нравилось мучить его.       У него пересохло в горле. Словно чумное облако ворвалось в легкие, не давая вздохнуть и до боли сжимая грудную клетку. Не замечая, он выпил целый графин воды.       К черту! Все вопросы можно обсудить утром, при свидетелях, когда дневной свет рассеивает этот соблазн, и не кружится голова, и…       Он встал, шатаясь как пьяный, и попятился к выходу. Было ошибкой прийти сюда.       Она преградила ему путь.       — Бежишь? Бесстрашный генерал Пепел сбегает от женщины? — Она посмотрела на него в упор и рассмеялась — рассмеялась ему прямо в лицо! Запрокинув голову, заливисто хохотала — над ним! А он, словно зачарованный, не мог оторвать глаз от жилки, бившейся на ее белой шее.       И не выдержав, он опустил руку ей на плечо, стянул вниз ненавистную лямку, одну, вторую.       Смех замер у нее в горле, и вместо него вырвался короткий вздох. Но во всем городе кто мог его услышать...

***

      Блок просыпается в холодном поту.       Когда приходится разговаривать с Инквизитором, Полководец избегает смотреть ей в глаза.