Витражи

      Долгое время была только темнота. Затхлый запах гниющих опилок и слежавшейся ткани. Постоянно что-то давило со всех сторон и сжимало грудь.       Освобождение наступило внезапно. Яркий свет хлынул внутрь, ослепляя, и чьи-то незнакомые лица нависли совсем близко — так, что можно дотронуться. Потом раздался грохот — содержимое ящика высыпалось наружу.       — Что ты наделала! — мальчик с упреком посмотрел на младшую сестру. Она копошилась в ворохе тряпья, пытаясь понять, что же скрывалось в ящике, задвинутом глубоко в чулан.       — Уродцы какие-то! Слышишь? Нашли мы с тобой у-род-цев!       Белокурая малышка выхватила из кучи тряпичную куклу и, брезгливо держа ее кончиками пальцев, подняла на свет. У куклы не хватало глаза, а из бока торчала набивка.       — Что вы двое тут забыли? — Дверной проем заслонила фигура матери. — Мои старые куклы... — тут же прошептала она, разглядев, что дочь держала в руке.       — Можно с ними поиграть? — спросила девочка.       — Отчего бы и нет. Только приведу в порядок...       Большие, но такие знакомые руки любовно огладили истлевшее платье. Потом застучала швейная машинка, пару раз уколола игла, и вот на тело легла новая, приятная на ощупь ткань.       Их становилось больше. Маленький городок снова был в сборе. Многих она узнавала, других не помнила.       Зато хорошо помнила, что когда-то все личико у нее было вымазано вареньем, которое она не желала есть. Тогда это было смешно и приятно, и она с улыбкой глядела на свою владелицу. Какие только секреты не доверялись ей!       Любимица моя. Аглая.       Да, она помнила этот голос. Теперь он, конечно, звучал иначе, старше, принадлежал уже не девочке, когда-то не расстававшейся с куклой ни на минуту и даже бравшей ее с собой в кровать, а взрослой женщине. Те двое, должно быть, ее дети. Сколько же лет прошло, сколько они пролежали в том забытом ящике?       Очевидно, что время, когда они, накрывшись одеялом, могли шептаться до глубокой ночи, давно в прошлом. Теперь она окажется если не снова в ящике, то в помойном ведре или старом колодце. Возвращаться в темноту не хотелось — не сейчас, когда она вспомнила, как хорош чистый воздух.       Ей не нравились новые Власти. Они не баловали, не причесывали, не поверяли секретов. Легко могли бросить в угол или забыть во дворе.       Мать терпеливо вздыхала и по новой зашивала прорехи на кукольной одежке. Когда-то она любила этих кукол, готова была возиться с ними целыми днями. Но на что они ей теперь? Если не ее дети доиграются с ними, так проще... И без того чулан забит разным хламом. Правда, в сердце что-то неприятно кололо, стоило подумать об этой маленькой семье, выброшенной на свалку. Однажды она не сдержалась и отругала детей, когда в пылу ссоры одну из кукол они разорвали пополам. «Ангельская Самозванка» звали с тех пор... одну из них.       Время шло, и новые хозяева взрослели так же, как когда-то первая хозяйка. Куклы интересовали их все меньше. Они теперь все чаще сидели на полке — в давно установленном детьми порядке:       — Ячмень-Ячмень! А вот эта? Ласка?..       — Великодушная.       — Что? — расхохоталась сестра. — Это ты где такое слово вычитал?       — В дедушкином словаре.       — И что оно значит?       — Какая же ты глупая, Грибок! Великую душу и значит.       — Великая... большая, что ли? Это что она, другие души съела?       Мальчик пожал плечами.       — Похоже.       — Ладно, подходит, — девочка усадила куклу на отведенное ей место и вытащила из ящика следующую — в кожаном плаще.       — Змий, змий, — надорвал животик братец. — Искуситель Бакалавр! — Милую-мертвую Еву на всякий случай отсадили подальше.       Сестра показала ему язык.       — Идиотский Бакалавр, — парировала она и отбросила куклу.       — Чем вы занимаетесь? — Мать, развешивавшая во дворе белье, обернулась к детям, игравшим в песочнице.       — Даем им имена. Вот Одаренная Капелла, Непокорный Исидор. А это — Грозный Рубин, — и правда, кукла была на порядок крупнее остальных. — А как бы ты назвала вот эту?       Мать присела на корточки и повертела куклу в руках.       — Червь?       — Ябеда? Язвительный? — подсказывали дети.       «Яростный» — в конце концов придумали они.       Трагик и Исполнитель завершали ряд. Эти безликие куклы почему-то нравились детям больше всего, и они охотно отводили им главные роли в своих играх.       Забытая, кукла лежала на качелях. Давно уже шедший дождь насквозь промочил тряпичное тельце. «Взрослые стали, надоела она им. И не вспомнят, где оставили ее, побежав обедать». Птица клюнула пуговичный глаз раз, другой. С черного входа отворилась дверь, в полоске света угадывалась знакомая фигура... Ворона взмыла ввысь, позабыв о своей добыче. Качнулась деревянная доска, и кукла плюхнулась вниз, в грязь.       Ох.       Женщина спрятала куклу в фартук.       Ничего, сошьем тебе новое платье.