Витражи

      Утром в большом зале водрузили елку. Еще с порога Аглая почувствовала ее густой хвойный аромат. Елку уже украсили — хрустальными шарами, золотым дождем и серпантином; на ветках качались всевозможные конфеты, марципановые фигурки и сладкие апельсины, а в маленьких подсвечниках были приготовлены свечи. Но больше всего Аглаю интересовали шоколадные трюфели. Тающие во рту, с легким сливочным вкусом и коричной посыпкой, трюфели эти появлялись лишь раз в год и только на елке. Сколько ни выспрашивала Аглая, родители так и не признались, где их покупали, и сколько ни искала по кондитерским — нигде не могла найти таких же. В этом году трюфель оказался лишь один — свет переливался на золотой фольге, в которую он обернут, — на самой верхней ветке. Аглая не спускала с него глаз. Он обязательно должен достаться ей.       К вечеру дом был полон гостей: знакомых родителей самого широкого круга, дальних родственников, даже гимназических подруг Аглаи. В прихожей раздался очередной звонок, и Аглая бросилась посмотреть на пришедшего. Нина прежде нее пошла открывать. Настоящая красавица, в платье из темно-синего шелка, она мельком оглядела себя в зеркало, пригладила выбившуюся прядь. Она никогда не была хорошей хозяйкой, с гостями общалась избирательно, что не мешало им восхищаться ею и ловить каждое ее слово. Сегодня она особенно увлечена одним из гостей. Мужчина этот Аглае незнаком — темноволосый, с меланхоличным, едва ли не угрюмым взглядом, он, чуть наклонив голову, лишь слушал, что говорила ему Нина. Аглая подсмотрела, как в столовой сестра незаметно для остальных поменяла карточки с именами гостей — за ужином Нина и ее кавалер оказались рядом, и рука ее то и дело ложилась на его запястье.       Аглая как на иголках, она равнодушно провожает глазами каждое новое блюдо, и даже трехэтажный торт с шапкой воздушных сливок не способен ее отвлечь. Она думает лишь о том, когда будут раздавать угощения с елки. Нина смеется, и позволяет своему гостю взять последний кусочек торта с ее тарелки.       Ребенком Аглаю после ужина отправили бы спать, но сейчас она уже взрослая и могла остаться. Были танцы. Гости, выстроившись в круг и взявшись за руки, танцевали, меняя партнеров каждые несколько тактов. В конце концов Аглая оказалась в паре с Ниной. Она старалась не встречаться с ней взглядом, вместо этого смотрела куда-то за спину сестры или ей на плечи... Но когда все же поймала ее взгляд, оказалось, что Нина смотрела на нее с полуулыбкой, мягко, едва ли не нежно. В глазах сестры было какое-то новое, непривычное выражение, и Аглая думала, с чем это связано. Уж не заезжий ли гость тому причиной (имени она его так и не смогла уловить)... Аглая присмотрелась к нему, когда при следующей смене он подал ей руку: его взгляд напротив был устремлен поверх — к ее старшей сестре...       Праздник окончен. Аглая проводила своих подруг, послушно присела в реверансе перед старшими и теперь прокралась к дверям залы. Люстры давно погасили, на елке догорали последние свечи. В их отблеске на полу играли две тени: в полумраке комнаты Нина о чем-то тихо разговаривала со своим гостем. Аглае не было слышно, о чем они говорили, да ей и не интересно вовсе. Она только кусала губы в мучительном ожидании. Вот голоса затихли, вот они прошли мимо... Наконец — к елке!       Слишком высоко. Аглая придвинула к елке стул, взобралась на него и уже протянула руку к заветному плоду, когда отражение в стеклянном шаре подсказало ей, что Нина стоит позади. Нина выше — она легко дотянулась до верхней ветки, развернула трюфель и со смешком отправила его себе в рот. Алые губы на мгновение оказались перепачканы шоколадом.       — Ты бы видела свое лицо, глупышка! — Нина потрепала сестру по волосам и протянула ей незнамо откуда взявшийся второй трюфель.